В детстве я очень любила выступать. Прям хлебом не корми, дай на сцене покрасоваться. Ума не приложу, как меня терпели зрители: маленькая, голос гнусавый, временами переходящий в писк.
И как-то так повелось, что на всех школьных елках много лет подряд играла Снегурку именно я. Благодаря этим ежегодным мероприятиям новогодние стихотворения сыпались из меня, как пулеметная очередь, в любое время года.
Спустя несколько лет я уже могла рассказать стишки за всех: и за Деда Мороза, и за зайца, и за детей.
Особенно любил эти представления мой дед. Он часто возил свою любимую внученцию на елку вместе с платьем, которое еле помещалось в его маленький кашляющий драндулет, и терпеливо ждал меня, сидя на последнем ряду.
Однажды вечером к нам в квартиру прибежала Татьяна Степановна, культработница с пансионата, где дедушка подрабатывал электриком, хоть и был уже на пенсии. И объявила, что у них катастрофа – их Снегурочка с Дедом Морозом заболели, елка срывается.
Мы с дедом в недоумении смотрели на нее и слушали. После пяти минут горького причитания Татьяна Степановна сказала:
– Светочка ваша, Сан Саныч, уже столько лет Снегурочка в школе, опыт есть. Может, выручите? Там ничего сложного. Я буду Бабой Ягой. Стишки почитаем, десять кругов вокруг елки дадим, чтоб детей скорей ушатать, раздадим подарки, и все. Главное – час выдержать.
Мои глаза загорелись:
– Да, я хорошо импровизирую. И с детьми смогу поиграть. И платье у меня есть!
– Ой, Светочка, спасибо тебе!
Тут наша гостья умоляюще посмотрела на деда и сказала:
– Сан Саныч, выручайте, Деда Мороза нет.
– Нет, нет, нет! – замахал руками дед. – Я что, мальчик – в этих свистоплясках участвовать? Не люблю выступать. Публики боюсь.
– Да какая там публика! – рассмеялась организаторша. – Если десять человек приковыляют, и то хорошо. Обычно никто почти не приходит, потом подарки родителям раздаем на работе. А формальность соблюсти нужно – елку провести обязаны.
Полчаса хитрая Баба Яга уговаривала деда быть Дедом Морозом. В итоге она взяла козырь:
– Директор санатория самолично предложил вашу, Сан Саныч, кандидатуру. Сказал еще, что вы, мол, и надежный человек, и представительный вид имеете. Не стыдно с таким Дедом Морозом и на Кремлевской елке.
– Так и сказал? – с недоверием переспросил дед.
– Так и сказал, – довольная собой, подтвердила хитрая культработница.
Дед почесал затылок. А Татьяна Степановна, недолго думая, сунула ему в руку несколько листков с распечатанными стихами, сообщила, что елка завтра в восемь утра, поэтому в клубе нужно быть в семь. И быстро убежала, пока дед не передумал.
Я давно уже не волновалась перед выступлениями. И в этот раз – просто пришила к платью две отвалившиеся снежинки и попросила маму накрутить мне бигуди на ночь. Так делают перед мероприятием все женщины: накручивают бигуди, чтобы было неудобно спать и всю ночь вертеться и мучиться, чтобы встать разбитой, но кудрявой. Это, видимо, обязательная составляющая любого праздника – поняла я еще с детства.
Так вот, ночью, встав попить воды, я прочапала на кухню и обнаружила там деда. Он сидел и что-то бубнил себе под нос, заглядывая в бумажку.
– Стихи учишь? – участливо спросила я.
Дед тяжело вздохнул и продолжил бормотать.
В общем, не знаю, во сколько он лег спать, но за завтраком мы клевали носом оба.
В клубе нас поджидала Баба Яга в полной боевой готовности. Она была одета в лохмотья, с метлой в руках, даже прицепила себе страшный нос, похожий на краковскую колбаску. Я увидела этот нос, и мне резко захотелось есть и спать.
Баба Яга с ходу потянула нас в подсобку, выдала деду красные штаны и шубу. Но он никак не мог в это все вместиться.
– Шили-то костюм на баянистку Тамару Павловну, она у нас столько лет Деда Мороза играла, – оправдывалась культработница, помогая деду затягивать пояс.
Кое-как, поднатужившись, дедушка вместился в этот красный наряд, но дышать у него не было никакой возможности. При попытке вдоха пояс грозил треснуть, поэтому дед мог только выдыхать.
Баба Яга, улыбаясь из-под краковской колбаски, одобрительно посмотрела на него и сказала:
– Ну, давайте быстренько прогоним сценарий, а то вот-вот дети придут.
По ее задумке сперва на сцену выходит Снегурочка, то есть я. После приветственных стихотворений я должна поводить с детьми хороводы вокруг елки, чтоб потянуть время. Потом зовем Деда Мороза, он тоже все по стандарту: стихи и хороводы. А потом из-за кулис послышится голос Бабы Яги, она будет всех пугать и дразнить, но на сцену выйдет не сразу. Это так специально, чтобы было интересней.
Мы быстро прогнали весь этот сценарий за десять минут и поняли, что придется как-то растянуть хороводы, конкурс костюмов и раздачу подарков на оставшиеся пятьдесят минут.
– Ничего, – успокаивала нас Баба Яга, – хороводы можно водить хоть целую вечность, только не очень быстро, и направление регулярно меняйте, чтоб детей не укачало и не начало тошнить. Фонтаны из манной каши праздник не украсят.
Звукорежиссер выдал нам с дедом по микрофону и установил еще один за кулисами, для Бабы Яги.
Мы с дедом спрятались в подсобку, что за кулисами, и стали ждать. Дед все время вытирал платком пот со лба и чесал голову под шапкой.
Я, видя, как он переживает, для успокоения души сунула в карман его красной шубы листок с приветственными словами. Дед сопротивлялся, говорил, что все стишки отлично помнит, но я настояла, и слова остались лежать в его кармане.
Тем временем люди начали сходиться. Я временами подсматривала сквозь дырочку в кулисе, но деду говорила, что людей мало, чтобы он не переживал. А он все бормотал и бормотал стихи себе под нос и продолжал чесать голову под шапкой.
Звукорежиссер включил торжественную музыку, и я выпорхнула на сцену. Был полный зал людей. Впереди стояли разряженные в зайцев и снежинок дети сотрудников санатория, а позади – умиляющиеся родители, бесконечно щелкающие фотоаппаратами.
Я прочитала новогодние стихи и поводила хоровод с детьми вокруг елки.
Пока все шло идеально.
Я предложила детям позвать Дедушку Мороза.
– Дедушка Мороз!!! – кричали зайцы во все горло, перекрикивая снежинок.
На сцену вышел Дед. Он посмотрел в зал, увидел рой зрителей, уставившихся на него в ожидании, и замер.
Дед прижал микрофон к груди, да так и стоял с выпученными глазами, не шевелясь, то краснея, то белея, то синея, ей-богу как российский флаг.
Я, чтобы хоть как-то спасти ситуацию, сказала:
– Давайте, дети, похлопаем Дедушке Морозу, он шел из лесу, устал. А сейчас он скажет вам приветственное слово.
А сама тихо сказала деду: «Деда, давай, говори свой первый стих».
А он, продолжая держать микрофон на груди, прям в него и выпалил:
– Светочка, я все забыл.
Зал, именно задние ряды родителей, прыснули со смеху.
А Баба Яга, забыв, что у нее под колбасным носом тоже стойка с микрофоном и что ее будет слышно на весь зал, как закричит погромче:
– Саныч! Читай по бумажке, все равно без зарплаты работаем!
Родители, узнав голос Степановны, развеселились еще больше.
Зайцы и снежинки стояли у сцены, раскрыв рты, и ждали, что же им скажет Дедушка Мороз. Но дед мой стоял, как заколдованный.
Я, чтобы как-то выйти из ситуации, сообщила детям, что наверняка Дедушка Мороз принес детям телеграмму из лесу, и вынула спасительный листок из его кармана. Но безжалостные софиты слепили глаза, да и дедуля мой был без очков, поэтому он, увидев листок, снова сказал в микрофон:
– А я ничего не вижу!
– Йоперный театр! – снова послышался голос Бабы Яги.
Зрители уже смеялись в голос, и я почувствовала волнение.
«Думай, Светка, – говорила себе я. – Что же делать?»
И я не придумала ничего лучше, как дать команду становиться всем вокруг елки и водить хоровод. Зайцы и снежинки с готовностью окружили елку, мы спустились с Дедом со сцены, взялись за детские ладошки, протянутые нам навстречу, и пустились в пляс.