С дороги она позвонила Абрамсону и велела забрать ее у метро. Мишка жил недалеко, у площади Восстания, поэтому приехал довольно быстро. Опустив стекло, он высунул из машины кудлатую голову и помахал рукой:
– Я тут! Прыгай!
Она села рядом. Мишка потянулся и чмокнул в щеку. Веселые семитские глаза блестели. Что-то не похож он на страдальца. Хотя вон синяк на щеке и царапина за ухом.
– Ты чего, как лягушка препарированная? – спросил Мишка, вглядевшись в ее лицо.
Она отвернулась, и он сразу догадался:
– С Тонечкой своей поругалась?
Лига обозлилась:
– Прекрати его так называть!
– Да его все так называют!
– Ну и что! А ты не называй!
– Ну хорошо, – примирительно сказал Мишка, разворачиваясь на кольце, – скажи тогда, куда мы едем и что нам дадут.
– Мы едем за помощью к папиному другу, и, надеюсь, нам ничего не дадут. Ни срок, ни просто по башке, – пытаясь успокоиться, ответила Лига.
– Уверена, что смогут помочь?
– Мне – нет, тебе – да.
– Так, значит, поссорилась все-таки. Из-за меня?
– Нет.
– Вот только не надо мне врать! Я тебя, гусыня перепончатая, знаю наизусть, как клятву пионера!
Лига перестала шмыгать носом и посмотрела на него удивленно:
– Почему?
– Что «почему»?
– Почему перепончатая?
Мишка фыркнул и наморщил рыхлый еврейский нос.
– Ты что, не в курсе? У гусей на лапах перепонки. Ну, чтобы в воде плавать.
– И как это связано со мной? – продолжала допытываться она.
– Да никак, черт! Чего ты привязалась? Лучше скажи, где тут припарковаться можно?
Лига посмотрела в окно. Быстро они приехали.
– Встану, где придется, – не дождавшись ее ответа, решил Абрамсон и зарулил на стоянку с табличкой «Только для служебных машин».
Они вылезли каждый со своей стороны и задрали головы, оглядывая здание.
– Вот что у нас умеют, так это народ дурить. Посмотришь на этот милый особнячок и представишь себе литературный салон или музей какого-нибудь дворянского быта. Зайдешь, не подумав, а тебя цап-царап! Не успел по сторонам оглядеться, а тебе уже дело сшили.
Лига молча кивнула и пошла к двери. Мишка посмотрел на унылую спину и покачал головой. Бедная Белка! Все-то на тебе ездят, как на гужевой лошади! Или правильно – на тягловой? Латышская упряжная, вот она кто. Существует в единственном экземпляре. Тонечка, хомяк мелкотравчатый, совсем ее заездил, а теперь еще и он сам, лось сохатый, сел подруге на шею со своими проблемами и попылил! Мишка потряс головой и, забежав вперед, открыл перед Лигой тяжелую дверь.
Они дошли до проходной и оттуда позвонили Звягинцеву. Пока им выписывали пропуска, Лига все катала свои невеселые мысли. Как она сможет уехать теперь, когда отношения с Антоном ужасно испорчены? Она же с ума сойдет в этой Межотне!
– Проходите, – сказал дежурный, нажимая кнопку.
Они поднялись на третий этаж и по гулкому коридору добрались до кабинета полковника Звягинцева.
Анатолий Иванович сидел за столом и разговаривал сразу по двум телефонам.
– Да, да, конечно, все понятно, хорошо, нет, так не пойдет, ничего не понял, как так, не удалось? – говорил он, поворачивая губы то в одну, то в другую сторону.
Увидев оробевших молодых людей, он кивнул им, показав глазами на стулья у стола, и, продолжая вертеть губами, проговорил еще минут пять. Потом положил обе трубки и сразу взял третью:
– Зайди ко мне, Костя.
Через секунду в кабинете появился молодой мужчина в форме и вытянулся перед Звягинцевым во фрунт.
– Не проверяющие, не бойся. Это как раз потерпевшие.
Мужчина сразу расслабился, вопросительно посмотрел на полковника и сел.
– Давай послушаем, что у них за проблемы, и постараемся помочь.
Слушали внимательно. Молодой, которого им так и не представили, что-то пару раз черкнул на маленьком листочке бумаги, который вынул из кармана. Выслушав до конца, он снова вопросительно взглянул на начальника и слегка пожал плечами.
Лига решила, что сейчас им откажут, и взяла Мишку за локоть.
– Ну что ж, – сказал Анатолий Иванович.
Молодой неторопливо убрал бумажку в карман.
– Все понятно, как дважды два. Дело это не совсем по нашему профилю и не нашего масштаба, но мы вам, Михаил, поможем.
Зазвонил телефон. Полковник Звягинцев поднял трубку и приложил ее к уху.
– Капитан Мальцев этим займется немедленно, потому как проблема не терпит отлагательств. Правильно я понял? – спросил он, слушая, что говорят по телефону.
Они кивнули, как китайские болванчики.
– А мне что делать? – решился спросить Абрамсон, незаметно вытирая о штаны вспотевшие руки.
– А вам лучше отправиться домой и пару дней побыть там. Никуда не ходить, никому не звонить.
– А как я узнаю, что… ну…
– Мы вам сообщим, – неожиданно низким бархатным голосом сказал не произнесший до этого ни слова капитан Мальцев.
Мишка и Лига посмотрели на него, словно только что увидели. Звягинцев прищурился и взглядом отпустил капитана. Тот молча поднялся и вышел. Интересный народ работает в Следственном комитете! Как говорится, больше дела, меньше слов!
– Лига, дочка, прости, что сейчас нет времени с тобой как следует пообщаться.
– Я понимаю, дядя Толя.
– Мы сделаем так. Будем на связи. Скоро мне в отпуск. Созвонимся и договоримся встретиться. Буду рад поговорить без спешки. Лады?
Лига кивнула и улыбнулась. Звягинцев ответил такой же мягкой улыбкой.
– Ну а если что, набирай меня немедленно. В любое время суток. Поняла?
– Поняла, дядя Толя. Спасибо вам за все.
– Спасибо скажешь, когда я тебя рыбой копченой угощу и сто грамм налью. Или ты не пьешь по малолетству?
– Да какому малолетству! Мне тридцать уже!
– Я и говорю – по малолетству! Ну ладно, ребята, идите. У меня Поверка на носу, надо перышки почистить.
Они вывалились из подъезда и быстро юркнули в Мишкину машину. Велено же: никуда не ходить.
– Ну, что скажешь? – спросила Лига, пытаясь пристегнуться.
– Крутяк! – восхищенно произнес Мишка, заводя машину. – Пришел, увидел, решил! Вот как работать надо! Не то что мы!
– Тебе Звягинцев понравился?
– Мне кажется, эта категория тут не годится. Понравился, не понравился – для девушек. Тут как-то по-другому.
Мишка почесал живописно спутанные кудри и повернул на Невский.
– Как по-другому?
Лига все дергала ремень.
– Слушай, хватит беситься! – не выдержал Мишка. – Пристегнись уже!
Она послушно защелкнула ремень и, насупившись, отвернулась.
– Ну вот, теперь еще обижаться будет, сурикат общипанный!
Разозлившись, Абрамсон крутанул руль так, что ее мотануло в сторону. Она ухватилась за ручку двери, но промолчала.
– Короче, твой полковник меня впечатлил, но сейчас не об этом! Меня раздражает, что ты бесишься из-за своего мужа!
– Я не бешусь!
– Бесишься!
– Нет!
– Коза непарнокопытная!
– Сам дурак!
– Все равно не умеешь обзываться, поэтому лучше все расскажи старшему товарищу! Он позволит тебе обрыдать свою новую жилетку!
Лига еще немного помолчала, а потом наконец сдалась.
– Антон на меня злится, и я не знаю, как смогу уехать. Боюсь, что испорчу отношения с ним. А не поеду – совесть замучает. Я нужна Инте.
Они перескочили через Обводный канал и помчались в сторону Пулкова, а Лига даже не заметила.
– Мы с сестрой вдвоем остались, сам знаешь. Помочь ей некому. Но как оставить Антона? Все-таки он для меня самое главное в жизни…
– Да, выбор эпохальный, ничего не скажешь!
Мишка саркастически хмыкнул:
– Но ты же не навсегда уезжаешь, а на несколько недель. Отпуск на месяц взяла? Ну вот! За месяц твой муженек соскучится, оголодает, завалится грязным бельем и, поверь, встретит тебя с распростертыми объятиями.
– Я в Межотне вся издергаюсь.
– Да ладно! А где, кстати, эта Межотня находится? Далеко от Риги?
– Семьдесят километров, по-моему.
– А народу там сколько?
– Человек триста или чуть больше.
– Безлюдье, короче. Ну а что там вообще есть?
– Дворец восемнадцатого века, а в нем отель.
– Да ты чё? Отель? А кому надо в нем селиться?
– Там места красивые. Исторические. Антон говорил, связаны с Бироном. Или с Павлом Первым. Не помню.
– А как насчет любви к русским?
– О! Все местные, как один, русофобы! Это Инта уже заметила, хотя живет всего месяц.
Мишка с деланым испугом растопырил глаза:
– А тебя, случайно, не съедят? Ты же к ним из России припрешься.
– А я никому не скажу. Буду сидеть тихо, как мышка.
– Не сомневаюсь. Да уж… Безлюдье, безделье и скука смертная.
– Примерно так. Правда, есть двое племянников. Бандиты еще те! Буду с ними возиться, пока Инта ищет работу, ну и… утешать ее.
– Я, конечно, с ней не часто встречался, но ты всегда говорила, что она у тебя вся такая деловая и боевая!
– Так и есть. Всегда была сильной и самостоятельной, в отличие от меня. Но предательство мужа… Даже не знаю… Может, все произошло слишком неожиданно и ей просто нужно прийти в себя. Устроится на работу, и жизнь наладится.
– А что она в этом захолустье делает?
– Там у нас полдома от тетки осталось. От мужа она съехала, так что это был единственный вариант. Я вообще ее к себе звала, у нас квартира большая, но она сказала, что, пока там не закончит, никуда не поедет.
– Развод?
– Пока не знаю. Главное, ее поддержать и успокоить.
– Белка-утешительница, одним словом. Перспектива… Главное, постарайся поскорее вернуться.
– Сама хочу, но… Как получится, одним словом. А куда мы, кстати, едем?
– Да решил покатать тебя, а то ты какая-то смурная и колючая.
– Как ежик задрипанный? – поинтересовалась она.
– Хуже. Как дикобраз длиннохвостый!
– Они что, самые злобные?
– Самые глупые. Все их обижают и используют. Особенно мужья.
– Миш, ну хватит уже меня третировать. Я и так сама не своя.
– Да ладно, прости. И, кстати, спасибо за помощь. Как это у тебя получается? Когда дело касается других, ты горы свернешь, а если речь о тебе, просто инфузория-туфелька!
– Не люблю обижать людей. Ссориться и качать права – тоже.
– Да это всем известно! Поэтому на тебе ездят все кому не лень, включая меня, грешного. И за это прошу меня простить.
– Мишка, я для тебя… ты знаешь.
– Знаю, конечно, потому и не могу удержаться, чтобы не попользоваться твоей евангельской добротой! Обещай, что вернешься на факультет при первой возможности, трясогузка моя перелетная!
– В этом можешь не сомневаться.
– Только не говори, что все дело в Тонечке!
– И в тебе тоже, мой настойчивый друг.
– Тогда, может, заедем в паб на Садовой?
– Мишка, ты дурак? Тебе же Звягинцев велел из дома носа не показывать!
– Ой, точно! Забыл!
Мишка мотнул кудрями.
– Тогда куда?
Лига длинно вздохнула:
– Домой, Мишка, домой. Мне же собираться надо. Послезавтра вылетаю в Ригу.
– Проводить?
– Мишка!
– Ой, опять косякнул! – пискнул Абрамсон. – Ну ладно. Все равно муж твой попрется провожать!
Вот в этом Лига как раз не была уверена. Она вообще не надеялась, что Антон ждет ее возвращения.
Обычно после ссор он уезжал к родителям в Купчино и отсиживался там до тех пор, пока изнемогшая от чувства вины и раскаявшаяся жена не приходила к нему на работу, чтобы уговорить вернуться. Через час или два он давал себя уломать и возвращался в лоно семьи победителем. Сценарий ни разу не менялся.
Мысль о том, что муж оставил ее одну перед отъездом, просто прибивала ее к земле. А если она не успеет с ним объясниться? Вернется ли он тогда вообще? Антон такой чувствительный и гордый! Он ни за что не придет мириться сам! Что ей тогда делать? Как жить?
– Белка, ты – тюлень бесхребетный! Вот честное слово! Да твой Антон – просто заласканный и обнаглевший абьюзер!
Неужели она говорила вслух? Вообще с ума сошла?
– Мишка, ну прошу тебя, не надо. Не хватало еще с тобой поругаться. Я просто люблю мужа и хочу жить с ним. Это тебе понятно?
Она вдруг заплакала по-детски горько и громко. Мишка срочно свернул к тротуару, затормозил и остановился. Веселые кудри жалостливо повисли над сразу ставшими очень виноватыми карими глазами.
– Ну прости меня, барана безрогого, слышишь? Ну, Белка! Ну чего ты ревешь белугой болотной! Я не хотел! Я просто тупой овцебык! А ты – белочка пушистая! Ласточка весенняя! Козочка горная! Ну… как еще? Лисичка-сестричка, зайка-поскакайка, мышка-норушка, лягушка-квакушка!
Лига всхлипнула и хмыкнула сквозь слезы. На Мишку сердиться невозможно.
– Ну, вот видишь! Реветь не надо!
Вынув из упаковки влажную салфетку, он вытер Лиге щеки и нос.
– Высморкайся.
Она послушно высморкалась. Мишка тронулся с места.
– Хочешь, я буду звонить тебе каждый день? Если все будет плохо, сам прилечу и эвакуирую тебя из этого латышского Крыжопля.
– Звони, – согласилась Лига, и ей почему-то стало легче.
Мишка довез ее до дома и, в сотый раз выслушав наказ никуда не ходить и никому не звонить, отбыл к себе.
Лига поднялась на четвертый этаж и открыла дверь квартиры. Прислушалась – тихо. Страшась, что сбылись ее худшие предположения, она сбросила туфли и побежала по квартире. Так и есть – никого. Трясущимися руками она достала сотовый и набрала номер мужа. Телефон был отключен. Она позвонила еще раз пять, прежде чем поверила в то, что Антон обиделся окончательно и бесповоротно.
Ну и что теперь будет? Она села и тихонечко завыла.
Утро застало ее спящей на кресле в неудобной позе. Ноги затекли, скрюченное тело ныло, рука, на которой лежала голова, вообще онемела и перестала слушаться. Лига кое-как выпрямилась и сразу вспомнила все! Антон ее бросил! Обиделся и ушел! Мобильник она по-прежнему сжимала в руке. Вдруг муж на связи! Телефон отозвался женским голосом, сообщившим, что абонент временно недоступен. Временно. В этом слове теплилась надежда. Весь день, собирая чемодан и заодно наводя порядок в квартире, она звонила мужу. Безрезультатно.
Вечером, не выдержав телефонного молчания, уже было собралась ехать в Купчино.
И не поехала.
Поставила доверху набитый вещами чемодан у двери, пошла в спальню и легла спать. Завтра утром ей надо уезжать. Надо.