– У тебя все получится. Ты вон сколько месяцев готовилась. Подумаешь, делов-то. Тебе приходилось делать вещи и пострашнее.
Женщина в зеркале украдкой бросила на меня взгляд, явно не веря словам. Вряд ли ее можно было в чем-то винить.
Я покачала головой, чтобы прочистить мозги, и попыталась добавить в голос побольше уверенности:
– Ты же когда-то преподавала, создала с нуля собственное издательство, а в день свадьбы не оробела перед полоумной свекровью. Так что это просто ерунда.
Покачав головой, я добилась только одного – из моей каштаново-рыжей шевелюры выбилась прядка волос и прилипла к блеску для губ. Я убрала ее, наклонилась ближе к зеркалу и вздохнула. В уголке глаза застрял комочек туши для ресниц и бровей. Оторвав кусочек туалетной бумаги, я навела порядок, умудрившись не пустить под откос полчаса кропотливой работы над лицом. Меня одолевало жгучее желание напрочь все стереть. Я ненавидела ходить с макияжем, но знала, что дядюшка не преминет отпустить какой-нибудь комментарий, если на вечер по случаю открытия собственного магазина его племянница заявится в том же виде, что и в будние дни.
Бросив в зеркало еще один злобный взгляд, я подумала, что из него вот-вот донесется шепот Уинифред Пейдж и напомнит о том, как я бросила работу преподавателя, ни разу не оглянувшись назад, как стала жертвой предательства партнера по издательству и как просидела шесть лет разведенкой, сводя на нет любые мысли об успехе, которые могли бы прийти в голову после всех этих упорных попыток.
Я выпрямилась во весь свой немалый рост – один метр восемьдесят сантиметров, – расправила широкие плечи и вызывающе вздернула подбородок.
Так-то оно так, но в последнее время я расследовала два убийства и превратила захудалую лавчонку таксидермиста в самый очаровательный книжный магазин на всем белом свете. Это моя заслуга.
Не успел мой двойник в зеркале ничего возразить, как я уже распахнула дверь ванной и в спешке чуть было не наступила ковбойским сапогом на переднюю лапу Ватсона. Он раздраженно фыркнул, но подвинуться ему даже в голову не пришло. Корги официально признаны породой английской монархии, – когда-то я совершила ошибку, сообщив об этом Ватсону, который мою мысль с ходу уяснил. Теперь он принадлежал к королевским кровям и прекрасно знал об этом.
– Прости, дружочек, – сказала я, слегка к нему наклонилась и взъерошила между ушами имбирную шерстку, – хотя, если честно, ты сам виноват. Раньше ты что-то не болтался внизу, жаждая меня лицезреть. Но если дожидаешься меня у двери в ванную, значит, тебе от меня что-то надо.
Я обошла его и направилась в главную секцию нашего книжного магазина. За моей спиной по паркету цокали когти Ватсона.
Я остановилась и еще раз вдохнула полной грудью. Вид «Милого корги», доведенного наконец до ума, успокоил мои нервы гораздо лучше пререканий с собственным отражением в зеркале.
Этим ранним январским вечером за большими, панорамными окнами уже опустилась ночь, на фоне которой натертый паркет, книжные полки и потолок буквально сияли. Своей планировкой магазин напоминал жилой дом, середину которого занимала большая гостиная, а вокруг нее по периметру шли комнаты и всякие укромные уголки. В парочке из них имелись собственные камины из речного камня.
Это был книжный магазин моей мечты. И принадлежал, похоже, действительно мне.
Лившийся из динамиков тихий джаз перекрыл громкий лязг железа, за которым тут же последовало приглушенное ругательство.
– Идем, – махнула я Ватсону, даже не удосужившись на него оглянуться, – посмотрим, как там Кэти. Ничуть не сомневаюсь, что уж туда-то ты со мной точно пойдешь.
Я подошла к широкой лестнице посреди магазина и отправилась наверх. Внешне «Милый корги» выглядел поистине чудесно, как я себе и представляла. По всему торговому залу плыл аромат свежей сдобы – только что из печи. Этот аспект я специально не планировала и никогда особо не желала, но он оказался сродни вишенке на торте или суперобложке на книге. Одним словом, нечто…
Решив устроить наверху, в бывшей квартире над моим магазином, кондитерскую, Кэти за несколько недель ее переделала, убрав пару стен и приведя в соответствие с концепцией открытого пространства. Теперь ее новая, с иголочки, оборудованная по последнему слову техники кухня блистала великолепием сияющего стекла и нержавеющей стали.
В первую секунду я совсем не увидела Кэти за стойкой с разложенной на ней выпечкой, но практически тотчас же из-за нее вынырнуло круглое личико, увенчанное густой копной волнистых каштановых волос.
– Ой, Фред! – ахнула она. – Ты меня напугала. – Ее взгляд скользнул назад и упал на Ватсона. – Хорошо, что он был у тебя. Я только что уронила целый поднос собачьих косточек, и, окажись Ватсон в этот момент здесь, он наверняка слопал бы все три десятка, не дав мне ни малейшего шанса его поднять.
С этими словами она поставила на стойку противень с собачьим угощением.
Я сердито посмотрела на песика и сказала:
– Понятно. Прийти ко мне у тебя были веские основания. Ты явился не поддержать меня, а попросить разрешения.
Ватсон сконфуженно протрусил мимо меня и развязно плюхнулся перед стойкой с выпечкой. Меня до сих пор повергал в изумление тот факт, что Кэти каким-то образом умудрилась его выдрессировать, чтобы он не совался в зону приготовления выпечки, хотя я и не сомневалась, что этому поспособствовало количество вкусняшек, которые пошли ему на взятки.
– Глазам своим не верю! Ты что, потратила уйму времени и приготовила по рецепту Лоис собачье угощение из стопроцентно натуральных ингредиентов? Мы же сегодня открываем мой магазин, и о Ватсоне ты должна думать в последнюю очередь.
Кэти бегом обогнула стойку и почесала песика за лисьими ушами:
– Не говори так. Твое заведение называется «В гостях у милого корги», поэтому Ватсон у нас звезда.
В качестве ответа пес лег, перекатился на спину и с надеждой замер, дожидаясь, когда Кэти почешет ему животик.
Что она не замедлила сделать.
Ватсон был одной из самых необщительных собак, каких я только встречала, и если и сходил с ума, то от очень немногих. Кэти не относилась к числу тех, кого он обожал из принципиальных соображений – просто наверняка решил, что она изначально призвана ему служить.
– Не возражаешь, если я его угощу? – спросила она, когда, почесав Ватсона, встала и потянулась за приличных размеров угощением в виде собачьей косточки, заранее зная мой ответ.
– Бог свидетель, я бывала у тебя бесчисленное количество раз и перепробовала все, что ты здесь делаешь. Поэтому отказывать ему было бы в некотором роде лицемерием.
Я еще раз обвела взглядом помещение. Пекарня Кэти идеально подходила к книжному магазину внизу. Ей каким-то образом удалось соединить вместе старинные антикварные столы с деревенскими стульями из неструга-ного дерева, кое-где добавив к ним мягких диванчиков. Какие мои доводы ни выслушивало перед этим зеркало, я совсем не была уверена, что полностью готова к предпринятому мной начинанию, но зато ничуть не сомневалась в этом отношении в Кэти – та была булочницей прирожденной.
– Ты в порядке? – подошла подруга, чтобы привлечь мое внимание. – У тебя такой вид, будто тебе плохо.
– Да нет, просто волнуюсь. Но все будет хорошо. – Я вытащила из метелкообразной юбки мобильник и посмотрела, который час. – Пять минут. Ты как, готова?
Кэти вместо ответа взвизгнула, обвила руками мою шею и крепко сжала в объятиях:
– Сегодня будет лучший в мире вечер!
– Фред, дорогая, это замечательно. Все вот это просто замечательно, и все. – Мама протянула руку и пожала мне ладонь. – И это все ты. Ты, и больше никто.
– Что да, то да.
Дядюшка Персиваль взял меня за плечи и притянул к себе:
– Вопрос в другом: ты – это действительно ты? – Он бросил взгляд на своего мужа Гэри и сделал большие глаза: – Надо позвонить тому симпатяге сержанту, который ухаживал за Фред, и сказать, что нашу племянницу кто-то похитил. Женщина, которая сейчас стоит перед нами, сегодня наложила крем-основу, а сверху на него макияж.
Гэри закатил глаза и с ослепительной улыбкой протянул мне руку:
– Великолепно выглядишь, Фред. Впрочем, как всегда.
Я оттолкнула от себя Персиваля и сказала:
– Ты – сущее наказание. И с Брэнсоном мы не встречаемся, так, пару раз поужинали вместе, да на том и все.
В этот момент, будто ниоткуда, материализовался Барри, размахивая в руке приготовленным Кэти круассаном с сыром и ветчиной:
– Вы такую штуковину уже пробовали? Это не женщина, а чудо, настоящий творец!
Отчим оторвал кусочек и бросил Ватсону, прыгавшему у его ног. Он входил в число тех, от кого мой корги и в самом деле терял голову, даже когда речь не шла о еде.
– Что-то подсказывает мне, что Зельда с Вероной уже наверху. Даже не сомневаюсь, что они сейчас выметут все, что отложила про запас Кэти.
– Должна с вами согласиться. Кэти в некотором роде действительно чудо и настоящий творец. И в устах того, кому еще пару недель назад совсем не требовался партнер по бизнесу, это о многом говорит…
В этот момент мысли в моей голове догнали слова, я посмотрела на Барри, ахнула и вырвала у него из рук круассан.
Он, судя по виду, удивился, но лишь пожал плечами и широко мне улыбнулся:
– Тебе всего-то надо было попросить, радость моя. Ты же знаешь, что мое – то и твое.
– Нет! – закричала я и помахала перед ним выпечкой. – Это ее круассан с сыром и ветчиной! С ветчиной, Барри! С ветчиной!
Мама пораженно ахнула, а Персиваль чуть не закатился визгливым хохотом, обратив на себя внимание болтавшихся по магазину покупателей, которые тут же посмотрели в нашу сторону.
Барри забрал у меня круассан и ответил:
– Ничего подобного. Она специально сделала его для меня из ветчины растительного происхождения, в которой мяса и близко нет.
– Охренеть и не встать, – застонал Персиваль, из которого будто выпустили воздух, – а я-то думал, что мы наконец положим конец этой вегетарианской блажи.
Мама наградила братца несильным шлепком:
– Думаю, за двадцать лет уже можно было давно успокоиться и увериться, что это совсем не блажь.
Я отгородилась от их уютных пререканий, которые в моих ушах стихли до фонового шума, и стала разглядывать тех, кто фланировал по «Милому корги». Публика подобралась неплохая. Более того, народ, похоже, никуда не торопился. Я боялась, что приглашенные сделают по магазину кружок и тут же уйдут. Но они разбрелись по всем комнатам, устроились на диванчиках и стульях, а некоторые, внимательно разглядывая книги, одновременно лакомились выпечкой Кэти.
У меня в глазах защипало, я сморгнула слезы. После переезда из Канзас-Сити в Эстес-Парк мне уже довелось пережить несколько моментов, подтверждавших, что я поступила правильно, нажав в своей жизни кнопку с надписью «ресет». Сегодняшний тоже стал одним из них, причем весьма значимым. Рядом были мои близкие, от ног не отходила любимая собака, лучшая подруга наверху была готова ради меня запечь даже собственное сердце – я пребывала на небесах.
Почувствовав, что мне слегка кто-то сжал руку, я повернула голову и увидела перед собой бледно-голубые глаза Барри, с пониманием устремившего на меня искристый взгляд. Ему не надо было ничего говорить.
– Да, я помню, ты говорила Персивалю, что не встречаешься с симпатичным сержантом, но все же решил обратить на него твое внимание, когда он войдет в дверь.
Ко мне ближе склонился Гэри и защекотал ухо теплым дыханием своего голоса:
– Тебе, пожалуй, захочется с ним поздороваться до того, как он к нам подойдет.
Я высвободила руку, которую сжимал Барри, и в знак благодарности подмигнула Гэри. Один только Бог знает, какую унизительную гадость произнес бы Персиваль, подойди сейчас Брэнсон Векслер.
Хотя в последний месяц мы и провели с ним вместе пару-тройку вечеров, увидев его без полицейского мундира, я как-то растерялась. Брэнсону было сорок два, внешне он выглядел лет на десять моложе, и повседневная дизайнерская одежда еще больше подчеркивала его красивые черты. Он по-быстрому меня обнял, вложив в этот жест немало тепла, и прижался губами к моей щеке:
– Судя по всему, Фред, у тебя налицо головокружительный успех.
Комплимент действительно доставил мне удовольствие, однако я лишь пожала плечами:
– По большей части они все пришли сюда полакомиться выпечкой.
Я спиной чувствовала буравивший нас коллективный взгляд моих близких. Шансов на то, что Персиваль упустил из виду этот поцелуй, не было никаких. А не он, так мама.
– К чему эта ложная скромность? Ты столько раз хвасталась умением раскрывать убийства гораздо лучше половины сил охраны порядка, что в сотворении одного-единственного книжного магазина, пусть даже и выдающегося, можешь признаться вполне.
Я в шутку ткнула его в грудь:
– Хвасталась? Ничего подобного!
Тут до меня дошло, что это не что иное, как флирт, и я отдернула руку. Боже праведный! Мне вздумалось с ним флиртовать? Я прочистила горло:
– Нет, я совсем не шучу: пока все это не закончилось, тебе обязательно нужно подняться наверх и попробовать выпечку Кэти.
– Я же не в последний раз к вам зашел, Фред.
Его зеленые глаза сияли, впрочем, всему виной могло быть банальное отражение горевшей рядом лампы из окрашенного стекла. На мимолетное мгновение черты его лица дрогнули, я подумала, что он занервничал, хотя никогда бы не заподозрила в Брэнсоне Векслере подобных эмоций. Но что бы ни означало его волнение, прошло оно с той же быстротой, с какой о себе заявило.
– Если планируешь побыть с семьей, я не буду вам мешать. Но… я подумал, может, сходим куда-нибудь и поужинаем в честь праздника, когда ты освободишься? Как насчет того, чтобы еще раз навестить «Пасту Тимьян»?
Я испытала смесь облегчения и разочарования в равных пропорциях.
– Прошу прощения, но по окончании всего этого мы идем ужинать с Кэти. Однако ты буквально научился читать мои мысли, потому как отправимся мы именно в этот ресторан. После того как ты меня в него сводил, мне не терпится опять там побывать.
Он прищурил глаза, на этот раз игриво:
– Ну что же, я рад, что ты идешь не с кем-то, а именно с Кэти. В противном случае приревновал бы тебя к тому, кто сядет с вами за стол в том самом месте, где у нас состоялось первое свидание.
– Э-э-э… то есть…
Свидание! Он ведь произнес «свидание»!
Да, мы конечно же с ним несколько раз ужинали, но при этом так и говорили, что идем именно ужинать, а не куда-то еще. И, вполне естественно, не вешали ярлыков типа «первого» или «второго» свидания. А если уж на то пошло, то с технической точки зрения неделю назад у нас уже состоялось третье. К тому же если мне не изменяет память, то все, что на нем происходило, не имело к любовному рандеву ровным счетом никакого отношения, хотя не надо забывать, что в последний раз мне устраивали что-то подобное лет эдак пятнадцать назад.
К действительности меня вернул тихий смешок Брэнсона.
– В состоянии волнения, Фрейд Пейдж, ты просто восхитительна.
Восхитительна? У меня было много хороших, положительных черт, но вот умение приводить в восхищение к их числу отнюдь не относилось. Я даже девушкой такой не была, а теперь, став сорокалетней женщиной, и подавно. В удачный день самое большее могу сойти за прелестную. Хотя в большинстве случаев подпадаю под категорию дружелюбных и разумных.
– Точно. В волнении ты вспыхиваешь таким замечательным румянцем.
Пытаясь придумать ответ – какой угодно, безразлично на каком языке, облеченный в любые слова, способные слететь с моих губ, чувственных или нет, – я оглядела «Милый корги», отчаянно пытаясь отыскать хоть что-то для отвлекающего маневра. Но когда мой взгляд упал Брэнсону через плечо, увидела нечто такое, от чего на меня нахлынуло чувство, не имевшее с облегчением ничего общего.
На самом деле нечто было никакое не нечто, а некто. В дверь моего книжного магазина вошел Лео Лопес. В отличие от Брэнсона, он по-прежнему был в мундире и явно только что освободился после смены в заповеднике Скалистых гор. Коричневатая ткань рейнджерской формы никоим образом не скрывала его внешних данных, даже невзирая на просторную куртку, накинутую поверх нее. Хотя если честно, то они, эти самые его данные, становились куда понятнее, если учесть, что он был моложе Брэнсона на десять лет. Когда взгляд Лео упал на меня, его карие глаза загорелись и он с широкой, лучезарной улыбкой размашистым шагом направился ко мне.
Брэнсон, видимо, заметил, что меня что-то отвлекло, повернулся, увидел Лео и застыл как вкопанный.
Лопес, со своей стороны, на секунду замер, и в его улыбке, еще за миг до этого неподдельно красивой, появилась какая-то натянутость. В отличие от Брэнсона, Лео, подойдя к нам, воздержался от поцелуйчиков и обнимашек.
– Мои поздравления, Фред. Местечко выглядит просто потрясно! Впрочем, я даже не сомневался, что так оно и будет. – С этими словами он, дабы засвидетельствовать свое почтение, слегка кивнул Брэнсону и сказал: – Векслер.
– Лопес, – точно тем же ответил ему полицейский.
В другой ситуации, если бы речь шла не о них, а о ком-то другом, я бы посмеялась, глядя, как чопорно они друг другу кивали. Чисто по-мужски. Как парочка снежных баранов, которых я лицезрела, когда как-то поехала в заповедник. Те тоже кружили на месте, бросая друг на друга оценивающие взгляды. Если повезет, то Брэнсон с Лео под занавес этого вечера не проломят друг другу черепушку.
Хотя при таком градусе напряжения нельзя было с уверенностью сказать, что именно так оно и будет.
– Спасибо, что зашел. С твоей стороны было очень мило найти для этого время.
Голос я обрела скорее от отчаянного желания положить этому моменту конец, нежели от чего-то другого.
Уловка сработала. Лео опять переключил внимание на меня, и в его улыбке снова появилось больше искренности. Он вытащил из кармана какой-то предмет и нерешительно умолк. Я явственно видела, что в его груди разыгралось яростное сражение. Затем он протянул мне небольшую коробочку:
– Это тебе по случаю новоселья и… э-э-э… торжественного открытия.
Он прочистил горло, и мне тут же вспомнились слова Брэнсона о том, как я восхитительна в минуты волнения. Это качество явно приобрело всепоглощающий характер. Лопес сунул коробочку мне в руки и сказал:
– Так, сущий пустяк.
– Благодарю, Лео. Не стоило этого делать.
Когда я приняла подарок, Брэнсон самым невероятным образом напрягся еще больше.
– Я понятия не имею, что в подобных случаях предписывают правила этикета. Мне ее тотчас же открыть?
– Когда захочешь, тогда и открой, – пожал плечами Лео. – Я же сказал, это так, пустяк.
Всему виной, по всей видимости, были мои руки и ничто другое. Я оттянула тонкую красную резиночку и подняла небольшую крышечку. И хотя внутренне пообещала себе говорить нейтральным, но при этом довольным тоном, неподдельно ахнула от радости. Затем посмотрела на него, опустила взгляд обратно на серебряные сережки и подняла их. На каждой красовалось по три литых силуэта корги, соединенных вместе крошечными серебряными ободками. На свету они брызнули в разные стороны искрами.
Лео опять пожал плечами:
– Я заметил, что ты очень любишь серебряные серьги с подвесками. – Он махнул на пару тех, что я держала в руках. – Мне подумалось, что к этому же типу принадлежат и эти, если не считать маленьких Ватсонов.
– Какая прелесть! Они само совершенство, – сказала я, положила их обратно в коробочку и закрыла крышку. – Спасибо.
У меня возникло ощущение, что его надо было бы обнять или сделать что-нибудь еще, но я как стояла, так и осталась стоять. И вдруг взмолилась, чтобы к нам сейчас подлетел Барри и сказал что-нибудь смешное – что угодно! Или Персиваль, пусть даже с очередным своим гнусным комментарием типа того, что из двух красавцев мне придется выбрать только одного. А может даже, с учетом его характера, что никакого выбора между ними делать не надо, а взять сразу обоих.
Но боже мой, ведь мы с Ватсоном приехали сюда ради гор, родных и книг, но уж никак не ради мужчин. Если уж на то пошло, то мне не полагалось сейчас заморачиваться сияющими зелеными глазами или же карими с медово-желтым оттенком. И уж наверняка не стоило в день торжественного открытия магазина «В гостях у милого корги» зависать между двумя этими мужиками в воздухе, чувствуя в душе робость, замешательство и какое-то непонятное чувство вины, хотя мне еще не пришлось сделать ровным счетом ничего плохого. Ничего такого в мои планы не входило.
Я сунула коробочку в карман, протянула вперед руки и быстро пожала предплечья одновременно и Брэнсону, и Лео:
– Как же замечательно, что вы оба сегодня пришли. Я даже не знаю, как вас благодарить. Хотя…
Я опустила глаза, ожидая, что у моих ног будет ошиваться Ватсон, но тут вспомнила, что где-то рядом болтался Барри, а раз так, то и ливерный паштет. Их парочку я увидела точно там же, где перед этим ее оставила. Барри щедро изливал на Ватсона свою нежность, к остальным троим членам моей семьи присоединились дочери Барри вместе со своими домочадцами. Вся их компания взирала на фиаско, в которое превратилась моя жизнь.
Я хлопнула себя по бедру:
– Ватсон! Я же совсем забыла! Тебя же обещала угостить какой-нибудь вкусняшкой Кэти!
При слове вкусняшка Ватсон внимательно навострил уши, его взгляд заметался между Барри и мной.
Уходя, я, кажется, улыбнулась Брэнсону с Лео, хотя сказать это с полной уверенностью все же не могла.
После чего опять хлопнула себя по бедру, на этот раз с такой силой, что оно полыхнуло болью, обогнула мое семейство и направилась к лестнице:
– Ватсон, пойдем! Вкусняшка!
К счастью, обещание угостить пса собачей косточкой из стопроцентно натуральных компонентов одержало верх, и Ватсон затрусил в мою сторону.
Когда я проскользнула мимо Персиваля, он вскинул бровь и подбавил в тон изрядную долю игривости:
– Фред, я, конечно, не против, чтобы Ватсон получил свое угощение. И тебя тоже ничего лишать не хочу.
– Даже не думай.
Я окатила его сердитым взглядом, помахала перед носом пальцем и, спасаясь бегством, поспешно взлетела по лестнице.