Адам посмотрел на дряхлое тело девяностодвухлетнего старика, покоившееся в биорастворе – текучей жидкости цвета голубого опала. Впалые глаза, ввалившиеся щеки, дряблая белая кожа на шее и над скулами.
«Это я, – думал Адам. – Вот что стало с юношей, который хотел быть бессмертным и в то же время мечтал о звездах».
Сервомеханизмы-врачи проверяли корректность работы жизнеобеспечения, брали у Говорящего с Разумом анализ тканей и корректировали питание.
– Почему я не могу полностью регенерироваться? – пробормотал Адам.
– К сожалению, это невозможно, – ответил Бартоломеус. – Мы пытаемся это сделать. Предпринимаем такие попытки при каждом витке развития технологий. Все дело в омега-факторе. Мы работаем над этой проблемой.
Аватар подошел ближе: мужчина с серебристой шеей, короткими волосами и длинным носом.
– Почему у тебя такой длинный нос, Барт? Все остальное в твоем теле совершенно за исключением чересчур длинного носа.
Аватар улыбнулся:
– Не все обязательно должно быть совершенно, Адам. Даже у нас, машин. Как ты себя чувствуешь? Нравится ли тебе новое тело?
Адам посмотрел на себя. Сервомеханизмы даже привезли ему одежду, хотя фактотум мог сделать ее по желанию хозяина. Новое «тело», без сомнения, было хорошим, лучше прежнего, неустойчивого и наскоро сделанного, встроенные сенсоры придавали Адаму ощущение силы, равновесия и исключительности.
– Когда я снова смогу воспользоваться мобилизатором? – спросил старик.
– Почему тебе нужен мобилизатор, Адам?
«Вероятно, потому, что я хочу на утес, где буду чувствовать, как в лицо дует ветер и летят водяные брызги», – подумал он.
– Я не очень хорошо себя чувствую, – сказал Говорящий с Разумом, рассматривая свое старое тело, пока сервомеханизмы относили биораствор и медицинскую камеру в центр отдыха. – Даже в этом теле со всеми встроенными стимуляторами и стабилизаторами.
– Дело в том, что ты потратил очень много сил. Эта миссия далась тебе очень тяжело.
– Была ли она успешной?
Они вышли из комплекса зданий, где располагались коннектор, медицинская зона с брутером, способным создать все необходимое, даже фактотум и небольшие многофункциональные устройства. На горе виднелся аэродром для шаттлов, где могли садиться на землю орбитальные станции, верфи, фабрики и сырьевые фермы. Это место окружали ясени и буки, некоторые из них были старше Адама.
– Раньше здесь был лед, – сказал он.
– Это было задолго до моего рождения, – ответил Бартоломеус.
– Некоторые из бессмертных застали то время, – Адам показал на гору. – Вершину покрывал лед, а на деревьях лежал снег. Мне про это рассказывал отец.
На здания и лес легла тишина. И только в верхушках деревьев слышалось завывание ветра.
– Отвечаю на твой вопрос. Миссия прошла крайне успешно, – наконец сказал Бартоломеус. – Мы благодарны тебе за выполнение, Адам.
– Я почти ничего не помню о ней.
– Воспоминания вернутся к тебе, как только душа и тело отдохнут от пережитого.
Адам посмотрел на высокое солнце, его глаза заблестели от слез, словно глаза обычного человека.
– Я мечтал о том, чтобы кто-нибудь спросил меня про Солнце, – сказал он.
Бартоломеус не проронил ни слова.
Адам поднял правую руку так, чтобы на нее падали солнечные лучи, дотронулся до нее пальцами левой. Неожиданно старик кое-что вспомнил.
– Я держал в руках какой-то предмет, – сказал он, сжимая пальцы, будто он прямо сейчас мял его. – Очень старый. Снаружи холодный, но теплый внутри, несмотря на то что ему много лет.
Бартоломеус загадочно улыбнулся. На его металлическом лице и в серых глазах, больше похожих на человеческие, чем на сенсоры фактотума, играли солнечные лучи.
Адам еще раз посмотрел на небо, он почему-то опасался, что большое черное облако может заслонить Солнце.
«Скорее всего, это будет совсем неплохо. С темнотой на небе будут видны звезды, среди которых я провел большую часть жизни», – подумал он.
Неожиданно его охватило волнение.
– Когда я снова смогу полететь? – спросил старик.
– Скоро, – пообещал Бартоломеус. – Как только мы приведем в порядок твое тело.
Он снова улыбнулся, но не так широко, как в первый раз, и добавил:
– Мы хотим, чтобы ты жил долго.
– Хотите, потому что я важен для вас?
– Верно, Адам, потому что ты очень важен для нас. Отдыхай и смотри на море, которое ты так любишь. Я знаю, что для тебя Земля кажется маленькой, а океан – большим.
– Он огромен, просто бесконечен, – подтвердил Адам.
У него было такое чувство, что он должен вспомнить еще что-то – не предмет, сохранивший тепло, но имя какого-то человека.
– Мой отец, – неожиданно произнес старик. – Конрад…
Имя, но он пытался обнаружить в памяти не его.
– …и Виктория. Мои родители.
– Полагаю, ты их давно не видел.
– Вот уже много лет.
«Почему я вспомнил про них именно сейчас?»
– Я мог бы поехать к ним.
– Это хорошая идея, Адам. У вас найдется немало тем для разговора.
Как оказалось, говорить им было практически не о чем, ведь они беседовали на разных языках.
После того как Кластер получил подтверждение о возвращении Конрада и Виктории на виллу у грюндландского фьорда из долгой поездки по островам Филиппинии, небольшой МФТ перенес Адама в родные края на берег моря. Старик с большим удовольствием вышел на землю. Полная луна, большая и яркая, казалось, превратила воду в серебро. На берегу лежала построенная машинами парусная лодка, которую он за более чем шестьдесят лет отсутствия вспоминал трижды. Паруса трепетали на ветру, а волны бились о борт. Несколько минут Адам слушал эту особенную песню, смотрел на море и хотел вернуться обратно в свое родное тело, каким бы дряхлым оно ни было. Он хотел нырнуть в воду, чтобы почувствовать соленый вкус воды.
Наконец он отошел от берега и начал подниматься на главную террасу. Оттуда доносились голоса. Сегодня в доме не был запланирован праздник и не должна была играть музыка, однако датчики показали Адаму, что на террасе собралось примерно пятьдесят человек. Чтобы не встречаться с незнакомыми людьми, он повернул к боковому входу с левой стороны. Охранники на ступенях и в проходах пропустили Говорящего с Разумом: от него исходили идентификационные сигналы члена семьи.
В доме было пусто, и стояла приятная тишина. Адам шел из комнаты в комнату, рассматривая картины и скульптуры из плавающих цветов, которые делала его мама. Он нашел ее рядом с брутером, в большой отведенной под кухню комнате, где программировались напитки, а сервомеханизмы сервировали и разносили их. Адам помнил, что его мать сохранила бессмертие, несмотря на беременность, но все равно удивился, что она выглядела так же, как много лет назад. Не на тридцать лет, как все остальные бессмертные, но на сорок. Сколько ей исполнилось? Задав себе этот вопрос, Адам сверился с базой данных. Виктории было триста восемьдесят семь лет, а Конраду – четыреста двенадцать.
– Кто вы?
Сейчас у Виктории не было сигнального значка, помогающего знать обо всем происходящем в доме.
– Я Адам.
– Адам?
– Твой сын.
– Мой сын? – Ее лицо, на котором виднелось несколько морщин, изменилось. – О, Адам, это ты!
На глазах проступили слезы. Вытерев их, она попросила вынести еду из брутера на террасу. В платье ржаво-красного цвета, украшенном золотыми пайетками, тихо шуршавшими при каждом движении, она подошла ближе к сыну. Адам положил руку на плечо мамы, на коричневую кожу, которая казалась настоящей. Тактильные ощущения от нее тоже должны были быть настоящими. Виктория отодвинула руку:
– Как твои дела, Адам?
– Все хорошо.
– О, – на мгновение ее губы расплылись в улыбке. – Рада, что у тебя все хорошо.
– Мне очень жаль, что я у вас давно не был, – сказал Адам.
Он начал говорить про мечты, что хотел бы снова вернуться во времена детства, когда они втроем путешествовали под парусом, в годы юности, когда он отправлялся в одиночное плавание на лодке. Что хотел бы стать тридцатилетним молодым человеком, которому умные машины подарили бессмертие и здоровье навеки. Адам рассказывал про это подробно, но без эмоций. Стоявшая перед ним женщина, его мать, сохраняла полное спокойствие. На ее месте мог быть любой другой человек.
– Сколько тебе сейчас, Адам? – спросила Виктория.
– А ты разве не помнишь?
– Девяносто?
– Девяносто два.
«Чувствую себя стариком, – подумал Адам. – Человеческим обломком, лишенным сил двигаться самостоятельно, который иногда даже ест с посторонней помощью. Ты, конечно, никогда не поймешь, сколько мне лет. Возможно, люди даже ужаснутся, увидев меня».
– О, это значит…
«Да, это значит, что я скоро умру», – решил он.
Сенсоры фактотума позволяли видеть беспомощность в глазах матери более отчетливо, чем видели бы человеческие глаза. Беспомощность и растерянность перед ситуацией, с которой она, несмотря на большой жизненный опыт, никогда не сталкивалась. Но тут было еще кое-что, глубоко запрятанный гнев, невыраженное отчаяние. Она так хотела иметь ребенка и ради этого рискнула своей молодостью, а потом поняла, что тот не может жить вечно и ей придется пережить его смерть. Этого она никогда ему не простит.
– Твой отец, – неожиданно сказала она. – Твой отец займет место в Высокой Сотне. Ты слышал об этом?
– Нет.
– Это еще не официально, но мы надеемся, что назначение произойдет через десять лет, на следующем Полном Собрании. А еще через пять лет он сможет заменить в женевском клане Эллергарда, который несколько месяцев назад стал жертвой ужасного несчастного случая, – Виктория прикрыла рот обеими руками, как будто слова причиняли ей боль. Но казалось, она была рада говорить с Адамом на темы, не касающиеся его впрямую.
– Подойди, – добавила она, когда сервомеханизмы вынесли последние столы. – Давай пойдем к гостям.
Она хотела взять его за руку, но передумала и пошла к двери.
На улице было свежо и даже холодно. Адам пытался угадать время года. Осень или начало зимы. Он посмотрел на улыбавшуюся над утесом и морем луну, окруженную несколькими особенно яркими звездами.
«Я забыл, что значит время, – думал он. – Как назло, именно я – человек, которому осталось мало жить».
– Эллергард? А что с ним случилось?
Они стояли у открытой двери, а справа и слева за банкетными столами собирались гости.
– Он вылетел на дельтаплане и пропал недалеко от скал Нуука, – ответила Виктория.
Сейчас она говорила спокойнее и, казалось, преодолела потрясение.
– Один. Без сигнального маяка, без наблюдения, без спасательного жилета. Вечером в шторм. Вот скажи мне: как можно быть таким глупым? Или… – Она наклонилась, посмотрела направо и налево. – Возможно, он… – она не решилась продолжать.
– Возможно, он – что?
– Ходят слухи, что он хотел рискнуть, – тихо сказала она. – Что он и хотел, чтобы все произошло именно так.
– Для чего? – опустошенно спросил Адам.
Он почувствовал усталость и пожалел, что прилетел сюда. Здесь для него больше нет места.
– Хотел совершить самоубийство, – ответила Виктория таким тихим голосом, что Адам, несмотря на все датчики, с трудом расслышал сказанное.
– Бессмертный совершил самоубийство?
– Не говори так громко, – Виктория оглянулась. – А вот идет твой отец.
– Кто это, любовь моя? Он одет в фактотум, а фактотумами пользуются лишь… Неужели у нас в гостях Говорящий с Разумом?
– Это наш сын, – ответила Виктория, бросив беглый взгляд в сторону стола.
– Наш сын? А, понимаю, – Конрад похлопал Адама по плечу. – Полагаю, ты уже слышал хорошую новость. Конечно, я еще не официальный кандидат, но некоторые вопросы в нашем мире решаются быстро. Мне очень приятно, что ты пришел меня поздравить… Э-э-э-эм…
– Адам, меня зовут Адам, – ответил старик.
– Да, конечно, Адам. Прошу прощения.
Он хлопнул себя по широкому ремню, к которому были привязаны сумки.
– У меня с собой нет дополнительной памяти.
Таким был отец Адама – чужак. Как и мать, он жил в другом мире. Между ними был барьер, не жесткий, но неприступный и высокий, как самая высокая гора. У них бесконечное море времени, у него же времени оставалось мало, и с каждой секундой его все меньше.
При виде Адама некоторые из сидевших за столом гостей встали. В том числе лысый мужчина из Мерики, что угадывалось по его темной шее. Он был выше и шире в плечах, с отблеском прожитых лет в глазах. Адам вспомнил, что впервые увидел его в детстве, около восьмидесяти лет назад, и сейчас он выглядел точно так же. Его голос ничуть не изменился: все тот же низкий бас.
– Полагаю, ты Адам, – произнес он. – Приветствую тебя, Говорящий с Разумом.
– Госамер любезно привез нам свое новое произведение искусства, – сказал Конрад и мельком посмотрел на Викторию, поспешившую к столу побеседовать с другими гостями. – Оно стоит там, вдалеке. Пойдем посмотрим.
Госамер. Так называли тех, чей возраст перевалил за тысячу лет. Вот уже шесть веков он считался лучшим звуковым скульптором на Земле.
Обо всем этом Адам вспомнил сразу же, но у него было чувство, что он должен вспомнить что-то еще.
– Я работал над ним семьдесят четыре года, – с гордостью представил свое творение Госамер, как только они добрались до подиума – базальтовой глыбы, с трех сторон окруженной ступенями. На пьедестале располагалось множество проекторов, а между ними парило в воздухе что-то прозрачное со слабым блеском, как кристаллическая пыль, отражавшее свет луны и стоявших на террасе ламп.
Сенсоры фактотума показали Адаму, что это были многоступенчатые, изогнутые и искривленные акустические поля.
Госамер указал наверх:
– Жаль, что ты не взял с собой Ребекку. Послушай, мой мальчик, послушай…
Ребекка!
Вот чье имя он должен был вспомнить. Внезапно на Адама нахлынули эмоции. С последней миссии он ни разу не видел Ребекку. Ребекка ждала его.
Адам находился уже на верхней ступени, когда обернулся и увидел, что Конрад и Госамер стоят внизу.
Они оба имели детей, что среди бессмертных встречалось редко, но объединяло их не только это. Сын Конрада и дочь Госамера лишились медицинского обслуживания для бессмертных, старели и должны были в конце концов умереть.
Ребекка. Как Адам мог забыть, что она уже должна быть на Земле? И почему в базе данных нет никакой информации о ней?
Госамер встал на цыпочки и заложил руки за спину, а Конрад нетерпеливо размахивал руками.
Адам подошел к звуковой скульптуре, стоявшей между проекторов. Шум, который он услышал, был предназначен не для сенсоров, а для человеческих ушей: смесь плача, смеха, звона бьющегося стекла и гула приближающейся бури. Старик знал, что двое бессмертных наблюдают за ним, и поэтому ходил вокруг и кивал, делая вид, что внимательно слушает.
«Ребекка», – думал он. Старик вспомнил, как нес на руках голову и тело ее фактотума. Как он мог про это забыть? Неужели ему было настолько плохо? Адам решил узнать обо всем у Бартоломеуса.
Он изменил лицо фактотума, заставив его улыбаться, делал вид, что следит за акустическими аранжировщиками. Он притворялся так, пока оба бессмертных не ушли, довольные, с подиума, вернувшись за стол. Адам спокойно спустился по задней лестнице и, когда он ошибочно полагал, что остался один, неожиданно столкнулся с человеком в деловом костюме, которого видел за банкетным столом.
– Могу ли я задать вам вопрос, Говорящий с Разумом?
– Что?
Они остановились за базальтовым обелиском, невидимые людям за столом. Мужчина подошел ближе. В его глазах отражался лунный свет, казалось, они горели.
– Как это? Что вы ощущаете?
– О чем вы говорите?
– О приближающейся смерти, – ответил мужчина.
Он стал говорить тише. Адам слышал волнение в его голосе.
– Конец, приближение небытия. Как это влияет на жизнь?
– Прежде всего она становится короткой, – ответил Адам. – Настолько короткой, что ты больше не думаешь о будущем, остаются только воспоминания.
«Иногда и ни одного не остается», – подумал он.
– Но как вы это ощущаете? Я имею в виду…Что, если человек больше не может строить планы, потому что знает, что у него не хватит времени? Живете ли вы по-другому? Можете это описать?
– Если хотите знать, что такое боль, то вы должны ее почувствовать, – холодно ответил Адам. – А если хотите знать, что такое смерть, то вам нужно умереть. Извините, у меня нет времени отвечать на глупые вопросы, потому что у меня осталось мало времени и оно слишком ценно.
Он отошел от мужчины и спустился на два лестничных пролета, ближе к крутому спуску, сделанному сервомеханизмами. Адам вспомнил Эллергарда – бессмертного, о котором рассказала мать. Человек, решившийся на рискованный полет без сигнала и спасательного оборудования во время вечерней бури. Бессмертный, в жизни которого будут бесконечно меняться времена года. Хотел ли он понять, что чувствует человек, когда счет жизни идет на минуты? Глупо ли начинать игру с вечностью?
Шум вечернего ветра в верхушках деревьев, заглушавший доносившиеся с главной террасы голоса, с каждым шагом Адама был все дальше, уступая место гулу прибоя. Остановившись на одной из нижних террас, старик заметил на берегу не только МФТ, на котором он прибыл сюда, но и второй аппарат, меньшего размера и более изящный.
Из него вышла женщина, и Адам сразу же узнал ее. Хотя у старика было множество провалов в памяти, но этот образ был поразительно ясным. Он встречал ее дважды. В последний раз лишь мельком, одетую в кремовое платье и прячущуюся между деревьями в лесу. А за семьдесят лет до этого – на празднике его отца: незнакомка с тонкими чертами лица, постоянно наблюдавшая за ним.
Сейчас женщина приближалась к Адаму и смотрела прямо ему в глаза.
– Вы уже устали от них? – спросила она, бросив взгляд на главную террасу.
– Да.
– Я обещаю, что не буду отвлекать вас звуковыми скульптурами и глупыми вопросами. Мне нужно вам кое-что показать. Вы согласны?
Еще один гость зачем-то зовет его. На этот раз к маленькому МФТ.
Адам засомневался. Он устал. Туман в его голове становился все плотнее, замедляя мышление.
– Это недалеко и не займет много времени, – сказала женщина.
– Ну, хорошо.
Минуту спустя они уже летели по ночному небу.
– Должно быть, это случилось здесь, – сказала женщина. – Прямо на этом месте.
Они прошли около тридцати шагов и остановились у крутого обрыва под названием Ветреные скалы. Ниже на склонах горы, примерно через двести метров, растянулся город Нухук-на-Котийфьорде, «перемещенная столица», как назвали ее много лет назад. Первую столицу Грюндландии – Нуук – поглотило море во время прилива. Ее наследница после короткого периода расцвета была превращена в духовный центр, который сегодня, после реконструкции, служит музеем Эпохи Отчаяния, когда жизненного пространства для людей становилось все меньше, и многие погибли в ходе войны.
– Вы имеете в виду то, что произошло с Эллергардом? – уточнил Адам.
– Да.
– Вы слышали наш разговор с Викторией? Ведь мы были дома одни.
– Дом защищен, и вас никто не может прослушать. Но вы вышли из дома на террасу.
Женщина постучала по сигнальному значку, прикрепленному к легкой куртке.
– Он прослушивал ваш разговор.
Женщина пожала плечами и улыбнулась. Она была намного старше Адама, но в ней чувствовалось нечто симпатичное, этакая девичья беззаботность. Обследование на тридцатилетие сохранило юность, а лунный свет делал ее еще немного моложе. Налетел холодный ветер и растрепал черные волосы до плеч.
– Отсюда Эллергард отправился в свой последний полет. А там его жизнь, так сказать, пришла к концу после шестисот семидесяти двух лет.
– Виктория говорила, что он пренебрег самыми простыми правилами безопасности. Вы думаете…
– Самоубийство? Почему бессмертный возрастом почти семьсот лет должен покончить жизнь самоубийством?
– Не потому ли, что он устал от жизни?
Женщина окинула Адама любопытным взглядом:
– Неужели вы, Говорящие с Разумом, будучи смертными, в это верите? Вы действительно полагаете, что бессмертный может когда-нибудь насытиться вечной жизнью и искать смерти? Это глупо, Адам. Не открою большого секрета, если скажу: чем длиннее наша жизнь, тем полнее мы ее проживаем и тем больше возможностей открываем. С возрастом существование бессмертных становится не скучнее, как у Говорящих с Разумом, а, наоборот, интереснее. Поймите вопросы Патрика, заданные вам ранее, правильно. Смерть интересует нас только как экзотический феномен, который нас не коснется. Это своего рода жажда впечатлений, которая никогда не иссякнет. – Она посмотрела в пропасть. – Вот чего здесь точно не происходило, Адам: здесь никто не умирал.
Адам посмотрел вниз на огромные здания старого города. Ветер становился все более холодным и порывистым, но женщину это, казалось, нисколько не волновало.
– Никто не умирал? Что вы хотите этим сказать?
Она подняла руку, коснулась сигнального значка и немного повернула его. Внезапно связь Адама с базой данных оборвалась, а коммуникационный модуль фактотума отправил внутренний сигнал тревоги. Контакт со станцией коннектора был потерян.
Женщина опередила вопрос Адама.
– Чтобы нас не беспокоили, – объяснила она. – Никто не должен за нами подсматривать или подслушивать.
– Но кто?..
– Машины. Кластер.
Тут Адам что-то вспомнил. Как тогда на утесе во время бури… Бартоломеус сказал, что ищет его, хотя машины и знали, где находятся Говорящие с Разумом.
– Вы были у утеса, – сказал он. – Я мельком видел вас там.
– Да.
– И вы пользовались этим? – старик указал на сигнальный значок.
– Нет, не значком. Скремблером.
– Зачем?
– Я хотела с вами поговорить, – ответила женщина. – Собственно, как и сейчас.
– А еще вы были на праздновании моего дня рождения семьдесят лет назад. Все время наблюдали за мной.
– Вы мне показались очень интересным. Молодой человек, которому только через несколько лет предстоит пройти обследование на бессмертие, расти и повзрослеть… В мире рождается не так много детей. Большинство бессмертных бесплодны. На Земле живет лишь четыре миллиона людей, и каждый год рождается не более ста детей.
– Бартоломеус и другие машины пытаются нам помочь…
Туман в голове Адама, а точнее в сознании, все более сгущался, замедляя мышление. Разговор с женщиной утомлял его. Он слышал много интересных подробностей, однако не мог понять.
– Все из-за омега-фактора. Машины пытаются найти решение… работают над этим.
– Ах да, – ответила женщина. В ее голосе чувствовалось сомнение. – Как и над многими другими вещами.
– Мы должны доверять им. Доверять и быть терпеливыми.
– Терпение. И это говорит человек, дни которого сочтены, – перебила старика пораженная женщина. – О, прошу меня извинить, Адам. Я не хотела…
– Ну хорошо, – Адам посмотрел в пропасть перед ними. – Вы привели меня сюда, чтобы показать место, где Эллергард свел счеты с жизнью. И тем не менее вы сказали, что никто не умер.
– Эллергард бесследно исчез. Не было найдено ни тела, ни его останков. Лишь сломанный дельтаплан. Ничто не может исчезнуть, не оставив ни единого следа. Поэтому мы…
– Что?
– Мы думаем, что Эллергард был похищен.
– Похищен? – повторил пораженный Адам. – Но кем?
Женщина засомневалась.
– Машинами.
– Это невозможно.
– Несколько дней назад число Говорящих с Разумом изменилось: теперь их не сто тридцать два, а сто тридцать три. Если сложить два и два…
– Получится сто тридцать три?
– Можно сказать и так, Адам.
Голову Адама охватило смятение. Каждая мысль пробивала себе путь сквозь туман сознания.
– Вы знаете мое имя. Мне неудобно… – сказал старик.
– Я должна еще раз извиниться перед вами. Мне следовало представиться. Меня зовут Эвелин, – она улыбнулась своей особенной улыбкой молодой девушки. – Мы подходим друг другу. Вы не находите?
– Боюсь, я вас не понимаю.
Она говорила загадками:
– Адам и Ева. Вы ведь знаете.
– Нет.
– Вы не знаете, кем были Адам и Ева?
– А я должен их знать? – озадаченно спросил Адам. – Возможно, это Говорящие с Разумом, как и я?
Женщина засмеялась, точь-в-точь как Ребекка много лет назад.
«Ребекка, – изумленно подумал Адам. – Нужно спросить Бартоломеуса, почему я про нее забыл, хотя она помогала мне в последней миссии».
– Возможно, причина кроется в этом, – Эвелин снова дотронулась до своего сигнального значка. – Сейчас вы отключены от базы данных и от стимулятора нейронов. Если вы хотите узнать, кем были Адам и Ева… Я покажу вам их. Как насчет небольшой поездки в Европу? Путешествия, о котором будем знать только я и вы. Это отнимет всего пару часов, Адам. Маленькое приключение.
Адаму хотелось восстановить связь со станцией коннектора, чтобы спросить Бартоломеуса про Ребекку, но дружелюбная улыбка женщины по имени Эвелин и ее приглашающий жест… Он заставил фактотум кивнуть.
– У меня есть несколько часов, – сказал старик. – Остаток ночи.
– У нас есть только ночь, не больше? Тогда мы можем воспользоваться вашим МФТ. Оно подойдет нам двоим. Реконфигурация моего займет слишком много времени, а время ведь дорого, не так ли?
– Для меня – да, – ответил Адам.
Женщина снова улыбнулась:
– Для меня тоже. По крайней мере в эту ночь.
– Европа, – произнесла Эвелин, выходя в темноту ночи из МФТ. – А еще так называется один из спутников Юпитера, где под ледяной поверхностью скрыт глубокий океан. Немногие из нас были там. Люди летали еще в то время, когда машины позволяли это всем желающим. Первые исследователи прилетали на станции, откуда начиналось изучение подледного океана. Один из них, управляющий исследовательским судном, был первым Говорящим с Разумом.
– Где мы? – спросил Адам.
Старик огляделся. С того момента, как Эвелин повернула сигнальный значок, связь Говорящего с Разумом и станцией коннектора была прервана и сенсоры работали плохо. Перед ним расстилался пейзаж, состоящий главным образом из руин.
– На острове, который до наводнения был частью континента и относился к Северной Европе.
Эвелин высадила маленький сервомеханизм, и вскоре зажегся свет лампы. Он освещал Адаму и Эвелин путь между зданиями. Дул холодный ветер. Адам заметил, что его спутница подняла воротник повыше.
– Это странно, не правда ли? – заметила Эвелин. – Вроде мы полетели на юг, а здесь еще холоднее, чем у нас. Возможно, даже пойдет снег. Идите сюда, Адам.
На улице никого не было. Адам слышал только шум моря и вой ветра – МФТ стоял у берега моря.
– Кто это – «мы»? – спросил Адам.
Удивительно, но он чувствовал себя не таким уставшим, как несколько часов назад. Хотя мысли ворочались медленно, как черви в грязи. Воспоминания приходили и уходили, и предыдущий вопрос был вызван одним из них.
– «Мы»? – переспросила Эвелин, когда они подошли к зданию, напоминавшему собор.
– Вы сказали: «Мы думаем, что Эллергард был похищен». Кого вы имели в виду под словом «мы»?
– А, это. Группу, в которой я состою. Сообщество единомышленников.
– Машины не могли похитить Эллергарда, – сказал Адам после некоторых размышлений. – С какой стати им похищать бессмертных? В этом нет вообще никакого смысла. Бессмертные не могут стать Говорящими с Разумом. В таком случае они должны будут потерять бессмертие, а их душа и тело – постареть и одряхлеть, как у меня. У них должна развиться дегенерация нейронов для путешествий с помощью коннекторов.
– Вероятно, это и произошло с Эллергардом, – ответила Эвелин, пока они шли по ночному городу, а летевший перед ними сервомех освещал путь. – Машины забрали у него бессмертие.
– Но… Они же защищают нас. Машины заботятся о нас. Производят все необходимое. Они выполняют любое наше желание. Они подарили нам бессмертие.
– Но машины также обещали охранять наше наследие, Адам. Посмотрите же вокруг. Здесь одни развалины.
Адам бросил взгляд на руины.
– Нухук.
– Нухук – это просто название, – уточнила Эвелин. – По ближайшей станции коннектора. Здесь это обычное дело.
Они подошли к массивному зданию собора, у которого была разрушена часть башни. Через проломы в стене задувал ветер. Эвелин и Адам вошли в старую деревянную дверь, и когда она закрылась, наступила тишина. Голос ветра превратился в тихий шепот за высокими окнами. Маленький сервомеханизм продолжал освещать путь. Свет его лампы упал на ряды деревянных скамеек, располагавшихся по обеим сторонам от центрального прохода. Дерево было старым и темным.
– Религиозное место, – сказал Адам, пока они пробирались между сиденьями. – Здесь… совершали молитву?
– Да, это церковь. Вернее, собор – священное место былых времен.
Адам посмотрел по сторонам.
– Религия – это глупость.
Эвелин рассмеялась, и ее смех эхом прокатился по залу до окон и живописного сводчатого потолка.
– И это говорит смертный! – воскликнула она.
– Разве я не прав? – возразил Адам. – Религия – это поиск… – он попытался подобрать слово, но оно ускользало.
– Утешения, – подсказала Эвелин. – Объяснений того, что никто не может понять. Ответов на вопросы разума.
– То, чего мы не понимаем, могут объяснить машины.
Эвелин будто знала, что Адам так скажет, и заранее подготовила ответ.
– Так говорили вам Эдукаторы в центре знаний. Возможно, они правы. Религия – только пережиток прошлого, попытка примитивного невежественного человека объяснить мир. И прежде всего смерть, которую он боялся. В те времена религия имела власть над людьми, поскольку обещала им жизнь после смерти. Бессмертие людей поставило эту власть под сомнение и привело к низвержению религии.
– Возможно, машины не заботятся об этом месте, потому что оно не имеет никакой ценности, – сказал Адам. – Оно символизирует глупость.
– Глупость. – Эвелин снова улыбнулась, но на этот раз какой-то горькой улыбкой. – Глупость – это что-то другое. Глупость – это… – Она замолчала и посмотрела вдаль. – Я хотела вам кое-что показать. Идемте, Адам.
Еще через двадцать шагов они подошли к прямоугольному блоку. Летящий сервомеханизм осветил лучом надпись, которую Адам, будучи отключенным от базы данных, не мог расшифровать.
– Это алтарь, – объяснила Эвелин. – Здесь стоял священник и читал верующим проповедь.
Луч света продолжал движение, перейдя от алтаря к стене с арочным проемом из цветного стекла. На нем были изображены обнаженные мужчина и женщина, наполовину прикрытые цветами и фруктами. Казалось, они сидели в каком-то саду.
– Это Адам и Ева, которых, предположительно, создал Бог, – сказала Эвелин. – Бессмертные. Они никогда не болели и жили в раю – прекрасном саду, где все в изобилии.
– А что делает змея между ними? – спросил Адам. – И почему они оба держат одно яблоко?
– Змея – символ зла, – сказала Эвелин. – Она убеждает Адама и Еву съесть яблоко с запретного Древа Познания. Они получили знание и за это были наказаны, изгнаны из рая, потеряли бессмертие, познали печали и боль. Считается, что все люди произошли от Адама и Евы.
В воздухе повисла тишина. Наконец Адам спросил:
– Это вся история религии, которой здесь поклонялись? Почему вы сказали, что мы так же хорошо подходим друг другу, как Адам и Ева?
В ответ Эвелин посмотрела на старика и на секунду задумалась.
– Адам и Ева искали Знание. Нам стоит брать с них пример. Мы должны попробовать дойти до самой сути.
– На это существуют Центры знаний, оборудованные специальными нейростимуляторами, – ответил Адам. – А машины могут ответить на любой вопрос.
– Вероятно, дело в том, чтобы задавать правильные вопросы. А рассказ про Адама и Еву – это далеко не вся история. Она существует в письменном виде и ее можно прочитать.
– Прочитать?
Эвелин указала на открытую дверь в стене справа от алтаря. Там была видна уходящая вниз узкая каменная лестница, ведущая в помещение как минимум вполовину больше, чем неф над ним. По стенам стояли книжные шкафы из черного дерева, а между ними все от пола и до потолка заполняли полки. Посередине стояли стулья и столы. Все было покрыто десятисантиметровым слоем пыли. С одним исключением. Стул перед четвертым столом немного сдвинули, а пыль смели в сторону.
– Старая библиотека. Вот за тем столом я сидела в последний раз два года назад, – сказала Эвелин. – Пробовала читать книги.
– Вы можете читать на древних языках?
– Я выучила их. У нас, бессмертных, достаточно времени.
Подойдя к одному из шкафов, Эвелин выбрала книгу и аккуратно вытащила ее. Несмотря на осторожность, страницы рассыпались, лишь ее открыли.
– Вот здесь, – сказала женщина, указывая на другой том, – изложен рассказ об Адаме и Еве и его продолжение.
Адам подошел ближе и взглянул на корешок книги. Знаки на нем показались бессмысленными.
– Библия, – сказала Эвелин. – Так она называется. Она объединяет старые религиозные книги, написанные в разное время. Теперь откройте ее, Адам.
Старик вытянул руку фактотума, настроил чувствительность тактильных датчиков и попытался взять книгу в руки. Но как только он притронулся к ней, книга рассыпалась на множество частичек, которые сразу же упали пылью на пол.
– Вот что такое глупость, – сказала Эвелин. – Терять знания и культуру. Многие поколения людей трудились, чтобы получить эти знания, собрать и записать их для потомков.
– Это всего лишь слова. – Адам посмотрел на пыль под ногами, а затем на многочисленные корешки книг. – Только лишь слова на древних языках. Уверен: машины записали и сохранили всю информацию, и ее можно запросить в Центрах знаний в любой момент.
– А что если никто не будет отправлять им такие запросы, Адам? Узнали бы вы про Адама и Еву?
– Нет.
– Вы бы о них даже не спросили. Наше богатство, Адам, – все культурное наследие человечества… Оно теряется. Превращается в пыль, потому что его никто не сохраняет. Потому что машины позволяют ему быть преданным забвению.
Внезапно раздался звук, похожий на звон небольшого колокольчика. Эвелин посмотрела на свой сигнальный значок.
– О, – сказала она. – Мне нужно уходить.
– Что? – удивленно воскликнул Адам.
У старика появилось множество мыслей, которые было трудно отделить одну от другой. Они спутались между собой, словно черви в грязи.
– У нас гости. Сюда идет Аватар.
Взяв Адама за руку, точнее, за руку фактотума, Эвелин поспешила с ним к выходу из библиотеки, затем наверх по лестнице. В большом зале собора их встретила тишина: завывание ветра за окнами прекратилось.
– Я думала, машинам понадобится больше времени, чтобы найти тебя.
Они вышли на ночную улицу. Это покинутое и умиротворенное место было наполнено звуками. Адам слышал шум моря и постепенно приближающийся свист, который исходил от МФТ, летевшего на высокой скорости.
– Они еще не знают точно, где мы находимся, но это вопрос нескольких минут, – сказала Эвелин.
Она наклонилась и подняла с земли камень.
– Прошу меня извинить, Адам. Я знаю, что это не причинит вам боли, но мне все равно очень неловко.
Женщина ударила камнем по модулю связи фактотума, расположенному на пластинках у плеча.
– Скажите, что вы упали, и из-за этого повредился модуль связи. Это объяснит отсутствие сигнала. И не упоминайте меня.
– Почему?
– Так будет лучше. Доверьтесь мне, – сказала Эвелин, повернув сигнальный значок. – До свидания. Мы еще встретимся.
Она развернулась и уже наполовину скрылась среди руин, но вдруг добавила:
– Кстати, никакого омега-фактора не существует. Его никогда и не было.
– Что? Как ты вернешься назад без моего транспортника? – крикнул Адам.
– Все будет хорошо. Не беспокойся обо мне.
Эвелин растворилась в темноте.
Минуту спустя появился Бартоломеус. МФТ, на котором он прилетел, напоминал готового к прыжку жука.
– Ах вот ты где, Адам, – сказал он. – Удивительно, что мне пришлось тебя искать. Что случилось? – он посмотрел на сломанный коммуникационный модуль.
Без телеметрии, связи с базой данных и стимуляторов мысли Адама текли медленно. Он понимал, что решение надо принять здесь и сейчас.
– Я упал, – сказал он, удивляясь тому, как легко ему дается ложь.
«Это никакая не ложь», – убеждал он себя.
– Как ты вообще здесь оказался?
– Мне было любопытно. Это ведь Европа, верно? Почему земной континент назвали в честь спутника Юпитера?
– Я объясню тебе позже. Мы должны отправить тебя в путь. Тебя ждет новая миссия.
– Мой МФТ стоит там, на берегу, – сказал Адам, подойдя к транспорту Аватара.
– Знаю. Мы отследили его сигналы.
– Барт? – Адам все не садился внутрь.
– Да?
– Сколько сейчас Говорящих с Разумом?
Сквозь облака просвечивал лунный свет, отражавшийся в серых глазах Бартоломеуса. На мгновение показалось, что они начали светиться.
– У меня есть для тебя хорошая новость. Вас сейчас сто тридцать три.
– Появился новичок.
– Да.
– А этого новичка зовут Эллергард? – спросил Адам.
Ответа пришлось ждать целых две секунды.
– Эллергард был бессмертным. Он стал жертвой несчастного случая. Вероятно, он совершил самоубийство. Как ты знаешь, бессмертные не могут стать Говорящими с Разумом, коннектор не выдержит их сознание. В этом случае они бы сошли с ума.
Адам посмотрел на полную луну, которая сейчас ярко светила сквозь облака. У него оставались еще вопросы.
– Миссия, Барт…
– Да?
– Важна ли она?
– Очень важна, Адам. Ты нам очень нужен. Ты наш лучший Говорящий с Разумом.
Адам замялся.
– Когда я умру, Барт?
– Еще не время. Ты совершишь еще несколько полетов к звездам.
– Хорошо.
Адам сел в МФТ Барта и начал ждать, когда подступит сон, пребывая в тепле и уюте.
– Адам?
– Да, Барт.
– С кем ты встречался в Бурреке?
– В Бурреке?
– Так называется старинный город, который ты посещал.
– Город руин, – вспомнил Адам.
Сознание сопротивлялось сну, который перенесет его на много световых лет. Теперь это старое тихое место обрело индивидуальность, лицо. Старик представил его, но это было лицо не старого города, а человеческое, с большими темными глазами, обрамленное длинными черными волосами.
– Почему вы не охраняете город, Барт? Ты говорил, что машины охраняют культурное наследие человечества.
– Мы охраняем то, что важно, Адам, – ответил Бартоломеус. – Есть множество городов, которые имеют бо`льшую значимость. Кто был с тобой, Адам? С кем ты посещал город?
– С кем я посещал город? – мечтательно сказал Адам, чувствуя, как исчезает слабость, характерная для его тела, а сам он плывет в коннекторе, сжимающем его в пакет данных, достаточных для передачи в узком канале.
– С Евой. Мы были вдвоем: Адам и Ева.
– Ева, – повторил Бартоломеус.
Его голос звучал как-то странно.
– А еще с нами была змея. По какой-то причине она хотела, чтобы мы попробовали яблоко.
– Поговорим об этом, когда ты вернешься, – сказал Бартоломеус. – Согласен?
– Подожди! Я хотел кое о чем спросить тебя, Барт. Но… Я забыл, о чем именно.
– Значит, это не важно. Твоя миссия очень важна, Адам. Хорошего путешествия.
Транспортировка.