– Засекай время! – В руках Ильи Колесникова мелькают пятна. Полкласса смотрит на его пальцы. Это как фокус. Он у Ильи всегда получается. Но не всегда за время, на которое он рассчитывает.
– Есть! – Вверх взмыла рука с собранным кубиком.
– Пятьдесят две секунды, – сообщил Боря.
Илья помрачнел. Ещё бы: рекорд класса – тридцать девять секунд, личный рекорд Ильи – сорок семь.
Кто первый принёс в школу кубик Рубика, не помню. Но заболел им почти весь класс. Лёва на литературе под столом собирает, на истории бумажкой с формулой шуршит. Веня в столовую кубик таскает, он у него блестит и колбасой пахнет.
Оказалось, кубик три на три – ерунда. Научиться его собирать проще, чем тридцать слов по английскому выучить. Именно по столько нам задают каждый раз – развивают, стараются. Кубик пять на пять тоже не очень сложно. Труднее всего собирать четыре на четыре.
Сидим мы как-то с Ильёй Колесниковым на нашем любимом диване – красном, с порезом на боку. Илья учит меня собирать кубик четыре на четыре. Илья очень умный. Он когда хочет, решает всё первый в классе. Когда хочет, к доске в одних носках выходит, без ботинок.
Сидим мы, крутим кубик скоростной: щёлк-щёлк-щёлк, – несколько раз в секунду. Рядом Вика села. Смотрит так, словно мы конфеты едим, а ей не даём. И говорит:
– Подумаешь, кубик Рубика. А я слова на ходу могу переворачивать.
– Это как, – заинтересовался Илья, не поднимая головы, – задом наперёд, что ли, произносить?
– Нет, менять смысл на противоположный. Например, – Вика задумалась, подняла голову вверх. – Вместо «белый потолок» говоришь «чёрный пол». Вот что я сейчас скажу: «Мы, девочки, умные»?
– Сама ты дурочка, – обиделся Илья.
Вика, не отрывая взгляда от кубика, сообщила:
– Я и стихи могу переворачивать. Вот смотрите:
Сад звонкий частично в синих животных,
На нём дуб стоит молчит.
А под рекой, как в реальности,
Страшная Алёнушка лежит.[1]
– Прикольно, – сказал я.
А Илья прищурился:
– Ты «совсем» пропустила.
И снова: щёлк-щёлк-щёлк – собрал! И мне протягивает:
– Попробуй!
Я ещё не до конца понял, как его собирать, и говорю:
– Нет, я лучше Фонарёву научу три на три собирать.
А она, вредина, глаза прищурила и фыркнула:
– Меня ваши игрушки не интересуют!
Илье перевертыши понравились. Он две перемены так разговаривал, к третьей совсем разучился по-человечески говорить.
Идёт по коридору директор, все ему «здравствуйте» говорят, а Илья – «до свидания!». И головой кивает. Хорошо, нас много в коридоре, Николай Николаевич не услышал. Но Илья всё равно влип, только чуть позднее.
Вика с Ильёй перевертышами про английский разговаривали. Илья быстро мозг приучил переворачивать, а Вика чуть подтормаживала.
– Кто вам сделано по французскому?
– Стихотворение «Твой необычный ужин» не надо было петь.
– Ты её вспомнила забыть! – горестно вздохнул мой друг, раскрыл тетрадь и стал учить тему «Мой обычный завтрак».
Вика была довольна, словно кубик Рубика собирать научилась. Она надеялась, что рубикомания закончилась и настала эпоха перевёртышей. Мне её улыбочка так не понравилась, что я демонстративно перед ней кубик стал крутить. Свой, три на три. Она делала вид, что не замечает.
Тогда я стал листочком с формулой сборки ей в тетрадку тыкать:
– А что это у тебя тут написано так неразборчиво? – спрашиваю.
Она сначала не поняла, а потом формулу увидела, покраснела и превратилась в чудовище. Ростом выше стала и раздулась на две парты. Листочек ни в чём не повинный с формулой сборки кубика скомкала и в дверь кинула. Как раз Лилия Геннадьевна в класс входила.
Вот только перед Лилией Геннадьевной Жанка вбежала. Она и поймала бумажку. Лбом. Точно в середину – спортсменка, залюбуешься!
Жанка хотела заорать, но увидела совиные глаза красной Вики и передумала. Вика в меня пальцем ткнула. И полетела моя бумажечка ко мне, как бумеранг австралийский.
«Хороший момент для боя!» – подумал я. Но уже английский начался. Поэтому я бумажку Вике в рюкзак подложил. Пусть дома побесится. Вот бы посмотреть: у неё от злости потолок рухнет или всего лишь стол пополам треснет?
Илья умный, но не гений. Поэтому на английском тему нормально рассказал. А потом была литература.
Софья Викторовна у нас тоже креативная: если ставит человеку «пять» за стихотворение, он может принимать у других. Я обычно сдаю Жанке. Она хоть и вредная, но прощает одну ошибку. Иногда две. Но сегодня лучше Лёвчику сдам – Жанка после ранения в лоб опасна и непредсказуема.
Софья Викторовна вызвала Илью, и он начал. Медленно, неуверенно.
– Пруд, – пауза, – заглохший, – пауза, – весь в зеленой, – пауза, – ряске.
Мы с Лёвой притихли, как звери перед грозой. «Что-то будет» – это мы одновременно подумали.
Софья Викторовна решила, что Илье кто-то подсказывает. Класс оглядела зорко. Она ж не знала, что для Ильи сегодня русский – почти иностранный.
– Илья, давай поживее. Не выучил, что ли?
Илья ускорил мозги, следующую строчку отчитал чуть быстрее.
– В ней, – пауза, – тростник качается, – пауза, – шумит.
– Колесников, не томи душу. Читаешь, словно луковицу жуёшь.
Илья бросил на перевод все ресурсы оперативной памяти и выдал:
А на берегу, совсем как в сказке,
Страшная Алёнушка лежит.
Смеялась даже Софья Викторовна. Она отправила Илью доучивать стихотворение. И попросила в следующий раз в обуви выходить: так на него будет приятнее смотреть не только ей, но и классикам на портретах.
– Засекай время! – Между пальцами рассыпались цветные пятна – мелькали яркие квадраты кубика Рубика.
Под ногами шуршали сухие рыжие листья.
Мы с Викой шли к метро – нам ехать на одну станцию. Идти и собирать кубик – дело привычки. Кто-то не отрывается от телефона – и нормально.
Я отвёл взгляд и увидел мальчишку. Лохматого, с пухлым рюкзаком, в зелёной куртке. Младше нас года на два – из соседней школы, наверное. Мальчишка замер, как статуя: открытый рот, в руке – недоеденный «Сникерс». Он смотрел на пальцы, жонглирующие цветными квадратами.
Три последних движения: влево, вправо, вверх.
– Всё! – Вика вскинула руку с собранным кубиком.
Я остановил таймер.
– Пятьдесят две секунды! – сообщил ей.
Вика засияла:
– Побила!
Это она про свой прошлый рекорд. Три дня назад у неё была минута и восемь секунд.
Честно говоря, она и мой рекорд – минута и три секунды – побила. Но почему-то мне совсем не грустно. Даже наоборот. Ещё немного – глядишь, и до Всероссийских соревнований доберёмся. Она поедет как участник, а я – как тренер. Тоже неплохо, правда?