Аделаида в 1880-х годах была городом, исполненным патриотической гордости. Названная в честь королевы Аделаиды, родившейся в Германии, супруги короля Вильгельма IV, она была основана как предполагаемая столица Британской провинции свободных колонистов в Австралии. Город застраивался по сетчатому принципу, в нем были запланированы широкие бульвары и большие общественные скверы; его окружали парковые территории. Ко времени своего пятидесятилетия он сделался удобным для проживания: с 1860 года сюда подавалась по трубам вода из водохранилища Торндонского парка; конки и железнодорожные пути облегчали передвижение; ночью улицы освещались газовыми фонарями. В 1864 году в Аделаиде появился университет, а семью годами позже впервые распахнулись двери Южно-Австралийской художественной галереи.
Здесь, вблизи Колледж-Тауна, на окраине города, 26 февраля 1880 года родился Лайонел Джордж Лог, старший из четырех детей. Его дед Эдуард Лог, уроженец Дублина, приехал сюда в 1850 году и открыл на улице Короля Вильгельма Пивоваренный завод Лога. В городе в то время были десятки пивоварен, но у Эдуарда Лога дела пошли особенно хорошо. Газета «Аделаида обсервер» приписывала этот успех хорошему качеству воды и «особому мастерству» владельца, которому удавалось производить «такой отличный эль, что он мог успешно конкурировать со всеми прочими изготовителями этого золотистого напитка, утешителя в людских печалях».
Лог никогда не видел своего деда. Эдуард умер в 1868 году, и завод перешел к его вдове Саре и ее деловому партнеру Эдвину Смиту, который позже выкупил ее долю. В конце концов, после нескольких слияний, первоначальное предприятие стало частью Южно-Австралийской пивоваренной компании.
Отец Лога, Джордж, родившийся в 1856 году в Аделаиде, получил образование в колледже Святого Петра и по окончании учебы стал работать на пивоваренном заводе, где дослужился до старшего бухгалтера. Позднее он получил лицензию на торговлю спиртными напитками в отеле «Бэрнсайд», которым управлял вместе со своей женой Лавинией, а затем приобрел отель «Слон и замок», который по сей день стоит на Вест-Террасе. Свое детство Лог вспоминает с большой теплотой. «Я рос в удивительно счастливом доме – мы были очень дружной семьей».
Лог учился в одной из старейших мужских школ Аделаиды – в колледже Принца Альфреда, который был главным соперником колледжа Святого Петра. Школа славилась как учебными, так и спортивными достижениями (особенно в крикете и австралийском футболе). Однако Лог, по собственному его признанию, старательно искал дисциплину, в которой мог особенно отличиться. Озарение пришло неожиданно. Как-то раз, оставленный после уроков, он наугад открыл какую-то книгу: это оказалась «Песнь о Гайавате» Лонгфелло. В глаза ему бросились слова:
И рассказчик сказок Ягу,
Говорун, хвастун великий,
Много по свету бродивший,
Верный друг Нокомис старой,
Сделал лук для Гайаваты[6].
Лог целый час читал не отрываясь, завороженный словами. Вот оно, по-настоящему главное, – ритм, и он отыскал ту дверь, которая позволяет в него войти. Даже в раннем детстве больше лиц ему были интересны голоса. Шли годы, и интерес к голосам, их притягательность для него росли. В те времена выразительности речи придавали гораздо большее значение, чем сейчас; ежегодно четыре мальчика, признанные лучшими чтецами, выступали в ратуше Аделаиды с декламацией, состязаясь за главный приз. Лог, конечно, бывал в числе победителей.
В шестнадцать лет он окончил школу и стал заниматься с Эдуардом Ривзом, преподавателем декламации, уроженцем Сэлфорда, который еще ребенком вместе с семьей эмигрировал в Новую Зеландию, а в 1878 году переехал в Аделаиду. Днем Ривз давал уроки декламации, а вечерами выступал перед огромными аудиториями в Виктория-холле или в других публичных местах. Специальностью его было художественное чтение Диккенса. Выступления такого рода являли настоящие чудеса не только дикции, но и памяти. Заметка в газете «Реджистер» от 22 декабря 1894 года с восторгом описывала исполнение «Рождественской песни». «Два часа с четвертью мистер Ривз без помощи каких-либо записей декламировал эту увлекательную историю, – говорилось в заметке. – Взрывы аплодисментов часто прерывали чтеца, а когда он завершил повесть словами Малютки Тима: „Да осенит нас Господь Бог своею милостью!“[7] – его наградили овацией, которая неопровержимо свидетельствовала об искреннем восхищении слушателей».
В эпоху, не знавшую телевидения, радио и кинематографа, такие «декламации» были очень популярной формой развлечения. Эта популярность, очевидно, также отражала особый интерес англоязычного мира к манере говорить и качеству речи. То, что можно назвать «движением за мастерство речи», стало возникать в Англии в конце восемнадцатого века отчасти как растущее признание важности публичных выступлений. Люди становились грамотнее, общество постепенно демократизировалось – все это способствовало тому, что больше внимания стало уделяться мастерству публичных ораторов, будь то политики, адвокаты и даже священнослужители. Движение особенно широко развернулось в Америке. В 1830-х годах Йельский и Гарвардский университеты ввели в программу обучения отдельный предмет – технику речи, а ко второй половине столетия он стал обязательным во многих колледжах Соединенных Штатов. В школах особое значение придавали чтению вслух, а это означало, что большое внимание уделялось артикуляции, дикции, произношению. Всему этому сопутствовал интерес к ораторскому искусству, к риторике.
В Австралии подъему этого движения способствовало и все растущее расхождение между английским языком ее населения и тем английским, на каком говорят в Британии. Для некоторых эта характерность австралийского произношения была знаком национальной гордости – особенно после того, как 1 января 1901 года шесть колоний объединились в федерацию, образовав Австралийский Союз. Некоторые комментаторы, однако, видели в этой характерности всего лишь признак лени. «Привычка говорить с постоянно полуоткрытым ртом – это еще одно проявление национального „чувства усталости“, – сетовал автор статьи в „Бюллетене“, австралийском еженедельнике на рубеже прошлого столетия[8]. – Многие из типичных мужланов вообще никогда не закрывают рот. Часто это указывает на аденоиды и увеличенные гланды – извечные австралийские недуги».
Южноавстралийский акцент, с которым вырос Лайонел Лог, удостаивался особенно суровой критики как «помесь американского и ирландского диалектов, говора кокни, старомодного произношения и ломаного английского». Особенностью этой речи считались «языковая лень» и стремление «сообщить как можно больше с помощью как можно меньшего количества простейших звуков». Проявлялась «языковая лень» в обкромсанных предложениях и размазанных звуках.
В 1902 году двадцатидвухлетний Лог стал секретарем и помощником Ривза, занимаясь при этом в консерватории Элдера, которая была учреждена в 1898 году, «дабы осуществлять полный курс систематического обучения искусству и науке музыки», на средства, пожертвованные богатым уроженцем Шотландии, филантропом сэром Томасом Элдером.
По примеру своего учителя Лог начал выступать как чтец-декламатор, кроме того, он принимал участие в любительских постановках. Его выступление, состоявшееся в среду 19 марта 1902 года в отделении Ассоциации христианской молодежи в Аделаиде, позволило ему продемонстрировать свои способности и в том и в другом. «Зал был полон, и публика чрезвычайно благожелательна, – писала на другой день местная газета „Адветайзер“. – Мистер Лог выглядит очень юным, но обладает чистым и звучным голосом и с большим изяществом держится на сцене. В представленной им программе он проявил значительный драматический талант, пока, однако, еще не вполне зрелый, а также глубокое проникновение в характер изображаемых им персонажей и в исполняемые им произведения». Критик отметил, что Лог с успехом исполнил все выбранные им стихи и прозаические отрывки, хотя более всего ему удался «Эдинбург после Флоддена» У. Э. Эйтона[9].
Гордость Лога таким отзывом вскоре омрачила трагедия: 17 ноября того же года в возрасте всего лишь сорока семи лет его отец умер после долгой и мучительной борьбы с циррозом печени. На следующий день «Адветайзер» поместила на своих страницах некролог, и проводить Джорджа Лога пришло множество людей.
В двадцать три года Лог почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы самостоятельно обосноваться в Аделаиде в качестве преподавателя техники речи. «Лайонел Лог имеет честь уведомить о начале 27 апреля своих занятий и приглашает желающих по адресу: Гренфелл-стрит, Гренфелл-билдингз, 43. Рекламный проспект высылается по требованию», – сообщалось в объявлении, помещенном в «Адвертайзер» тремя днями раньше. Одновременно Лог продолжал выступать как чтец и даже организовал «Драматическую и комедийную труппу Лайонела Лога».
11 августа 1904 года «Адветайзер» опубликовала особенно восторженный отзыв о «вечере художественного слова», устроенном накануне Логом в поэтическом клубе, под девизом: «Раз уж я не рожден англичанином, я желал бы быть тем, кто я есть, – „простым человеком из колоний“». Лог, как отмечал рецензент, «является счастливым обладателем необычайно музыкального голоса, утонченных интонаций, изящных жестов, в которых нет и намека на преувеличенность». В заключение говорилось: «Мистер Лог может не страшиться соперников; его исполнение отличается драматической выразительностью, безупречной дикцией и тонким пониманием юмора, которыми он завоевал восторженное одобрение публики».
А затем произошла одна из первых резких перемен, которых немало потом было в жизни Лога. Несмотря на свою крепнущую популярность в Аделаиде, он сорвался с места и отправился за две с лишним тысячи километров на запад – работать в электротехнической компании, занимающейся установкой первого электрооборудования в золотодобывающих шахтах Калгурли. Город быстро вырос, когда с открытием здесь в начале 1890-х годов богатых золотых россыпей началась золотая лихорадка. К 1903 году в Калгурли насчитывалось тридцать тысяч жителей, девяносто три гостиницы и восемь пивоваренных заводов. Однако время старателей-одиночек было уже позади, и на смену им пришли широкомасштабные глубинные шахторазработки.
Лог пробыл там недолго, но, отработав срок по контракту, скопил достаточно денег, чтобы передохнуть несколько месяцев, обдумывая следующий этап своей жизни. Неудивительно, что он решил продвигаться дальше на запад, в более цивилизованный район Перта, столицы штата. На востоке Западную Австралию традиционно считали отдаленной и незначительной частью страны, но с открытием в Калгурли золота все переменилось, и Западная Австралия стала силой, с которой следовало считаться, в особенности в дебатах о Федерации накануне 1901 года.
Поселившись в Перте, Лог снова открыл школу обучения технике речи и в 1908 году организовал в городе ораторский клуб. Годом раньше он познакомился с Миртл Грюнерт, конторской служащей двадцати двух лет – на пять лет моложе его, – разделявшей его увлечение любительским театром. Эта видная молодая девушка, ростом выше Лайонела, происходила из немецкой семьи: ее дед Оскар Грюнерт приехал из Саксонии (в Восточной Германии). Отец Фрэнсис, бухгалтер, гордился своими немецкими корнями; он был секретарем клуба «Verein Germania»[10] в Западной Австралии. Фрэнсис уже довольно давно болел и в августе 1905 года внезапно умер в возрасте всего сорока восьми лет, оставив после себя жену Майру, сорока семи лет, двадцатилетнюю Миртл и ее брата Руперта.
Лайонела и Миртл обвенчал 20 марта в соборе Святого Георга декан[11] Перта – событие было достаточно значительным, чтобы удостоиться упоминания на следующий день в «Уэст Австрэлиен». Невеста, как сообщалось в газете, была прекрасна в подвенечном платье из белого шифона. Белой тюлевой вуали с вышитым в уголках белым шелком узором из цветущих веточек была придана форма диадемы. После церемонии состоялся прием в кафе «Александра» на Хэй-стрит, гостей встречала мать Миртл в платье из темно-синего шифона. Медовый месяц молодые провели в Маргарет-Ривер к югу от Перта, осматривая пещеры, ставшие незадолго до того главной местной достопримечательностью.