Глава четвертая Ненормальная американка-2

г. Грин Ривер, штат Иллинойс

Больше всего Джоан хотелось сейчас поговорить с отцом. Всего час прошел с того момента, как он уехал на свой испытательный стенд. И в тот момент, когда они расставались, ей казалось, что ее просто тошнит от разговоров. Но стоило отъехать его «Лексусу», как она поняла: не сказано самое важное. И вместо отца – эта миссис Остин с вычитанным из газет бредом, с предложением «вместе испечь вафельный тортик». Пришлось сказать, что она не ест сладкое. Выглядело как немотивированная грубость. Старушка-то ведь ни в чем не виновата.

Джоан вернулась в дом. Съела несколько ложек невкусных кукурузных хлопьев с безжизненным молоком. Посидела в саду в гамаке, ни разу не качнувшись. Поднялась к себе в комнату к компьютеру, вновь взялась за статью, от которой оторвалась, чтобы столь неудачно проститься с отцом.

Статья не желала продвигаться. Джоан набрала номер отцовского рабочего телефона. Секретарша сказала, что не может ее соединить с мистером Р. Это было странно хотя бы потому, что обычно секретарша соединяла ее с шефом охраны «стариной Фрэнком», а уж он решал, может сейчас «босс» подойти к телефону или нет. Джоан набрала номер мобильного. Выключен. Такое бывало во время экспериментов. Но в совокупности с невежливой секретаршей и этот факт отбрасывал не совсем нормальную тень.

Джоан сходила еще на одно свидание со статьей. Потом снова – гамак. Еще один телефонный круг – с успехом даже меньшим, чем в первый раз: место секретарши занял автоответчик. У девушки появилось ощущение, что реальность начинает как-то неприятно суживаться вокруг нее. Невроз. Не хватало только на этом зациклиться. Надо будет позвонить Вуди Аллену – так по иронии судьбы звали семейного психотерапевта, только был он крупным, спортивного вида мужчиной, и таким волосатым, будто тенниску и брюки напялили не на человека, а на сам дремучий комплекс.

Она нашла телефон Аллена, но решила, что для того чтобы не зациклиться, все же лучше поговорить не с психоаналитиком, а с отцом.

Придется ждать.

Сколько?

Она двинулась вон из комнаты. И сразу же увидела его. Маленький квадратный конверт. Он лежал на узком африканском тамтаме, привезенном еще задолго до суданской поездки Джоан. Это был знаменитый в их доме тамтам. Мистер Реникс регулярно забывал на нем очень важные для себя вещи. Например, билет на самолет, или приглашение в Госдепартамент, или… Сейчас там лежал конверт с двумя огромными буквами «Ф» на самом видном месте. Девушка и расстроилась и обрадовалась. Теперь у нее был настоящий, ненадуманный повод позвонить отцу. Вместе с тем она понимала, что отсутствие конверта может отцу навредить. Беспечная Америка. Глава секретной лаборатории позволяет себе забыть дома на африканской безделушке, возможно, очень важный и, соответственно, секретный документ. Только почему он не позвонил с дороги или с порога лаборатории?

Джоан взяла конверт в руки. Внутри, несомненно, находился компакт-диск.

Снаружи раздался множественный, по-киношному свирепый визг тормозов. Так толпа полицейских машин паркуется у дома главы колумбийской наркомафии.

Джоан выглянула в окно и поняла, что в данном сериале роль мафиозного дома играет ее собственный дом. Семь или восемь машин. С хрустом распахиваются двери. Многочисленные люди в мятых костюмах и с неприятно серьезными лицами десантируются на газон. И стремительно шагают к дому, игнорируя наличие великолепной мощеной дорожки. Видимо, порча нравов бывает обусловлена не только падением жизненного уровня больших масс разноплеменного населения в стране, но и какими-то иными причинами.

Джоан, наверное, успела бы не только удивиться, но и испугаться, если б вслед за всей этой толпой не шел к дому и дядя Фрэнк. Впрочем, едва успев успокоиться, девушка начала дрожать от страха. И с Фрэнком, и без Фрэнка ситуация уж слишком не походила на то, к чему она привыкла за двадцать пять лет своей жизни.

Страх и любопытство на равных присутствовали в ней. В любом случае от одной роли ей не отвертеться – роли хозяйки. Однако и это, кажется, не слишком актуально. Стеклянная входная дверь внизу издала звук, который она не могла бы издать при нормальном к ней отношении. Джоан развела руками – и тут заметила, что по-прежнему держит в одной из них «ФФ»-конверт. Прятать его как следует у нее не было времени, в карман джинсов он как-то не хотел сразу влезать, и она сунула конверт за пояс джинсов.

– Здравствуйте, дядя Фрэнк.

– Здравствуй, девочка.

Они сели напротив друг друга. У нее испуганный взгляд, у него унылый. Она затаила дыхание, он шумно вздыхает. Ему неудобно из-за большого пистолета под мышкой, ей – из-за маленького конверта на лобке.

– Где папа?

– Слушай меня внимательно, девочка.

– Что с папой?

– Ты же понимаешь, ты для меня как дочь.

Джоан одновременно похолодела и почувствовала, что сейчас вспыхнет.

– На меня ты можешь положиться во всем. Я всегда был рядом с твоим отцом. Это был такой человек, это был великий человек.

– Что случилось?!

Фрэнк тяжело пересел на ту часть дивана, где сидела Джоан. Обнял ее за плечи, погладил по голове. Он продолжал говорить что-то успокаивающее и подбадривающее, но при этом делал одним глазом такие сигналы ребятам в мятых костюмах, что мебель в доме хрустела, картины качались, электроприборы выворачивались наизнанку.

– Папа умер?

– Нет, он погиб. Погиб как солдат на передовой.

– В лаборатории?

– Зачем ты спрашиваешь? Хотя да, он, наверное, сказал тебе, что поехал в лабораторию. Он всегда в это время ездит в лабораторию. И там произошел несчастный случай. Нелепый случай. Опыт был простой. Даже, может быть, слишком простой. Он пренебрег обычными мерами предосторожности.

– А что делают эти люди?

Фрэнк поежился и покашлял в руку, свободную от оказания дружеских ласк дочери друга.

– Одна деталь, мелочь, но важная мелочь. Ее не оказалось на месте.

– Она могла бы его спасти?

Фрэнк задумался, у него не было готового ответа на этот вопрос.

– Можно сказать и так.

Джоан попыталась высвободиться из объятий отцовского друга.

– Зачем они роются? Я сама все покажу.

– Нет, нет, сиди, прошу тебя. Они сами разберутся.

– Но я лучше знаю свой дом, я покажу все места, где папа мог что-нибудь оставить по работе.

Джоан еще раз дернулась, но поняла, что объятия отцовского друга не разожмутся. Поведение мятых костюмов ей все больше не нравилось.

– Послушай, ты ведь звонила сегодня в лабораторию?

– Да.

– Умница, потому что не отпираешься.

– А чего мне отпираться?

– Что ты хотела сообщить ему?

– Папе?

– Папе, папе.

– Ну-у, как вам сказать, ну…

– Так прямо и говори. – Голос у дяди Фрэнка стал неуловимо неприятным. – Не плачь, не плачь, не надо пока плакать. Мы не доделали важное дело. О чем вы с ним беседовали?

Джоан не плакала, ей хотелось послать всех, и дядю Фрэнка в том числе, подальше, но она до сих пор никак не могла принять всерьез мысль о смерти отца. Сейчас подъедет его машина, сейчас он войдет. А все происходящее – дурной театр.

– Мы с ним не доспорили.

– О чем?

– Как о чем? Обо всем. О мире, об Африке, что нельзя так.

– Как?

– Я сказала, что Америка… да не все ли теперь равно, раз его нет…

И Джоан наконец разрыдалась. Она плакала не только по отцу, но еще и потому, что была не уверена, стоит ли сейчас отдать дяде Фрэнку конверт. Может быть, потом, когда она сама во всем разберется. Но только не сейчас!

Загрузка...