Резиновые сапоги утопают в грязи, дождь моросит непрестанно, по рукавам дождевика стекает вода. Я иду через сад.
Мы разошлись час назад. Бо вернулся в коттедж, а я, хотя и собиралась лечь в постель – голова все еще гудит, все мышцы ноют, – решила побродить по острову в одиночестве.
Вот и знакомый старый дуб в центре сада. Мы проходили мимо него совсем недавно, но не остановились.
Сад – мое самое любимое место на острове. Здесь, укрывшись среди старых деревьев, я чувствую себя в безопасности и позволяю воспоминаниям течь нескончаемым холодным потоком. Дуб стоит отдельно от других деревьев, потрепанный штормами и наполовину засохший. Он уже рос на острове двести лет назад, когда сестры Свон впервые ступили на этот берег, когда они еще были живы.
Я провожу пальцами по стволу и нащупываю контуры сердца, вырезанные давно умершими влюбленными. Этих людей уже нет на свете, но сердце сохранилось.
Опускаюсь на землю у подножия дерева, прислоняюсь к стволу и поднимаю глаза: по небу несутся рваные тучи, пойманные непостоянными океанскими ветрами.
Сезон начался. И этому зажатому между горами и морем городку не уйти от расплаты.
С океана надвигается шторм.
Часы у кровати показывают одиннадцать. Половину двенадцатого. Полночь. Мне не спится.
Встаю и бреду через холл в ванную. Мысли постоянно возвращаются к Бо. Даже здесь, на острове, ему грозит опасность.
Через две двери, из комнаты мамы, доносится гудение вентилятора. Ей нравится, когда дует легкий ветерок, даже зимой; говорит, что иначе снятся кошмары. Я включаю свет и смотрю на себя в зеркало: губы бледные, волосы висят сосульками, вид у меня – будто несколько дней не спала.
Внезапно луч света проникает сквозь окно ванной и отражается в зеркале. Я прикрываю глаза ладонью. Это не маяк. Это что-то другое.
Прищурившись, смотрю сквозь забрызганное дождем стекло в сторону пологого берега. К причалу, замедляя ход, приближается лодка.
Кто-то приехал на остров.
Торопливо обуваю сапоги, набрасываю плащ и выскакиваю в парадную дверь. Ветер с завыванием проносится над скалами, нагибает до земли жесткие стебли травы, путает волосы.
По причалу мечется луч света. Такие мощные фонари нужны, чтобы по пути через бухту не напороться в тумане на остовы кораблей. Слышатся негромкие голоса, по меньшей мере двух человек, и шаги. Кто бы это ни были, они не пытаются скрыть свое присутствие.
Я закрываю лицо от особо сильного порыва ветра и внезапно слышу свое имя.
– Пенни!
Даже в темноте я различаю знакомые растрепанные рыжие кудри.
– Роуз? Что ты здесь делаешь?
– Мы привезли вино, – говорит Хит Белзер, тот самый парень, что обещал проводить Роуз домой после вечеринки. Теперь он стоит рядом с ней, держа в руке бутылку.
Лодка привязана кое-как, канаты свисают в воду. У родителей позаимствовал, не иначе.
– Пение прекратилось. – Роуз прикрывает рот ладонью, словно боится, что остров ее подслушает.
– Знаю.
Она делает несколько шагов в мою сторону, слегка покачиваясь, очевидно, уже успела выпить. Хит оборачивается к бухте. Волны бьются о причал. Совсем скоро там, в темных водах, распрощаются с жизнью как минимум трое молодых людей.
– Можно мы поднимемся на маяк? – Роуз меняет тему разговора. – Хит хочет посмотреть на остров с высоты. – Она делает брови домиком и прикусывает губу. Щеки розовые, глаза как блюдца – ни дать ни взять ангел во плоти. Я не могу не любить ее: и то, как она всегда освещает пространство вокруг себя, как будто яркая лампочка. Роуз как летний день и прохладный бриз одновременно.
– Конечно.
Она широко улыбается и увлекает меня вверх по дорожке. Хит идет за нами.
– Ты вчера вроде была не одна. Что за парень? – шепчет Роуз мне на ухо, горячо дыша парами алкоголя.
– Его зовут Бо. Я предложила ему работу на острове. Он поселился в «Якоре».
– Что ты предложила ему? – переспросила изумленная Роуз.
– Он искал работу.
– Совсем пьяная, что ли, была, раз наняла чужака? Ты же понимаешь, что он, скорее всего, один из туристов.
– Не думаю.
– Тогда зачем он сюда приехал?
– Точно не знаю.
– Пенни, – говорит Роуз, замедляя шаг, – как можно поселить на острове неизвестно кого? А вдруг он убьет тебя, пока ты спишь?
– У него больше поводов бояться за свою жизнь, чем у меня.
– Верно, – соглашается Роуз, натягивая рукава свитера на озябшие пальцы. – Подходящее время он выбрал, нечего сказать. Посмотрим, доживет ли до солнцестояния.
Холодок пробегает у меня по спине.
Мы поднимаемся на маяк. На лестнице Роуз теряет равновесие, и Хит едва успевает ее подхватить. Она хихикает.
Я распахиваю дверь в верхнюю комнату, ожидая, что там будет темно. Но лампа на белом столике справа у стены включена, и на ее фоне выделяется силуэт. Кто-то стоит, прислонившись к стеклу плечом.
– Бо?
– Привет. – Он оборачивается, в правой руке какая-то книга. – Решил посмотреть на шторм.
– Мы тоже, – сипло говорит подруга и приближается к нему. – Меня зовут Роуз.
– Бо.
Роуз с ухмылкой смотрит на меня и одними губами произносит: «Симпатичный».
Хит и Бо пожимают друг другу руки. Оглядевшись, Хит вспоминает о бутылке.
– Устроим маленькую вечеринку?
– Я, наверное, пойду. – Бо сует книгу под мышку.
– Ну уж нет, – фыркает Роуз, – мы тебя не отпустим. Трое – не вечеринка. А вот четверо самое то.
Бо поворачивается ко мне, словно спрашивая разрешения, но я только молча смотрю на него, не зная, что и думать, – он забрался на маяк в полном одиночестве, то ли почитать, то ли посмотреть на шторм, то ли еще зачем.
– Ладно, – с неохотой соглашается он.
Хит извлекает из кармана штопор и начинает откупоривать бутылку.
– Хит стащил из гостиницы родителей две бутылки, – говорит Роуз. – Одну мы выпили по дороге.
Вот почему она уже навеселе.
Стаканов у нас нет. Хит делает большой глоток и, прежде чем пустить бутылку по кругу, предлагает:
– Давайте поспорим?
– О чем?
– Как скоро в бухте найдут первое тело?
– Нездоровый интерес! – кривится Роуз.
– Может и так. Но все равно кто-то утонет, хотим мы того или нет.
Мы с Бо переглядываемся.
– Через три дня, – с шумом выдыхает Роуз, выхватывает бутылку из рук Хита и отпивает глоток.
– Три с половиной, – делает ставку Хит, глядя ей в глаза. Явно подыгрывает Роуз, хочет, чтобы их ставки были близки.
Роуз передает вино Бо. Он смотрит в бутылку, словно хочет найти ответ внутри, и, наконец, произносит: