Кира Сергеевна погрузила грузное, рыхлое тело в плотную пену в ванной и зажмурилась от удовольствия. Полчаса неподдельного счастья. Целых полчаса она станет наслаждаться, просто валяясь в горячей ароматной воде. Средство, которое давало такую плотную пахучую пену, присылали ей из-за границы. Оно было страшно дорогим, по ее понятиям, и дозировалось ею самостоятельно. Лизке только волю дай, она целый флакон ухлопает. Так нельзя. Это расточительство. Уж лучше она сама.
Она вообще привыкла все в этой жизни делать сама. За все сама отвечать. Поэтому и мужа своего погнала, едва Илюша родился. А Илюша родился как раз в тот месяц, когда она захватила завод. Начало девяностых. Ох и лихое было времечко. Сплошь беззаконие. Благодаря этому произволу она и сделала себе состояние. В компании очень верных, благодарных людей. Муженек не в счет. Он вообще учудил. Она в роддоме, а он в ресторан отправился – праздновать. Ее деньги спускать. Да еще и проституток купил. Сразу трех. На ее деньги! Да ладно бы толк был с его покупки, а то ведь любовником он был так себе. Сонный, вялый, ленивый. Зачем сразу три-то?
Этот вопрос не давал ей покоя всю неделю, пока она валялась на больничной койке в роддоме. И спросила его об этом в лоб, когда выписалась. Первым делом спросила.
А он – чудище такое – даже не помнил этого! Он просто потратил ее деньги на девок, которых даже не тронул. Не девок, нет, расточительства она ему тогда не простила. И выгнала. Даже к Илюше не дала подойти. И соврала, что это не его сын.
– Гарик постарался? – ощерился хищно ее муженек. – С ним нагуляла, корова?
Она не ответила, давая ему возможность пофантазировать. И выгнала.
А что касалось Гарика…
Он очень понравился ей. С первой минуты, как стал на нее работать, понравился. Но все эти годы она ни разу не позволила себе ничего. Ни разу. Ничего. Это бы крайне мешало их совместной работе – раз. Два – она не могла любить никого так сильно, как себя и своего сына. А три – она понимала, что не такая она красавица, чтобы Гарик полюбил ее просто так. За деньги – да. За власть – да. Но не за красоту, которой у нее отродясь не было. Она всегда была некрасивой, грузной, с маленькими невыразительными глазками, крупными ладонями и ступнями сорокового размера.
Ну кто полюбит такое чудище, скажите? За бесплатно! Никто. Она и платила, когда организм бунтовал и требовал. Но не Гарику. И никому из своего окружения. Все ее страсти были на стороне. И были очень тайными и всегда одноразовыми.
Да и не хотелось ей ничего такого, если честно. Никакой романтики, никакого внимания мужского, никаких судорожных вздохов. Ее жизнь ее устраивала полностью. У нее был любимый сын. У нее было любимое дело. Им она посвятила всю себя.
А вот теперь откуда ни возьмись появилась какая-то Лада! И ее Илюша собрался взять ее в жены. И привести в их дом. То, что молодые могут жить где-то еще, отдельно, даже ею не рассматривалось. Этого не будет никогда!
– Лада, Лада, – произнесла Кира Сергеевна нараспев. – Лада из плитки шоколада. Из чего же ты сделана, деточка? С чем тебя едят?
То, что она сожрет эту девчонку за первым же совместным завтраком, Кира Сергеевна не сомневалась. Она укажет той ее место. В этом доме она хозяйкой не станет. Никогда! Во всяком случае, пока Кира Сергеевна жива. А позволить пережить себя какой-то безродной Ладе она не может.
– Как-то так, – довольно заулыбалась Кира Сергеевна.
Она тяжело колыхнулась в горячей воде. Огромный живот вынырнул из пены белоснежным островом. Кира Сергеевна недовольно поморщилась.
Она тяжела была всегда. Невзирая на правильное питание и диеты, не худела. Нанимала и увольняла к чертовой матери именитых диетологов, фитнес-инструкторов, специалистов восточной медицины. Все было без толку. Она не худела.
– Смиритесь, Кира Сергеевна, – сказал ей на последнем приеме ее самый уважаемый доктор. – Это генетика. Вы рождены такой. Другой не станете.
Было это… Было это, дал бы бог памяти… Лет десять назад.
И она, следуя совету, смирилась и перестала себя мучить диетами, тренировками, иглоукалыванием. И резко набрала вес. Ее суставы не выдержали и принялись без конца воспаляться. Пришлось прибегнуть к помощи костылей. Всем сказать, что обездвижена, что скоро отойдет от дел. Но протянула еще шесть лет, пока Илюша не стал способен занять ее место.
Это были славные шесть лет. Вспоминая, как летели пачками ее управленцы, вознамерившиеся гадить ей в сговоре с конкурентами, Кира Сергеевна хихикала от удовольствия. Эти люди не просто вылетали с ее завода. Они вылетали с волчьим билетом. Они нищали и превращались в ничто. А она, претворяясь немощной и больной, продолжала стоять у руля.
– И так будет всегда, – проговорила Кира Сергеевна.
Ухватилась крепкими руками за края ванны и села. Сейчас надо было звать Лизку. Если не позовет, та сразу заподозрит что-то. Как это ее хозяйка смогла самостоятельно выбраться из ванны?! Что за чудеса? Возьмет и проболтается кому-нибудь. Лизка она хоть и верная, но болтливая. Особенно в последнее время. Гарик ее уже не раз ловил и докладывал хозяйке.
Гарик знал. Он знал, что ее костыли – это бутафория. Он единственный, кто знал о ее обмане.
– Зачем? – спросил он как-то.
– Чтобы считали меня слабой. Чтобы списали заранее. Чтобы не ждали от меня удара в свои сутулые спины, – брызгала она слюной, намекая на одного-единственного человека, которого ей так и не удалось сломить.
– Как знаете, – пожал тогда Гарик широченными плечами. – Ваша воля.
– Моя! – стукнула она костылями в пол.
– На все ваша воля, – повторил он, смиренно склоняя голову.
Стоило вспомнить, и Гарик тут же позвонил. Это просто чудеса какие-то или колдовство, но всякий раз, как она о нем принималась думать, он звонил. Будто способен был улавливать ее импульсы, будто научился читать ее мысли даже на расстоянии.
Э-э-эх! Была бы она чуть моложе и чуть красивее, у них бы такой роман с ним сложился! Они бы таких дел сообща наделали! Они бы всех подмяли в этом городе. Всех!
А так…
Стопроцентного доверия даже к такому верному псу, как Гарик, у нее не было. Все люди, все человеки, любила она повторять. У всех свои слабости, свои страсти, свои тайны. Каких-то она о Гарике может и не знать.
– Да, слушаю, – отозвалась она, когда он перезвонил ей в третий раз.
С первого звонка она трубку никогда не брала. Если звонил второй раз долго, то могла ответить, а могла и не ответить. А если уж звучал настойчивый третий звонок, значит, что-то серьезное. Что-то срочное.
– Илья звонил мне, – доложился Гарик противным голосом, намекающим на его глубокое похмелье.
– Зачем?
Кира Сергеевна прищурилась. В сердце завозилось отвратительное чувство, сильно смахивающее на ревность.
Илья не попросил ее о помощи и позвонил Гарику. Почему? Счел, что мать никчемна? Так знает же, что Гарик давно безбожно пьет. Зажирел от безделья. Какая от него может быть польза? Может, встряхнуть того решил. Или что?
– Попросил пробить одного человека.
– Ух ты!
Она нервно дернулась в остывающей воде и неосмотрительно полезла из ванны. Опомнилась, когда уже и воду слила, и халат на себя надела. Вот дура! Как теперь Лизке объяснять, что сама вылезла? Она и соврать не могла, что, мол, не влезала в ванну и все это время просидела в плетеном кресле возле окна. Лизка ее туда самолично впихнула. И спросила еще, достаточно ли горяча вода. Снова, что ли, наливать и в воду забираться?
Ой, да пошло оно все! Будет много вопросов задавать и трещать языком, она ее уволит, к чертовой бабушке. Новую няньку найдет. Не велика потеря.
Кира Сергеевна плотнее запахнула на мокром теле банный халат и удобнее устроилась в плетеном кресле возле окна. Старый ротанг жалобно скрипнул, но выдержал вес ее мощного тела.
– Что за человечек?
Кира Сергеевна попыталась закинуть ногу на ногу, но толстые ляжки не позволили. Ничего не вышло. Ноги расползлись по гладкому кафелю. Крупные пальцы ног нацелились в потолок.
– Пантелеев Иван Митрофанович, – произнес Гарик еще более противным голосом.
Но теперь в его голосе не было и намека на похмелье. Теперь он интриговал, завораживал, обещал неожиданное.
– И? Зачем ему это? Кто это вообще?
– Если я не ошибаюсь, – а Гарик никогда не ошибался в принципе, – то это отец некой Лады Пантелеевой. Вам ни о чем не говорит имя этой девушки, Кира Сергеевна?
Издевается, мерзавец! Все уже успел узнать и какие-то главные новости приберег напоследок. И эти новости могут быть как замечательными, так и подлыми.
– Говорит, – буркнула она. – Это девушка, на которой Илья собрался жениться. Если это не другая Лада, конечно. Может, их много теперь развелось.
– Та самая. Та самая это Лада, Кира Сергеевна. Уж будьте уверены, – пропел Гарик. – Это отец его девушки – Пантелеев Иван Митрофанович. Шестидесяти шести лет от роду, вдовец. Пенсионер. Всю свою жизнь проработавший… Угадайте, где?
– Я вот тебе сейчас костылем как угадаю! – прикрикнула она не очень уверенно. – «Поле чудес» мне тут устроил. Ну! Чего кота тянешь за одно место?
– Всю свою жизнь проработавший на вашем заводе, Кира Сергеевна.
– Гм-м, – кашлянула она и надолго замолчала.
Она пыталась вспомнить, что в ее жизни могло быть связано с этим мужиком. Как там его? Пантелеев Иван Митрофанович. Пантелеев. Пыталась, и не смогла. Либо это было очень давно, либо это прошло как-то мимо нее. Но голос Гарика был полон мерзкой радости. Что-то во всем этом было не так.
– Не вспомнили?
– Нет.
– Ну как же, Кира Сергеевна? Как же вы не помните Пантелеева Ивана Митрофановича, всю свою жизнь проработавшего на вашем заводе? Всю свою недолгую, сволочную, скандальную жизнь.
– Недолгую?! – Она резко села прямо, и в спине тут же заныло. – Как такое возможно, Гарик? То ты говоришь, что отец этой девки пенсионер, что ему сейчас шестьдесят шесть лет. Что он всю свою жизнь проработал на моем заводе. И вдруг утверждаешь, что жизнь его была недолгой. Как так? Ты не проспался, что ли? Как так?
– А так, Кира Сергеевна, что этот самый Пантелеев много лет назад, а точнее, двадцать с лишним, как раз тогда, когда вы только-только приступали к управлению своим предприятием, очень много голосил с рабочих трибун. Призывал к забастовкам. Требовал создания профсоюза. Строчил жалобы ментам и в прокуратуру. Что, неужели не вспомнили? Пантелеев! Мелкий такой мужичонка. Шепелявый.
– Не помню, – качнула она головой, зажмуриваясь.
Она и правда не помнила. За годы ее правления перед ней прошел строй людей. И многие из них на нее не только жаловались, но еще и пытались руку поднять. Не выходило ничего у них, конечно же, но пытались же.
– Правда, не помню, Гарик. А ты почему запомнил? И почему жизнь-то у него вдруг недолгая? Ты имеешь в виду, на моем заводе недолго проработал, потому что рот много открывал?
– Я сейчас приеду, – вдруг свернул разговор Гарик.
И это было много хуже, чем его противный интригующий голос. Это значить могло только одно: это не телефонный разговор. Стало быть, прошлое вернулось и обещало стать проблемным. И в это прошлое теперь погружается ее любимый сынок Илюша, выбравший себе в жены безродную тварь.
– Лизка! – рявкнула во все горло Кира Сергеевна – Сюда иди!
Лиза сунула нос в приоткрытую дверь. Увидела хозяйку в халате, сидящую в кресле. Тут же метнула испуганный взгляд на ванну. Там было пусто, чисто. Взгляд наполнился страхом. Она что – забыла налить ей воды?! Привела купаться, а воды налить забыла?! И оставила ее тут?!
Господи! Да что с ней такое в последнее время! Она все забывает. Все путает. Старость или болезнь? Болезнь или старость?
– Простите меня, простите, Кира Сергеевна. – Она засеменила по просторной ванной комнате, схватила душевую лейку, принялась ополаскивать ванну. – Закрутилась. Я сейчас, сейчас воды вам налью. Что же вы меня раньше-то не позвали? Сидите тут, сидите. А я дура безмозглая.
– Лиза. Лиза, остановись, – приказала тихо хозяйка. – Я не стану купаться. Передумала.
– Да? – Лиза встала прямо со шлангом от душа в руках. – А как же… А как же теперь?
– Ты что, совсем ничего не помнишь? – Узкие глаза хозяйки превратились в щелочки. – Тебе врачу показаться не надо?
– Я… – Лиза почувствовала, что бледнеет. – Я не знаю. Может быть. Я ведь скрыла от вас, Кира Сергеевна.
И она тоже?!
– Что ты скрыла? – мягко спросила Кира Сергеевна и тепло улыбнулась.
А внутри все клокотало. Она доверила свою жизнь и здоровье выживающей из ума сиделке?
– У меня ведь на прошлом отдыхе, летом, микроинсульт случился. И память стала подводить. Путаться стала. Вот и сегодня… Думала, что налила воду, помогла вам сесть в ванну. А на самом деле… – Лиза расплакалась.
– Ладно, не реви. – Кира Сергеевна протянула ей руки. – Помоги мне одеться и в гостиную сведи. Гарик сейчас приедет.
Гарик приехал, когда Кира Сергеевна уже, переодевшись, сидела в гостиной и тянула из любимой чашки мятный чай. Любимый охранник вошел и привычно замер у дверей.
Среднего роста, по-прежнему крепкий, мускулистый. На его исполосованном многочисленными шрамами теле не было ни грамма жира. Часто, наблюдая за тем, с какой жадностью он ест и как помногу, она завидовала. У нее каждая хлебная крошка, попадая в организм, в жир превращается, а ему все нипочем.
Гарик внимательно наблюдал за ее чаепитием, не смея нарушить церемонию. Стоял, сложив руки за спиной, и молчал.
– Ну! Что скажешь?
Он выразительно глянул на Лизу, застывшую позади хозяйки.
– Лиза, уйди, – скомандовала Кира Сергеевна.
Лиза вспыхнула, но подчинилась. Прежде ее никогда не удаляли с таких вот тайных совещаний.
Гарик закрыл за ней дверь. Через минуту открыл и выглянул. Лизы не было. А могла бы и подслушивать, приложив ухо к замочной скважине. Он мало кому доверял. И именно поэтому подошел к месту, где восседала хозяйка, почти вплотную. Опустился на корточки и прошептал:
– Его нет в живых.
– Кого? – Она дернулась от непонятного испуга, чай пролился на чистое домашнее платье.
– Пантелеева Ивана Митрофановича, которому сейчас должно было бы быть шестьдесят шесть лет, нет в живых.
Она молча подала ему чашку, чтобы он отнес на стол. Задумалась. Гарик снова вернулся к ней и присел.
– Ты уверен? – спросила она негромко.
– Да.
– А если вдруг…
– Нет. Я сам его этими вот руками. – Гарик продемонстрировал ей сильные пальцы. – И мало того, зарыл сам. В лесу. Пантелеева Ивана Митрофановича. Именно его я хорошо запомнил. Потому что он за минуту до кончины «Варяга» петь начал, идиот! Кто-то пощады просил, кто-то плакал, а он запел. Я и запомнил.
– Ух ты-ы-ы! – протянула она и суеверно перекрестилась. – И как же такое возможно?
– Что померший вдруг воскрес? – Гарик опустился на пол, сел, привалившись спиной к коленкам хозяйки. – Вот и мне интересно. Когда, говорите, знакомство с родителями и невестой у вас назначено?
– Сегодня в шесть вечера, – произнесла она с громким фырканьем. – Ни за что не поехала бы. Илюша очень просил.
– Не-ет, вы поезжайте, Кира Сергеевна. Непременно поезжайте. А я вас сопровожу. Очень уж мне не терпится взглянуть на Ивана Митрофановича, который вдруг решил воскреснуть, столько-то лет спустя.