Экран опять мигнул. Докладчик прошелся вдоль него, заложив руки за спину.
– Наконец, третий важный момент, точнее, период, – ударная индустриализация семьсот девяносто пятого – восемьсот четвертого годов, автором и вдохновителем которой стал граф Итал Барабор. Данный период прекрасно известен всем, как по специальной, так и популярной литературе, и подробно на нем останавливаться смысла нет. Сегодня мы рассмотрим те события, которые обычно остаются за кадром даже в спецкурсах по данному предмету. Итак. Что следует учитывать в первую очередь, когда мы говорим о политике и экономике ЧК? Разумеется, основное, что приковывает взгляд, это ярко выраженная аристократическая их составляющая. Исторически находясь в опасности внезапных ударов и набегов южных племен, княжества вынужденно развивали в первую очередь армию. Ситуация стала особенно острой в первой половине седьмого века, в районе события, известного как «Пробуждение Звезд», что бы ни крылось за ним в действительности. Существенные климатические изменения, которые, как известно, произошли в тот период, привели как к резкому падению урожайности в северных районах Западного континента, так и к опустыниванию пастбищ в южной его части. В результате и южные скотоводческие племена, и северные земледельцы получили серьезный стимул к военной экспансии на территорию соседей. Первая большая битва в Сухом Логу в шестьсот тридцать пятом году, в которой в числе прочего погибло все высшее духовенство Церкви Колесованной Звезды, игравшей связующую роль в союзе, поставила княжества на грань поражения в войне, что угрожало самому их существованию. Спасла их только неожиданно вспыхнувшая усобица между племенами тарсаков и гуланов, в результате которой почти половина гуланского войска оказалась вырезанной в первую же ночь, а остатки оказались не в силах противиться захвату своих пастбищ тарсаками.
Докладчик откашлялся и опять глотнул воды.
– Князья оказались достаточно мудры, чтобы сделать из произошедшего правильные выводы. Если ранее междоусобные стычки между княжествами, пусть и не слишком серьезные, не являлись чем-то из ряда вон выходящим, то битва в Сухом Логу привела к фактическому формированию единого верховного командования, резкому уменьшению автономности мелких феодальных правителей, так называемых «бояр», и построению жесткой командной вертикали, основанной на боевых армейских командирах. Данная вертикаль в течение всего пары десятилетий практически полностью вытеснила бояр, сформировав новую аристократическую систему. Процессу способствовало также существенное ослабление позиций Церкви Колесованной Звезды, заинтересованной в поддержке боярской автономии и видевшей в ней противовес опасному усилению центральной власти. Фактическая капитуляция нового Настоятеля, передавшего князьям все зерно из храмовых хранилищ, привела к падению авторитета Церкви и ее отход в политике на задний план почти на полвека.
– В то же время усиление военной власти привело к фактическому подпаданию под зависимость от нее как производства, так и торговли. На деле большинство мелких и средних торговцев вынужденно искали покровительства у военных командиров, оказываясь от них почти в феодальной зависимости. Хотя со временем такая система постепенно сошла на нет, к моменту формирования Великого Холла сложилась традиция, позволяющая заниматься торговлей только аристократии. Если точнее, аристократия осуществляла общее покровительство торговцев, указывала с кем торговать можно, а с кем – нет, формировала систему налогообложения, и так далее. «Благодарственные подношения», а фактически – дополнительный налог в пользу аристократии, в течение полутора веков существенно сдерживали развитие торговли, а через нее – и гражданской промышленности и сферы услуг. В результате к концу прошлого века гражданское общество Четырех Княжеств оставалось в малоразвитом состоянии. Средний уровень жизни в среде простолюдинов был примерно в четыре раза ниже среднего уровня в Катонии и всего на тридцать-сорок процентов превосходил достигнутый в Граше. Милитаризованная система управления, стержнем которой по-прежнему оставалась военная аристократия, являлась жесткой и неэффективной, а методов рекрутирования новых кадров в нее из среды нетитулованной молодежи почти не существовало.
– Можно вопрос, господин Гакусэй? – встряла, подняв руку, девица с волосами, крашенными в рыжий с белыми прожилками цвет, по виду – студентка. – А как же Сайлас Белый Ястреб? Или Суран Песчаник? Оба – выдающиеся командиры ЧК в Великой войне, и оба – выходцы из простолюдинов.
– Белый Ястреб, Песчаник, Северный Хребет и еще двое-трое, да, – согласно кивнул выступающий. – Их успехи на военном поприще широко известны, а сами их личности постоянно используются пропагандистами ЧК для подчеркивания равенства возможностей в их обществе даже в те времена. Но на самом деле других-то и не было. Все они – редчайшие исключения, пробившиеся к высотам командования лишь благодаря неразберихе и сумятице первых периодов войны. Когда за три недели легкая грашская конница продвинулась аж на триста верст от границы, с легкостью уклоняясь от неповоротливых танковых и мотопехотных отрядов армии ЧК и уничтожая сельскохозяйственные угодья, командование, включая самого Великого Князя, хваталось за каждую ниточку, какой бы гнилой она ни казалась. А с учетом того, что сразу половина высших армейских чинов погибла в первые же сутки войны, захваченная врасплох отрядами диверсантов на собственных командных пунктах, возможностей для продвижения хватало даже у сержантского состава. Ты ведь помнишь, госпожа, что оба названных тобой человека в день начала войны являлись лишь сержантами, а офицерские звания получили задним числом, командуя уцелевшими отрядами в окружении и в партизанской войне? И даже они в конечном итоге не получили званий выше оой-капитана. Я ответил на твой вопрос, госпожа… э-э-э, Минами?
Студентка кивнула.
– Итак, переходим к Великой войне. Четыре Княжества на момент ее начала полагали, что Граш, несмотря на воинственную риторику, никогда не отважится на прямое нападение. Стычки между войсками ЧК и Граша на территориях Сураграша никогда не воспринимались в Княжествах как что-то серьезное. Тем более что обе стороны к тому времени поняли, что подчинить эти области себе, а тем более – аннексировать, нереально из-за серьезного отпора со стороны местных полубандитских феодальных группировок, называвших себя Драконом. Несмотря на свою раздробленность и внутренние усобицы, кланы Дракона всегда объединялись, чтобы дать совместный отпор захватчикам, а в условиях партизанской войны в джунглях и выучка грашских войск, и техническое превосходство армии ЧК мало что значили. Даже катонийская армия с ее высочайшей подготовкой и новейшими техническими средствами, введенная туда двадцать лет назад, добилась не таких больших успехов, как планировалось изначально…
Саматта вздрогнул.
– Она не добилась вообще никаких успехов, господин, – зло сказал он. – Если не считать за успехи потерю семидесяти процентов личного состава убитыми, ранеными и заболевшими, гибель практически всех базирующихся на авианосцах самолетов и позорное отступление, которое иначе чем бегством не назовешь.
Он тут же мысленно выругал себя за несдержанность. Он полагал, что за прошедшее время сумел прочно забыть горечь поражения и унижения, что прочувствовали все, кому довелось уцелеть в джунглях. Но вот оказалось, что ничто не забыто, и что даже случайные слова какого-то мальчишки способны с легкость сорвать, казалось бы, прочную коросту с кровоточащей раны…
По аудитории прошла волна гула, сразу, впрочем, стихшего.
– Я полагаю, господин, что такое утверждение – преувеличение, – формально-вежливым тоном заметил докладчик. – Если оценивать объективно…
– Господа и дамы, – Сатта поднялась со своего места, и студент замолк. – Позвольте представить вам нашего гостя, младшего профессора кафедры военной истории Масарийского университета господина Саматту Касария. Мати, может, хочешь выйти к трибуне?
– Спасибо, Сати, – поблагодарил Саматта. – Нет, не хочу. Наоборот, хочу принести свои нижайшие извинения господину Гакусэю за свою несдержанность.
Он извиняющеся улыбнулся.
– Однако я все же должен настоять на своей точке зрения. Видите ли, господа и дамы, в свое время я там был. В тридцать девятом, если говорить точно. Тогда я еще носил капитанские нашивки и командовал ротой войск специального назначения, занимавшейся выполнением особых заданий. Таких как уничтожение плантаций маяки, обнаруженных со спутника. Еще раз приношу свои извинения, но с точки зрения и непосредственного участника событий, и с точки зрения историка мы потерпели полный и сокрушительный разгром. Как в свое время армия ЧК, мы страшно недооценили противника. Мы полагали, что идем воевать с кучкой неграмотных, плохо организованных бандитов с древними карабинами и аналоговыми рациями величиной со стол. А столкнулись на деле с фактически регулярной армией, оснащенной новейшей аппаратурой связи – импульсными передатчиками со стойким шифрованием, приборами ночного видения, скорострельными безгильзовыми автоматами с пулями, с двадцати саженей пробивавшими пластины бронежилета, гранатометами с кумулятивными и термобарическими зарядами, самонаводящимися ракетами «земля-воздух», даже с собственной авиацией, пусть и не военной. А еще они воевали на своей, прекрасно знакомой территории, в то время как у нас не имелось никакого опыта действий в условиях диких тропических лесов. В общем, дело свелось к тому, что нас, как и присутствующие там ранее экспедиционные войска ЧК, очень быстро загнали на территорию спешно оборудованных укрепленных баз на западном побережье, откуда мы редко отваживались показать нос. И очень многие из нас бессмысленно умерли в джунглях от инфицированных ран и болезней задолго до того, как до политиков дошла вся глубина жо… прошу прощения, вся сложность ситуации. Еще раз извиняюсь, что перебил, господин Гакусэй.
Саматта поклонился и замолчал.
– А-э… – промямлил студент. – Благодарю, господин Саматта, за столь познавательный экскурс. Я как-то не знал…
Он замолчал и встряхнулся.
– Да, я просто не знал о случившимся, – закончил он уже нормальным тоном. – Официальная версия… м-м, существенно отличается от изложенной точки зрения. Господин Саматта, я бы с большим удовольствием обсудил с тобой данную тему по завершении семинара. Могу я рассчитывать на полчаса твоего времени?
– Не сегодня, господин Гакусэй, – качнул головой Саматта. – У меня на вторую половину дня планы, а завтра с утра я улетаю домой. В перидень у меня лекция, так что следует появиться в университете со свежей головой. Но мы можем обсудить ее дистанционно. Возьми у Сати… у госпожи Сатты мой адрес и напиши мне.
– Обязательно, господин Саматта, – кивнул студент, и Саматта против своей воли восхитился тому, как парень обернул укол, пусть и случайный, в свою пользу. – А сейчас продолжим. Итак, несмотря на довольно частые стычки грашских и княжьих войск на территории Сураграша Четыре Княжества не воспринимали ситуацию как чреватую войной. При том даже скрытная концентрация грашских войск на границе с Княжествами либо игнорировалась, либо объяснялась страхом перед нападением со стороны Княжеств. В результате за первую неделю войны мобильная, пусть и за счет безнадежно устаревшей конницы, грашская армия продвинулась на триста верст по территории Княжеств, захватив не менее трети промышленного потенциала страны, в том числе – три четверти военной промышленности, включая танковые и авиазаводы. И продвинулась бы дальше, если бы не увязла в борьбе с партизанскими отрядами, спонтанно организовавшимися из окруженных частей и жителей ЧК. Вообще грашское командование в той войне тоже проявило вопиющую некомпетентность, так и не сумев толком воспользоваться плодами первых побед, но не о том речь. Главное – что большая часть оставшейся у ЧК промышленности оказалась устаревшей и не способной быстро переключиться на военные рельсы, в результате чего спасли ЧК только технологическая отсталость противника и внутренние политические интриги в Грашграде. Неизвестно, чем бы кончилась война, если бы не смещение нескольких ключевых генералов грашской армии по обвинениям в предательстве и неумелости.
– Несмотря на то, что в конце девяносто пятого Граш оказался вынужден вывести войска с территории ЧК, аннексировав только несколько незначительных южных областей, после войны экономика и промышленность Княжеств оказалась в состоянии полной разрухи. В преимущественно аграрной стране по-прежнему не менее шестидесяти процентов населения жило в сельской местности, занимаясь земледелием полуручными способами. Неэффективные сельскохозяйственные технологии, малое количество заводов по производству удобрений, вынужденная зависимость от импорта химического и металлургического сырья из Граша и Катонии привели к голоду в следующие два года. Разрушение промышленного производства в южных областях привело к необходимости перепрофилировать заводы сельскохозяйственной техники на выпуск военного оборудования. Это, в свою очередь, повлекло дефицит как тракторов и комбайнов, так и запчастей и навесок для них. Остро не хватало квалифицированных инженеров – механиков и строителей, и система высшего образования оказалась не в состоянии быстро восполнить их дефицит. Практически умерла легальная продовольственная торговля, замененная карточной системой распределения продуктов питания, зато пышно расцвел черный рынок. И самое скверное заключалось в том, что прежняя система экономических отношений, завязанная на аристократию, так и не сумела приспособиться к ситуации. Дворяне, формально владеющие сельскохозяйственными угодьями и заводами, сосредоточили все свое внимание на военной сфере, полностью забросив экономику. А поскольку без их соизволения ни строители, ни торговцы и пальцем пошевелись не могли, экономика оказалась на грани тотального коллапса.
– В отчаянной ситуации пришлось применять отчаянные меры. Тогдашний Верховный Князь ЧК отменил военное положение, приостановил деятельность Большого Холла и передал всю полноту исполнительной власти главе кабинета министров графу Италу Барабору. О происходивших потом событиях хорошо известно в том числе из документальных хроник. Национализация и последующая свободная приватизация сельхозугодий и заводов с освобождением новых владельцев от налогов на два-три года, массовый принудительный труд населения на постройке новых производств, фактическая отмена пособий по старости, болезни и прочих, приглашение в страну катонийских инженеров, технологов и преподавателей с пожалованием им дворянских званий и так далее. Неизвестно, удалось бы сломить сопротивление старой аристократии и заставить ее согласиться с чрезвычайными мерами, но графу Барабору повезло, если так можно выразиться, что не менее двух третей дворян с титулами от вайс-графа и ниже, командовавших боевыми частями, погибли в ходе войны. А сопротивление гражданского населения вопреки ожиданиям оказалось удивительно вялым и после подавления первых демонстраций протеста в Каменном Острове и Терелоне практически сошло на нет. Вероятно, сказался шок от позорно проигранной войны, особенно ощутимый для населения южных территорий, в том числе для традиционно свободолюбивых Саламира и Тушера, оказавшихся, пусть и недолго, под грашской оккупацией…
– Господин Гакусэй, время, – негромко напомнила Сатта. – У тебя пять минут, чтобы резюмировать выступление, после чего перейдем к дискуссии.
– Хорошо, госпожа Сатта, – кивнул студент. – Итак, что же показала Великая война и последующая за ней ударная индустриализация ЧК? Во-первых, даже аристократия более не могла утверждать, как ранее, что принятая в ЧК система хозяйствования является более эффективной, чем в других странах, включая Катонию. А сам факт, что гораздо менее развитая в техническом плане грашская армия, в значительной степени полагавшаяся на конницу, сумела нанести тяжелейшие поражения танковым и бронепехотным частям, настолько подорвал веру населения во врожденную способность аристократии к управлению и командованию, что привел к полной утере их авторитета и легитимности. Во-вторых, простолюдины осознали наконец, что внушаемые им с пеленок мысли о врожденном превосходстве аристократии…
«Мати, контакт! Мати, откликнись, пожалуйста!»
Саматта вздрогнул от неожиданности. Склонив лицо к столу и прикрыв его сложенными в замок руками, якобы опираясь подбородком на большие пальцы, он сосредоточился.
«Цу, у меня семинар почти за…»
«Мати! Нас преследуют! На нас напали! Они с ружьями! Кара пытается их остановить, но она не справится одна! Они знают, как ее зовут! Мати, помоги!»
– Где вы?! – в голос крикнул Саматта, вскакивая из-за стола и не обращая внимания на устремленные со всех сторон удивленно-негодующие взгляды. – Сколько их? Вы вызвали полицию?
«Четверо, с ружьями. Кара сказала, что место называется «Длинный сквер», Восьмая центральная улица. Мати, они заставляют нас идти с ними, угрожают Каре, что убьют меня!»
– Держитесь, Цу! – резко сказал Саматта. – Сати, Восьмая центральная улица, Длинный сквер – где? На Кару с Цуккой напали!
– Примерно три версты отсюда, – непонимающе сказала та. – Но откуда ты…
– Прямая связь, осталась от прежних времен, – нетерпеливо оборвал ее Саматта. – Мне нужна карта, быстро. И вызови Дора, пусть блокируют местность немедленно!
– Так, – Сатта подобралась, словно перед прыжком. – Господа и дамы, прощу прощения, но я должна прервать семинар. Все объяснения потом. Господин Гакусэй, выведи на преподавательский терминал карту города и покажи господину Саматте нужное место.
Она выхватила пелефон. Гакусэй непонимающе переводил взгляд с нее на Саматту, а аудитория взорвалась гулом голосов.
«Мати! – взвизгнул голос Цукки. – Он меня схватил! Он тащит меня, он девиант! Мати, они!..»
Ее голос, звучащий в ушах Саматты, оборвался на полуслове, и тот зарычал. Одним прыжком он пересек пространство, отделяющее его от студента, и встряхнул его за плечи.
– Карту, живо! – рявкнул он. – Да проснись ты!
– А, да-да… – пробормотал тот. – Сейчас…
Он отошел к преподавательскому месту и отключил презентацию. Затем открыл карту и принялся вводить адрес. Саматта, нависнув над ним, наблюдал, скрежеща зубами от бессилия.
– Вот, – студент ткнул пальцем. – Здесь. Самый короткий путь… – Он повел пальцем по карте, но остановился и задумчиво взглянул на Саматту.
– Господин профессор, я знаю то место, – решительно сказал он. – Я помогу добраться. Там движение одностороннее, такси крюк даст и в пробках увязнет. Проще показать, где пешком срезать, чем объяснять. Пойдем.
Он коротко, на грани неприличия, поклонился аудитории, где, впрочем, на него уже никто не обращал внимания, и быстро пошел к двери. Саматта двинулся за ним.
– Мати, Дор сказал, что поднимает отряд по тревоге! – крикнула ему вслед Сатта. Саматта махнул ей в знак понимания, но не остановился.
Быстро шагая за студентом по коридору университета, он напрягся.
«Цукка, контакт! Цу, ты меня слышишь? Цу!.. Карина, контакт! Кара, что с вами? Откликнись!..»
Тишина. Полная тишина. Может, они не слышат?
– Кара, контакт! – гаркнул он в пространство во весь голос, не обращая внимания на то, как вздрогнул студент. – Кара, Саматта в канале! Кара!..
Такая же тишина стала ему ответом, и он наполовину зарычал, наполовину застонал.
– Бегом! – рявкнул он студенту. – Нет времени ходить! Бегом!..
Гакусэй и в самом деле провел Саматту какими-то узкими тропинками, ведущими в самый центр парка. Они вбежали туда через двадцать три минуты после вызова Цукки, как раз в тот момент когда по аллее, мигая, завывая и нещадно калеча шинами боковые газоны, пронеслись два черно-желтых фургона полицейского спецотряда. Один из фургонов, взвизгнув тормозами, пошел юзом. С подножки спрыгнула человекообразная гора в полицейской форме, и фургон, разогнавшись, улетел дальше по аллее.
– Где? – гаркнул капитан Дентор, в несколько гигантских прыжков пересекая расстояние, отделяющее его от Саматты. – Мати, где они?
– Мы только что появились… – тяжело дыша не столько от усталости, сколько от бушующего в крови адреналина, прорычал Саматта. – Вы никого не видели?
– Нет, – коротко бросил Дентор. – Сейчас прочешем местность… но, скорее всего, их здесь уже нет. Если похищение проведено ради выкупа… Первый взвод, Хомяк на связи! – проговорил он в прикрепленный к горлу микрофон рации. – Что с северным выходом?.. Хорошо. Стоять на месте, никого не впускать и не выпускать. Второй взвод, есть активность на южном выходе? Понял. То же самое – не впускать и не выпускать никого. Остальным – прочесать парк по направлению к центру. Хомяк закончил.
– Дор, по крайней мере один из них – девиант первой категории! – бросил Саматта, напряженно оглядываясь по сторонам. – Цукка успела сообщить перед тем, как… пропала связь.
– Внимание всем! – быстро проговорил Дентор. – Здесь Хомяк. Есть сведения, что как минимум один из похитителей – агрессивный девиант первой категории. Четным номерам активировать «розы» на три четверти, зубчатая цепь, быть готовыми стрелять на поражение при любой подозрительной активности! Не зацепите Карину, если она рядом. Хомяк закончил.
Он повернулся к Саматте.
– Расскажи все по порядку, – скомандовал он. – Что, где и как произошло? Цукка успела позвонить?
– В час шестьдесят четыре Цу связалась со мной по прямому каналу… – он покосился на с интересом прислушивающегося Гакусэя. – Ну, я рассказывал. Она сообщила, что четверо с ружьями заставляют ее и Карину куда-то идти с ними. Они знали Кару по имени и угрожали, что убьют Цу, если они попробуют сопротивляться. Очевидно, они прекрасно знали, на кого и зачем напали.
– Значит, шансов на то, что она освободится самостоятельно, практически нет… – скрипнул зубами командир спецотряда. – Я бы своими руками шею тому журналюге свернул! Так, ладно. Не паникуем. Если их похитили ради выкупа, то убивать не станут. Рано или поздно они заявят требования, и тогда мы…
– Они похищали Кару! – прорычал Саматта. – Они могут убить Цу, если посчитают, что она не нужна! Или чтобы доказать нам серьезность своих намерений.
– Не паникуй! – приказал Дентор. – Нет смысла терзать себя всеми опасностями мира. Убийство при похищении – смертельная статья, гарантированная газовая камера. Зачем им такое? Успокойся.
– Извини…
Саматта несколько раз глубоко вздохнул и расправил плечи. На него накатило чувство, которого он не помнил уже двадцать лет: ледяная пронзительная ясность, беспощадно обнажающая окружающий мир, смывающая с него наносную шелуху, ощущение смертельной опасности и одновременно – удивительная четкость мысли. Таким он становился в молодости, под шквальным огнем противника в сураграшских джунглях, когда вокруг падали, сраженные, бойцы его роты, хрипели и стонали от боли раненые, но некогда было останавливаться и размышлять. Предельная ясность: убьешь ты – или убьют тебя, и ты твердо намереваешься если и подохнуть, то лишь прихватив с собой парочку гнид, что целятся в тебя сквозь просветы в густой листве.
Интеллигентный университетский историк умер, чтобы никогда больше не воскреснуть. Десятилетия мира, к которому он успел привыкнуть, оказались лишь коварной маскировкой для незримых опасностей. Он расслабился, остепенился, позволил блаженству жизни с любимой женщиной сделать его слабым и сонным. Он оступился, и случившееся – его вина. Он обязан был понять, что слава привлекает не только безобидных фанатов, но и мерзавцев, готовых наживаться на чужой жизни. Он прекрасно знал, что каждый год в Катонии с целью выкупа похищают несколько десятков человек – и не более половины возвращаются домой живыми. Знал – и не подумал, что в первую очередь опасность грозит Каре, ЕГО Каре. А через нее – и всем остальным членам семьи. Он слишком привык к неуязвимости Карины, к ее силе, ее умению драться голыми руками – и не подумал, что она не в состоянии хладнокровно убить другого, чтобы защитить свою жизнь. Он виноват в том, что расслабился, и теперь у него нет иного выхода, кроме как искупить свою вину.
Он уже давно не капитан спецназа. Но въевшиеся в кровь навыки убийцы и диверсанта никуда не делись, а физическая форма у него практически на прежнем уровне, пусть даже возраст все сильнее давит на плечи. И самое главное – он готов убивать, стволом, ножом или голыми руками, неважно, лишь бы защитить своих близких. Он пойдет по следу похитителей, и в живых они останутся только в одном случае: если небо вдруг рухнет на землю.
– Дор, – сказал он спокойно, – я намерен участвовать в расследовании. Мы сможем добиться, чтобы дело передали Тришши?
– Посмотрим… – рассеянно кивнул Дентор.
Неподалеку раздался топот множества тяжелых ботинок, и между голых по весеннему времени стволов деревьев показалась редкая цепь людей и троллей в черно-желтых униформах. Один из троллей, носящий нашивки лейтенанта, широко шагая, подошел к Дентору.
– Капитан, – сообщил он, – два человеческих трупа, пожилые мужчина и женщина, в двадцати саженях отсюда. У женщины перерезано горло, у мужчины свернута шея. Караул выставлен. У входа в аллею, возле арки, какой-то в дребадан пьяный человек валяется под деревом в компании с тремя пустыми бутылками, его сторожат. В кустах возле дорожки мы обнаружили это.
Он протянул два пелефона и небольшую серую сумочку.
– Пелефоны принадлежат Цу и Каре, – бесстрастно сказал Саматта. – Дор, пелефон Цу ты видел сам. Проектор и все такое. Сумочка – тоже ее.
– Помню, – кивнул Дентор. – Спасибо, Тамарэй. Остановитесь здесь, сейчас встречная цепь подойдет. Умные, сволочи. Знают, что пелефоны можно пеленговать даже без карты провайдера, не польстились на игрушки.
Снова затопотали ботинки, и с противоположной стороны приблизилась вторая цепь.
– Капитан, – доложил человек с нашивками вайс-капитана, – прочесывание закончено, никого не обнаружено.
– Понятно, – Дентор задумчиво потер подбородок. – Мати, мы больше ничего не можем сделать. Места, где нашли трупы и пелефоны, оцепим, авось эксперты что-нибудь еще там найдут. Через несколько минут здесь появится толпа… слышишь сирены? Патрульные на подходе. В остальном же… Тебе здесь делать нечего, да и нам, в общем, тоже. Сдадим место криминалистам, а потом поехали-ка с нами. В управлении отдышишься и в себя придешь. Подумаем, что делать дальше.
– Спасибо, Дор, – Саматта хлопнул старого друга по плечу. – Но я пока останусь. Поброжу по окрестностям, авось кто что заметил. Сменишься – вызови меня, пообщаемся. Господин Гакусэй, – он повернулся к студенту, молча стоящему в стороне и наблюдающему за ним, – я сверх всякой меры признателен тебе за оказанную помощь.
– Не за что, господин профессор, – покачал головой тот. – Я почти ничего не сделал. Я пойду. Если я еще понадоблюсь, госпожа Сатта знает, как со мной связаться.
Повернувшись, он зашагал по аллее. Саматта задумчиво посмотрел ему вслед.
– Мати, – встревоженно сказал Дентор, – только без глупостей, ладно?
– Я когда-нибудь делал глупости на твоей памяти? – осведомился Саматта. – Я не мальчишка и не идиот. Не беспокойся, Дор, я действительно всего лишь поброжу по окрестностям. Позвони, ладно?
Не дожидаясь ответа, он пошел по аллее в ту сторону, где нашлись пелефоны. Начать можно с опроса в ближайших магазинах. Не может же случиться, что вообще никто и ничего не видел! Но первое, что следует сделать, – оповестить Яну и Палека. Почему он не сообразил сразу? А что, если похитители сейчас направляются и за ними?
Тот же день. Масария
Постучав, Яна толкнула дверь и вошла в комнату. Весеннее солнце брызнуло ей в глаза, и она невольно зажмурилась. Отступив чуть в сторону, чтобы уйти от прямых солнечных лучей, она вежливо поклонилась.
– Здравствуйте, господин и госпожа, – сказала она мужчине с женщиной, напряженно выпрямившимимся при ее появлении. – Меня зовут Яна Мураций. Рада знакомству, прошу благосклонности. Здравствуй, молодой господин, – она кивнула угрюмо сгорбившемуся между ними подростку. – Госпожа Содата, – она повернулась к сидящей за столом женщине, – ты просила меня приехать?
– Да, госпожа Яна, – кивнула та, приподнимаясь. – Здравствуй. Прости, что вытащила тебя с работы, но, боюсь, я уже не знаю, как справляться. Познакомься с молодым господином Сёнэном.
Яна внимательно оглядела подростка. Хотя его лицо оставалось непроницаемым, а смотрел он в пол, от него струились страх вперемешку с раздражением и тлеющей злобой. И еще в нем чувствовались какие-то бесшабашная удаль и презрение. Презрение?
– Что случилось? – вежливо поинтересовалась она.
– Господин Сёнэн, – вздохнула инспектор по делам несовершеннолетних, – обладает особыми способностями второй категории. С их помощью он сегодня до крови избил мальчика из соседнего класса и отобрал у него деньги. Такое за последние полгода – в третий раз, драка, я имею в виду. В первый раз он извинился и пообещал, что больше так не поступит. Во второй то же самое пообещали его родители, – она мотнула головой в сторону мужчины и женщины. – Но сегодня все повторилось, да еще и с отниманием денег. Госпожа Яна, мне нужен твой совет. У меня есть выбор – начать процедуру его оформления в специализированный интернат для трудных подростков или поверить ему еще раз. С учетом твоих… твоего опыта ты наверняка можешь дать хороший совет.
– Понятно, – Яна прищуренно осмотрела юношу с ног до головы. Тот поднял голову и ответил ей испуганно-раздраженным взглядом. Исходящий от него страх усилился.
– Госпожа! – торопливо сказала его мать. – Послушай меня, госпожа! Сёнэн не такой плохой, просто… ну, просто на него иногда находит.
– Находит? – саркастически приподняла бровь Яна. – Ему вдруг внезапно становятся нужны деньги? Вы не даете ему достаточно на карманные расходы?
– Я не брал деньги, – хмуро буркнул подросток. – Они все врут. Я ему только врезал пару раз, чтобы не воображал много. Подумаешь, умник…