За ночь выпало много снега, и труп запорошило так, что дворник даже не сразу его заметил.
– Я сначала думал, что это сугроб намело, – хрипло рассказывал мужик с испитым лицом. – А как сугроб намести могло, если ветра не было? Если бы метель мела…
С дворником разговаривал следователь, а Максим Одинцов стоял в сторонке, на фундаментной отмостке – всего лишь по щиколотку в снегу. Видимо, здесь пролегал короткий путь в обход дома, поэтому проход регулярно чистили. В сущности, дворник для того сюда и пришел, чтобы счистить ночной снег. Только начал, как наткнулся на труп.
Вокруг тела он снег не расчищал, этим сейчас занимались эксперты. Личность покойника установить надо, возможные улики найти. Мало ли, вдруг наследили преступники… Но как эти следы найти, если снегу навалило?.. Нет улик, зато «глухарь» уже вырисовывается.
Невеселое настроение у Максима Одинцова, зато вчера ему хорошо было. Звание обмывали. Очередное звание, присвоенное аккурат к вступлению в новую должность. Все-таки назначили его начальником уголовного розыска. Все-таки есть справедливость на белом свете.
Следователь Загорьев общался с дворником, оперуполномоченный Кустарев тоже работал, эксперты осматривали труп. Следственно-оперативная группа в действии, а майор Одинцов как бы сам по себе. Но не для того же он к месту подъехал, чтобы свежим воздухом подышать, пора и ему в работу включаться.
Он подошел к трупу, склонился над ним. Криминалист Бабакин в это время осторожно открыл портмоне, извлеченное из кармана покойного. Но Максима сейчас больше интересовал способ убийства, чем личность потерпевшего.
Он заметил след от удара на лице – гематому над глазом. Похоже, кулаком ударили, но вряд ли это стало причиной смерти. А крови нигде не видно.
Леня Лисаков ощупал кадык потерпевшего.
– А я смотрю, что-то здесь не так, – глянув на Максима, сказал он. – Точно, похоже на деформацию в изломах щитовидного хряща. Не берусь утверждать, конечно, но думаю, что это и есть причина смерти…
– Нефелин Геннадий Зиновьевич, – прочитал Бабакин. – Шестьдесят девятого года рождения… – Криминалист держал в руке водительские права покойного.
– А как насчет паспорта? – спросил Максим.
Паспорт нужен был, чтобы установить место жительства Нефелина. Вернее, последнее место жительства.
– Пусти! – послышался вдруг истошный женский крик.
Старшина из патруля пытался остановить стройную, хорошо сложенную женщину в черной норковой шубе. Огненно-рыжие волосы, уложенные в стильную прическу, белая кожа лица, тонкие, подкрашенные бледно-розовой помадой губы, модная сумочка, сапоги на шпильке…
Женщина не выглядела растерянной. Похоже, просто шла на работу, но, услышав об убийстве, приняла эту новость близко к сердцу. Оттолкнув старшину, утопая в снегу, она рвалась к покойнику. Максиму ничего не оставалось, как преградить ей путь. Женщина толкнула его с такой силой, что он едва устоял на ногах. Но все же устоял. И удержал ее. Она трепыхалась в его железных объятиях, дикими глазами глядя на покойного Нефелина, потом обессиленно затихла и повисла у Максима на руках. Как будто парализовало ее… Правда, длилось это совсем чуть-чуть.
Она встрепенулась, выпрямилась и на прямых, негнущихся ногах попыталась шагнуть к покойнику. Ее и без того бледное лицо стало еще белее.
– Спокойно, девушка, спокойно, – сказал Максим, продолжая удерживать ее.
Женщине на вид было за тридцать, но он все-таки назвал ее девушкой. Впрочем, ей сейчас не до комплиментов.
– Кем вам приходится этот человек? – спросил Загорьев.
Одинцов и сам хотел задать этот вопрос, но следователь его опередил.
– Муж… – выдавила женщина.
Максим продолжал удерживать новоявленную вдову и сразу почувствовал, как задрожало ее тело. Вне всякого сомнения, смерть мужа стала для женщины потрясением. И, судя по всему, неожиданностью.
– Что с ним? – спросила она, надеясь на чудо.
– Ваш муж мертв, – развел руками Загорьев.
Женщина конвульсивно дернулась и снова затихла.
Следователь взял ее за локоть, легонько потянул на себя, и она послушно отстранилась от Максима.
А Максим выбрался за ограждение и подошел к пожилой женщине в наброшенном на голову пуховом платке и теплом пальто нараспашку, словно она вышла из дома на несколько минут. На Нефелину женщина смотрела с неподдельным сочувствием, видимо, хорошо ее знала.
Дом монолитный, с замахом на элитность. В таких домах, как правило, водятся консьержки. Наверное, пожилая женщина одна из них.
Она действительно оказалась консьержкой и охраняла первый подъезд, к которому вчера шел гражданин Нефелин.
– Мария Павловна, скажите, когда Геннадий Зиновьевич обычно возвращается с работы? – спросил Максим.
– Обычно поздно. Когда в десять, когда в одиннадцать. Из Москвы пока доедешь…
– А Геннадий Зиновьевич в Москве работает?
– Ну, не знаю, – пожала плечами Мария Павловна. – Раньше точно работал, сейчас не знаю… У нас тут многие в Москве работают, и все поздно возвращаются… И зарабатывают хорошо… Геннадий Зиновьевич тоже хорошо зарабатывает… зарабатывал, – спохватилась она. – Квартира у них трехкомнатная, а какой ремонт!..
– Вы так неосторожно на холод вышли. – Максим взял женщину под локоток и повел к подъезду. – Может, и ночью выходили?
– Нет, не выходила, – запахивая пальто, мотнула она головой.
Зайдя в подъезд, Мария Павловна провела Максима в консьержную. Окон, выходящих на улицу, здесь не было, и система видеонаблюдения отсутствовала. Плохо.
– Может, заметили что-то подозрительное?
Женщина покачала головой, сожалея о своей бесполезности.
– Может, кто-то в подъезд вбегал?
– Когда вбегал? – не поняла его консьержка.
– Ну, когда Нефелин обычно возвращается? В районе десяти-одиннадцати вечера… Какие-то подозрительные движения были? Может, убийца пытался мимо вас проскочить?
– Да нет, не проскакивал никто…
– А Елена Владиславовна когда домой пришла?
– Да как обычно, в половине шестого вечера. Она в Пенсионном фонде работает, у них там до семнадцати. Тут рядом. В магазин заглянет, и домой… Всегда в одно и то же время дома, как часики! Одно слово – верная жена.
– А муж какой?
– Ну, не знаю… – отвела взгляд в сторону Мария Павловна.
– Что такое?
– Ну, я сказать ничего не могу… Он ведь летом пропадал где-то. Елена Владиславовна сама не своя ходила… Потом появился. И все, с тех пор как отрезало, каждый вечер дома как штык. Правда, приезжал поздно… В общем, как у них там есть и было, сказать не могу, а то вдруг совру ненароком…
– Значит, Елена Владиславовна как пришла вчера в половине шестого, так больше и не выходила?
– Нет, не выходила.
– Может, подходил к вам кто-то, спрашивал Геннадия Зиновьевича или женой его интересовался?
Консьержка мотнула головой. Никто не подходил и не интересовался.
– Может, чаю, кофе? – спросила она.
Одинцов глянул на нее как на спасительницу. Ему бы сейчас кофе, да покрепче.
– Даже как-то неловко вас утруждать…
– Ну что вы, я с радостью!
Мария Павловна поставила чайник, а он вернулся к месту преступления. Загорьев по-прежнему был занят Нефелиной. Женщина явно находилась в ступоре, на контакт шла неохотно, и следователю приходилось тянуть из нее каждое слово.
Максим осмотрелся. Ближайший к месту происшествия фонарный столб находился метрах в двадцати. Видимо, убивали Нефелина в темноте. За этим могли наблюдать из окон соседнего дома через дорогу, но вряд ли кто-то сможет опознать убийц. Да и не очень-то их было видно из-за заснеженных кустов, которые росли на газоне с торца дома. Возможно, за этими кустами преступники и поджидали Нефелина. Но зачем они напали? Если бы с целью ограбления, то Бабакин бы не нашел у покойника портмоне с деньгами и документами. Может, это было заказное убийство? Или его всего лишь собирались избить, но переборщили?.. И такое возможно. Нефелин, видимо, был еще тем гулякой. Если так, то наказать его мог чей-то обиженный муж. Или брошенная любовница решила проучить. В жизни всякое случается, уж кому это не знать, как Максиму…
Одинцов хотел поближе подойти к трупу, но ноги понесли его к подъезду. Он зашел в консьержную, взял кружку с приготовленным для него кофе. Напиток, что называется, с пылу-жару, кипяток практически, но это не помешало выпить его чуть ли не залпом.
– Спасибо! – поцеловал Максим женщину в щеку, благодушно ей подмигнул и повернул назад.
– Да, я тут вспомнила… – остановила его Мария Павловна. – Мужчина вчера вечером заходил, из восемнадцатой квартиры… Он квартиру снимает, как зовут, не знаю… Они с женой совсем недавно переехали… Он мимо прошел, что-то сказал… У меня дверь была открыта, я как раз с канала на канал переключалась, слышно было…
– Что было слышно?
– Ну, как он сказал… Нашли, говорит, время, когда бегать… На ходу сказал. На меня даже не глянул… Молодой мужчина, а мухомористый, как старик, – с укором покачала головой Мария Павловна. – Вечно чем-то недовольный. Хоть бы поздоровался разочек…
– И когда это было?
– Ну, где-то в половине одиннадцатого. Я в это время спать ложусь… – Консьержка осеклась. – Ну, не спать… Спать нам не положено! Просто двери закрываем…
Эти слова Максим дослушивал на ходу, он уже поднимался на четвертый этаж. Доступ в межквартирный холл перегораживала железная дверь, запертая на замок, но к ней выведены были кнопки звонков, и Максим позвонил в нужный звонок.
Но тут дверь открылась, жилец, спешивший, видимо, на работу, переступил порог и, никого не замечая, двинулся дальше. Максим прокашлялся и окликнул его.
– А что такое? – остановился мужчина, со злобой глядя на него.
Среднего роста, тщедушный. Маленькие желчные глазки, по-крысиному вытянутый нос, неопрятный, неприятный. Голос дребезжащий, со скрипучими нотками.
– Майор милиции Одинцов. У меня к вам пара вопросов, гражданин.
– Та-ак! А на каком основании?
Максиму пришлось объясняться: произошло убийство, работает следственно-оперативная группа, уголовный розыск проводит опрос…
– А я обязан отвечать на ваши вопросы? – возмущенно протянул тщедушный.
Максим промолчал, выразительно глядя на него. Но его немой ответ был проигнорирован.
– Тогда извините! Некогда мне!
Одинцов не стал останавливать мужчину, последовал за ним.
Машина жильца стояла у самого подъезда, а возле трупа стояла группа людей, отгороженных от него лентой, колыхавшейся на ветру, перед которой дежурил старшина с автоматом.
Мужчина, казалось, ничего не замечал. Он открыл машину, но Максим удержал его за локоть.
– Не имеете права! – дернулся жилец.
– Вчера вашего соседа убили, сегодня убьют вас.
– Какого соседа убили? – растерялся тот.
Максим подвел его к старшине и показал на тело, темнеющее на фоне снега. Нефелиной уже не было, и следователь куда-то делся.
– Когда убили? – с бледным видом спросил мужчина.
– Сегодня ночью. Возможно, вы видели убийц…
– Да, бежал кто-то… К этому месту и бежали… Ой! – Он осекся, приложил пальцы к губам.
– Что такое?
– Да нет, не видели они меня. Я из машины только выходить начал… Нет, не видели, – успокоился мужчина.
– Но вы их видели?
– Да, пронеслись галопом… Тут можно по тропинке пройти, а они прямо через сугробы…
– И что дальше?
– Да ничего… Я домой пошел… Ну, бегают и бегают, может, нажрались, а может, наркоманы, кто их знает!
– Как они на человека напали, не видели?
– Нет, не видел… Мне домой надо было, – поежился мужчина.
– А… э-э… – выразительно посмотрел на него Максим.
На этот раз тот понял его с полуслова:
– Олег Емельянович… Ну, можно просто Олег… Кацуров моя фамилия…
– Олег Емельянович, вы в лицо этих людей видели?
– Ну, не скажу, что было светло, но зрение у меня хорошее… Э-э, а вы уверены, что убили именно эти люди?
– Следствие установит.
– Следствие-то установит, а как мне быть? – Кацуров нервно пощипал себя за подбородок. – Ребята-то здоровые…
Снова страх взял его за горло. Вдруг преступники постараются расправиться с ним, как с опасным свидетелем?
– Олег Емельянович, может, мы к вам в машину сядем? Чего здесь на виду стоять?
– Да, конечно! – Кацуров благодарно глянул на Максима и сел за руль.
Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
– Вы, главное, ничего не бойтесь, Олег Емельянович. Обещаю вам, мы засекретим информацию о нашем сотрудничестве. И опознание проведем так, чтобы преступники вас не увидели… – успокоил его Максим.
– Ну, я не знаю, – замялся тот.
– А если не поможете нам… – Одинцов резко замолчал. Пусть собеседник сам себе нафантазирует, какая кара его ждет.
– Ну, хорошо, хорошо… – зачастил Кацуров. – Рослые такие ребята… В куртках… У одного капюшон был. И еще снизу лицо было закрыто. Но я бы все равно его не разглядел. А на другом шапочка была… Я его, правда, только в профиль видел, ну, когда он через сугроб перебирался. Темно было, поэтому я не могу ручаться за свои слова…
– Ничего страшного, мы с вас никаких обязательств не берем.
– Ну, лоб у него такой покатый… Брови такие прямые. Не вверх там или вниз, а прямые. Горизонтальные, вот. А глаза опущенные. Ну, уголки опущенные. Как бы под углом глаза… Нос правильный, с закругленным кончиком. Губы тонкие… Все, больше ничего сказать не могу…
– Куртка какая была?
– Ну, «аляска»… Говорю же, с капюшоном… У него еще что-то из кармана вывалилось, когда он через сугроб перепрыгивал…
– Из кармана? – приободрился Максим.
– Ну да, не знаю что…
– А в каком месте они через сугроб перепрыгивали?
– Ну, там!
Кацуров попытался пальцем показать место, но Максим заставил его выйти из машины.
Действительно, даже под слоем снега в этом месте угадывались вчерашние следы. Два человека, следуя параллельными курсами, перебирались через завалы, устремляясь к месту тогда еще будущего, а на данный момент уже состоявшегося преступления. И еще Максим нашел предмет, который мог вывалиться из кармана возможного преступника. Это была перчатка – из дешевой кожи, китайского пошива, ничем не примечательная, если бы не выведенный авторучкой номер телефона. Запись несвежая, цифры нечитаемые, но их можно восстановить. Если по этому номеру удастся выйти на преступника, то гражданин Кацуров оказал следствию большую услугу…