Все отреагировали по-разному. Некоторые плакали, некоторые замерли в полном ошеломлении. А Ева и Виктория никак не проявляли своих чувств – в точности, как это сделал бы Дмитрий. Их поведение так напоминало его, что огорчило меня даже больше, чем слезы. Сильнее всего переживала беременная Соня, вернувшаяся незадолго до того, как я открыла им правду. Рыдая, она бросилась в свою комнату и закрылась там.
Все это, однако, продолжалось недолго, поскольку Ева и Алена вскоре развили бурную деятельность. Они быстро заговорили по-русски, явно замышляя что-то. Были сделаны несколько телефонных звонков, и Викторию отослали с поручением. До меня, казалось, никому не было дела, поэтому я просто слонялась по дому, стараясь ни во что не вмешиваться.
В какой-то момент я обнаружила, что стою перед замеченной ранее этажеркой, поглаживая руками книги в кожаных переплетах. Заголовки были русские, но это не имело значения. Прикасаясь к ним и представляя, как Дмитрий держал их в руках и читал, я чувствовала себя ближе к нему.
– Ищешь легкое чтиво?
Сидни остановилась рядом со мной. Она не присутствовала при нашем разговоре, но уже слышала новости.
– Куда уж легче, учитывая, что я не знаю языка, – ответила я и кивнула в сторону остальных. – Что там?
– Они собираются помянуть Дмитрия, – ответила Сидни. – Заупокойная служба.
– Но он же не умер…
– Ш-ш-ш… – Она резко оборвала меня и оглянулась на остальных. – Не говори этого.
– Но это правда, – прошептала я.
Она покачала головой.
– Не для них. Здесь… в этих краях… не существует понятия промежуточного состояния. Ты либо живой, либо мертвый. Они ни за что не признают его одним из… этих. – Она не смогла сдержать раздражения в своем голосе. – Во всех отношениях он для них мертв. Они оплачут его и будут жить дальше. И тебе следует поступить так же.
Меня не обидела ее резкая и откровенная позиция, потому что я понимала, что она не хочет обидеть меня. Просто так она это понимала.
Проблема в том, что для меня это «промежуточное состояние» было совершенно реально и просто «жить дальше» я не могла. Пока, по крайней мере.
Последовала пауза.
– Роза… – снова заговорила Сидни, стараясь не встречаться со мной взглядом. – Мне очень жаль.
– В смысле, жаль Дмитрия?
– Я понятия не имела. Я вела себя с тобой не лучшим образом. В смысле, не буду притворяться, что сейчас чувствую к вам симпатию, ведь вы, что ни говори, не люди. Но у вас есть чувства, вы любите и страдаете. И пока мы добирались сюда, ты таила все эти ужасные новости в себе, а я не сделала ничего, чтобы облегчить твою боль. Вот о чем я сожалею. И сожалею, что думала о тебе плохо.
Сначала я посчитала, что под этим «плохо» она разумеет, что и меня относила к злым созданиям, но потом поняла. Все это время она думала, что я собираюсь стать «кровавой шлюхой», а теперь верила, будто моей целью было сообщить новости семье Дмитрия. Я не стала поправлять ее.
– Спасибо, но ты ведь не знала. И, честно, будь я на твоем месте… Я, скорее всего, вела бы себя так же.
– Нет, – возразила она. – Ты всегда любезна с людьми.
Я бросила на нее недоверчивый взгляд.
– Может, последние несколько дней ты путешествовала в компании кого-то другого? Дома у меня репутация человека совсем не любезного. Считалось, что я завожусь с пол-оборота.
Она улыбнулась.
– Да, это так. Но одновременно ты говоришь людям то, что, по твоему мнению, должна. Рассказать Беликовым то, что ты рассказала, – нелегко. Ты можешь быть вежливой и стараешься изо всех сил, чтобы людям было легче. Почти всегда.
Я была поражена. Неужели я произвожу такое впечатление? Я вообще-то относилась к себе как к агрессивной суке. Я задумалась: как я вела себя в эти последние дни с Сидни? Много препиралась, да, но если сравнить с остальными, с кем мы встречались, то, наверно, я была дружелюбнее их.
– Ну, спасибо, – повторила я, не зная, что еще сказать.
– Ты уже виделась с Эйбом? Когда вы гуляли по городу?
– Нет. – Я и думать забыла о своем таинственном спасителе. – А должна была?
– Мне просто казалось, он найдет тебя.
– Кто он? Почему он приехал забрать нас, когда ты сказала, что я пострадала?
Сидни явно колебалась, я подумала, что меня ждет очередное молчание алхимиков. Потом, с тревогой оглянувшись, она сказала еле слышно:
– Эйб не королевский морой, но очень влиятельный. Хотя он не русский, но много времени проводит в этой стране, всегда по делам, и легальным, и нелегальным, мне кажется. Он дружен со всеми важными мороями, и временами кажется, что он в значительной степени контролирует алхимиков. Я знаю, он имеет отношение к ритуалу нанесения наших татуировок, но его деловые интересы простираются гораздо дальше. За спиной мы называем его Змеем[2].
– Как-как?
Очень странное слово – я определенно никогда не слышала его раньше.
Она еле заметно улыбнулась при виде моего недоумения.
– Это русское слово, означающее «змей»[3]. Но не просто какой-нибудь змей. – Прищурившись, она задумалась, как лучше объяснить. – Это слово используется во множестве мифов. Иногда так называют гигантских змеев, с которыми сражаются герои. Это прозвище также часто носят колдуны со змеиной кровью, о которых сложено немало рассказов. А змей в Эдемском саду, которому Ева обязана своим грехопадением? Он тоже из их числа.
Я вздрогнула. Ладно, это, конечно, было весьма странно, но зато многое встало на свое место. Алхимики предположительно имели связи с правителями и властями, и этот Эйб, по-видимому, пользовался у них большим влиянием.
– Алхимики заставили тебя ехать сюда, в Бийск, потому что Эйб хотел встретиться со мной?
И снова она заколебалась, но потом кивнула.
– Когда я звонила той ночью в Санкт-Петербурге, мне было сказано, что тебя ищут. Через алхимиков Эйб приказал мне оставаться при тебе, пока он здесь с тобой не встретится. Думаю, он разыскивал тебя в интересах кого-то.
Я похолодела. Мои страхи реализовывались. Меня разыскивают. Но кто? Если бы это была инициатива Лиссы, я почувствовала бы это, когда проникала в ее сознание. И Адриан, надо думать, тоже тут ни при чем – судя по тому, что он явно не имел представления, где я. Плюс, он ведь сумел понять, зачем мне жизненно необходимо найти Дмитрия.
Так кто же меня разыскивает? И зачем? Этот Эйб вроде бы высокопоставленный тип – хотя и во влечен в теневой бизнес – и вполне может быть связан с королевой или другими, столь же значимыми людьми. Может, ему приказали найти меня и привезти обратно? Или, учитывая, как сильно королева ненавидит меня, ему, возможно, приказали проследить, чтобы я не вернулась обратно? Может, он наемный убийца? Сидни определенно относилась к нему со смесью страха и уважения.
– Не уверена, что хочу встречаться с ним, – сказала я.
– Не думаю, что он причинит тебе вред. В смысле, если бы хотел, он уже сделал бы это. Однако будь осторожна. Он всегда играет сразу в несколько игр, а что касается секретов, он может составить конкуренцию алхимикам.
– То есть ты не доверяешь ему?
Она бросила на меня удрученный взгляд.
– Ты забыла – я не доверяю никому из вас.
Когда она ушла, я решила выйти из объятого скорбью дома. Усевшись на верхней ступеньке крыльца на заднем дворе, я смотрела, как играет Павел, который строил что-то вроде крепости. Он, конечно, чувствовал, что семья опечалена, но ему было трудно слишком остро воспринимать «смерть» дяди, которого он и видел-то всего пару раз в жизни. Для него эта новость значила гораздо меньше, чем для остальных.
До вечера было еще далеко, заняться мне было нечем, и я решила быстренько «проверить» Лиссу. Мне было любопытно, как там развиваются события с Эйвери Лазар.
Несмотря на свои добрые намерения, Лисса испытывала дурные предчувствия в связи с тем, что пригласила Эйвери на ланч. И что же? Она была приятно удивлена, обнаружив, что Эйвери прекрасно вписывается в их компанию и даже очаровала и Адриана, и Кристиана. Правда, Адриана могла запросто очаровать любая особа женского пола. Кристиан был орешком покрепче, но даже он, казалось, расположился к ней – наверно, потому, что она поддразнивала Адриана. Любой, кто в состоянии подшучивать над Адрианом, дорогого стоил в глазах Кристиана.
– Ну-ка, объясни вот что, – говорила Эйвери, накручивая спагетти на вилку. – Ты просто целый день болтаешься по Академии? Вроде как закрепляешь полученные в средней школе знания?
– Ничего я не закрепляю, – высокомерно ответил Адриан. – Я полностью заправлял своей средней школой. Мне там поклонялись, мной восхищались – впрочем, это неудивительно.
Кристиан рядом с ним чуть не подавился очередным куском.
– Значит, ты пытаешься пережить заново те славные денечки. Теперь-то все у тебя по нисходящей?
– Ничего подобного, – ответил Адриан. – Я похож на доброе вино – становлюсь лучше с возрастом. То ли еще будет!
– Со временем вино вроде бы стареет, – парировала Эйвери, на которую, видимо, не произвело впечатления это сравнение. – Здесь такая скука! Я даже трачу каждый день какое-то время, помогая папе.
– Адриан спит большую часть дня, – заметила Лисса, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица. – Поэтому ему фактически не приходится беспокоиться о том, чем занять себя.
– Эй, я трачу массу времени, помогая тебе постигнуть таинства духа, – напомнил ей Адриан.
Эйвери перегнулась через стол, на ее красивом лице вспыхнуло выражение любопытства.
– Значит, это правда? Я слышала всякие рассказы о духе… и о том, что ты можешь исцелять.
Лисса ответила не сразу – она до сих пор не привыкла в открытую говорить о своих магических способностях.
– Среди прочего. Мы пока не разгадали эту загадку.
Адриан был гораздо больше склонен рассуждать на эту тему – возможно, в надежде произвести впечатление на Эйвери – и кратко изложил, на что способен дух типа ауры и принуждения.
– И, – добавил он, – я могу проникать в чужие сны.
Кристиан вскинул руку.
– Хватит. Чувствую, сейчас последует описание того, как женщины грезят о тебе. Я, знаешь ли, только что поел.
– Я не собирался ничего такого делать, – ответил Адриан, хотя выглядел так, словно жалеет, что не он высказал эту шутку.
Глядя на него, я против воли забавлялась. Адриан на людях вел себя так нахально, так легкомысленно… а в моих снах проявлял себя серьезным и участливым. Он был гораздо сложнее, чем казалось на первый взгляд, но практически никто не понимал этого.
Эйвери явно была потрясена.
– Господи, я-то думала, что быть пользователем воздуха – это круто, а теперь вижу, что нет.
Внезапно легкий ветерок отдул ее волосы назад, придав ей такой вид, будто она позирует для фото с рекламой купальников. Она ослепительно улыбнулась остальным. Да, недоставало только фотографа.
Прозвенел звонок, и все встали. Кристиан вспомнил, что оставил домашнее задание в другом классе, и заторопился туда – разумеется, поцеловав Лиссу на прощание.
Адриан тоже ушел почти сразу же.
– Учителя бросают на меня гнусные взгляды, если я болтаюсь тут, когда начинаются уроки. – Он отвесил легкий поклон Лиссе и Эйвери. – До следующего раза, леди.
Эйвери, которой было плевать на то, что думают учителя, пошла с Лиссой на урок. Лицо у нее было задумчивое.
– Значит… ты правда с Кристианом?
Если бы Эйвери видела хотя бы половину того, что я, когда отношения Лиссы и Кристиана только складывались, такого вопроса у нее не возникло бы.
Лисса рассмеялась.
– Да. Ну и что?
Эйвери помолчала, разжигая любопытство Лиссы.
– Я слышала, что у тебя роман с Адрианом.
Лисса почти остановилась.
– Где ты это слышала?
– При дворе. Королева говорит, что вы прекрасная пара и как она счастлива, что вы вместе.
Лисса застонала.
– Значит, вот почему всякий раз, когда я бываю при дворе, она приглашает и его тоже, а потом поручает нам вместе делать для нее всякие вещи. Это происходит не по моей инициативе… Не пойми меня неправильно. Я не возражаю проводить с ним какое-то время, но нас постоянно видят вместе только потому, что Татьяна устраивает это.
– Похоже, она тебе симпатизирует. Она все время говорит о тебе, о твоем высоком потенциале и о том, как она гордится тобой.
– Думаю, она гордится тем, что манипулирует мной. Ездить туда так неприятно. Она то ли полностью игнорирует тот факт, что я встречаюсь с Кристианом, то ли пользуется любой возможностью, чтобы вбить клин между нами.
Королева Татьяна, как и многие другие, никогда не могла простить Кристиану, что его родители по доброй воле стали стригоями.
– Извини, – сказала Эйвери, и, судя по ее виду, она действительно испытывала неловкость. – Я не хотела огорчать тебя. Меня просто интересует, свободен ли Адриан, вот и все.
Лисса не сердилась на Эйвери. Ее гнев был обращен на королеву, на то, как она заставляет всех плясать под свою дудку. В моройском мире король или королева правят с незапамятных времен, и Лисса думала, что настало время перемен. Нужна система, где все будут иметь одинаковое право слова – и королевские, и некоролевские морои. И даже дампиры.
Чем больше она думала об этом, тем сильнее злилась – что было более характерно для меня, чем для нее. Ей хотелось закричать, отправиться прямо к Татьяне и объявить о разрыве их договоренности. Никакой колледж не стоил такого. Может, она даже скажет Татьяне, что настало время революционных перемен, время перевернуть моройский мир с ног на голову…
Лисса с удивлением обнаружила, что дрожит. Откуда все эти устремления? Одно дело расстраиваться из-за Татьяны, но это?.. Такая бесконтрольная ярость не овладевала ею с тех пор, как она впервые начала использовать дух. Она сделала глубокий вдох и прибегла к кое-каким успокаивающим приемам. Не хватало только, чтобы Эйвери поняла, в какого психа Лисса только что чуть не превратилась.
– Я просто терпеть не могу, когда люди говорят обо мне, – сказала она наконец.
Эйвери, казалось, не заметила «припадка» Лиссы.
– Если тебе приятно это услышать, не все думают о тебе так же. Я встретила девушку… как ее… Мия? Да, так ее зовут. Она не из королевской семьи. – Судя по тону Эйвери, она разделяла отношение большинства королевских мороев к «простым». – Ну так вот, она рассмеялась, услышав о тебе и Адриане. Сказала, что это чушь.
Лисса еле заметно улыбнулась. Когда-то Мия была ее соперницей и вела себя как эгоистичный, надоедливый ребенок. Однако после того, как стригои убили ее мать, Мия заняла очень решительную позицию, которая чрезвычайно нравилась и мне, и Лиссе. Мия жила при дворе со своим отцом, по секрету училась сражаться и надеялась когда-нибудь лично вступить в схватку со стригоями.
– Ах! – неожиданно воскликнула Эйвери. – Это Симон. Я должна идти.
В глубине коридора Лисса увидела сурового стража Эйвери. Может, он и не был таким мрачным, как Рид, брат Эйвери, но по-прежнему имел тот же непреклонный, строгий вид, как тогда, когда Лисса впервые встретилась с ним. Эйвери, правда, вроде бы чувствовала себя рядом с ним прекрасно.
– Ладно, увидимся позже, – сказала Лисса. – И, Эйвери…
– Да?
– Адриан свободен.
Эйвери улыбнулась и зашагала к Симону.
В доме Беликовых в Бийске подготовка к заупокойной службе продолжалась. Медленно собирались друзья и соседи дампиры, многие приносили еду. Тут я впервые увидела дампирское сообщество, хотя в отличие от Сидни ничего таинственного в нем не заметила. На кухне везде, где только можно, стояли угощения. Кое-какая еда была мне знакома, и еще тут было много сладкого – свежеиспеченные булочки, пирожные, печенья, усыпанные орехами и сахарной глазурью. Некоторых блюд я никогда прежде не видела и не уверена, что хотела бы увидеть снова. В особенности мне не понравилась миска с отвратительной на вид, липкой капустой.
Однако, прежде чем заняться едой, все вышли из дома и собрались на заднем дворе в полукруг – больше нигде не было места, способного вместить такое количество людей. Появился священник, человек. Это немного удивило меня, но я предположила, что, живя в человеческом городе, дампиры посещают человеческую церковь. И для большинства людей дампиры ничем не отличались от них, поэтому священник наверняка думал, что его пригласили в обычный дом. Присутствовали и немногие живущие в городе морои, но и они тоже более-менее могли сойти за людей – правда, очень бледных – если следили за тем, чтобы не демонстрировать свои клыки. Люди не ожидали увидеть тут ничего сверхъестественного, а раз так, то никакие сомнения не закрадывались в их головы, даже когда они сталкивались с чем-то таким нос к носу.
Постепенно наступила тишина. Солнце уже садилось, западная часть неба полыхала оранжевым, повсюду протянулись длинные тени. Священник совершал заупокойную службу по-русски, его речитатив в темнеющем дворе звучал мистически.
Мне приходилось слышать заупокойные службы только по-английски, но ощущение возникало то же самое. Собравшиеся то и дело крестились. Я не понимала слов, поэтому просто смотрела и ждала, чувствуя, как горестный голос священника проникает в душу. Любовь к Дмитрию нарастала внутри, словно приближающаяся буря, но я старалась сдержать эмоции, утаить их в своем сердце. Когда поминальная служба закончилась, сверхъестественное напряжение, охватившее всех, рассеялось. Люди снова задвигались, обнимали Беликовых, жали руку священнику. Вскоре он ушел.
Приступили к еде. Все рассаживались с полными тарелками, где могли найти местечко, как в доме, так и во дворе. Никто из гостей не знал меня, и Беликовым тоже было не до меня. Они были слишком заняты, бегая туда и обратно, чтобы никого не обделить вниманием. Сидни в основном сидела рядом со мной, мы вели легкий разговор, и ее присутствие действовало на меня успокаивающе. Мы сидели на полу в гостиной, прислонившись к стене рядом с этажеркой. Сидни, как обычно, только ковыряла еду, что заставило меня улыбнуться. Было что-то успокаивающее в этой ее уже ставшей знакомой привычке.
Покончив с едой, люди продолжали разговаривать, собравшись небольшими группами. Я ничего не понимала, естественно, но постоянно упоминалось имя: Дмитрий, Дмитрий. Это напоминало неразборчивый шепот, издаваемый призраками, и вызывало тягостное ощущение, будто я сейчас задохнусь; снова и снова повторяемое имя давило на сердце. Дмитрий, Дмитрий. В какой-то момент это стало просто невыносимо. Сидни куда-то ушла, и я выбежала из дома, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Кто-то разжег на заднем дворе костер, вокруг него сидели люди и тоже разговаривали о Дмитрии. Ну, я и пошла на передний двор, а потом на улицу.