– Назар, Прохор, помогите Малому, – на выдохе приказал я.
Те обречённо кивнули и, приотстав, подхватили Николая с боков за ремень, беря его на буксир. Тащить товарища на себе или забирать оружие и амуницию строго запрещалось. На случай внезапного боя космодесантник непременно должен быть готов встретить врага во всеоружии, даже если оно будет гулять в его руках, как у пьяного паралитика, а иглы лететь куда угодно, только не в цель.
Я удовлетворённо кивнул и глянул на Андрея, тот только ухмыльнулся, мол, не дождёшься, и мы продолжили бег, выдерживая общий темп взвода. Не скажу, что мне было легко, но выгляжу я получше парней. За прошедшие почти три месяца они также поднабрали форму, но всё же пока уступали мне, что в общем-то и неудивительно. Я всерьёз занимался спортом, поначалу потому, что гонял батя, как и учил драться. А последние пару лет уже точно знал, как и чего я стану добиваться.
Хуже всего дела обстояли у Николая, который и на службу поступил не в лучшей форме, пройдя тестирование по нижней планке. Он, разумеется, также прибавил, и сегодня те испытания прошёл бы на отлично, но требования к нам неизменно возрастали, как увеличивались и нагрузки. Он достаточно уверенно держится по нижней отметке, но имеет все шансы выпасть из обоймы.
От первоначального набора нас осталась едва ли четверть. Но причина тут далеко не только в нагрузках, но и в мозгах. Мы ведь не тупое мясо, от которого требуется лишь крушить всё и вся, снося любые препятствия. Каждый космодесантник ККД это многопрофильный боец. Не спецназ, но достаточно близко к ним.
Так что нам нужно уметь пользоваться головой. И вот с этим у Николая был полный порядок. Тем более на фоне того, что мы всё ещё не получили нейросети и вынуждены рассчитывать только на свои способности.
– Шагом! – выдохнул взводный кадет-сержант.
Мы перешли на шаг, и я вновь взглянул на Малого. У нас теперь у всех позывные, и выбирали мы их не сами. Не стал исключением и Ляпишев. За тщедушное телосложение и невысокий рост его с первого дня все называли Малым. Так и прилипло.
За мной закрепился позывной Колун. Причин тому две. Первая – я не скрывал, что собираюсь после службы заняться грузоперевозками, а именно так среди дальнобойщиков назывался один из самых распространённых грузовых кораблей. Без понятия, с чего бы, ведь на реальный колун он своим видом не походит. Вторая – выяснилось, что свалить меня в роте ни у кого не получалось. Мало того, наш старшина даже стал нагружать меня проведением занятий по рукопашному бою вместо сержанта-инструктора. Как оказалось, батя хорошо поставил мне базовую систему космодесанта. Кстати, осознавший это Малахов решил придержать коней с разборками, пока не подтянет свои навыки в руконогодрыжестве.
Сам он теперь был Дроном, позывной прилип благодаря бывшему сослуживцу, который не прошёл отбор в ККД и был переведён в учебную роту КДВ. Но дело его живёт, и данное им Андрею прозвище так и прижилось. Впрочем, ему оно очень даже нравится. Возможно, из-за созвучности с именем.
Прохор и Назар ничего менять не стали. У них и на зоне погонял не было, вполне подошли имена. Не распространённые, а потому в достаточной мере выделяющиеся. И сослуживцы произносят их с особым смаком. Отдаёт эдакой седой стариной.
По прибытии в учебный полк весь личный состав ожидаемо перетасовали. Да так, что в нашей роте выходцев из столицы осталось не больше десятка человек, а после отсева только мы пятеро. И что примечательно, как были в одном отделении с самого начала, так до сих пор и оставались. Уж не знаю, чем руководствовалось командование, распределяя личный состав именно так.
– Бегом! – опять подал команду кадет-сержант.
Оно, может, и дал бы нам и себе любимому чуть больше роздыху, что ни говори, а если верить браслетам, кое-какой запас по времени у нас есть. Но, глянув на нашего сержанта-инструктора, командир, похоже, решил перестраховаться. Тот держался чуть в сторонке, будучи налегке. Только и того, что на поясном ремне пистолет, нож и телескопическая дубинка.
Последнюю наши инструкторы пускали в ход по поводу и без. Отличие от обычной, считающейся холодным оружием, лишь в том, что в качестве набалдашника не стальной шар, а резиновый. Правда, нам от этого не легче. Как прилетит, так не возрадуешься.
– Противник справа! Рассредоточиться! – выкрикнул наш взводный, поспешно занимая позицию за большим камнем.
Тут же застрекотали выстрелы штурмовых игольников и загрохотал игломёт, а вокруг нас засвистели иглы. Часть ударила по земле, выбивая фонтанчики. Прилетело и по камню, за которым укрылся взводный. Несколько игл с визгом ушли в рикошет, а в забрало шлема кадет-сержанта ударила каменная крошка.
– Отделение, рассредоточиться! – указывая рукой направление, продублировал приказ наш командир отделения.
Хлёсткий, словно удар плети, выстрел снайперского игольника, и наш комод с коротким матом упал на землю, дёргаясь, как припадочный. Вот уж кому не позавидуешь. А потому что не хрен руками размахивать, показывая всем, кто тут главный.
Я также ощутил парочку попаданий в грудь, но бронежилет выдержал, распределив удар, а потому практически этого не заметил. Да и не до того мне теперь. Отметка командира на интерфейсе шлема потускнела, и командование отделением перешло ко мне.
– Игломёт и штурма, давим цепь! Малой, запускай «глаз», ищи снайпера! Дрон, не отсвечивай, жди наводку. Глыба, будь готов отработать по технике, – напоследок поставил я задачу гранатомётчику.
– Колун, наблюдаю игломётчика, – доложил Дрон.
– Я сказал не отсвечивать, – рыкнул я.
Послал короткую очередь в одного из накатывающих на нас противников, одновременно с этим мельком взглянув на тактическую карту, выведенную на внутреннюю поверхность забрала. Ко мне сейчас стекаются сведения от всего отделения, управляющий блок в шлеме обрабатывает данные и выдаёт данные в интерфейс.
Когда я наконец получу нейросеть, она будет синхронизироваться с блоком, а пока приходится работать языком и подбородком. Поначалу было жутко неудобно, но длительные тренировки и мотивация дубинкой сделали своё дело. Неполные три месяца, и я управляюсь с этим если не виртуозно, то вполне свободно.
Сейчас мне видно не только местоположение каждого из моих бойцов, но и сектора их стрельбы. В случае необходимости я могу вывести перед собой картинку, наблюдаемую тем или иным моим подчинённым. Командир я или погулять вышел. Имеются отметки местоположения и направления движения всех обнаруженных моим отделением противников. Вижу я и игломёт, о котором докладывал Дрон. Но цели нужно выбирать по мере важности. Снайпер куда опасней, один выстрел и мы потеряли комода. Плохой расклад.
Ага. А вот и данные от взлетевшего «глаза», дрона в виде эдакой коробочки с антигравом. Наше зрение и слух. Совершенно бесшумный, он способен подбираться к противнику вплотную. Если, конечно, у того нет соответствующих средств радиоэлектронной борьбы. Вообще-то, отсутствие РЭБ редкость, поэтому приходится использовать «глаз» на приличном расстоянии или высоко поднимая в воздух. Условия для сбора данных не очень, но лучше уж такие, чем лишиться мобильной разведки.
Вновь хлёсткий удар плети, и у меня погасла отметка игломётчика.
– Я засёк его, – доложил Малой.
И тут же на тактической карте появилась отметка. Противник после выстрела активно менял позицию, но «глаз» уже вцепился в него и неотрывно отслеживал передвижение в видеорежиме. Ненадёжный способ, но лазерный целеуказатель или узконаправленный радиолуч можно обнаружить.
Наконец снайпер противника сменил позицию, и Дрон не упустил возможность посчитаться за подстреленных товарищей. После чего, не меняя позицию, сделал ещё один выстрел, затыкая вражеский игломёт.
– Дрон, смени позицию, м-мать твою! – распорядился я, снимая короткой очередью одного из наступавших.
Ага. Послушал-таки. Везучий сукин сын. По месту, где он только что был, отработал гранатомётчик противника. Зря он обнаружил себя. Сменивший игломётчика второй номер поспешил разрядить в его сторону длинную очередь. И весьма удачно.
Обозначился ещё один снайпер, которого тут же приметил Малой и навёл на него Дрона. «Глаз» порхал как мотылёк, постоянно маневрируя и оставаясь незамеченным, в то время как его сенсоры продолжали шарить по полю боя.
Ну что тут сказать, Ляпишев, может, и посредственный боец, зато отличный программист, и в работе с маленькими помощниками ему нет равных. Это уже третье нападение, и во взводе из шести дронов четыре вышли в тираж, а в нашем отделении живы оба.
Взводный хотел было подрезать у Ляпишева один «глаз», но, как выяснилось, это невозможно. Николай сделал их персональными, завязав на блок управления своего шлема. А ещё он поработал над программой управления дронами, серьёзно повысив их способность противодействия средствам РЭБ. Правда, есть и недостаток. С выходом из игры Малого придётся распрощаться с «глазами». Даже воспользоваться его шлемом не получится, потому что управляющий блок завязан на ДНК владельца, и никто другой работать с ним не сможет. Обычная практика.
А вот и техника. Сквозь кусты на поле проломился бронетранспортёр, и в его башне загрохотала пушка, посылая в нас тридцатимиллиметровые снаряды. Вдоль позиции пробежалась строчка разрывов, затянувшая нас дымом и пылью.
– Глыба, какого хрена?! Делай! – выкрикнул я, приподнимая голову.
Впрочем, наезжал я на него зря, потому что уже через секунду вдали раздался разрыв, а следом ещё один. Гранаты вылетели с дозвуковой скоростью, поэтому саму стрельбу я не слышал, а вот рвутся они вполне себе звучно. Пыль и дым отнесло в сторону, и я вновь рассмотрел противника, который, лишившись средств усиления, уже начал откатываться.
Вот и ладно. Вот и хорошо. Парни дали несколько выстрелов вдогонку, добивая отступающих и добирая очки. Я же прошёлся по интерфейсу моего шлема. Обстрел из пушки не причинил никакого вреда. Нет даже раненых, что не может не радовать. Нам сейчас только штрафов не хватало.
– Командирам отделений доложить о потерях, – послышался приказ взводного кадет-сержанта.
Вообще-то, к нему стекаются данные взвода. Но порядок есть порядок, и вне зависимости от этого каждый командир по окончании боя должен отчитаться о его результатах. Я дождался, пока доложатся другие комоды, и заговорил:
– Третье отделение, убиты командир и игломётчик. Уничтожено восемь нападавших и выведен из строя БТР противника.
– Принято. Две минуты на подготовку к транспортировке павших и выдвигаемся.
– Назар, Прохор, Дрон, Глыба, готовьте носилки, будем выносить выбывших.
Из-за бликующего на Альсе забрала я не видел их лиц, но по жестам и позам без труда понял, что данное обстоятельство их не обрадовало. Космодесант своих не бросает и, если есть возможность вынести павших товарищей, именно так и поступает. Мы хороним на месте или оставляем тела непогребёнными только в самых крайних случаях. И это в нас намертво вколачивали на тренировочных выходах.
– Твою м-мать! – сдёргивая деактивированный шлем, выматерился мой комод.
– Ну ты как, Тоха? – поинтересовался я у него.
– А ты попробуй как-нибудь.
– Спасибо, но это тот самый опыт, который мне получать не хотелось бы, – отрицательно покачал я головой.
А кому понравится мощный электрический разряд, что твой шокер, отправляющий в нокаут. И это если повезёт. Управляющий блок оценивает возможность повреждений и может счесть тебя раненым, а тогда будет издеваться, пока не окажут помощь. В назидание, так сказать.
У атаковавших нас манекенов иглы едва преодолевают звуковой барьер, только и того, чтобы был слышен звук выстрела. Но реально навредить нам они не могут, даже попав в участки, не прикрытые бронёй. С этим вполне управится скафандр, облегающий тело как вторая кожа. Толщина наноткани всего-то семь миллиметров, но достаточная, чтобы противостоять и космическому холоду, и осколкам снарядов, и иглам мини-игольников. При ударе наноткань уплотняется, что твоя броня, разве только всё же не обладает её прочностью. Но как я уже говорил, скорость игл невелика, а значит, и пробивная способность не очень. Плюс минимальная дистанция боя составила сотню метров, и скорость игл успела немного упасть.
Хотя игломёт и игольник, конечно, вносили некоторый элемент риска. Калибр и вес игл у них побольше, и вероятность получить реальное ранение в слабозащищённые участки не так уж и мала. С другой стороны, нам никто не обещал лёгкую жизнь, и погибшие во время учений не невидаль, а скорее редкость. В нашем наборе пока обходилось лишь ранениями.
Что до разрывов снарядов, так это чистой воды пиротехника. Корпуса снарядов из композита, слабая взрывчатка. В случае прямого попадания, конечно, мало не покажется, можно и перелом получить, а если в шлем, то и сотрясение головного мозга. При сильном невезении есть вероятность и шею сломать, увы, но наноткань не работает на изгиб, иначе в таком скафандре о резких движениях можно забыть. Хотя если отдать команду, то может и зафиксировать ту или иную часть тела.
– Готовы? – спросил я у бойцов.
Наш командир отделения и игломётчик уже лежали на носилках, с виноватыми выражениями лиц изображая трупы. Увы, с деревьями вокруг полный швах, одни кусты, а потому ручки изготовить не из чего и придётся нести их за лямки. Не самый удобный способ.
– Колун, что у тебя? – поинтересовался взводный.
– Готовы, командир.
– Выдвигаемся.
– Малой, чтобы орлом у меня, – кивнул я Николаю.
– Есть, командир, – с обречённым вздохом ответил тот.
М-да. Когда уже научится нормально подгонять оружие и снаряжение. Я поравнялся с ним и ткнул в штурмовой игольник.
– Подтяни ремень.
Бьющее по телу болтающееся оружие не причиняет боли и не может ничего натереть, спасибо наноткани скафандра. Но от неудобства она не спасает, а это мешает и отнимает лишние силы. В случае же Ляпишева любая мелочь ложится в копилку.
Оставшиеся пять километров съели время, отыгранное во время марш-броска. Хорошо хоть, несмотря на «потери», нам всё же удалось обойтись без штрафов и даже получить бонус в виде минуты. Не скажу, что она оказалась решающей, но знание этого вносило некое успокоение.
Вот только с прибытием в расположение ничего не закончилось. Едва успели избавиться от оружия, сбросить амуницию да вылезти из скафандров, как получили приказ прибыть в учебный класс. Злые и усталые, мы, разумеется, его выполнили, хотя при этом помянули тихим добрым словом отцов-командиров.
О занятиях сейчас не могло быть и речи. Нам однозначно предстояло очередное тестирование. Любило командование устраивать такое после изнуряющих физических нагрузок. Тут выбешивает одна мысль о том, что ещё предстоит приводить в порядок оружие и амуницию. А тебя ещё и за парту тянут. Ну не сволочи ли!?
– Встать! Смирно! – скомандовал наш взводный.
– Вольно, садитесь, – приказал инструктор и продолжил: – Надеюсь, все прихватили свои учебные планшеты. Отлично. Итак, шестьдесят вопросов, по минуте на каждый. Время пошло.
Наши планшеты практически синхронно тренькнули, оповещая о входящем сообщении. Я открыл его и прочитал первый вопрос. Пытка началась. Живот сильно заурчал, требуя свою дань после растраченных калорий. От сухого пайка, заменившего мне обед, уже не осталось и следа.
К слову, был у нас один толстяк, так за столь непродолжительное время он уже успел не только похудеть, но и перегнать немалую часть своего жира в мышцы. Здоровый получился детина, а ведь может и ещё подрасти. Даже боюсь представить, что из него выйдет за монстр. А если ему ещё и нанитов подсадить, к примеру, на силу и ловкость, то и вовсе – туши свет, бросай гранату.
С тестом я, как обычно, управился без особого труда. Если забыть о сорока девяти минутах беспрерывного урчания живота. Не у меня одного, если что. Правда, мне от этого не легче.
Сосед по школьной привычке пытался было заглянуть ко мне в планшет. Тесты-то у всех индивидуальные, но могут же совпасть вопросы или оказаться схожими. Однако помогать я не стал. Не потому, что жалко, а просто не приветствовал это. Ведь может статься, из-за вот такого ловкача придётся дерьмо ложками жрать.
– Шестьдесят балов из шестидесяти возможных, – констатировал инструктор, отдал мне планшет и кивнул на выход.
Я вышел в коридор с твёрдым намерением сбегать в чипок и перехватить там хотя бы один пирожок. Время ужина уже подошло, но в столовую можно попасть только в составе взвода и никак иначе. Однако, оказавшись за дверью, тяжко вздохнул и привалился к стене, ожидая, когда подтянутся остальные. Уж пятнадцать-двадцать минут я как-нибудь выдержу.
Вслед за мной вышел Малой, мы с ним постоянно в числе лидеров, если первый не я, то непременно он. А вот Дрон всегда третий, отчего злился, но изменить ситуацию у него не получалось. Хмурые Назар и Прохор появились по прошествии основного времени с большинством взвода. Я сунул нос в их планшеты и понял, что веселиться им не с чего. Тест они опять завалили. Следующий прокол будет последним.
– Николай, – отозвал я Ляпишева после ужина. – Послушай, если эти оба два уркагана не сдадут следующий тест, то их однозначно отбракуют в КДВ.
– А может, и вовсе куда подальше, – мстительно произнёс Малой.
– У-у-у, как всё запущено-то, – присаживаясь на лавку, улыбнулся я.
– Ты мне ещё про чувство товарищеского локтя расскажи, – опускаясь рядом, произнёс он.
– Я не воспитатель. А потому скажу другое. Отделение дерётся не за Родину и не за князя, а сражается друг за друга. Все мы здесь по своей причине. Мне нужна нейросеть третьего класса, тебе и вовсе желательно четвёртого. Прохор и Назар, похоже, потому что приткнуться больше некуда. Причины у всех свои и настоящих патриотов по пальцам пересчитать. Они это понимают. Поэтому на каждом марш-броске молча берут тебя на кукан.
– Они тянут меня, потому что время засекается по последнему. А сами постоянно издеваются надо мной.
– Не совсем так, Коля. Ну вот они пинали тебя, раздавали затрещины, измывались, загоняя на спортивные снаряды…
– Именно! – перебивая меня, взвился он.
– Ты задницу-то опусти, Коля. Присядь, присядь. Вот и молодец. Скажи-ка мне, дружище, а ты сдал нормативы по физподготовке?
– Сдал.
– А благодаря кому? Сам или тебе всё же помогли? Молчишь? Ну уж прости, как смогли, так и помогли. Но результат есть. А ведь ты был кандидатом на вылет.
– Хочешь сказать, что они…
– Хочу сказать, что ты им малость задолжал, – перебил его я.
– И с чего ты взял, что у меня получится? Вон Дрон с ними бьётся как рыба об лёд и ничего-то поделать не может.
Ох уж мне этот Малахов, в перехлёст его в колено. Что с этим парнем не так? Я его просто не узнаю. Пытается помочь всем и каждому и ни с кем-то у него нет конфликтов. Мало того, ещё и авторитетом пользуется. Причём не только в нашей роте, но и в полку вообще. Куда подевался тот задира, что был в школе? Там он старался любыми путями добиться лидерства, здесь… В общем-то, тоже старается, но от звания кадет-сержанта отчего-то отбрыкался.
– Дрон хочет им помочь, но как бы тебе сказать, словно для галочки. Вроде и старается искренне, но без огонька.
– А я, значит, с огоньком буду их подтягивать? – хмыкнул Ляпишев.
– А у тебя к ним свой счёт имеется, Коля. И щадить их чувства ты не станешь.
– А если нет?
– Нам ещё три месяца до получения нейросети, и нагрузки будут только возрастать, как физические, так и теоретические. Вы либо поможете друг другу, либо по очереди свалите в закат. Как-то так, дружище. Ладно, пошли, оружие и амуниция сами себя в порядок не приведут.
– Малой, – окликнул его ротный сержант-инструктор.
– Я, господин сержант! – взвился Ляпишев.
– Говорят, ты там что-то с «глазом» учудил.
– Никакого вреда, господин сержант.
– Был бы вред, ты уже пожалел бы об этом. Завтра после завтрака со шлемом, обоими дронами и записями, что и как сотворил, в штаб к капитану Тамирбекову. Не боись, Малой. Если дельное что-то, быть тебе с поощрением. Если так себе задумка, но вреда нет, ничего тебе не будет. Но если вредительство какое сотворил, готовься к серьёзному внушению.
– Господин сержант, он это сделал с моего разрешения, – вступился я.
– Ясно. Малой, свободен. – И когда Ляпишев убежал, продолжил: – Кадет-ефрейтор, заруби себе на носу, вы присягу ещё не принимали, и твои приказы не могут оградить его от ответственности. А чтобы ты это хорошенько запомнил и не брал на себя больше, чем можешь унести, доложишь взводному сержанту-инструктору, что я объявил тебе три наряда на работы. Свободен.
– Есть!