Точно не знаю, когда Несс окончательно меня покорила. Наверное, во время нашей долгой прогулки в окрестностях Бата. Меня поразило, как бесстрашно и уверенно она шагала с картой военно-геодезического управления, в добротных ботинках и синей водонепроницаемой куртке с капюшоном. Я обнаружила, что с радостью следую в неизвестность за этими стройными ногами. Новое для меня ощущение – стать второй по званию! То и дело мелькала мысль: будь я мужчиной, влюбилась бы как раз в такую женщину.
Поехали спонтанно. Несс вышла на работу и занималась галереей в Саут-Банк. Ее командировали в Бристоль обсудить с художником предстоящую выставку. А она, играя вечером накануне поездки в нетбол, вывихнула запястье. Лия была занята на телевидении, и Несс попросила меня свозить ее туда-обратно. Я согласилась.
Выдвинулись из Лондона на моем бэушном-перебэушном ржавом ведре. Прежде наше общение проходило в комфортном семейном контексте или хотя бы в привычной обстановке, а тут мы оказались независимыми – две женщины, путешествующие в большом мире. Мы уже сблизились благодаря детям, которые носились друг к другу в гости без свойственной взрослым сдержанности. Они сломали все барьеры, что часто приводило к стихийным совместным вечерам. Карл, в отличие от многих мужчин, прекрасно чувствовал себя в женской компании (до тех пор, пока оставался в центре внимания), у него было много друзей среди женщин, они ему нравились. А Лия и Несс были нетипичными в том смысле, что водили дружбу с мужчинами вполне традиционной ориентации. И знаете, я даже видела, как Несс откровенно с ними кокетничает – полагаю, лесбийские отношения давали определенную свободу. Брат Лии и Карл тут же стали своими в доску, болели за одну футбольную команду и знали одних и тех же «типов». (Почему мужчинам важно знать всяких типов? Почему они так воодушевленно выпячивают напоказ подобные знакомства? Надеются перенять часть их качеств?) Мы уже были в курсе истории Несс и Лии: биологическим отцом детей стал их «голубой» друг, ныне живущий во Франции, а биологической матерью – Несс. Меня занимало их прошлое. Лия оказалась стопроцентной лесбиянкой, а Несс до их встречи отличалась исключительной гетеросексуальностью и с предыдущим партнером прожила пять лет. Я думала, что женщины всегда ее привлекали, но она отмахнулась: «Я просто влюбилась, и так получилось, что в женщину». Было жутко интересно, как функционирует их пара, хотелось отследить процесс и навесить традиционные гендерные ярлыки. В каком-то смысле роли действительно отличались. Лия – ближе к мужчине: спортивная, практичная, не тщеславная, красилась только на работу, не носила юбки, напивалась, как мужик, становясь шумной и скептичной. А Несс заботилась о партнерше, защищала ее от любопытных, воодушевляла, сражалась с ее вечной депрессией. Несс была более благоразумной, ответственной и, если не считать лесбийских отношений, – исключительно правильной. При этом часто меня удивляла: очень жаловала косячок с «травкой», спокойно могла не спать всю ночь и без зазрения совести пускала газы (чуть слышный невинный пук, но производила она его совершенно беззастенчиво); где-то глубоко в ней жила нарушительница спокойствия.
За сплетнями и обменом последними новостями дорога пролетела незаметно. Несс подключила телефон, и в динамиках теперь звучала композиция Руфуса Уэйнрайта; Несс опустила стекло и то и дело высовывалась, подставляя лицо ветру. «Уезжаю в город». Слышали, доктор Р.? Если нет, найдите в «Спотифай» и представьте нас в машине: стекла опущены, Лондон остался позади, и мы с воодушевлением подпеваем. Один из счастливых моментов, которые, кажется теперь, принадлежат прошлой жизни. Вспоминаю и улыбаюсь. Природа наградила меня не самым мелодичным голосом, зато я стояла первой в очереди, когда раздавали энтузиазм. У Несс, однако, голос действительно приятный (знаю-знаю, талантлива во всем!). К тому же выяснилось, что она лично знакома с мистером Уэйнрайтом – встретились на какой-то богемной тусовке. Как я сказала, она была очень правильная, но по-своему крутая. Или вы к подобным вещам невосприимчивы? Сомневаюсь, иммунитета против славы нет ни у кого. Хотя в конечном счете все разочаровывают. Согласны?
Не хочется опять разглагольствовать о прелести Несс – презираю эту повальную увлеченность красотой, – однако должна сказать, что, первоначально ее не заметив, теперь то и дело поражалась. Мы болтали о силах, которые движут людьми, средневековых лекарях или восхитительном Караваджо (ее любимом живописце), – и я вдруг отвлекалась на потрясающий оттенок ее кожи, огромные карие глаза, неестественно алые губы, которые мог бы воспеть Шекспир (откуда берется такое полнокровие?), идеальные зубы, изящную миниатюрность, высокие скулы и полные груди. Природа несправедливо расщедрилась; по сравнению с Несс я чувствовала себя топорной и несуразной. Поймите меня правильно: она не была совершенством, но только крайний придира мог бы подло указать на слишком курчавые волосы или толстоватые пальцы – эти мелочи терялись в великолепии целого. При всей неоспоримой женственности Несс, природа одарила ее твердостью, одержимостью и неуемной энергией – вполне мужскими качествами. На этой стадии я еще не была сознательно ею очарована, я все еще держалась молодцом. Мне только предстояло быть освежеванной и порубленной на куски. Не хочу, чтобы у вас сложилось ложное впечатление, – я была остроумна, дерзка и по-своему вполне эффектна (на этих страницах не место ложной скромности). Я никогда не сомневалась в собственной привлекательности. Тем не менее я была обычным игроком, а Несс – в премьер-лиге.
Удивительно, как можно натанцеваться в машине. «Темптейшнс» оплакивали несчастную любовь: «Могу построить за́мок из песчинки, могу вести корабль по берегу… Но детка, как найти к тебе дорогу…» Лучше не скажешь. К обоюдному восторгу, мы обе оказались буквоедками и считали, что плохой текст может начисто испоганить композицию. Лично я так и не простила Принцу «ресторан» в безупречной в остальных отношениях песне. Непростительно – такому слову в ней делать нечего! Впрочем, я отвлеклась… Просто хочу сказать, что вместе слушать музыку – интимный процесс, вроде того, как читать друг у друга отрывки дневников. В обнажении вкусов есть элемент риска, но наши с Несс пристрастия совпали. Если мы и препирались по поводу песни, то полюбовно: убеждали, разубеждали, ставили трек на паузу, разбирали текст, стремились к консенсусу, смеялись или меняли свое мнение.
Несс сделала свои дела в Бристоле, а я погуляла по городу, перекусила сэндвичем у канала и почитала книгу за чашечкой кофе. Мы отправились в обратный путь и поспели бы домой к ужину, но на М4 попали в страшный ливень, и у меня заело «дворник». Опасно – мы как раз двигались по скоростной полосе. Несс хладнокровно махала машинам, пока я, дрожа коленями, не съехала на обочину. Успокаивая, она погладила меня по ноге. Не могу описать, доктор Робинсон, – возникло такое чувство защищенности, какого я не припомню с Карлом. Да, будь я мужчиной, влюбилась бы именно в такую женщину.
Мы позвонили в Ассоциацию автомобилистов и стали дожидаться помощи.
Все последующее кажется чистой случайностью. Из Ассоциации приехали быстро и отбуксировали нас за много миль в сельскую автомастерскую. Оказалось, что «дворник» придется специально заказывать, и придет он не раньше следующего дня – если очень повезет.
Итак, мы застряли в глуши, без определенных планов. Перед нами был, так сказать, чистый лист. Мы позвонили домой, нашли, кто присмотрит за детьми, а потом по совету механика устроились в на удивление приятной гостинице на краю деревни. Заведение пользовалось популярностью у туристов: низкие балки, каменные пол, потрескивающие поленья в камине. Свободен был только двухместный номер, но нас это ничуть не смутило. Сидя у огня, мы в приподнятом настроении пропустили пару пинт местного эля. Как раз пили по второй, когда запищал телефон и посыпались сообщения от Карла: «Где футбольные щитки Джоша?», «Энни потеряла голубой парик», «Ты не купила таблетки для стирки», «Как включается посудомойка?».
Несс не могла поверить, что можно не уметь обращаться с техникой. А я не удивлялась. Я считала это сознательным приемом. Карл был непревзойденным мастером праздности; он превратил свою безрукость в инструмент борьбы за ничегонеделание. И, самое обидное, считал, что я не догадываюсь о его уловках. Как, скажите, он за столько лет не научился ставить тарелки под нужным углом, чтобы не застревало коромысло? Или вынимать чистое белье из стиралки сразу, чтобы оно не воняло канализацией? И вешать его на веревку так, чтобы потом не гладить? Как можно не освоить эти простые хитрости, о которых я талдычила миллион раз? А очень просто! Его главной целью было заставить меня все переделывать, чтобы он мог поднять лапки и обиженно воскликнуть: «Тебе вечно все не так, да, Конни?» Как будто это мне надо, чтобы его млятские тряпки были чистыми и не воняли дохлой псиной! Мы с ним всегда зарабатывали одинаково. На какой же это стадии я записалась в прислугу?
Доктор Р., вы спрашивали, завидовала ли я. Я вам скажу, чему завидую: когда идешь мимо комода, где оставил стопку чистого белья, и обнаруживаешь, что кто-то уже разложил его в шкафу! По моим стандартам, это любовная прелюдия. Вернуться домой и увидеть, что стол чисто вытерт, – без малого оргазм! Лия не только читает растреклятые новости на Би-би-си, она еще поправляет покрывало на диване, прежде чем пойти спать, и не мочится мимо унитаза. Да! Я завидую!
Сейчас я себя немного накручиваю, но вы должны понять, доктор Р., – может, и понимаете: отношения убивает именно мелкая расхлябанность; она, точно жучок, подтачивает вполне прочную конструкцию.
Мы выпили еще пива и сытно поужинали. Любопытно – мы с Несс (в отличие от вас с вашей низкокалорийной лошадиной белибердой) принадлежим к меньшинству женщин, которые никогда не взвешиваются и не сидят на диетах, что автоматически исключает целую кучу убийственно нудных бесед. Наевшись, мы вырубились, опухшие и пузатые, на кровати со взбитыми подушками и балдахином.
На следующее утро мы сидели за столом состаренного дерева, позвякивали белым фаянсом, листали газеты и вдыхали аромат тостов. В половине одиннадцатого позвонили механику и услышали, что «дворник» доставят только утром следующего дня. Минуту поизумлявшись, что человеку может помешать какой-то «дворник» (механик заявил, что с неисправными «дворниками» ехать, строго говоря, запрещено), ни одна из нас особо не расстроилась; выдался неожиданный и желанный перерыв в повседневной рутине. Сдавать статью мне надо было лишь через несколько дней; начальник Несс оказался покладистым. Мы предупредили родных, поболтали с парой за соседним столиком и решили прогуляться – на сей раз как следует. Сфотографировали их карту. Несс, всегда одетая сообразно обстоятельствам, уже облачилась в кроссовки; мои лежали в багажнике. За овсянкой с вареными яйцами выбрали направление. Остановились на восьмимильном круговом маршруте до озера и обратно. До чего же было весело! В каком-то смысле я всю жизнь ждала Несс: искательницу приключений, единомышленницу в философии «лови момент».
Владелец гостиницы одолжил нам рюкзак и предлагал резиновые сапоги, но мы отказались. Несс мастерски паковала вещи: бутылка с водой, купленный тут же кендалский мятный пряник… Она тщательно скрутила синюю норвежскую куртку (в каких умирают на Эвересте) и аккуратно засунула ее в боковой карман. С потрясающей дотошностью проверила все отделения.
– Знай я, захватила бы компас… У тебя плащовка есть?
Я увидела ее с новой стороны: она была самую чуточку командирша. Впрочем, я не возражала, мне даже нравилось. Кроме того, в кои-то веки не приходилось триста раз спрашивать, все ли пописали, взяли свитер и так далее. Сегодня я спрашивала только себя.
Плащовки у меня не было.
– А в багажнике? – удивленно переспросила Несс.
Наверняка у нее дома собран специальный рюкзак с аптечкой, компасом, сигнальными огнями и парой альпинистских «кошек» – в отличие от моей дамской сумочки с помадой и тампонами. Заглянули в автомастерскую, где она обменялась любезностями с механиком, а я надела кроссовки и куртку-«пилот» из «топшопа». Настоящая городская идиотка. Кошмар! Ладно, по крайней мере, в случае эвакуации на вертолете буду хорошо выглядеть. «Слава те господи, ее обмороженные щеки подходят по цвету к свитеру».
К счастью для меня, погода выдалась дивная (мы вполне доехали бы домой), и окрестности Бата оказались великолепны.
Мы познакомились немолодыми и многое друг о друге не знали. Поэтому решили взять интервью, пройдясь, не обязательно по порядку, по всем периодам жизни. Спрашивать разрешалось что вздумается. Любые вопросы приличны, никаких запретных тем. Сказанное в окрестностях Бата здесь и останется. Таков был наш девиз. Она задаст мне вопросы по дороге к озеру, я ей – на обратном пути.
Двинулись вдоль реки по пологому берегу. Несс была так уверена в себе и карте, что я с удовольствием позволила ей руководить. Она знала про Юрское побережье и формирование геологических пластов. Мы любовались деревьями, которые встречали нас ярким золотом и киноварью. Тепло было, как в июне, и вскоре мы запихали свитера в рюкзак. Всякий раз, как доходили до развилки, Несс сверялась с картой в телефоне. Я полностью на нее положилась. Хотя почему именно она несла рюкзак и карту? Мне нравилась ее занудливость, то, как она вела пальцем по красной пунктирной линии, разбиралась в картографических символах. Вначале хотелось перепроверять – я привыкла быть вожаком стаи, – но вскоре окончательно передала бразды правления. Мне нравилось чувствовать, что мной управляют, – новое и, возможно, женское чувство, к которому я не очень привыкла. Впервые за много лет я отдавалась в чью-то власть.
Сначала спрашивала она. Как только перешли реку и у нас появился ясный визуальный ориентир, разговор начался всерьез. Ее интересовало, как познакомились мои родители, и пару часов спустя, к тому времени как мы поднялись на вершину, я поведала о рождении брата Дэвида, своем собственном появлении на свет, ранних школьных годах, значимых фигурах детства, друзьях (очень подробно – о лучших подругах Грейс и Элли), подростковом периоде и кратковременном первом замужестве. Вопросы Несс были въедливыми, однако тактичными, любопытство – неподдельным. Она, как заправский журналист, легко поддерживала беседу, возвращала ее в нужное русло, строила связи и указывала на закономерности, параллельно потчуя меня мятным пряником и давая попить воды.
Мы поднялись на хребет, и нашему взору открылось озеро. Синее, как небо, аж дух захватывало! Чудесно путешествовать с кем-то, кто тоже ощущает силу природы. Подлинное единение. Карл оставался к природе на удивление глух. Будь то изрыгающий лаву Везувий или обыкновенный закат, мне приходилось специально привлекать его внимание. Он останавливался, глядел и пытался впечатлиться, поскольку знал, что положено что-то чувствовать. Красоты пейзажа блекли, а расстояние меж нами росло. Тогда Карл сближал нас при помощи шутки, почти извиняясь за отсутствие у себя восторга. «Рай для художника! – восклицал он. – Надо было захватить акварель!» Понимаете, умен был. Мы нашли рабочую схему: подменяли чувство единства смехом. Смех стал объединять нас, что в своем роде даже неплохо. С Несс было иначе: мы говорили на одном языке, останавливались и смотрели на озеро в одно и то же время, просто потому, что останавливались и смотрели.
Пока дошли до озера, обе взопрели. Сняли носки, кроссовки и сели на пустынном берегу, болтая ногами в воде и нежась в теплых лучах солнца. Я побрызгала ледяной водой на лицо и волосы. Доели пряник. Несс вдруг села, вытащила из рюкзака куртку, расстегнула молнию кармана и извлекла на свет божий недокуренный плоский бычок и зажигалку.
– Да! – удовлетворенно воскликнула она. – Я же помню! Курили с Лией на прошлой неделе!
«Травка» по какой-то причине вышла из моды – родительские обязанности изгнали нариков из допропорядочного общества. (Наркотики – это же так низко, да, доктор Р.?) Несс провела бычком у меня под носом и закурила. Момент блаженства, из тех, о котором мечтаешь в переполненном метро.
Мы лежали на траве, наши пальцы поблескивали в воде, кожа ощущала тепло солнца; вокруг кружили пчелы и прочие насекомые, то и дело пикируя, чтобы выяснить, стоит ли нас опылять. Я наблюдала за орлом высоко в небе. Несс приподнялась на локте. Она была совсем близко, я чувствовала ее запах. Она пахла мной. Мной без пота (она больше соответствовала женскому архетипу). Протянула мне бычок.