Всем, кто уже в Элизиуме
Почему мы стали пересказывать оперные либретто? На этот вопрос мы довольно подробно ответили в предисловии к нашей предыдущей книге «Краткие либретто опер Россини», но и здесь, как нам кажется, необходимо пояснение, пусть и весьма лаконичное. Во-первых, потому что опера – неотъемлемая часть нашей жизни: мы ее любим, слушаем каждый вечер – конечно, не полностью, а по актам, обычно час-полтора, но зато действительно регулярно – и нам жаль людей, которые не знают этот прекрасный жанр, равнодушны к нему. Нам всегда казалось, что в этом кроется какое-то недоразумение, потому что, на наш взгляд, невозможно, чтобы человек, послушавший две-три хорошие оперы, не полюбил это замечательное искусство. Правда, опера должна быть действительно хорошей, и не только само произведение, но и его исполнение: посредственные певцы или безобразная постановка (а такие ныне встречаются нередко) могут отпугнуть даже от шедевра.
Сперва мы слушали все оперы, «разных времен и народов», но потом сосредоточились на итальянской опере периода романтизма – на Россини, Беллини, Доницетти и Верди. Отчего так случилось? Наверное, оттого что оперы этих композиторов самые мелодичные, самые эмоциональные, самые темпераментные. И что немаловажно – в них всегда на первом месте стоит вокал. Опера – это же не симфония, то есть это не просто музыка, а спектакль, действие, в котором принимают участие живые люди, персонажи, они страдают, изъясняются в любви, ненавидят, и все это передается не иначе как голосом.
А еще итальянские композиторы понимали, что голос – очень хрупкий инструмент, поэтому важно, чтобы оркестр не мешал певцу, только помогал. Вы когда-нибудь обращали внимание, что в итальянской опере перед арией оркестр частенько играет несколько тактов той мелодии, которую певец будет исполнять? Мы шутили, что таким образом композитор помогает солисту «вспомнить мелодию», но в этой, как и любой другой, шутке есть доля истины: благодаря подобному вступлению и певец, и публика могут вжиться в арию, настроиться на нее. И, естественно, оркестровка в итальянской опере не подавляет голоса: только начиная с Пуччини сопровождение становится густым, а до него даже Верди, при всей силе звучания его инструментальных отрывков к голосу всегда относился достаточно деликатно. Ведь главный человек в опере – это певец.
В предисловии к предыдущей книге мы говорили также про то, почему выбрали своим героем Россини. В случае с Верди такое объяснение как будто излишне. Действительно, о ком еще писать книгу, если не о нем? Верди – вершина оперного искусства. Страстный, мрачный, постигший глубин человеческого существования, он своей иногда нежной, а чаще неистовой, но всегда очень мелодичной и ритмически разнообразной музыкой перетряхнул публику, заставил ее пристально вглядываться внутрь себя, переживать и каяться. Оперы Верди – как буря, пронесшееся по городу, по стране, по миру. И это безумное движение продолжается без малого два века! Взгляните на репертуар мировых оперных театров – кто самый исполняемый автор? Верди. Сотни и сотни постановок каждый год, и в больших, и в маленьких театрах, и не только его самых популярных произведений – нет, Верди ставят почти полностью: всего пять или шесть из двадцати восьми его опер редко доходят до сцены. Спектаклей, думаем, могло быть еще больше, если бы не две преграды: публика хочет разнообразия, а мир помешан на политкорректности. Есть в опере музыка или только звуки (а что такое музыка без мелодии, если не звуки?) – все надо исполнять!
Скорее, может возникнуть другой вопрос – зачем пересказывать содержание опер такого популярного автора, как Верди, ведь они и так хорошо известны? Но, во-первых, у Верди есть немалое количество не столь известных, и все же прекрасных опер (как-то мы сформулировали такой тезис: «Самая слабая опера Верди все равно лучше, чем любая из опер 20 века») и мы надеемся, что эта книга вдохновит читателей узнать их и полюбить, а во-вторых, даже в «Риголетто» и «Травиате» есть нюансы, которые замечаешь лишь после того, как прослушал оперу десяток – два раз.
Остается повторить то, что мы сказали в предисловии к «Россини»: все упоминаемые в этой книге записи мы отбирали по собственному вкусу да и мнения, которые в ней высказываются, – наши.