В полуподвальной комнатке стоял стойкий запах сырого дерева и пчелиного воска. В неясном свете ламп и одинокой свечи она напоминала кладовую с ворохом потрепанных вещей. Посреди этого царства забытых сокровищ сидел старик, которого в сумраке можно было принять за куклу – так незаметны были его движения. Его морщинистые руки с легкостью собирали механизм из крошечных деталей.
Ровное дыхание, едва нарушающее тяжелую, почти осязаемую тишину, резко замерло – старик на секунду приостановился и, не отрывая сосредоточенного взгляда от конструкции, поднял с поверхности стола последнюю, самую большую деталь с золотым напылением. Уверенным движением поместил ее в центр механизма и закрыл крышкой внутренности раритетного пленочного фотоаппарата. Старик снял очки, потер уставшие глаза и откинулся в кресле. Собравшись с духом, он аккуратно коснулся кнопки спуска затвора, и приглушенный щелчок разорвал тишину. Одновременно с этим в замочной скважине закопошился ключ.
Дверь напряженно скрипнула, с трудом проехала по деревянному полу со следом светло-коричневой борозды от нижнего шпингалета, и в образовавшейся щели появилась высокая девушка с белым конвертом в руках. Она протиснулась в комнату, уперлась хрупким плечом в дверь и со всей силы навалилась на нее – та закрывалась с еще большей неохотой, чем открывалась, – но вскоре знакомый скрип прозвучал во второй раз. Заправив за уши выбившиеся волосы, гостья по-хозяйски огляделась и заметила собранный заново фотоаппарат. Пламя восковой свечи, стоявшей рядом на столе, слегка покачивалось от дыхания старика, сидящего в кресле.
– Ты его починил, – в тонком голосе девушки звучало искреннее удивление. – Смог!
– Как и всегда, – старик ответил бодро, что не сочеталось с его утомленным видом. – Нужно лишь подыскать необходимый винтик и правильно собрать. Всегда работает одинаково.
– Мне не понравилось ее обманывать, – возмущенно произнесла гостья. – И следить за ней.
– Лео́ра, – старик поднялся и подошел к девушке, – даешь ли ты повод усомниться в себе?
– Нет. – Она поникла. – Нет, конечно. Извини.
– Я доволен проделанной тобой работой, так что не напортачь. Я не люблю, когда мои просьбы не исполняются, – старик всегда скорее приказывал, а не просил. – Хочешь помогать мне, запомни – мягкотелость лишь вставляет нам палки в колеса. Я не могу допустить, чтобы план сорвался из-за эмоций. Особенно твоих. Я ясно выражаюсь?
Большое, мутное от пыли зеркало, местами затянутое паутиной, ловило отражение старика, меряющего крошечную комнату театрально-широкими шагами. Его гладко выбритый подбородок вздернулся вверх, а взгляд холодных нефритовых глаз устремился в окно.
– Предельно ясно, – четко ответила гостья, словно ее отчитывал командир взвода. Она искоса поглядывала на прихрамывающего старика: когда он припадал на больную ногу, его тело слегка покачивалось, и кончики каштановых волос, доходивших ему до плеч, дергались в такт движениям. – Но неужели это было так необходимо? – Леора не сразу поняла, что задала дерзкий вопрос вслух. От собственной наглости у нее перехватило дыхание, она втянула голову в плечи, ожидая немедленной расплаты. Старик резко остановился.
– Как думаешь, если бы я не нашел тебя в Кардиффе, если бы не взял под опеку и не направил по нужному пути, где бы ты оказалась? Болталась бы среди чавов[1], мечтала бы о судьбе матери-одиночки троих детей, жаждала получить пособие и задрипанную квартирку на окраине? Такой ты видела свою идеальную жизнь, Леора, скитаясь по ночлежкам для бездомных? Я дал тебе цель, научил контролировать дар. Того же я хочу и для нее. Так что не вздумай спорить, – старик горячился и говорил все громче, пока не сделал паузу, переводя дыхание. – Ты сделала это ради важной миссии. Человек, теряющий друга, бросается в первые попавшиеся отношения. И я дам ей эту новую близость, крепкое мужское плечо, чтобы они подарили мне наследника.
Леора достала из конверта несколько фотографий молодой девушки и молча передала их в грубые мужские руки. Старик тепло улыбнулся. Гостья медленно оторвала взгляд от его лица и протянула жеоду раухтопаза – внутри кварцевого кристалла, будто живой, пульсировал серебристый свет.
– Как и обещала, хватит, чтобы сменить облик часа на два.
– Прекрасно, ты умница. – Старик убрал жеоду в карман.
– Не перепутай с Нокту́рнусом, она морионовая, более темная.
– Ученик вздумал давать советы учителю?
Леора устремила виноватый взгляд в пол – она вновь позволила себе вольность и разозлила наставника. Но дальше он заговорил спокойно:
– Ты все сделала правильно, моя дорогая, и станешь свидетелем того, как я творю историю. Сегодня мы начнем создавать новое будущее, мы – вершители ЗолСума!
Леора поежилась. Она не знала точного значения последнего слова, но он нередко повторял «ЗолСум», говоря об апокалипсисе и тотальном обновлении. В эти моменты его глаза блестели особым безумием.
Старик подошел к большому полотну на стене. Схема с фотографиями, стрелками, комментариями и мелкими заметками напоминала доску детектива и была едва различима в сумраке комнаты. Одно место оставалось пустым, но теперь его занял снимок девушки.
– Завтра ты отправляешься. Забери план с собой. Я должен быть уверен, что мы ничего не упустим. Да и ей не стоит его видеть.
– Хорошо.
Леора не сводила с наставника взгляда. Он мог казаться странным, сумасшедшим, пугающим, но когда говорил… все становилось правильным и необходимым. Каждое его слово вдохновляло и подчиняло, не давало усомниться в верности. Она боялась его и восхищалась им.
– Примус, идем.
Нечто в дальнем конце комнаты начало подниматься. Огромная тень вскочила с пуховой лежанки и стрелой метнулась к старику. В слабом свете ламп она разглядела пса, напоминающего тибетского мастифа. Хозяин потрепал его по холке и кивком попрощался с Леорой. Они вышли, оставив девушку наедине с ее мыслями.