В жизни очень важно заниматься
тем, что умеешь делать хорошо.
Дмитрий Семенович Кива,
нынешний генеральный конструктор
КБ «Антонов»
Несмотря на все достижения в общественной жизни, мы всегда должны быть недовольны полученными нами фактическими результатами. Убежденность в постоянном прогрессе требует столь же постоянного движения вперед. Но при этом важно понять вот что: в организации общественной жизни действует закон опережения ментального представления о результате по отношению к фактическим действиям, нацеленным на получение в реальной действительности такого искомого результата. Вначале необходимо убедить себя в достаточности того образа результата, который возник на уровне твоего воображения, и реалистичности его достижения, а уж только потом приниматься за осуществление фактических действий по его получению в реальной форме. Это главное требование к практикующему управленцу. Но как раз здесь и возникает управленческий сбой и в теории, и на практике. А раз так, то и развитие теории, и соответствующая практическая деятельность осуществляются в беспорядочном, алогичном направлении. Это обстоятельство пока бездоказательно (а доказательством мы и будем заниматься дальше) позволяет заключить: надежды на резкий взлет качества управления производительными структурами (равно как и общественными организациями, странами и даже миром в целом) носят весьма призрачные очертания.
Связано это вот с какими конкретными причинами:
– низкий профессиональный уровень действующего управленческого корпуса;
– слабая научная и научно-методическая база подготовки менеджеров-профессионалов, включая учебную литературу по этому направлению;
– низкий уровень подготовленности профессорско-преподавательского состава по направлению «менеджмент»;
– непонимание властными структурами, прежде всего Министерством образования, что они сами в менеджменте не понимают н-и-ч-е-г-о и не должны руководить подготовкой менеджеров в системе высшего образования;
– абсурдная убежденность, что, если человек достиг какой-то высокой общественной позиции, он может поучать, как готовить управленцев – они никогда не согласятся с мыслью, что образующийся вакуум может заполняться и абсолютным идиотом115.
Необходимо помнить о том, что менеджер в процессе осуществления своих должностных обязанностей может совершить только одну-единственную профессиональную ошибку. Такой ошибкой может считаться неверно принятое, неэффективное или неправильное решение. Какие бы прилагательные мы ни использовали в приложении к этому основному термину, суть от этого не меняется, поскольку любой управленческий цикл начинается именно с принятия управленческого решения. А раз решение принято неверное, то и все последующие действия и получаемый или достигаемый при этом результат носит совсем не ту форму, в которой его можно было бы получить при профессиональном подходе к управлению.
Причинами принятия неверного решения могут служить несколько факторов.
Во-первых, в качестве наиболее распространенной причины выступает непонимание менеджером той реальной ситуации, в которой оказалась возглавляемая им организация или он сам как руководитель такой организации. Непонимание проистекает из недостатка профессионализма за исключением тех ситуаций, которые характеризуются как «специфика управления в условиях неопределенности или в условиях форс-мажора».
Вторым фактором, оказываемым негативное влияние на качество и эффективность управления, выступает низкий морально-нравственный облик самого менеджера и управленческого корпуса в целом. Об этой причине не принято рассуждать. Не принято потому, что общественное сознание пока еще не сформулировало этот тезис в такой его форме, хотя говорят и пишут о том, что скрывается за таким тезисом, много и часто. Аналитики же не затрагивают такую проблему из-за того, что им выгодно утверждать, что управление – это в основном технологический процесс: освоил технологию управления – и все в порядке. А именно технологии в лучшем случае они и в состоянии обучить.
Что бы ни утверждали аналитики, прогнозисты и разного рода чревовещатели, причины кризисов, в том числе и экономических, не в какой-то предопределенности развития человеческого общества и всего мира в целом, не в объективности обязательного циклического развития экономики, а в том, что люди – именно люди – проявляют в процессе управления ничем не оправданную с точки зрения116 общественных интересов, выходящую за все возможные ограничения, алчность.
Именно алчность гонит их по пути изобретения все новых и новых инструментов личного обогащения. Они не довольствуются наличием фондовой биржи – обычной торговой площадки, роль и значимость которой в системе экономических отношений неоправданно преувеличена. Более того, они вдолбили в общественное сознание непререкаемость тезиса о том, что якобы фондовая биржа – это барометр экономики. К реальной ситуации – при условии нормально организованного функционирования экономики – этот тезис не имеет абсолютно никакого отношения. Другое дело, что финансисты-спекулянты сумели подчинить себе производственников и опутать их долгами… Но и этого им оказалось мало – они пустились во все тяжкие и стали изобретать новые финансовые инструменты типа деривативов. Заниматься реальным производством они не могут, не настоль они умны и находчивы. По этой причине они стали убеждать и самих себя и коллег в справедливости еще одного дебильного тезиса о том, что якобы деньги сами по себе должны делать деньги, никак не соприкасаясь с реальным процессом производства. Как будто бы действительно общество реально богатеет по причине обладания все большей массой бумажных фантиков.
Именно такие люди выходят за рамки морально-нравственных ограничений, предопределяющих профессиональную концепцию управленческой деятельности.
А менеджмент тем и отличается от всех других видов профессиональной деятельности, что в процессе управления нечестность, эгоизм, алчность и другие морально-нравственные изъяны человеческой души прямо воздействуют на эффективность и результативность работы профессионала. Это обстоятельство имеет важное значение, поскольку работа менеджера – независимо от его конкретного места в управленческой иерархии – напрямую влияет на качество общественной жизни и общую тональность и настроенность общества. Кроме того, он, менеджер, в любом случае выступает в качестве носителя власти. А власть – это возможность и способность оказывать влияние на поведение других людей.
Действительно, на эффективность исполнения своих должностных обязанностей, скажем, того же инженера его личностные качества, включая морально-нравственные особенности, прямого воздействия не оказывают (если это не главный, к примеру, инженер завода, поскольку в этом случае он уже будет относиться к категории административно-управленческого персонала предприятия, т. е. к категории менеджеров). Наоборот, его амбициозность, стремление к славе и почету и даже алчность – стремление заработать больше денег – могут быть неплохими мотиваторами к более производительной и качественной работе, к достижению определенных профессиональных успехов.
В управленческой же сфере в силу обладания властными полномочиями все такие качества при нестойкости души могут, наоборот, трансформироваться в соблазн – порадеть себе самому, своим родным, знакомым, выгодным людям для установления нужных связей и отношений… А поддаться соблазну означает нанести прямой ущерб результативности и качеству управления. Иначе быть не может – нельзя совместить несовместимое.
Эффективность функционирования любой производительной структуры зависит в первую очередь от уровня профессионализма первого должностного лица117. Но последние десятилетия свидетельствуют о том, как это ни странно, профессионализм в управлении все более и более оказывается не в почете118.
Действительно, и с точки зрения логики, и складывающейся практики профессиональной управленческой деятельностью можно заниматься и без предварительной и достаточно длительной профильной подготовки.
Да, человеку можно иметь базовое инженерное образование и возглавлять организацию…
Да, управлением можно заниматься и с зоотехническим образованием…
Таких примеров из практики можно привести много и отнюдь не все они будут иметь негативный оттенок.
Тем не менее даже при возникновении таких ситуаций надежда на достижение нужного эффекта от процесса управления все равно будет зависеть от ментального потенциала конкретного человека, волею судьбы попавшего на управленческую работу, а также от его стремления к реальному обретению профессиональных знаний или же от отсутствия такого стремления.
При этом не может не настораживать тот факт, что в последнее время в управленческом корпусе – и не только российском, но и в других странах, причем даже самых развитых, становится правилом использовать свои должностные позиции для достижения собственных – чисто эгоистических – интересов.
Ростки такого восприятия менеджерами-назначенцами своего служебного положения возникли, видимо, еще во времена «революции управляющих».
В западных странах реализация таких эгоистических устремлений осуществляется через выплату огромных ежегодных и выходных пособий, которые многократно превышают их месячное жалование. Даже доводя свою организацию до полного краха, они претендуют на многомиллионные выходные бонусы. Так, как это случилось во время кризиса 2008 года в США, когда CEO (CEO – Chief Executive Officer, первые должностные лица) обанкротившихся компаний, вынужденные по этой причине покинуть свои посты, выписывали себе лично бонусы в 200–300 млн долларов, причем из тех средств, которые выделялись федеральным правительством на спасение компании. Управляя никуда не годным образом, т. е. вовсе не думая о деле, они все свои мысли направляют в основном на личное обогащение.
В России ситуация в этом смысле особая. У нас нет такой устоявшейся традиции, как, к примеру, в США, – претендовать на получение громадных бонусов. Хотя начало этой традиции уже заложено: в конце 2012 года при уходе с поста генерального директора «Норильского никеля» Владимир Стржалковский получил рекордные отходные (они называют это «золотым парашютом») – 100 млн долларов119… Это за его работу в компании в течение четырех с небольшим лет. А на эту работу он пришел из Ростуризма, которая, как известно, к металлургии совсем никакого отношения не имеет. А еще раньше он служил в КГБ120… До В. Стржалковского рекорд принадлежал Денису Морозову, который при уходе из «Уралкалия» получил 7 млн отступных, 7, конечно, не 100121…
Ну а поскольку такая традиция еще не получила должного распространения, то российские управленцы разрабатывают хитроумные (как им кажется) нелегальные схемы увода денег из возглавляемых ими организаций в свой собственный карман. Причем почти всегда такие схемы граничат с явным криминалом.
Но разработка таких схем требует постоянного психологического напряжения, значительных усилий по юридическому обоснованию противозаконных действий, а также по постоянному сохранению в тайне этих своих порочных действий.
А раз так, то львиную долю своего служебного и личного времени они вынуждены тратить именно на это, а не на выполнение своих служебных обязанностей. На само дело, которое должна делать возглавляемая ими организация, времени остается весьма мало, а главное – их мыслительное пространство, нацеленное на делание дела, неимоверно сужается.
Вы можете себе представить, как это все проистекало: заместитель министра федерального правительства разрабатывал схемы вывода бюджетных средств, выделенных на обустройство Дальнего Востока России. При этом всем известно, что работы проводились под жестким контролем правительства. Вы можете себе представить, как воровал бывший министр обороны Российской Федерации со своим «женским батальоном»… Как воровала, находясь на должности бывший министр сельского хозяйства… Как выводил из оборота с последующим присвоением бюджетные средства в сумме 102 млн рублей, выделенных правительством на создание космического ракетного комплекса, директор государственного унитарного предприятия «Конструкторское бюро “Мотор”»122… По неточным сведениям, в половине российских регионов заменили министров здравоохранения по причине воровства. Это ведь только отдельные фрагменты – целостной картины сформировать невозможно, поскольку случаев подобного типа – уйма!
Для текущего момента важно еще и то обстоятельство, что со стороны профессионального сообщества менеджеров постоянно оказывается психологический прессинг на общество с целью убедить окружающих их людей, что они, наши нынешние менеджеры, являются носителями каких-то конкретных управленческих тайн, которые якобы известны только им одним. Они убеждены, что общество в силу только лишь одного этого факта должно оценивать их работу по особой шкале. «Трудно представить себе совет директоров, – утверждает Павел Теплухин, – который будет работать менее чем за 1 миллион долларов в год»123.
Посмотрите, что получается: если входишь в состав совета директоров124, то одно это обстоятельство – по Теплухину – и должно обеспечивать тебе официальный доход не менее миллиона долларов. А ты при этом хоть до ручки доводи компанию, хоть уничтожь ее – с качеством управления вознаграждение никак не увязывается. Эта парадоксальная ситуация действительно характерна для нашей страны в текущий момент. Ни один наш «видный» менеджер, ни один так называемый олигарх никогда не озвучивал ни одного принятого им решения, которое свидетельствовало бы о его исключительном профессионализме. Да и профессией ли они занимаются? Чаще всего они, первые должностные лица, исполняют политические функции, а не управляют непосредственным производством125.
О таком уровне профессионализма, которое характерно, к примеру, японским менеджерам, которые доказали, что чисто управленческими средствами можно добиться впечатляющих успехов, используя в процессе производства даже старое оборудование.
Менеджмент давно уже представляет собой специфическую форму профессиональной активности.
Более 100 лет подвергается менеджмент серьезному теоретическому осмыслению. Количество публикаций, посвященных тематике менеджмента, зашкаливает за все разумные границы. Много плевел, но есть и зерна – достаточно разумные мысли. Тем не менее никогда и никому не удастся сформировать свое законченное и логически обоснованное представление о содержании и движущих силах процесса эффективного управления организацией126, если осмысление этого специфического типа профессиональной активности осуществлять только на основе существующей (не важно – отечественной или мировой) литературы. Ведь общественные науки отличаются от точных наук именно тем, что в них – общественных науках – в силу невозможности экспериментирования можно провозгласить любую откровенную глупость с некой логически обоснованной аргументацией и претендовать на почивание на лаврах. Конечно, некоторым людям надо было бы запретить писать на темы менеджмента127.
Основная проблема всех существующих публикаций по менеджменту сводится к тому, что авторы стремятся сформировать в обществе абсолютно ложное представление о том, что освоение некой технологии управления в результате обученности может выступать в качестве достаточной базы для того, чтобы можно было претендовать на занятие менеджерской позиции. Если бы все действительно было бы так…
Дело в том, что менеджер в качестве профессионала действует в сфере гуманитарной активности: его работа предполагает исполнение им многих ролевых функций (организаторской, экономической, воспитательной и т. д.), но все-таки в первую очередь менеджмент – это ментальная деятельность, на чем в существующих публикациях вообще не концентрируется внимание128.
…Рассказывают, когда-то, в начале 90-х годов ушедшего столетия, Джон Мэйджор, тогдашний премьер Великобритании, посещал Нижний Новгород. Во время беседы с ним Борис Немцов, бывший тогда губернатором, якобы спросил Мэйджора: «Господин премьер-министр, а вот вы лично в случае необходимости на нужное для государства дело могли бы из бюджета потратить, скажем, 10 миллионов фунтов стерлингов?». «Конечно, – ответил Мэйджор, – если эти средства предусмотрены соответствующей статьей расходов государственного бюджета. Но если бюджет не предусматривает такие траты, то кто же мне их даст!» Говорят, что тогда такой ответ Мэйджора удивил наших представителей.
Он бы удивил наших руководителей, видимо, и сегодня, иначе чем объяснить, скажем, молниеносное решение нашего бывшего премьера – как реакцию на обвинение в махинациях с выборами – о выделении 13 млрд рублей на установку видеоаппаратуры на всех избирательных участках. Как в демократическом обществе такие траты можно осуществлять в обход государственного бюджета? Откуда были взяты эти средства? Из того же госбюджета? Но тогда за счет сокращения расходов по каким-то другим статьям… А если не из бюджета, то где тогда хранятся эти средства и как они формируются, за счет каких источников? И почему решение принимается не всем народом по поводу использования общенародных средств?129
С государственным управлением у нас проблем достаточно много, и проблем весьма серьезных130. Самое главное, видимо, сводится к тому, что никто в стране пока не озадачился всерьез проблемой эффективности государственных расходов. Сколько денег, к примеру, было потрачено и тратится сейчас на разработку той же системы российского образования?131 Вот уж поистине для кого-то синекура! «Больше года несколько сотен экспертов писали, а затем корректировали долгосрочную образовательную и научную политику. Изменения в жизни детских садов и школ описаны в главе “Новая школа”, реформа вузовской отрасли – в главе “Профобразование”. Научная жизнь вынесена в главу под названием “От стимулирования инноваций к росту на их основе”», – умиляется автор одной из публикаций132.
Благодаря таким планам наша российская система образования становится все смешнее и смешнее, поскольку к ее реформе привлекаются смешные люди со смешными идеями и смешными карьерными биографиями, хотя сами себя они и именуют экспертами133.
Вот сейчас принялись за осуществление нового витка по борьбе с коррупцией134. И вновь, вместо того чтобы стараться устранить причины такого явления, борются с людьми – чиновниками. Мы вновь, уже в который раз, ступаем опять на те же самые грабли. Чем больше боремся мы с ней, тем более распространенной она становится.
Еще в 1851 году знаменитый в то время М. Бакунин писал: «В России трудно и почти невозможно чиновнику быть не вором. Во-первых, все вокруг него крадут, привычка становится природою; во-вторых, подчиненный должен сам часто в том или другом виде платить подать начальнику, и наконец, потому что если кто и вздумает остаться честным человеком, то и товарищи, и начальники его возненавидят; сначала прокричат его чудаком, диким, необщественным человеком, а если не исправится, так, пожалуй, и либералом, опасным вольнодумцем сначала, а тогда уж не успокоятся, прежде чем его совсем не задавят и не сотрут его с лица земли»135.
Бакунину можно доверять.
«…я никогда не писал о России за деньги… – замечает он, – …чем долее жил за границей, тем глубже чувствовал, что я русский и что никогда не перестану быть русским…»
«Когда обойдешь мир, – писал он далее, – везде найдешь много зла, притеснений, неправды, а в России, может быть, более, чем в других государствах. Не оттого, чтоб в России люди были хуже, чем в Западной Европе; напротив, я думаю, что русский человек лучше, добрее, шире душой, чем западный; но на Западе против зла есть лекарства: публичность, общественное мнение, наконец, свобода, облагораживающая и возвышающая всякого человека. Это лекарство не существует в России».
«…Везде воруют и берут взятки и за деньги творят неправду! В России же иногда и все знают о воре, о притеснителе, о творящем неправду за деньги, все знают, но все же и молчат, потому что боятся, и само начальство молчит, зная и за собою грехи, и все заботятся только об одном, чтобы не узнал министр и царь…»
«Трудно и тяжело жить в России человеку, любящему правду, человеку, любящему ближнего, уважающему равно во всех людях достоинство и независимость бессмертной души, человеку, терпящему одним словом не только от притеснений, которых он сам бывает жертва, но и от притеснений, падающих на соседа!»
«Один страх недействителен. Против такого зла необходимы другие лекарства: благородство чувств, самостоятельность мысли, гордая безбоязненность чистой совести, уважение человеческого достоинства в себе и других, а наконец, и публичное презрение ко всем бесчестным, бесчеловечным людям, общественный стыд, общественная совесть!»
Число коррупционных преступлений в России в 2012 году, по сравнению с 2011-м, выросло примерно на треть. Это не журналистские данные. Об этом объявил ни кто иной, как представитель Следственного комитета В. Маркин136. В первом полугодии 2012 года, заявил он, в производстве следователей СК находилось 15,8 тысячи уголовных дел о преступлениях коррупционной направленности, что более чем на 5 тысяч больше, чем за аналогичный период прошлого года (10,4 тысячи).
Что тут добавить?..
…История двухсотлетней сознательной борьбы с коррупцией (или с тем, что именуется коррупцией) интересна, но безрезультатна и бессмысленна в той форме, в которой она осуществляется по сей день.
Примечательно, что в более или менее активной форме такая борьба велась в России при любой власти. Нынешняя ситуация – не исключение, а наоборот, сегодня уровень коррупции в стране зашкаливает за все возможные пределы.
Мы дожили до того момента, когда государственные служивые люди в выделяемых им государственных кабинетах слишком много времени бывают заняты планированием операций по воровству бюджетных денег и поиску других форм своего собственного – индивидуального – обогащения.