В понедельник, 11 октября, пара прибыла поездом в Берлин, на станцию, украшенную чередующимися флагами с «Юнион Джеком» и свастиками. Здесь их встретил Роберт Лей, глава Национального фронта труда, министр иностранных дел Риббентроп и представляющий Великобританию скромный третий секретарь Джеффри Харрисон. Посол Великобритании сэр Невилл Хендерсон дипломатически взял отпуск, в то время как его заместитель сэр Джордж Огилви-Форбс позже посетил пару в частном порядке в их отеле[105].
Несмотря на все заверения в том, что визит носит частный ознакомительный характер, быстро стало ясно, что были и другие цели, совершенно отличные от нацистской пропаганды. К Виндзорам были приставлены двое слуг, Рудольф и Марго. Филип Аттфильд, офицер охраны, который говорил по-французски и по-немецки, о чем слуги не были поставлены в известность, быстро обнаружил, что они шпионы, и обыскал багаж пары. В свою очередь, сам Аттфильд действовал как шпион, докладывая МИ-5 о посещениях таких мест, как Пенемюнде, станции ракетных исследований.
Первым пунктом визита Виндзоров был завод по производству станков в Грюневальде, ультрасовременное здание на 3000 рабочих с обширными садами, бассейном и рестораном. После обеда в столовой они насладились концертом Берлинского оркестра Трудового фронта для тысячи рабочих, на котором прозвучали отрывки из произведений Листа и Вагнера[106].
На следующий день состоялось посещение штаб-квартиры Национал-социалистической организации обеспечения, фабрики компании Osram Electric Bulb Company, садовых поселений для рабочих, а затем их ждал ужин, устроенный в 37-комнатном доме Лея в Грюневальде, на котором присутствовали Риббентроп, Гесс, Гиммлер и Геббельс. Этот визит, по-видимому, подтвердил многие немецкие предположения о бывшем короле. Позже Геббельс записал в своем дневнике: «Герцог замечательный – милая, отзывчивая фигура, открытая и ясная, со здоровым пониманием людей… Жаль, что он больше не король. С ним мы смогли бы заключить союз»[107].
В свою очередь, Уоллис писала, что Геббельс, «крошечный, тонкокостный гном с огромным черепом, косолапый вдохновитель нацистских пропагандистских фабрик, произвел на меня впечатление самого умного из всех. Его жена была самой красивой женщиной из тех, кого я видела в Германии, блондинкой с огромными голубыми глазами и хорошим вкусом в одежде. Вместе они напомнили мне Красавицу и Чудовище»[108].
13 октября Виндзоры посетили Померанскую школу подготовки телохранителей Гитлера, элитную дивизию СС «Мертвая голова», или, по-немецки, «Тотенкопф». Здесь герцог был замечен за нацистским приветствием – Дадли Форвуд позже описал этот жест как «просто проявление хороших манер»[109]. После обеда состоялась воздушная инспекция нацистского молодежного лагеря на берегу Балтийского моря, в то время как Уоллис осмотрела бывшие императорские дворцы в Потсдаме.
14 октября состоялось посещение берлинских музеев, затем чаепитие с Герингом в его охотничьем домике Каринхолл, в сорока милях к северу от Берлина, где кроме него гостей ожидали «выстроенные в два ряда охотники, сыгравшие в фанфары на рожках при их появлении»[110].
Уоллис позабавило, как Геринг в безупречно белой форме, с рядами орденских лент поперек туники, с удовольствием провел экскурсию по своему дому, демонстрируя коллекцию полотен Рембрандта, а также некоторые тренажеры для поднятия тяжестей в своем хорошо оборудованном спортзале, в том числе массажный аппарат Элизабет Арден, между роликами которого он смог уместить свое огромное тело – и игровую комнату, предназначенную для детей его друзей и родственников:
«…самая сложная игрушечная железная дорога, которую я когда-либо видела – многие метры замысловато соединенных путей, десятки стрелок, угольные наконечники, очаровательные маленькие станции и огромное количество локомотивов и вагонов разных видов. Фельдмаршал, стоя на коленях в своей белой форме, показал нам, как это работает. Ловкость, с которой он направлял поезда вверх и вниз по рельсам, открывал и закрывал переключатели, свистел в свисток и предотвращал столкновения, наводила на мысль, что он, должно быть, провел большую часть своего времени на чердаке»[111].
Среди других «игрушек» была модель самолета с проводным управлением, которая могла сбрасывать деревянные бомбы. Герцог был потрясен, увидев настенную карту, на которой Австрия была раскрашена уже как часть Германии.
Были поездки в Эссен, где пара посетила угольную шахту, промышленные предприятия и садовые поселки, оружейный завод Круппа. Еще один день они провели в Дюссельдорфе, на промышленной выставке, где осмотрели шахтерскую больницу и концентрационный лагерь. Позже Форвуд вспоминал: «Мы видели это огромное бетонное здание, в котором, как я теперь, конечно, знаю, содержались заключенные. Герцог спросил: «Что это?» Наш хозяин ответил: «Здесь хранится холодное мясо»[112].
Тур не был омрачен выходками грубого, пьяного Лея, который был освобожден от своих обязанностей в середине поездки. Уоллис позже описала его как «если не алкоголика в полном смысле слова… то шумного, хронического пьяницу[113], неравнодушного к шнапсу, который он тайком распивал в течение дня. У него были яркие глаза, румяный цвет лица и приземистое, как у медведя, телосложение. На мой американский взгляд, он был немного дурачком»[114]. Лей получал особое удовольствие от чрезвычайно быстрой езды. Уоллис «боялась, что ее сдует с заднего сиденья», под звуки «перекрывающих рев ветра немецких мелодий, в такт которым Лей вертел головой из стороны в сторону»[115].
Тем временем британское правительство внимательно следило за Шарлем Бедо, который прибыл в Берлин за две недели до визита Виндзоров. 17 октября Огилви-Форбс сообщил Идену:
«Два дня назад я обедал наедине с Прентиссом Гилбертом, новым советником и поверенным в делах Посольства Соединенных Штатов… Он поднял тему герцога Виндзорского и предполагаемого визита Его Королевского Высочества в Соединенные Штаты. Он также сказал, что в результате подходов, которые г-н Бедо сделал к нему, стало ясно, что этот человек «руководил» Его Высочеством и, вероятно, оплачивал его расходы за тур за пределами Германии… Боюсь, многое из вышесказанного будет нелегко читать, но вы должны знать, что здесь происходит и что было бы неплохо следить за деятельностью г-на Бедо… Это письмо, которое я напечатал сам, не будет помещено в архив канцелярии»[116].
22 октября пара прибыла в Мюнхен для главного события своей поездки – чаепития с Гитлером в Берхтесгадене[117]. Специальный поезд доставил их в горное убежище Гитлера, расположенное в семидесяти милях от города. В связи с ранним прибытием им пришлось подождать, пока фюрер подремлет, но в конце концов встреча началась в 14:30. Хотя герцог говорил по-немецки, Гитлер настоял на том, чтобы воспользоваться услугами переводчика Пауля Шмидта. Уоллис увели Ева Браун и Рудольф Хесс, которые говорили с ней о музыке, в то время как детектив Филип Аттфильд был предоставлен сам себе, хотя с ним всегда находился человек из гестапо[118].
Сообщая об этом визите, «Нью-Йорк таймс» отметила, что «герцогиня была явно впечатлена личностью фюрера, и он, очевидно, дал понять, что они стали близкими друзьями, нежно попрощавшись с ней. Он взял пару за руки, долго прощаясь, после чего застыл в жесткой позе нацистского приветствия, на которое ответил герцог»[119].
Уоллис, которая всегда испытывала тягу к влиятельным людям, позже писала о «восковой бледности Гитлера, о сложенных под усами в некую невеселую гримасу губ… Его глаза были поистине необыкновенными – напряженными, немигающими, притягательными»[120]. Форвуд был более прямолинеен. Он вспоминал Гитлера как «забавного маленького человечка, сидевшего рядом с герцогом. Он не произвел на меня впечатления великого человека»[121].
Не существует записей того разговора между герцогом и Гитлером, хотя Пол Гетти, впоследствии друг Виндзора, размышлял: «Меня не удивит, если однажды из какого-нибудь хранилища повышенной секретности будет извлечено досье «СЕКРЕТНО» и на этот эпизод прольется новый свет»[122]. Единственная очевидная драма визита, рассказанная детективом герцога Аттфильдом, заключалась в том, что «Школьная учительница-англичанка прошла через охрану. Я поймал ее, когда она собиралась обнять герцога. Она следила за вечеринкой в течение десяти дней»[123].
Виндзоры вернулись в Париж 24 октября. Несмотря на все опасения в британских правительственных кругах, их визит в нацистскую Германию не оказал большого влияния. Найджел Лоу, находившийся в Германии по делам, сообщил о своем впечатлении в Министерство иностранных дел:
«Визит герцога Виндзорского, похоже, произвел плохое впечатление. Вся его поездка и расходы были оплачены Немецким трудовым фронтом. Он постоянно находился в сопровождении доктора Лея, который неизменно пьян и не является сколько-нибудь значимой фигурой среди нацистов. Он очень мало видел настоящих лидеров и провел с фюрером совсем немного времени. Даже счет за маникюр его секретарши оплатил доктор Лей, и в отеле «Кайзерхофф», где он остановился, чаевых не давали. Немцы говорят, что он не понял и половины из того, что видел или что ему говорили. Весь этот визит описывается как недостойный для того, кто занимал столь высокую должность»[124].
Следующая цель – визит в Америку. 24 октября Бедо, который финансировал поездку, в своем письме из парижского Ритца отправил Линдсею «первый набросок полного расписания посещений»[125].
Визит начнется в Вашингтоне 11 ноября и завершится в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско в середине декабря. Герцог встретится с президентом Франклином Д. Рузвельтом в Белом доме; его жена Элеонора лично покажет ему жилищные проекты, в которых она участвовала; герцог возложит венок на Арлингтонском кладбище и выступит перед нацией. Был нанят частный поезд «Пульман», чтобы доставить их с Востока на Западное побережье, и «Дженерал Моторс» предоставила в их распоряжение парк из девяноста новейших бьюиков.
Три дня спустя Бедо и его жена Ферн отправились готовиться к отплытию в Нью-Йорк. Также на борту «Европы» находился Эрнест Симпсон, целью визита которого была женитьба на Мэри Раффрей.
Виндзоры подготовились к своему новому путешествию, отправив семистраничную памятку персоналу немецкого судна «Бремен», которое должно было доставить их в Нью-Йорк, с изложением своих требований, в числе которых значилось обслуживание в Красной комнате, отдельная столовая, отведенная для них на солнечной палубе, приготовление специальной английской смеси чая и бочонок лондонской питьевой воды. В памятке шеф-поварам сообщалось, что герцог любит простую еду, стейки, котлеты и курицу на ужин, предпочитает французскую заправку без горчицы и пьет только минеральную воду перед коктейлем. Кроме того, он обожает канапе из печеночного паштета, вестфальской ветчины и редиса. За ужином он любит кларет, но не белые вина или шампанское, а после обеда пьет бренди с кофе[126].
2 ноября, на следующий день после того, как чета Бедо прибыла в Нью-Йорк для завершения договоренностей, заместитель госсекретаря США Самнер Уэллс сообщил о своих переговорах с послом Великобритании Рональдом Линдсеем:
«Посол довольно многозначительно сказал, что в последнее время чувство возмущения усилилось из-за того, что активными сторонниками герцога Виндзорского в Англии были элементы, которые склонны к фашистским диктатурам, и что недавнее турне по Германии и его показной прием Гитлером могут быть истолкованы только как готовность Эдуарда поддаться этим тенденциям»[127].
Назревали неприятности. Средства массовой информации уже были настроены скептически. Лондонский обозреватель Ханнен Сваффер написал: «Это не что иное, как рекламный трюк. Я путешествовал с герцогом, когда он изучал жилищное строительство в Уэльсе, и если бы он прожил там пятьдесят лет, он бы знал об этом не больше, чем знает сейчас»[128]. Теперь американские профсоюзы, которые не были поклонниками промышленной практики Бедо, ответили. Рональд Линдсей сообщил в Министерство иностранных дел:
«Тон прессы и тенденции общественного мнения в отношении турне герцога Виндзорского становятся все более неблагоприятными… Высказывания о герцогине звучат недружелюбно. Но больше всего его перспективам повредила связь с Бедо, который, конечно же, является проклятием для лейбористов. Кульминация была достигнута сегодня с публикацией Балтиморской федерации труда, в которой критиковалась поездка герцогини и особенно Бедо, а также фашистские тенденции, проявившиеся в обстоятельствах недавнего визита герцога в Германию»[129].
Организованные лейбористы долгое время недолюбливали Бедо, и последние события наконец развязали им руки. Американская федерация труда и Конгресс промышленной организации выступили с заявлениями, в которых критиковали его компании и их политику повышения эффективности. Профсоюз нью-йоркских грузчиков объявил, что они будут пикетировать корабль Виндзора и не станут разгружать багаж. Акции американских компаний Бедо резко упали, и его коллеги-директора вынудили его уйти с поста президента American Bedaux Associates. Бывшая любовница, Луиза Бут, предъявила ему иск в размере 250 000 долларов, а Налоговая служба вручила ему счет на 202 718 долларов[130]. Бедо, который вылетел в Канаду, а затем в Европу, понял, что игра окончена, и телеграфировал герцогу: «Из-за организованной на меня здесь травли я уверен, что провести ваш планируемый дальнейший тур под моей эгидой будет проблематично… Я с уважением… умоляю вас полностью освободить меня от всех обязанностей»[131].
Теперь герцог отменил поездку. Брат Линдсея, лорд Кроуфорд, отметил в своем дневнике:
«Итак, герцог Виндзорский отменил свое путешествие в Америку. Рональд сказал мне, что он безнадежно ошибся, начав свой визит с предварительного тура по Германии, где его, конечно же, сфотографировали братающимся с нацистом, борцом с профсоюзами и евреями. Бедный маленький человечек. У него нет собственного здравого смысла, и нет друзей, обладающих хоть каким-то здравым смыслом, которые могли бы дать ему совет. Я надеюсь, что это послужит ему острым и полезным уроком»[132].
8 ноября «Дейли Геральд» в редакционной статье расставила точки над «i»: «Герцог Виндзорский теперь объявил, что в будущем он будет считать себя «более не публичной фигурой». Это мудрое решение»[133].
Но подозрения относительно его амбиций оставались. 22 ноября Роберт Брюс Локхарт написал в своем дневнике после разговора с дипломатом Рексом Липером: «Немецкий взгляд на Эдуарда, герцога Виндзорского. Немцы все еще верят, что он вернется в качестве короля, способствующего социальному равенству, даст добро английскому фашизму и союзу с Германией»[134].
Неделю спустя Линдсей написал Алеку Хардингу: «Заслуживающие доверия лица продемонстрировали мне копии двух писем, написанных Бедо в августе и сентябре о турне герцога Виндзорского, которое находилось только на стадии планирования»[135]. В письмах говорилось, что поездки Виндзоров были частью «всемирного движения за мир» и «в какой-то момент турне герцога в Америке должен был быть опубликован соответствующий манифест. Мне сообщили, что предварительные копии этого заявления были переданы редакторам некоторых газет, и поэтому они все еще находятся в их руках. Я посылаю копию этого Ванситтарту»[136].
Затем в декабре до сведения правительства был доведен еще один пример взглядов герцога. Уильяму Тирреллу, гостившему у своего преемника на посту посла Великобритании в Париже сэра Эрика Фиппса в конце 1937 года, сообщили, что сотрудник посольства видел текст интервью, которое Виндзор дал журналисту Daily Herald:
«…в котором утверждалось, что Его Королевское Высочество сказал, что, если у Лейбористской партии будет на то желание и возможности, он готов стать президентом Английской республики. Тиррелл призвал Гринвуда исключить данный фрагмент из любого опубликованного отчета об этом интервью, настолько его потрясло и напугало услышанное. Гринвуд сдержал обещание, и насколько я понимаю, именно поэтому то интервью до сих пор не увидело свет… Я никому не сообщаю об этом, кроме лично вас»[137].
Герцог явно затевал свою игру. Это будет подтверждено последующими событиями.