Глава первая. Древний Чосон

Корейский полуостров до «начала времен»

На Корейском полуострове найдено много свидетельств обитания древнего человека, относящихся к раннему, среднему и позднему палеолиту (каменному веку). Здесь жили разные представители людского рода – человек прямоходящий, который совершил первое расселение по планете, неандерталец, оказавшийся тупиковой ветвью эволюции, и наши предки, относящиеся к виду человек разумный. Однако от тех представителей этого вида, которые населяли полуостров в раннем и среднем палеолите, нельзя протягивать генеалогическую нить к современным корейцам, то есть нельзя считать их прямыми предками корейцев. Корейская нация начала формироваться лишь в позднем палеолите, с VI по I тысячелетие до н. э.

Для генетического типа корейцев характерно сочетание признаков, имеющихся у народов Юго-Восточной Азии и Сибири (а именно – обитателей восточной области Саянских гор и окрестностей озера Байкал). Наибольшее генетическое сходство по отношению к другим нациям наблюдается между корейцами и монголами. В том, что древние обитатели Корейского полуострова были кочевниками, сомнений нет. Об этом свидетельствует множество археологических находок, начиная с обилия конного снаряжения в гробницах и заканчивая рисунками на стенах этих гробниц, рисунками, на которых можно увидеть характерные кочевнические признаки.

Теорий происхождения корейцев существует много. Обычный плюрализм, характерный для столь древних научных проблем, умножается на идеологическое противостояние между северными и южными научными школами. Многие ученые (в том числе и автор этой книги) отдают предпочтение теории тунгусского происхождения корейцев. Большинство противников тунгусской теории (речь идет о корейцах) отвергают ее не столько по научным, сколько по идейным соображениям, поскольку основоположниками этой теории являются японцы, а не корейцы. Но тут можно вспомнить к месту слова китайского лидера Дэн Сяопина, который сказал: «Не имеет значения, какого цвета кошка, важно, чтобы она ловила мышей». Не важно, кто именно первым предложил теорию тунгусского происхождения корейцев. Важна ее убедительность.


Настенный рисунок из комплекса гробниц Когурё, расположенного в городах Пхеньян и Нампхо. Охотник, изображенный в верхней правой части, развернулся корпусом на 180 градусов, опустил поводья и целится из лука. Так уверенно чувствовать себя в седле и результативно стрелять на скаку мог только кочевник, который верхом на лошади проводил больше времени, чем на ногах


Согласно этой теории в древние времена на территории Маньчжурии[4], Восточного Китая и Корейского полуострова обитал пришедший из центральной части Евразии народ тонъи, от которого произошли современные корейцы и эвенки (тунгусы). В формировании корейской нации принимали участие китайцы, монголы, кидани[5], чжурчжэни[6], а также несколько других народов. Изначально протокорейцы объединялись в родовые общины, но борьба между общинами и нападения китайцев привели к созданию более крупных объединений – племен, которые в свою очередь объединялись в племенные союзы или племенные государства, которые «выросли» в три древние государства Корейского полуострова – Когурё, Пэкче и Силла. Завершилось формирование корейской нации в Объединенном Силла в VII–IX веках.

Древний Чосон – первое государство на Корейском полуострове

Подзаголовок таит в себе глубокий смысл. Речь идет не о «первом корейском государстве», а о «первом государстве на Корейском полуострове». И это неспроста. Корейцы привыкли вести отсчет своим национальным государственным образованиям с Чосона, к названию которого в наше время добавляют слово «древний», чтобы отличать его от другого, более позднего Чосона, существовавшего с 1392 до 1897 года. Но нет достоверных данных о том, что Древний Чосон был именно корейским государством. Частичное расположение на Корейском полуострове не делает автоматически Чосон корейским, что бы там ни утверждали некоторые историки, которым непременно нужна корейская принадлежность Чосона[7].

Загадкой остаётся не только этнокультурная принадлежность Древнего Чосона, но и его расположение. По этому вопросу существуют два различных мнения и третье, которое пытается объединить первые два.

В китайских исторических хрониках есть указание на то, что столица Древнего Чосона Пхеньян находилась близ Великой Китайской стены к востоку от нее. Если взять это утверждение за основу, то получается, что Древний Чосон располагался в районе современной китайской провинции Ляонин. Эта версия подтверждается археологическими находками на территории Ляонина, главным образом – характерными чосонскими кинжалами-пипха в форме лютни, которые сильно отличаются от холодного оружия, найденного на территории Древнего Китая.


Бронзовый кинжал-пипха (пипхахён)


Согласно второй теории Древний Чосон был расположен в северной части Корейского полуострова, а местоположение древнего Пхеньяна совпадает с местоположением Пхеньяна современного. Это мнение тоже подтверждается древними китайскими хрониками конца V – начала VI века.


Территория Древнего Чосона (на карте объединены разные периоды)


Если разные мнения имеют документальное подтверждение, то их надо объединить в одно. В результате войн с соседним китайским княжеством Янь территория Древнего Чосона уменьшилась, а его столица переместилась в северную часть Корейского полуострова, на то место, где находится современный Пхеньян.

Третий камень преткновения – время образования Древнего Чосона. Согласно древним корейским мифам Чосон был основан Тангуном, внуком Властелина Неба Хванина, на 50-м году правления китайского императора Яо, что соответствует 2333 году до н. э. Сам император Яо, к которому «привязана» легенда об основании Чосона Тангуном, тоже является мифическим персонажем, одним из пяти легендарных древних императоров Китая. Однако этому мифическому императору приписаны реальные годы правления – с 2356 по 2256 год до н. э. И не нужно удивляться тому, что Яо правил целое столетие. Согласно преданиям Тангун правил Чосоном 1200 лет! Столь длительный срок правления может восприниматься двояко – как чистейшая выдумка или же как исторический факт, как знание о том, что древних чосонских правителей звали «тангунами» или даже «тангун-вангомами»[8], ведь именно так звучит полное имя прародителя корейской государственности.

Миф о Тангуне зафиксирован в целом ряде корейских исторических хроник, например в «Достопамятных событиях Трех государств» («Самгук юса») или в «Рифмованных записях о королях и императорах» («Чеван унги»), датированных XIII веком. Итак, в 2333 году до н. э. Тангун основал столицу в крепости Пхеньян, а страну назвал Чосон. Спустя некоторое время столица была перенесена в город Асадаль («Восточная гора»), местоположение которого неизвестно. В 1122 году до н. э. китайский правитель пожаловал чосонские земли некоему Цзи-цзы (Кичжа)[9]. Тангун перенес столицу в город Чан-дангён, который предположительно мог находиться в горах Кувольсан,[10] а сам стал горным духом.

Если же отстраниться от мифа, то образование Чосона состоялось примерно в середине I тысячелетия до н. э. Об этом свидетельствуют скудные данные, содержащиеся в китайских исторических хрониках, и археологические находки.


Мавзолей якобы Тангуна


Правда, находки бывают разными. Так, например, в начале девяностых годов прошлого века возле Пхеньяна, на склоне горы Тэбак, нашли могилу Тангуна. Эта «сенсационная» новость облетела весь корейский мир. Над могилой соорудили пирамиду около 22 метров высотой. Монументальность пирамиды косвенно свидетельствует о ценности того, что под ней спрятано. Однако принадлежность найденных останков Тангуну вызывает большие, если не сказать «огромные» сомнения. Даже время обнаружения «могилы Тангуна» указывает на ее искусственность. Как только была дана установка на борьбу с «искажениями корейской истории», которые были сознательно сделаны японскими учеными, так сразу же, словно по мановению волшебной палочки, нашлась «могила» основателя Чосона, превращающая его из мифического персонажа в исторического и позволяющая передвинуть дату образования этого государства из II тысячелетия в III.

У моих коллег призыв «Давайте пойдем искать могилу Тангуна!» служит приглашением выпить, облеченным в пристойную форму.

Китайская традиция обоснования легитимности власти

Римляне заняли многие земли вплоть до Британии не потому, что имели на это право. Они могли завоевать – и завоевали. Право в этом вопросе сводилось к мечу в руке римского воина. Александр Македонский не имел никаких обоснованных прав на Вавилон и Дамаск, но это обстоятельство не стало для него препятствием. В китайских империях дело обстояло иначе. Здесь было принято доказывать право на власть и ради этого совершались исторические подтасовки.

Первым китайским государством, существование которого не вызывает сомнений у историков, поскольку оно подтверждено как археологическими находками, так и письменными источниками, является государство Шан (оно же Инь), существовавшее с середины по конец II века до н. э. Сомневаться в существовании Шан – все равно что сомневаться в существовании солнца и луны.

Шанский правитель-ван был фигурой сакральной, не только правителем, но и первосвященником, совершавшим торжественные ритуалы в честь покойных предков. Ван был посредником между нашим и загробным мирами, гарантом благосклонности высших сил, обеспечивающих благополучие государства. Власть передавалась в роду правителей по мужской линии, сначала – к самому старшему представителю рода, а после – от отца к сыну. Сакральный ореол распространялся на весь род, якобы избранный Небесами для правления за свои особые заслуги.

Все было хорошо, пока в 1045 году до н. э. род Цзи не сверг правившую династию Шан и не установил новую династию Чжоу. Новым правителям, не обладавшим «врожденной» сакральностью, понадобилось обосновать легитимность правления своего дома. Это была очень важная проблема, особенно в те стародревние времена. Умные головы придумали концепцию Небесного мандата на правление – Высшего благословения, которое даруется достойнейшим и может быть отобрано у недостойных. Последний правитель династии Шан утратил добродетель, погряз в пороках и не внимал увещеваниям, поэтому Небо отобрало у него мандат на правление и вручило его достойному основателю династии Чжоу. Когда же на чжоуский престол сел недостойный порочный правитель, мандат перешел в «чужие» достойные руки, и так было много раз… С этими «многими разами» проблем не возникало, поскольку все делалось по знакомому, проверенному шаблону передачи Небесного мандата. «Так было прежде, и потому так будет сейчас» – это очень удобный принцип, позволяющий обосновать даже то, что плохо укладывается в рамки логики или в рамки чаяний общества. Но дело в том, что у династии Чжоу не было такой «волшебной палочки», поскольку считалось, что династия Шан правила изначально, испокон веков. Тогда был создан миф о некоем государстве Ся, основанном мифическим Жёлтым Императором (Хуан-ди) в III веке до н. э. Когда правители Ся утратили добродетель, мандат перешел к новой династии – правителям Шан. В подобном ключе свержение династии Шан и переход власти к династии Чжоу (Цзи) выглядело легитимным, обоснованным, убедительным, справедливым.

Китайская историческая традиция привыкла обосновывать не только перевороты, но и завоевания. После того как Чосон был завоеван империей Хань (206 до н. э. – 220), ханьские историки создали легенду о древнем китайском мудреце Цзи-цзы (Киджа), который пришел править Чосоном в конце II тыс. до н. э. и сменил Тангуна. Тангун, заметьте, этому не противился – передал власть и стал духом. Миф о Киджа оправдывал захват Чосона ханьцами. Во времена Позднего Чосона, считавшего себя истинным носителем древних культурных традиций в противовес кочевникам-маньчжурам, которые правили Китаем с середины XVII по начало XX века, Киджа считался реальным историческим персонажем. Иначе и быть не могло, ведь именно он связывал Чосон с Китаем. Вскоре после установления правления маньчжурской династии Цин в корейском учебнике для детей из образованных семей «Тонмон сонсып»[11] появился текст, воспевающий сходство между Кореей и Китаем. «Несмотря на то, что наша страна расположена далеко, находится на противоположном берегу моря и территория наша не так велика, но церемонии и музыка, законы и правление, одежда и головные уборы, традиции и обычаи те же, что и в Китае. Китайцы называют Корею «Малым Китаем», ведь их просвещённые нравы нам передал Киджа…»


Таким представляют Киджа корейцы


Киджа получил статус «духовного наставника корейцев», который приравнивал его к Конфуцию. В провинции Пхёнан была обнаружена могила Киджа. Первое упоминание об этом встречается в «Описании избранных деревень» («Тхэнниджи»), составленном в середине XVIII века чиновником Ли Джунхваном. Обнаружение «могилы Тангуна» – это ремейк старой истории с «могилой Киджа».

Киджа – это мифический персонаж, созданный ханьскими историками. Таким же мифическим персонажем является Тангун. Поэтому неверно широко распространённое деление истории Древнего Чосона на период правления Тангуна (2333–1122 до н. э.), период правления Киджа и его наследников (1122–194 до н. э.) и период правления Вэй Маня (Вимана) и его наследников (194–108 до н. э.). Правильнее будет говорить о раннем и позднем Чосоне. Что же касается Вэй Маня, то его существование сомнений не вызывает, поскольку он упоминается в исторических документах своего времени.

Вэй Мань – первый реальный персонаж в истории Кореи

В конце III века до н. э. правившую в Китае династию Цинь сменила династия Хань. Некий Вэй Мань (Ви Ман), которого китайцы и корейцы считают своим соотечественником, в 194 году до н. э. бежал из империи Хань в Древний Чосон вместе с отрядом сподвижников-сепаратистов, которые намеревались отторгнуть от империи земли некогда существовавшего царства Янь. Правитель Чосона Чун дал пришельцам земельные владения на западной границе, явно желая создать нечто вроде «буферной зоны» между своим государством и крепнущей империей Хань. Однако за радушный прием Вэй Мань отплатил вероломством. Уже в 195 году до н. э. он поднял мятеж и захватил престол (Чун был вынужден бежать на юг Корейского полуострова). Вэй Мань и его потомки правили Чосоном до 108 года до н. э. и, надо сказать, довольно успешно, опираясь на поддержку знатных чосонских родов. Вэй Мань все делал правильно: он упрочил влияние знати, присоединил к своему государству ряд соседних земель, установил хорошие отношения с империей Хань, для чего ему формально пришлось признать себя ханьским вассалом, и монополизировал всю торговлю с Великим западным соседом – племена, обитавшие на юге Корейского полуострова были вынуждены торговать с Чосоном, который преграждал им путь в Китай (Хань).

При Вэй Мане, его сыне и внуке могущество Чосона все возрастало и возрастало, что не могло не вызывать беспокойство у ханьских правителей, которым выгоднее было иметь на востоке нескольких слабых соседей, нежели одного сильного. К политическим соображениям добавились экономические – чосонская монополия на торговлю с Корейским полуостровом уменьшала прибыль ханьских купцов. В 109 году до н. э., в правление внука Вэй Маня по имени Юцуй (Ви У-го), ханьский император У-ди решил покорить Чосон и в следующем году добился желаемого. Земли Древнего Чосона были разделены между четырьмя ханьскими округами – Чженьфань (Чинбон), Линьтунь (Имдун), Лэлан (Наннан) и Сюаньту (Хёнтхо).


Четыре ханьских округа на территории Древнего Чосона


Первое государство Корейского полуострова дало название последней правящей корейской династии и современному условно коммунистическому государству, расположенному на севере полуострова. Интересное совпадение – точно так же династия Хань, присоединившая к себе чосонские земли, дала название китайской нации[12].

Общество и уклад

Древний Чосон, существовавший с середины I тысячелетия до н. э. по 108 год до н. э., представлял собой конфедерацию племенных общин, которая постепенно оформлялась в примитивное государство, объединенное централизованной властью и общими законами. Относительно чосонских законов известно очень мало. В «Истории Ханьской династии» («Хань шу»), созданной в I веке, упоминается о том, что в Древнем Чосоне существовало уголовное уложение под названием «Восемь запретительных статей». Убийство наказывалось смертной казнью, за ранение выплачивалась компенсация зерном, а вор и его домочадцы становились рабами обокраденного человека – вот все, что дошло до нас из чосонских законов. Но главное не в деталях, а в наличии единого общего законодательства, без которого невозможно представить государство.

Упоминание о рабах еще не дает возможности рассматривать древнечосонское общество как рабовладельческое. Рабовладельческим можно называть общество, экономика которого основана на труде рабов, этой худшей разновидности эксплуатации человека человеком. Но, вероятнее всего, основой экономики Древнего Чосона служил труд свободных землепашцев и ремесленников, отчислявших часть своих доходов (часть урожая) в пользу знати, возглавляемой правителем-ваном. В зоне китайского культурно-политического влияния «ваном» назывался правитель, фактически или номинально являвшийся данником китайского императора. История не сохранила имени первого правителя Древнего Чосона (если, конечно, не считать таковым мифического Тангуна), но последнего правителя, того самого, который не смог противостоять натиску пятидесятитысячной ханьской армии, звали Уго-ван. Уго-ван не смог противостоять ханьскому натиску, но он активно сопротивлялся, громя врага и на суше, и на море. Но силы были неравны и после года сражений Чосон пал. Точку в войне поставило занятие ханьцами столичного города Ван-гомсона, находившегося на территории современного Пхеньяна. Многие представители чосонской знати заблаговременно перешли на ханьскую сторону, поэтому смена власти произошла довольно мягко, без массовых казней и прочих репрессивных мер. Если абстрагироваться от политики, то присоединение к более передовой ханьской империи способствовало культурно-экономическому развитию чосонских земель. Что же касается политики, то у современных историков недостаточно данных для того, чтобы говорить о покорении империей Хань первого корейского государства. Да не прогневается дух Тангуна, но историкам полагается оперировать фактами, а не домыслами, а фактов, подтверждающих корейскую принадлежность Древнего Чосона, у историков пока еще нет.

И в заключение – о самом важном, то есть о деньгах. Насколько известно, своей монеты в Древнем Чосоне не отливали[13]. Во всяком случае, ни один нумизмат в мире не может похвастаться тем, что в его коллекции есть хотя бы одна древнечосонская монета. Но китайские деньги ходили на территории Чосона. Так, например, вор, попавший в рабство к обокраденному им человеку, мог выкупить свободу за 500 000 медных монет (в современной Республике Корея суммы «освободительных» залогов гораздо скромнее).


Медная ханьская монета в 5 шу[14] времен правления императора У-ди, покорителя Древнего Чосона