Жила на краю села одна старушка. Жила небогато, по её двору гуляло с дюжину тощих кур, а в хлеву стояла худая корова. И надобно сказать, что куры те неслись плохо, да и корова если за день и давала с полведра молока, так и то хорошо. Но старуха и за это благодарила Бога. Каждое утро ещё до первых петухов она носила яйца и молоко в соседнее графство на базар. Как-то раз она проснулась раньше обычного и, собрав в корзину несколько яиц и кувшин молока, побрела на базар. Путь её лежал через поле. А поскольку было ещё очень рано, кроме неё там никого не было. Как вдруг откуда ни возьмись на неё выскочил заяц и заговорил человеческим голосом:
– Бабушка, спрячь меня в своей корзинке!
Старушка, недолго думая, схватила зайца и сунула в корзину. Не прошло и пары минут, как на тропинке, которая вела через поле, показались охотники, да не простые. Они скакали на конях, из ноздрей которых вырывался клубами чёрный дым, а из-под копыт брызгами рассыпались искры. Кожа охотников была красного цвета, вместо стоп у них виднелись копыта, а на головах торчали рога. А вокруг них кружила стая адских гончих псов, да таких свирепых, что от их воя в жилах кровь стыла. И чем ближе вся эта стая подъезжала к старушке, тем сильнее в воздухе пахло серой. «Э-э-э, да вы, голубчики, из самого пекла к нам пожаловали!» – подумала бабушка и крепче взялась за корзину.
– Эй ты, клюка старая! – гаркнул, обращаясь к старушке, главный охотник. – Не видала тут зайца? А если видала, то скажи быстрее, куда побежала эта ушастая тварь?
– А ты, краснорожий, совсем невежа! Какая я тебе клюка старая? – возмутилась старушка. А надобно тут заметить, что она была вовсе не робкого десятка, да и бояться она была уже стара, сама про себя любила повторять, что уже много лет зря землю топчет, а Бог не призывает её, и всё тут. – Я тебе в матери гожусь, ишь, горлопан, раздухарился-то как!
Адский охотник после такого ответа чуть с коня своего не свалился.
– А ты, бабка, меня совсем не боишься, что ли?
– Дык чё ж тебя бояться, милок? Страшен чёрт, когда у него копыт и рогов не видать, когда ты его за человека примешь, а он тебя обманет да предаст. А тебя, краснорожего, за пятьсот ярдов не проглядишь.
– Ну ты, бабка, сильно-то не разгоняйся. Я тоже, если что, и раньше нужного могу тебе пропуск к нам выписать.
– Да ничего ты не можешь. Сама у Бога прошу, чтобы скоротил мне век, да вот не слышит Он моих молитв, – горько вздохнула старушка. – Но ты спросить чего хотел, так не тяни, смотри, скоро солнце взойдёт, под землю сбежать не успеешь.
– Ух и не простая же ты бабка, но да, ты права, нет у меня времени с тобой возиться, в другой раз я за тобой приду. А сейчас говори мне: не видала ли ты тут зайца, а ежели видала, то куда он побежал?
– Как не видать, видала одного тут, улепётывал со всех ног во-о-о-н туда. – И старушка показала рукой на восток. – Да не догнать вам его, уж больно прыток он.
– Это мы ещё посмотрим, – прохрипел охотник и с места бросил своего коня в галоп. Предрассветные сумерки расступились перед снопами искр, которые вырвались из-под копыт краснокожих охотников.
Не успел стихнуть топот адских копыт, как из корзины выскочил заяц, три раза топнул задней лапкой, перевернулся в прыжке через себя – и перед старушкой предстала невероятной красоты женщина в белом одеянии.
– Благодарю тебя, храбрая бабушка, ты спасла меня от страшной кары, которую Господь возложил на меня за прегрешения мои: в облике зайца я должна убегать от адских охотников до тех пор, пока не окажусь за их спинами, а они и не узнают об этом. Без тебя ничего не вышло бы.
– Да не благодари, красавица, чего мне бояться-то? Я уж своё отбоялась.
– За твою доброту и храбрость я помогу тебе, а насчет охотников не переживай. Не придут они к тебе, они молитв страшатся, как и добра, которым пóлно твоё сердце, – сказала это женщина и исчезла в дымке предрассветной.
А старушка пошла себе дальше. Но с тех пор куры её стали нести по два яйца в день, да и корова вдруг ни с того ни с сего стала давать по два ведра молока, и такого вкусного, что за ним со всей округи начали ездить к старушке. А она по утрам в молитвах поминала белую женщину.