Лола слышала, как Пютте осторожно, чтобы не разбудить ее, выскользнула из комнаты. Вчера Лола работала дольше обычного, и веки словно налились свинцом, но топот легких ног Пютте по деревянному полу в сторону кухни заставил ее улыбнуться с закрытыми глазами.
Лола часто спрашивала себя, знает ли Пютте, что она для нее – всё? Пютте была как свет, просачивающийся сквозь белые гардины. Как хруст гравия под ногами после долгой зимы.
Лола потянулась в постели. Вчера в «Алексасе» выдалась тяжелая ночь. К ним вломилась группа пьяных, озлобленных мужчин. К счастью, такое случается не так часто. В целом их клуб – приличное место. Лоле нравилось там все – и коллектив, и работа. Нравилось быть любимой – вот так просто. Это стоило всего остального. Но вчерашние мужчины этого не понимали – жалкие, ограниченные существа…
Судя по звукам, Пютте уже вовсю орудовала на кухне. Лола почувствовала запах кофе и с неохотой начала просыпаться, хотя знала, что может спать сколько захочет: Пютте справится одна. Но Лоле хотелось быть с ней. Время с дочкой – это святое.
Лола включила радио – «Don’t do me like that». Том Петти и «Хартбрейкерс» заголосили на полную катушку, и она поспешила приглушить звук, пока соседи не заколотили в стенку. Раздернула гардины, за которыми уже сверкал под лучами утреннего солнца летний Стокгольм. Лоле посчастливилось снять эту квартиру через вторые руки. Одна из коллег в «Алексасе» несколько лет тому назад переехала в Лос-Анджелес и захотела сдать «двушку» в Васастане в особняке постройки рубежа столетий. Последний этаж. Утреннее солнце над стокгольмскими крышами. Лола согласилась тут же. Для нее и Пютте это был идеальный вариант. Не то что мрачная лачуга в Бандхагене, где они жили до того.
В ногах кровати на вешалке белоснежный халат. Белый – с раннего детства любимый цвет Лолы. Может, потому, что когда-то у нее был белый пони. Или просто ее медно-рыжие волосы хорошо смотрятся на белом фоне… Крашеные, но какое это имеет значение?
– Что за вкуснятину ты готовишь, дорогая?
Возле кухонного стола Лола чуть не споткнулась о розовый рюкзак Пютте с Барби на кармашке. Дочка всюду брала его с собой, и Лоле строго-настрого воспрещалось смотреть, что там. Притворно вздохнув, она прислонила рюкзак к стене, устроилась за дорогим сосновым столом и закурила. Пютте поставила перед ней чашку с кофе, после чего торжественно огласила меню:
– Яичница-болтунья, стокгольмский батон с домашним сыром и никакого масла. И бекон. Настолько прожаренный, что можно заболеть раком от одного его вида.
– С чего ты это взяла, дорогая? – перебила ее Лола. – Никто не заболевает раком от бекона. Весь рак – от атомных электростанций, будь они неладны.
Она выпустила несколько идеальных дымовых колец, специально для Пютте, которая маленькой так любила ловить их на палец.
– Ну, теперь я готова. Давай подкрепимся.
Пютте хмыкнула. Она любила слово «подкрепимся».
– Начни с яичницы, папа.
– Да, босс. Я начну с яичницы.
Лола поднесла вилку ко рту.
– Это бесподобно!
И осторожно вынула изо рта яичную скорлупу, когда Пютте повернулась к плите.
Вивиан с удовольствием пошевелила пальцами ног, лежа в постели. Она гордилась тем, что сумела постоять за себя и заставила Рольфа с ней считаться – пусть маленькая, но важная победа.
В остальном мир все так же вращался вокруг него: его выставок, поездок, друзей, клуба «Бланш». Вивиан была не более чем винтиком в этом сложном механизме. И все-таки вчерашняя ночь что-то переломила. Вивиан повеселилась на празднике, не будучи при этом тенью Рольфа.
Она оглядела комнату. Как и во всех номерах «Большого отеля», темой интерьера был один из крупных портовых городов мира, в данном случае Токио. На стенах в каждой комнате – письма некоего капитана Классена, адресованные его сестре, с описаниями японской столицы. Вивиан была разочарована, когда узнала, что Классен – вымышленное лицо. Но номер ей нравился.
Вообще с отелем повезло. Все номера были забронированы задолго до вчерашнего праздника, но как раз перед тем, как Вивиан наудачу спросила на регистрационной стойке, кто-то позвонил и отменил бронь. Вивиан это не особенно удивило. Положение Луны в этот период обещало успех в делах, даже если Рольф считал астрологию полным бредом.
И вчера в зале Вивиан чувствовала мощные энергетические потоки. Что-то происходило по ту сторону реальности, но что именно, Вивиан так и не смогла уловить приглушенными алкоголем рецепторами.
Она надеялась, что Элизабет и Хеннинг не разочаровались в празднике. Вивиан любила Бауэров. Они близко общались с Эстер, когда та была замужем за Рольфом, но и Вивиан приняли в свой круг с распростертыми объятиями. Бауэры, конечно, поселились в одном из «люксов».
Поначалу Вивиан тоже хотела снять «люкс» для себя и Рольфа, но тот отказался ночевать в отеле ради прихоти. Рольф всегда говорил, что достаточно пожил в гостиницах по всему миру в связи с работой.
Вчерашнее платье аккуратно развешано на дверце шкафа. Вивиан спала в длинной поношенной футболке. Ей не меньше десяти лет, но ничего более удобного под рукой не нашлось.
Она встала с постели и раздернула шторы. Неба не видно, вместо него – густая, кашеобразная дымка. Окно выходит на Галербакен. Галерея справа, но отсюда не просматривается, как ни крути головой. И все-таки сквозь туман Вивиан чувствовала: там что-то происходит. Обычно в это время года спуск к площади Ингрид Бергман пуст, за исключением разве случайных прохожих. Но сегодня по нему потоком текли люди и автомобили. Вивиан не могла понять, отчего сжался желудок в недобром предчувствии. Ее удивило, что до сих пор не было эсэмэски. На протяжении двадцати лет, вне зависимости от того, были ли они в ссоре или нет, если доводилось спать порознь, в семь утра Рольф присылал эсэмэску: «Доброе утро, сердце мое!» Но только не сегодня.
Это должно было насторожить ее раньше, но до первой чашки кофе мозг Вивиан как вязкий сироп. Лишь теперь вовсю засигналила тревожная кнопка.
Вивиан быстро достала из сумки брюки и свитер и оделась. Заплетенная на ночь коса растрепалась, но это уже не имело значения. Словно неудержимая сила тянула Вивиан вниз, к галерее.
Она сбежала по лестнице, натягивая кардиган поверх свитера. Девушка за регистрационной стойкой окликнула ее, но Вивиан, ничего не слыша, продолжила путь в сторону спуска – и вдруг резко остановилась. Внизу, на крохотной парковке под круто обрывающейся скалой, стояло множество полицейских машин и «скорая». Ничего не видя перед собой, Вивиан побежала через дорогу и чуть не попала под машину, водитель которой сердито засигналил. Только возле галереи она была остановлена сурового вида пожилым мужчиной.
– Вам туда нельзя.
– Мой муж… Рольф… – пробормотала Вивиан; ее ноги вот-вот были готовы подкоситься.
– Галерея принадлежит вашему мужу? – спросил седовласый мужчина.
– Нет, он фотограф. Должен здесь выставляться.
– Вам лучше подождать здесь.
Вивиан поплотней закуталась в кардиган, но ничто не могло защитить ее от распространявшегося изнутри ледяного холода.
– Когда прибудут криминалисты? – спросил Патрик, осторожно переступая порог галереи.
Он хотел как можно скорее получить представление о ситуации и в то же время боялся уничтожить какие-либо следы или улики.
– Будут с минуты на минуту, – ответил Йоста и показал на пепельную блондинку в объемной кофте и голубых брюках, вперившую напряженный взгляд внутрь галереи. – Это как будто его жена. Если, конечно, он и есть фотограф, который должен был здесь выставляться.
– Это он, – кивнул Патрик. – Рольф Стенкло, я узнал его.
– Мне распорядиться, чтобы о ней позаботились? – Йоста повернулся к женщине, у которой, похоже, зуб на зуб не попадал от холода.
– Мартин здесь?
– Будет через пять минут.
– Передай ее ему, у него лучше получается с людьми.
– Мне позвонить Пауле и Мельбергу? – для порядка спросил Йоста.
– Нет, слишком много народа для места преступления. Я попросил Аннику вызвать их в отделение. Пусть подождут нас там.
Йоста показал вверх окутанного туманом спуска:
– Сейчас будут криминалисты.
– Отлично, – отозвался Патрик и попятился к двери.
Он пытался снять на телефон место преступления, насколько это было возможно, не проходя вглубь галереи. Рамки с подписями на стенах. Мертвый Рольф Стенкло на полу и тоненькая струйка крови из его головы.
– На Торбьёрна можно положиться, – сказал Патрик.
– Да, но… – Йоста замялся, – это не Торнбьёрн…
– Всем доброе утро! – послышался задорный женский голос. – Ну вот, кажется, мы на месте. – Женщина помахала им рукой. – Меня зовут Фариде Мирза. Теперь я вместо Торнбьёрна Рууда.
– Вместо… Торнбьёрна? – удивился Патрик. И тут же вспомнил, что разговор об этом действительно был.
– Торнбьёрн ушел на пенсию по выслуге, – объяснил Йоста и успокаивающе положил руку на плечо Патрика.
Тот стиснул зубы.
– Так что у нас с местом преступления? – снова заговорила Фариде. – Насколько его можно считать нетронутым, я имею в виду?
Она строго посмотрела на Патрика, и тот невольно выпрямился. Вне сомнения, у этой женщины сильная энергетика.
– Его обнаружила уборщица сегодня утром. По ее словам, она вошла в дверь и тут же выбежала, не притронувшись к телу. Был дежурный врач, который констатировал смерть.
– Хорошо. А вы?
Она подозрительно оглядывала Патрика и Йосту. За спиной Фариде два криминалиста в полном вооружении ждали сигнала к началу работы.
– Я прошел, но не больше чем на шаг от двери, – ответил Патрик. – А Йоста стоял снаружи.
– Отлично; значит, не все так плохо. – Фариде шагнула через порог галереи и обернулась к Патрику: – В следующий раз не входите вообще.
– Хорошо, – смутился он, почувствовав себя нашалившим школьником.
– Так-то… – восхищенно прошептал Йоста вслед решительной Фариде.
Патрик неопределенно хмыкнул. Он скучал по Торбьёрну. Ну почему мир так непредсказуемо изменчив?
К месту преступления приближался судмедэксперт.
Таблетка самарина громко зашипела, погружаясь в воду. Может, и не так громко на самом деле, но в раскалывающейся голове Эрики это было подобно Ниагарскому водопаду. Самарину предшествовали альведон и ипрен, но, как видно, они еще не успели вступить в бой. Боже мой, это в самом деле невыносимо… Даже если вина вчера было многовато, пару лет назад Эрика не ощутила бы ничего, кроме легкой пульсации в лобной части. Зато теперь в голове играл симфонический оркестр. Особенно усердствовали ударные.
Она положила самарин на место. При этом из шкафчика над кухонной вытяжкой выпала другая упаковка, на которую Эрика уставилась с угрюмым видом. Это лекарство она получила от свекрови Кристины, после многочисленных жалоб на странные ощущения в теле, которые проявились, можно сказать, внезапно. Если не за одну ночь, то, по крайней мере, за несколько дней, что, по-видимому, тоже было своего рода нормой.
Пременопауза. Одно это слово заставило Эрику содрогнуться от отвращения. Так или иначе, такой диагноз поставил ей «Гугл», и Кристина с ним согласилась, после чего снабдила Эрику набором натуральных средств, якобы облегчающих дискомфорт в этом состоянии.
Эрика и сама не понимала, почему ей так неприятно думать об этом. В конце концов, не такие уж они с Патриком старые. Или все-таки… Когда же это произошло и жизнь покатилась под гору? Менструации перестали быть регулярными, Эрика часто потела и не узнавала своего вечно разгоряченного тела. Что-то стало по-другому, она сама не могла уловить суть изменений.
У мужчин все проще. Они преодолевают этот рубеж без гормональных изменений, беспокоясь разве что о редеющей шевелюре да лишних килограммах на талии. Но с некоторых пор Эрика стала замечать, как Патрик все больше укореняется в своих привычках, воспринимая изменения как нечто невозможное. Что это, как не признак старости?
Она убрала упаковку таблеток, обещавших гармонию в интимной жизни, обратно в шкаф. Боль в голове не прошла, но притупилась. Эрика налила себе полный стакан воды и сделала глоток, хотя не чувствовала жажды. Баланс жидкости должен быть восстановлен. Тем более что она собиралась сделать большую чашку обезвоживающего кофе, с тем чтобы посидеть с ней на веранде.
Часы без детей – подарок судьбы, который нужно использовать по максимуму. Эрика много раз слышала, что возраст «до пяти» – золотое время, которое быстро и безвозвратно уходит и потому нужно успеть насладиться им, но никак не могла согласиться с этим. Она любила своих мальчиков до смерти, но – боже мой! – как же ей хотелось, чтобы этот беспокойный период поскорей закончился…
На застекленной веранде было холодно. Эрика включила обогреватель и завернулась в толстое одеяло, прежде чем опуститься в плетеное кресло. Только сейчас она решилась подумать о том, что могло произойти в галерее. Патрик прислал короткое сообщение: «Рольф убит. Не знаю, когда буду дома». Конечно, делиться подобной информацией с женой против всех полицейских правил, но Патрик давно смотрел на Эрику как на дополнительный ресурс расследования и поэтому без опаски вводил ее в курс дела.
Она подскочила от неожиданности, когда в дверь позвонили. Сбросила одеяло и пошла открывать. На пороге стояла раскрасневшаяся Луиза.
– Даже не спрашиваю, не хочешь ли ты сегодня прогуляться. Наверное, вам с Патриком нужно отоспаться после вчерашнего. Но… ты уже на ногах! Угостишь кофе?
– Входи. – Эрика отступила в сторону, пропуская Луизу. – В котором часу ты сегодня встала?
Луиза повесила в прихожей спортивную куртку.
– Рано. Я ведь вчера не могла позволить себе дуть вино ведрами, как некоторые. Вот и выбралась сегодня прогуляться часок. Так здорово! Если совсем повезет, родители успеют позавтракать до моего возвращения. Представь только, сегодня я прошла целую милю!
Ответить на это Эрика могла только неопределенным мычанием. Тошнота подступила к горлу при одной мысли об утреннем моционе.
– У тебя нос зеленый, – заметила Луиза. – Похмелье? Кстати, где Патрик?
Луиза оглядела гостиную и кухню. Эрика поняла, что подруга проходила мимо отеля до того, как обнаружили тело. Можно ли ей об этом рассказать? Хотя Луиза все равно обо всем узнает, как только вернется в отель.
Эрика не спеша наполнила свою чашку и подала Луизе ее черный. Сама она никогда не понимала, как можно пить кофе без хорошей порции жирного молока.
– Пойдем посидим на веранде.
– Сегодня плохой обзор, – сказала Луиза, вглядываясь в оконное стекло. – Обычно с веранды видно море, но только не при таком тумане, который все сгущается.
– Да, погода не радует.
Эрика потягивала кофе и думала о том, как преподнести Луизе последние новости. Она не знала, насколько хорошо та была знакома с Рольфом Стенкло, но Луиза близка к Элизабет и Хеннингу и работает с Хеннингом, а тот, в свою очередь, связан с клубом «Бланш». С учетом этого, у Луизы тоже должно быть много общего с Рольфом.
– Ты не ответила, где Патрик, – повторила Луиза, давая тем самым повод к началу трудного разговора.
– Патрик на работе. Его подняли с постели… что-то случилось в галерее.
– В галерее? Где выставляется Рольф? – в ужасе переспросила Луиза. – Что там, кража со взломом? О нет, только не фотографии… Он так ждал этой выставки! Рольф с ума сойдет…
– Рольф мертв.
Это получилось жестче, чем предполагала Эрика, но может ли подобная новость прозвучать как-то по-другому? Луиза дернулась, расплескав кофе, и не сразу взяла протянутую Эрикой салфетку. Она смотрела перед собой широко раскрытыми глазами.
– Мертв? Но… почему? Инфаркт? Вивиан давно беспокоил его вес. Да… такое всегда случается неожиданно…
– Его убили.
Луиза продолжала смотреть на Эрику. Затем медленно поставила чашку на стол и принялась вытирать растекавшееся кофейное пятно на светлых тренировочных брюках.
– Мне нужно в отель.
Она резко вскочила с кресла. Молча прошла через гостиную, сняла куртку с вешалки в прихожей и исчезла за дверью.
– Мартин! – позвал Йоста со ступенек у входа в галерею.
Мартин Мулин быстро приблизился и вопросительно посмотрел на пожилого полицейского, прислонившегося к перилам.
– Жена потерпевшего, – Йоста кивнул в сторону женщины с длинной светлой косой и в объемном кардигане, остекленевшими от ужаса глазами следившей за происходящим вокруг. – Можешь с ней поговорить?
– Да, конечно. – Мартин подошел к Вивиан, пытаясь срочно войти в роль полицейского. Он оставил Метте, Туву и маленького Йона за столом, когда позвонил Йоста.
Иногда бросок бывает слишком резким.
– Мартин Мулин, полиция Танумсхеде. Вы действительно замужем за Рольфом Стенкло?
Вивиан кивнула.
– Я слышала, его обнаружили мертвым в галерее… – неуверенно начала она. – Но… это ведь неправда?
Вивиан остановила на нем полный надежды взгляд, но Мартину нечем было ее утешить. Йоста звонил ему по дороге и все подтвердил.
– К сожалению, Рольфа Стенкло опознали. Здесь не может быть никаких сомнений.
Вивиан задрожала всем телом и как будто вот-вот была готова упасть.
Он осторожно взял ее под руку.
– Почему бы нам не пройти в тепло?
Бережно поддерживая Вивиан, Мартин направился к входу в «Большой отель». Две женщины за регистрационной стойкой стихли при их приближении. Они избегали смотреть на Вивиан Стенкло. Новость быстро распространилась. Скоро о случившемся будет знать вся Фьельбака.
– Можно кофе? – спросил Мартин.
– Кофе в зале, только налейте, – ответила одна из женщин.
Спускаясь по лестнице в зал, он еще крепче сжал руку Вивиан. Там заканчивали убирать после завтрака. Мартин усадил Вивиан за одним из столиков у окна, выходящего на гавань, и налил кофе себе и ей.
– Молоко?
Она молча кивнула.
– Выпейте, это вас согреет.
Мартин смотрел на женщину напротив. Он сам потерял жену, пусть из-за болезни, и мог в значительной степени понять, что чувствовала сейчас Вивиан.
Она послушалась его, глядя в туман, окутавший площадь Ингрид Бергман. Там уже собрались любопытные. В маленьких городках «скорая» и полицейские автомобили привлекают куда больше внимания, чем в мегаполисах, где они – обычное явление.
– Когда вы в последний раз видели Рольфа?
Мартин попробовал из чашки и поморщился. Похоже, кофе слишком долго стоял на плите на барной стойке и поэтому отдавал горелым. Немногим лучше того, что продают на вокзалах.
– Вчера днем, – ответила она. – Мы… поссорились.
– Из-за чего?
Вивиан тряхнула головой, так что растрепанная коса зашевелилась.
– Так, пустяки. Из-за глупости… – Она дрожащей рукой отвела от лица выбившуюся прядь волос.
– Из-за какой глупости вы поссорились? – повторил Мартин. – Я прошу прощения, если мои вопросы покажутся навязчивыми или бестактными. К сожалению, моя работа состоит в том, чтобы задавать даже самые неудобные вопросы, чтобы прояснить ситуацию. Любой «пустяк», как нам сейчас кажется, может иметь решающее значение.
– Это так, – вздохнула Вивиан, глядя в чашку и как будто не понимая, что в ней. – Мы поссорились из-за вчерашнего праздника. Наши друзья, Элизабет и Хеннинг Бауэр отмечали в этом зале золотую свадьбу, и по какой-то непостижимой причине Рольф не захотел идти. За меня он, как обычно, тоже все решил. Но на этот раз я уперлась. Позвонила Луизе… это невестка Элизабет и Хеннинга, она при Хеннинге что-то вроде секретаря и все здесь организовывала… Так вот, я спросила Луизу, можно ли в последнюю минуту переиграть и что если я буду на вечере одна? Луиза пошла мне навстречу. Вдобавок в знак протеста я сняла в отеле номер. Думала, что Рольф, оставшись один, задумается и… осознает свою ошибку…
Вивиан закрыла лицо руками. Мартин смотрел на вздрагивающую в рыданиях женщину. Примерно через минуту она подняла лицо. Но смотрела не на Мартина, а опять за окно, в туман.
Мартин прокашлялся.
– То есть после вашей… ссоры вы больше его не видели и не разговаривали с ним?
Вивиан покачала головой, не отводя глаз от окна.
– Нет, я ведь обиделась. Но сегодня утром от него не было эсэмэски, и это меня насторожило. Поругались мы или нет, всегда, если мы проводили ночь порознь, Рольф утром отправлял мне сообщение. А сегодня ничего такого не было.
Ее взгляд как будто скользнул по площади, и Мартин посмотрел туда же. Вчерашний шторм успокоился, но лучше уж белые барашки на гребнях волн и бьющая в причалы вода, чем это тоскливое серое затишье.
Он на мгновение отвлекся от Вивиан и подумал о том, как продвигаются работы по укреплению поселка. Фьельбака выстроена на глине, и ей, как и некоторым другим населенным пунктам бохусленского побережья, угрожают оползни. Отчасти это связано с изменением климата и повышением уровня моря, но Мартина поразило, как редко он задумывается о таких вещах. Чаще бывает занят протечками воды в собственной квартире. Между тем ледники тают, и суша медленно поглощается Мировым океаном. Но в голове не остается места осознанию этого факта.
– То есть вы не знаете, как долго Рольф пробыл в галерее. Когда должна была открыться выставка?
– Завтра, в понедельник. Рольф долго готовился. Почти неделю на месте и до этого полгода дома, в Стокгольме. Отобрал снимки по теме – только платиновая печать.
– Платиновая печать? – Мартин смотрел на Вивиан озадаченно.
Раньше он никогда о такой не слышал. Хотя, в общем, мало что знал о фотографии. Снимал на смартфон дочь Туву, Метте и ее маленького Йона – вполне сносно на дилетантский вкус. На последнем снимке Тува держала руку на животе Метте. Мартин невольно сглотнул, вспомнив о них.
– Я не специалист, но за годы работы с Рольфом набралась кое-каких слов, – сказала Вивиан. – Это способ печати снимков, при котором используются драгоценные металлы – платина и палладий. Выходит недешево, но качество изображений уникально.
– То есть снимки в экспозиции представляют собой большую ценность? – Нахмурившись, Мартин подался вперед. Важная информация. Такой поворот увеличивал вероятность кражи со взломом.
– Ценность, да. Но не только из-за технологии печати. Рольф был мастером мирового уровня. Оригиналы его работ продаются за сотни тысяч крон на аукционах и в галереях по всему миру.
– Это впечатляет… Простите мое невежество.
– Ничего страшного. Конечно, об этом знают не все.
Тут Вивиан улыбнулась, впервые за время их разговора. Ее напряженное лицо расслабилось, и Мартин вдруг оценил своеобразную, хрупкую красоту этой женщины.
– Но ведь наверняка многие догадывались о ценности снимков в галерее?
– Да, объявления о том, что Рольф будет выставляться, висели по всему поселку, да и по всему побережью. Но до вчерашнего дня никаких фотографий в галерее не было. Я заходила туда. Сначала Рольф всегда работает с пустыми рамками, в которых ничего нет, кроме названия снимков. Развешивает их по стенам, меняет местами… Обычно приходится пересмотреть множество вариантов, прежде чем остановиться на лучшем. При этом ему не нужно подглядывать в оригиналы: все снимки у него в голове.
– Он как будто снимал… природу? – нерешительно спросил Мартин.
– Природу и людей в естественной среде. Самые известные снимки были сделаны на острове Борнео, где Рольф около года прожил в племени пенан.
– А эта выставка? Какова ее тема?
Мартин проникся невольным уважением к Рольфу Стенкло. Он всегда восхищался увлеченными чудаками, каким, все сомнения, был фотограф, ради любимого дела год проживший среди людей каменного века в Юго-Восточной Азии.
Вивиан покачала головой.
– Странно, но о последней выставке я почти ничего не знаю. Рольф всегда показывал мне фотографии, но только не в этот раз. Он что-то говорил о том, что тема связана с его прошлым. И на стенах, насколько я помню, было пятнадцать рамок.
– У него были враги?.. Возможно, «враг» звучит слишком драматично. Я имею в виду… мог ли кто-нибудь желать Рольфу зла?
Вивиан энергично замотала головой:
– Нет, его любили все. У Рольфа не было врагов.
– Хорошо. Если вспомните что-нибудь, что может иметь значение для следствия, просто свяжитесь с нами. Вот мой телефон.
Мартин протянул Вивиан визитную карточку, которую она спрятала в кармане своего кардигана.
– Когда… мне его отдадут?
Вивиан произнесла эти слова, и осознание случившегося поразило ее с новой силой. Лицо сморщила гримаса боли.
Мартин взял ее руку.
– Мы постараемся не задерживать дольше необходимого… И на сегодня достаточно, как мне кажется. Если оставите свой телефон, буду благодарен. У вас есть кто-нибудь, с кем можно пожить первое время, чтобы не оставаться одной?
Вивиан кивнула. Дала ему свой номер и встала.
– Мне пора собираться, – сказала она и, не простившись, направилась к регистрационной стойке.
Мартин проводил ее долгим взглядом. Иногда чужого горя бывает больше, чем можно вынести. У него была Тува, которая слишком напоминала о Пие. Он унаследовал дом своей мечты, а всего пару месяцев назад они с Метте узнали, что ждут первого общего ребенка. Но встречи вроде этой, с Вивиан, напоминали, как легко смерть может все разрушить.
– Что скажете?
Патрик следовал за Фариде Мирзой, которая быстро возвращалась к своей машине, на ходу снимая перчатки.
Подойдя к машине, она занялась защитным костюмом, который нужно было аккуратно сложить в сумку. Фариде не торопилась и как будто не обращала внимания на нетерпение Патрика, переминавшегося рядом с ноги на ногу.
– Кто-то выстрелил Рольфу Стенкло в затылок из пистолета для забивания гвоздей, – наконец ответила она. – Мы обнаружили на рукоятке волокна ткани.
– Сколько времени займет анализ?
Ответ на этот вопрос был предсказуем:
– Трудно сказать. Лаборатория сейчас перегружена.
– Еще следы были?
– Немного. Конечно, в зале полно отпечатков, как и в любом общедоступном месте. Нам предстоит искать иголку в стоге сена, но мы сделаем все возможное.
Патрик раздраженно посмотрел на толпу любопытных за заградительной лентой. Стервятники… Но со стороны площади к галерее быстро приближалась подруга Эрики Луиза. Патрик дал знак коллегам в форме ее пропустить. Луиза помахала ему рукой и побежала к отелю.
– Можете сказать хотя бы приблизительно, когда умер Рольф Стенкло? – спросил он Фариде.
Та пожала плечами.
– Окончательный ответ будет позже. Но если вас интересует предварительная оценка судмедэксперта, то где-то около полуночи, плюс-минус час.
– То есть позже судмедэксперт сможет сказать более точно?
Хедстрём смотрел на окна гостиницы. Получается, Рольф был убит, когда сам Патрик находился всего в нескольких метрах от него…
– Позже, не сейчас.
– Что ж, будем довольствоваться тем, что имеем.
Патрик коротко кивнул. Он ничего не имел против Фариде лично, но к манере Торнбьёрна общаться на месте преступления привык за долгие годы совместной работы. То, что происходило сейчас, было… просто ново.
– Надеюсь на плодотворное сотрудничество. Торнбьёрн передает вам привет из Торревьехи, – сказала Фариде, как будто услышав его мысли. – Моим коллегам понадобится еще пара часов, чтобы закончить.
– Дайте знать, если найдете еще что-нибудь.
Патрик взмахом руки позвал Йосту и Мартина и, когда они подошли, показал на окна «Большого отеля».
– Возможно, Рольфа убили в самый разгар вечеринки. Я был там. Мы должны опросить гостей. Если в нужный момент кто-то из них вышел покурить или посмотрел в окно… он мог увидеть что-нибудь интересное. Мартин, ты говорил с его женой. Есть что-нибудь?
– Фотографии, которые Рольф собирался выставить, представляют собой большую ценность. То есть это могла быть неудачная попытка ограбления. Пятнадцать снимков, каждый по несколько сотен тысяч крон. Куча денег.
– Продать такое непросто. Но мы можем иметь дело с неопытным или глупым грабителем, что бывало не раз. Наконец есть черный рынок, где покупатели не задают слишком много вопросов. Хорошая идея, Мартин. Здесь есть от чего оттолкнуться. Я поговорю с Луизой Бауэр, организатором праздника. Попрошу список гостей с номерами телефонов. Нам придется обзвонить их всех, только так и можно управиться в разумные сроки.
– Мы с Йостой возвращаемся в отделение. Ты придешь, когда получишь список? – спросил Мартин, поднимаясь по Галербакену к своей машине, припаркованной возле церкви.
Но Патрик только поднял вверх большой палец. Он уже входил в отель.
– Элизабет? Хеннинг? Вы уже встали?
Луиза тяжело дышала перед дверью гостиничного номера Бауэров. Задержала воздух в легких, чтобы успокоить дыхание. Снова постучала. За дверью послышались шаги, а потом появился Хеннинг.
– В чем дело? – недовольно спросил он, завязывая пояс гостиничного халата.
По его мокрым волосам Луиза поняла, что Хеннинг только из душа. За его спиной стояла Элизабет, тоже с мокрыми волосами. Похоже, Луиза прервала совместное купание супругов в бирюзовой спа-ванне, какие, насколько она знала, имелись в номерах «люкс».
– В чем дело? – повторила за мужем Элизабет.
Бауэры удивленно смотрели на Луизу. Та сделала еще несколько глубоких вдохов, а затем сказала:
– Рольф мертв. Убит.
Элизабет громко охнула. Лицо Хеннинга потеряло всякий цвет. Он жестом пригласил Луизу войти и запер за ней дверь. Луиза опустилась на маленькую кушетку под лестницей. Хеннинг и Элизабет остались стоять. Вокруг Хеннинга уже образовывалась небольшая лужа, но он как будто ничего не замечал.
– Я сама только что узнала. Полиция уже там.
– В галерее? – Элизабет подошла к окну и, вытянув шею, посмотрела вправо.
– То есть он был убит в галерее? – эхом повторил Хеннинг.
– Да, похоже, – ответила Луиза.
Она разглядывала свои руки, все еще красные от холода после прогулки, и была удивлена, что они не тряслись. Они должны были трястись, потому что изнутри Луизу как будто била лихорадка.
– Я оденусь, – Хеннинг направился к лестнице.
Элизабет медлила и встретилась взглядом с Луизой, как будто хотела что-то сказать. Но потом поплотней закуталась в халат и последовала за мужем наверх.
– Луиза! – закричал Патрик.
– О, здравствуй, Патрик. – Луиза быстро спустилась к нему в холл. – Я слышала про Рольфа… Эрика рассказала.
Она смутилась, как будто боялась подставить Эрику, которая, возможно, не должна была делиться с ней тайнами следствия. Но Патрик успокаивающе улыбнулся.
– Мне нужно поговорить с тобой, – сказал он, показывая на зал.
Они устроились за столиком у стены.
– Подумать только, они уже успели всё убрать, – вздохнув, заметил Патрик. – Кстати, спасибо за вчерашний вечер.
– Это вам с Эрикой спасибо, – механически отозвалась Луиза. – Так о чем ты хотел со мной поговорить?
Она решительно перешла к делу, но Патрик видел, что Луиза в шоке.
– О списке гостей. Мы полагаем, что Рольфа убили во время праздника. Поэтому придется связаться со всеми гостями, чтобы узнать, не видел ли кто-нибудь из них что-нибудь интересное.
– Ясно. Дай мне свой электронный адрес. Я отправлю тебе список, как только доберусь до компьютера.
– Номера их телефонов нам тоже понадобятся.
– В списке есть не только номера телефонов, но и домашние адреса, и электронная почта каждого гостя.
– Отлично! Это то, что нам нужно.
Он заметил кофейник на барной стойке, но тот, к разочарованию Патрика, оказался пуст. Хедстрём промерз до костей и уже чувствовал боль в суставах. Он надеялся, что это не более чем игра воображения, недаром Эрика называла мужа ипохондриком. А если все-таки возраст?
– Что тебе еще известно об этом? – Луиза с надеждой смотрела на Патрика.
Он покачал головой.
– Я не могу комментировать расследование. Скажу только, что мы пока в самом начале. Так что мне известно немногим больше, чем тебе.
– Рольф был хорошим человеком, – задумчиво проговорила Луиза. – Он и его покойная жена Эстер тесно общались с Элизабет и Хеннингом. Я не знала Эстер, она умерла много лет тому назад от рака. Но Вивиан мне очень нравится. Как она? Ты говорил с ней?
Луиза провела рукой по столешнице, смахнув крошки, оставшиеся после завтрака.
– Мы говорили, – кивнул Мартин. – Конечно, она в шоке.
– Да, – прошептала Луиза и замолчала.
Группа немецких туристов вошла в зал, громко разговаривая, но, увидев пустые столы, снова направилась к выходу. До Патрика долетело слово polizei.
Когда у Луизы зазвонил телефон, оба от неожиданности подскочили.
– Ничего, если я отвечу? – Она запустила руку в карман спортивной куртки.
– Ответь, конечно.
– Луиза Бауэр. Да… Нет, комментариев не будет… Нет. Я сама только узнала… Да, понимаю, но единственное, что я могу сказать на данный момент, – «без комментариев».
Она дала отбой и сердито покачала головой.
– Пресса? – равнодушно спросил Патрик.
– Да, «Гётеборг постен». Как они могли так быстро пронюхать? Хотя иногда люди звонят им, чтобы получить деньги за информацию…
– И не обязательно деньги. Некоторым достаточно увидеть в газете заметку, состряпанную с их подачи… – Патрик пожал плечами. – Странно все-таки.
Как полицейский, он давно перестал возмущаться бесчувственностью публики. Сострадание нынче не в моде, если оно, конечно, вообще когда-нибудь было в моде. Оставалось надеяться, что команда Фариде управится раньше, чем журналисты прорвутся за заградительную ленту. Никогда не знаешь, чего он них ожидать.
– С Элизабет и Хеннингом я тоже хотел бы поговорить. – Патрик как мог смягчил интонацию, и все-таки сумел сделать так, чтобы это прозвучало скорее как приказ, чем просьба. Бауэры много общались с Рольфом и могли вместе с Вивиан предоставить важные сведения.
Луиза кивнула.
– Они еще в отеле, собирают вещи. Я им позвоню.
– Спасибо, – Патрик поднялся.
Они направлялись к выходу, когда в зал вносили полный кофейник. Типичная для него ситуация.
– Журналисты с ума посходили!
Анника, секретарь полицейского отделения, показывала на телефон. На ее лице выступили красные пятна.
– Говори, что на данный момент без комментариев, но мы обязательно созовем пресс-конференцию. – Мартин оглянулся на Йосту, как бы в надежде получить одобрение коллеги. – Где Мельберг?
– Едет сюда. Они с Ритой и внуками были в сауне в Стрёмстаде, но он сказал, что выезжает срочно. Паула здесь, она в своем кабинете.
– Спасибо.
Опережая Йосту, Мартин зашагал по коридору. С его точки зрения, они не много потеряли бы, если б Мельберг оставался в бассейне в Стрёмстаде. Удивительно только, как его вернули в кресло начальника отделения после фиаско в Танумсхеде чуть меньше года назад[10]. Похоже, в Гётеборге он нужен еще меньше. Это единственно возможное разумное объяснение.
– Здравствуй, Паула.
Мартин встал в дверях кабинета Паулы Моралес, а Йоста пошел дальше, к себе. У Паулы по-прежнему был самый маленький кабинет, какие обычно дают недавно поступившим сотрудникам. Но она не жаловалась и сумела навести у себя порядок, в отличие от Мартина, чей кабинет всегда выглядел как после хорошей кражи со взломом.
– Здравствуй, Мартин. Как Метте?
Мартин поморщился. Сегодня утром Метте бросилась к туалету, как только он включил кофеварку.
– Так себе. Ее рвало как теленка весь день и бо́льшую часть ночи. Если это продолжится, придется ставить капельницу.
– Вот черт… – Паула озадаченно нахмурила лоб. – Кстати, почему говорят «рвет как теленка»? Разве телята страдают рвотой?
Мартин задумался и покачал головой. У него не было ответа на этот вопрос.
– Понятия не имею. Просто так говорят.
– Поскольку мне больше нечем было заняться, я стала читать о Рольфе Стенкло, – сказала Паула. – У тебя есть что-нибудь для меня? Когда приедет Патрик?
– Скоро должен быть. Нам нужно получить список гостей, это наши потенциальные свидетели. Да и пресса уже наседает. Анника отбивается от них на ресепшне.
– Да, я слышала. Быстро они пронюхали…
– Кстати, Торнбьёрн вышел на пенсию.
– Торнбьёрн, криминалист? И как это пережил Патрик?
В последнее время Хедстрём все болезненнее воспринимал любые изменения, и это стало предметом шуток между Паулой и Мартином.
– Тяжело, полагаю. Теперь вместо Торнбьёрна женщина, относительно молодая. Фариде, кажется.
– Относительно молодая – это как? – Паула рассмеялась.
Мартин покраснел:
– Ну, лет тридцать пять – сорок.
– То есть я, по-твоему, относительно молодая?
– Д-да… ты молодая, – Мартин покраснел еще больше. – Я вот, выходит… тоже молодой.
Улыбка Паулы стала шире.
– Ты никогда не состаришься, Мартин.
Он понял, что она имела в виду – его рыжие, вечно взлохмаченные волосы и веснушки, делавшие Мартина похожим на мальчика с тюбика «Каллес кавиар»[11]. Иногда это работало на него, но чаще против, поскольку плохо сочеталось с общепринятым представлением о серьезном, авторитетном полицейском.
Засигналил мобильный – эсэмэска от Патрика. Мартин прочитал ее и поднял глаза на Паулу:
– Патрик приедет, как только переговорит с виновниками вчерашнего торжества. Это ближайшие друзья жертвы. Но он получил список гостей и переслал нам.
Паула кивнула и включила компьютер.
– Да, список уже висит у меня в почте.
– Отлично. Можешь распределить фамилии между мной, собой и Йостой? Тогда мы сможем начать.
Мартин тяжело вздохнул и направился в свой кабинет. Что там еще скажут с похмелья эти потенциальные свидетели…
Рикард Бауэр проснулся с неприятным чувством, будто забыл что-то важное. Собственно, для него это было обычное чувство, но сегодня оно переживалось особенно тяжело.
Он ощупал правую сторону кровати, где обычно спала Тильда. По какой-то необъяснимой причине Рикард бывал страшно похотлив с похмелья. Тильде ничего не нужно было делать, просто лежать – у него трещала голова и без ее резких движений.
Но ее сторона была пуста.
– Тильда?
Вместо ответа – шум воды в ванной. Она моется. Рикард снова зарылся в подушки. Воспоминания о вчерашнем вечере промелькнули и опять ускользнули из сознания. Ловить их все равно что собирать туман горстями. Рикард услышал, как Тильда вышла из ванной. Отлично. Значит, теперь она ему поможет…
– О, ты проснулся.
Все надежды рухнули, как только он услышал этот тон.
– Да… – медленно ответил Рикард, в надежде получить объяснения.
Наверное, лучше было бы и дальше оставаться в неведении, но такое состояние не может продолжаться вечно. Это все равно что знать, что за углом тебя подстерегает грабитель.
– Ты чем-то расстроена?
Тильда демонстративно вздохнула и вытерла полотенцем волосы. Она была голая. Похотливость Рикарда боролась с отупляющей тяжестью похмелья, но сигналы о том, что что-то не так, похоже, еще не достигли его члена.
– Черт возьми, что ты о себе думаешь?! Ты опозорил вчера всех нас – и себя, и меня, и родителей! Это и в самом деле очень больно, неужели ты не понимаешь? Твои родители празднуют золотую свадьбу, а ты при гостях ругаешь отца… Ты перечислил все свои обиды за эти двадцать минут! И сделал это именно сейчас, когда нам больше всего нужна помощь твоей матери. Думаешь, после этого мы можем на нее рассчитывать, да? И по чьей же милости мы увязли в этом дерьме, как ты считаешь?.. По твоей.
Под потоком брани Тильды член ослаб, и Рикард в отчаянии сел на кровати, прислонившись к спинке.
– В дерьме? – переспросил он. – А как же все твои путешествия – в Дубай, Париж, на Ибицу? Ты так любишь строить из себя великосветскую даму – за чей счет, позволь спросить? Но стоит чуть перемениться ветру – и вот уже я во всем виноват… Это справедливо, ты считаешь?
Тильда молчала. Рикард раздраженно перекинул ноги через край кровати и сунул в гостиничные тапочки. Член определенно получил сообщение и окончательно сник.
– Ладно, вчера это было лишним, но старик все заслужил. И я готов подписаться под каждым своим словом, что бы я там ни говорил. В конце концов, мать – не единственный наш вариант. И я еще сумею на нее налечь, не переживай. Я делал кое-что и похуже вчерашнего, и она всегда прощала. – Он натянул джинсы и футболку. – Я ее любимчик.
– Да, и это самое странное, – пробормотала Тильда, но выражение ее лица смягчилось.
– Меня невозможно не любить, – Рикард улыбнулся самой очаровательной своей улыбкой.
Тильда фыркнула, но просветлела.
Рикард притянул ее к себе, чувствуя, что член снова оживился…
После того как Луиза спешно ушла, Эрика еще оставалась на веранде. Туман снаружи не развеивался, но таблетки уже начали действовать. И по мере того, как отпускала головная боль, Эрика все больше погружалась в размышления о событиях вчерашнего вечера. Что там говорила Вивиан? В прошлом Рольфа есть какое-то загадочное убийство? Полная решимости, Эрика вышла в прохожую, надела куртку от «Хелле Хансен» и шапку. С похмелья она мерзла больше обычного, поэтому, немного подумав, сунула в карман пару перчаток.
Эрика знала этот дом в Сельвике. Ничто не остается не замеченным на их побережье. Через пару сотен метров она стала задыхаться и умерила шаг. Легкие были готовы взорваться. Как видно, прогулки с Луизой еще не возымели должного эффекта.
Наконец впереди показалась маленькая желтая избушка. Отсюда открывался фантастический вид на залив, но только не сегодня, когда весь мир погрузился в мутную, серую жижу.
Неуверенность Эрики росла по мере приближения и достигла пика у двери. Она занесла руку и остановилась в нерешительности, не имея ни малейшего представления ни о самочувствии Вивиан, ни о том, дома ли та вообще. Но рука, как видно, приняла решение за Эрику и уверенно забарабанила по дереву.
Эрика отступила на шаг и стала ждать. Тишина – неужели и в самом деле никого? Потом послышались медленные шаги. Дверь открылась, и на пороге возникла Вивиан.
– Входите, – пригласила она, как будто ждала Эрику, и отошла в сторону.
Притолока была такой низкой, что Эрике пришлось пригнуться, хотя без обуви ее рост был не выше 168 сантиметров.
– Кофе у меня нет. Только чай, – беззвучно сказала Вивиан.
Эрика последовала за ней на крохотную кухню, интерьер которой, похоже, не обновлялся с пятидесятых годов.
– Ройбуш?
– Это было бы хорошо.
Эрика собиралась сесть за шаткий стол с потертой скатертью, но Вивиан остановила ее:
– Идите на веранду. Там светлее. Сейчас я принесу чай.
Эрика села в одно из плетеных кресел на веранде и подумала о том, что этот дом сдается приезжим и нет постоянного хозяина, чтобы заняться им всерьез. Наверняка его скоро продадут – немцам или норвежцам, которые всё здесь обновят и сделают ремонт. Может, Анна получит заказ… Она единственный в округе дизайнер по интерьерам.
Легкий скрип половиц объявил о приближении Вивиан с дымящимся чаем и сахаром в маленькой фарфоровой мисочке, которую она поставила на стол вместе с чашками.
– Возьмите. Может, молока?
– Нет, просто с сахаром будет хорошо.
Эрика дождалась, пока Вивиан сядет, и тихо спросила:
– Как вы?
Вивиан покачала головой.
– Я говорила об этом с полицейским и больше не выдержу, извините. Ни слова о смерти Рольфа. Но я могу рассказать о его жизни. Вы ведь за этим ко мне и пришли, да?
Эрика кивнула.
– Вчера за столом вы упомянули какое-то загадочное убийство, связанное с прошлым Рольфа…
– Признаюсь, я рассчитывала вас этим заинтересовать. Думала сделать дополнительную рекламу выставке Рольфа.
– Мне действительно стало любопытно. Уверены, что можете говорить об этом сейчас?
Эрика сглотнула. Вот опять: она навязалась женщине, только что потерявшей мужа… «Ты умеешь выбрать время» – так говорит об этом Патрик.
Вивиан протянула руку, покрытую возрастными пигментными пятнами, и похлопала Эрику по руке.
– Я действительно не знаю, что должно было быть на этой выставке Рольфа. И то же говорила тому странному молодому полицейскому в отеле. Но несколько лет тому назад, в Стокгольме, я как-то застала Рольфа с фотографией Лолы…
– Кто такая Лола?
Эрика глотнула чая, в котором, помимо ройбуша, чувствовался привкус имбиря. Очень удачно. Она добавила еще кусочек сахара и перемешала.
– Лола – подруга молодости Рольфа. Я не так много о ней знаю. Рольф почти не рассказывал об этом периоде своей жизни. Обмолвился только как-то, что она жила в Васастане с дочерью и будто бы их убили. Они сгорели в своей квартире, а убийцу так и не нашли.
– Ужасно…
Вивиан трогала пальцем свою чашку, но не пила.
– Ужасно, да. Думаю, это событие как-то повлияло на них всех.
– На них?
Вивиан вздрогнула.
– Я имею в виду Рольфа и его друзей – Хеннинга, Элизабет, Уле и Сюзанну. Иногда я спрашиваю себя, не это ли заставило их открыть клуб «Бланш»?.. – Она покачала головой и тихо добавила: – Простите мою старческую болтовню.
– Как фамилия Лолы? – спросила Эрика. – И… о каком времени мы говорим?
Вивиан кивнула.
– Думаю, где-то начало восьмидесятых. Фамилии ее я не знаю. Помню только, Рольф говорил, будто у дочери было прозвище, что-то вроде Мими или Лили… Но я могу показать вам ее фото. Я говорила, что оно висит на стене в нашей спальне?
Вивиан запнулась на слове «нашей» и вся сникла. Сузила глаза и несколько секунд смотрела перед собой. Потом встала.
– У меня есть номер журнала «Красивый дом» с репортажем о нашей квартире. Это то немногое, что я успела сделать для Рольфа. Он знал, сколько сил и времени я положила на обустройство нашего жилища, поэтому и согласился, хотя в глубине души ненавидел все это. Журнал у меня на тумбочке в спальне, сейчас принесу.
Вивиан вошла в дом, а Эрика перевела взгляд на окутанное туманом море и отпустила мысли. В этот момент она почувствовала, что рассказ Вивиан пробудил в ней писателя. Когда половицы снова заскрипели, вскинула голову. Вивиан вернулась на веранду с журналом в руке.
– Вот, здесь можно увидеть этот снимок.
Эрика взяла интерьерный журнал. На одном из снимков спальни Рольфа и Вивиан на стене хорошо просматривалась черно-белая фотография. Совсем небольшая, но Эрика отчетливо видела красивую женщину с длинными распущенными волосами и безупречным макияжем. Прозрачная блузка на ней была расстегнула, так что открывался вышитый бюстгальтер.
Эрика внимательно разглядывала фотографию. Что-то в облике Лолы ее настораживало. Наконец она увидела, что лифчик был на набивке.
– Лола была мужчиной? – спросила Эрика.
Вивиан пожала плечами и села.
– Она была красивой. По крайней мере, судя по этому снимку, на котором я ее только и видела. «Невинность» – так Рольф назвал эту свою работу.
– То есть больше вы о ней ничего не знаете, кроме того, что ее звали Лола и она жила в Васастане? И что она и дочь были убиты… – понизив голос, добавила Эрика.
– Да, к сожалению. Рольф никогда об этом не говорил, но я видела, что эта смерть не прошла для него даром. Мы прожили вместе почти двадцать лет и научились читать друг друга. Лола много для него значила.
– Как вы думаете, почему он назвал этот снимок «Невинность»?
Эрика продолжала внимательно разглядывать Лолу. Писательница в ней оживилась. Она ухватила историю – с этого начинались почти все ее книги. С человеческой судьбы, желания узнать, что произошло, и вникнуть в это глубже… Женщина и ее дочь были убиты, преступники остались безнаказанными – эту несправедливость Эрике нужно было исправить.
– Не знаю, – ответила на ее вопрос Вивиан. – Как я уже сказала, Рольф не особенно делился со мной своими секретами.
– И вы его не расспрашивали?
Вивиан криво улыбнулась.
– Он был художник. Творец. Я приучилась мириться с его капризами. Много времени прошло с тех пор, как я перестала задавать вопросы. Но всегда думала о Лоле.
– Вы и меня ею заинтересовали, – сказала Вивиан. – Посмотрю, что еще можно узнать о Лоле и обстоятельствах ее смерти. Могу я позвонить вам или зайти, если откроется еще что-нибудь интересное? Вы еще долго здесь пробудете?
Женщина в кресле напротив вдруг будто ссохлась. Эрика хотела обнять ее, но не была уверена, как Вивиан воспримет этот жест.
– Я… не знаю. Мы сняли этот дом на месяц, но я не останусь здесь так долго. Хотя… мне нужно знать, когда мне отдадут Рольфа… – Ее голос дрогнул.
– У вас есть кто-нибудь, кто мог бы побыть это время с вами?
Вивиан медленно кивнула.
– Хеннинг звонил и сказал, что я могу несколько дней пожить на их острове. Думаю согласиться, пока ситуация не прояснится.
– Звучит разумно. – Эрика поднялась со стула, довольная, что Вивиан не останется наедине со своим горем. – Спасибо. А я намерена узнать больше о Лоле.
– Держите меня в курсе, – хрипло напутствовала ее Вивиан. – Конечно, я не могу знать этого наверняка, но что-то мне подсказывает: это именно то, чего хотел бы Рольф.
Эрика возвращалась домой в глубокой задумчивости. Поднимаясь по склону, она обернулась. Вивиан все еще стояла на веранде маленького желтого дома и смотрела в туман.
– Я вызвала морское такси, – сказала Элизабет. – Нас заберут от туристического бюро через четверть часа.
– Отлично… – Хеннинг укладывал вчерашние праздничные туфли поверх одежды в сумке и слушал жену вполуха.
– Ты испачкаешь одежду, – Элизаберт кивнула на сумку. – Заверни их во что-нибудь.
– Сейчас это имеет какое-то значение? – рассеянно переспросил Хеннинг.
– Нет, никакого, – вздохнула Элизабет.
– Я пригласил Вивиан, Уле и Сюзанну к нам на остров на несколько дней.
– С какой стати?
Хеннинг сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить дыхание, потом подпер дверь в коридор своей сумкой и собрал остальной багаж.
– Не пригласить Вивиан просто нельзя в сложившейся ситуации, – объяснил он. – И нам нужно поговорить с Сюзанной и Уле о клубе «Бланш». Обсудить все в спокойной обстановке.
– В спокойной обстановке? – переспросила Элизабет. – Да это будет цирк! И где ты собираешься их разместить? – Она направилась мимо него к двери.
– Они могут пожить в доме Рикарда и Тильды, а те пока останутся здесь, – пробормотал Хеннинг.
Как всегда, все слишком запутанно.
– Ну ладно. Рикард был пьян и не понимал, что говорит. Он наверняка глубоко раскаивается и скоро извинится.
– Поверю, когда это произойдет.
Хеннинг закрыл дверь снаружи и запер на ключ. Они с трудом спустили багаж по лестнице. Луиза стояла возле регистрационной стойки с Люссан и Пьером и тут же бросилась навстречу родителям мужа.
– Давайте помогу.
Она взяла сумку Элизабет и отнесла ее к выходу. Потом вернулась за вещами Хеннинга.
– Я пыталась дозвониться до вас. Этот полицейский, он хочет поговорить с вами, – Луиза кивнула в сторону зала напротив регистрационной стойки.
– Морское такси прибудет через пять минут, – вздохнула Элизабет.
Хеннинг наклонился, чтобы поцеловать Люссан в щеку и пожать руку Пьеру. Ему всегда нравились родители Луизы. Хорошие люди и с прекрасной родословной, чего не купишь ни за какие деньги. Это была одна из причин, почему Хеннингу всегда нравилась Луиза.
– Мы слышали… Это ужасно, – прошептал Пьер.
Он был на голову ниже Хеннинга, но спину имел прямую, словно вместо позвоночника в ней торчал стальной штырь.
– Ужасно, – согласился Хеннинг и обнял Элизабет. – Вы собираетесь вернуться в Сконе?
– Нет, пока останемся здесь, у хороших знакомых, – ответила Люссан. – Гюгге и Йоййа, они живут над старой купальней, в Бадисе. Там чудесно… И они оказались настолько любезны, что предложили нам снять дом, как только прослышали, что мы собираемся к вам на золотую свадьбу. Сами они сейчас в Марбелье, в своем доме.
– Фантастика… – восхитился Хеннинг. – Тогда приезжайте к нам на остров на ужин. Позвоните Луизе, она все устроит. А теперь нас ждет полицейский. – Хеннинг повернулся в сторону зала.
– Как это все ужасно, – повторила за мужем Люссан.
Ее тщательно уложенная стрижка «под мальчика» была так обильно покрыта лаком, что почти не шевелилась, когда Люссан качала головой.
– Ты задержишь нашу лодку, Луиза?
Та кивнула. Хеннинг бережно взял жену за руку и повел в большой зал. Там за одним из столиков в одиночестве сидел серьезный темноволосый мужчина. Хеннинг сразу понял, что это тот, кто им нужен.
– Патрик Хедстрём, полиция Танумсхеде, – коротко представился мужчина.
Присаживаясь к нему за столик, Хеннинг взглянул на часы. Это не должно было занять много времени. Ему не терпелось вернуться на свой остров.