Я вскочил с кровати, система тут же отреагировала, включив слабый свет, чтобы не ослепить меня, и стала постепенно увеличивать яркость. Дверца шкафчика с легким шуршанием ушла в сторону.
Быстро одевшись, я вышел в коридор. Из соседней комнаты показался Кшиштоф. Увидев меня, он улыбнулся.
– Что случилось? – спросил я.
– Не знаю, – пожал плечами физик. – Пойдем в центр управления, может, там найдем ответ.
По пути к лифту нам встретились несколько взволнованных техников и одна из буфетчиц. Кшиштоф, словно заправский военный, успокаивал их фразой: «Не беспокойтесь, сейчас разберемся».
Поднявшись на второй этаж, мы успели дойти до перекрестка и столкнулись с начальником станции Леонидом и Валентиной. Они как раз шли со стороны покоев начальника станции.
– Я мало что понял из доклада, но, похоже, корабль ожил, – встревоженно проговорил Леонид, опередив наши вопросы. – Пойдемте в командный центр.
Мы проследовали прямо. Я не стал спрашивать, что Валентина делала в покоях начальника станции, ибо ответ очевиден и не очень приятен для меня.
Двери центра управления плавно открылись. Столько мониторов, пультов связи и управления и прочих приборов я в своей жизни видел впервые. Что сразу бросилось в глаза – это огромная голограмма посреди комнаты, изображающая часть поверхности Европы. За пультом управления сидел один из подчиненных Рустама Аббаса, системного администратора станции. Чуть левее от него на удобном кресле за столом расположилась молодая девушка со строгой прической и в рабочем комбинезоне. Прикрепив к виску принимающее устройство, она вслушивалась в сообщение, передаваемое с поверхности спутника. За соседним столом молодой парень делал пассы руками, как заправский дирижер, перемещая на голографическом изображении фразы, цифры, добавляя к ним новые и превращая все это в строчки кода.
В центре комнаты перед изображением поверхности спутника застыл начальник охраны Альфред Шмит.
– Докладывай, Альфред, что у вас случилось, – произнес Леонид.
– Десять минут назад в центральной части корабля образовалась дыра, из нее вылетели два десятка аппаратов размером с апельсин и разлетелись в разные стороны. Я так понимаю, они сканируют и изучают поверхность спутника. Один подлетел к строящейся научной станции. Кто-то из спецназовцев подстрелил его из рельсотрона.
Мы подошли к голографическому изображению, но каких-то принципиальных отличий от того, что я видел днем в комнате совещаний, я не нашел. Тот же прямоугольный вырез, то же изображение корабля.
– И где дыра? – спросил Леонид.
– Она закрылась, – ответил Альфред. – Сейчас ребята грузят обломки сбитого дрона на корабль. Эх, как бы сейчас пригодилась электромагнитная пушка!
– Ну, после устранения угрозы от искусственного интеллекта да объединения человечества подобное оружие неактуально, – пожав плечами, сказал Леонид.
– Строго говоря, и рельсотроны потеряли актуальность. Для задержания дебоширов и хулиганов хватает электрической дубинки либо «шокера». Личное оружие-то отсутствует. Странно, что правительство вообще сохранило военизированную структуру – спецназ с тяжелым вооружением, оружием и взрывчаткой, – пробубнил Кшиштоф.
– Наверное, вот для таких случаев, – сказал начальник охраны.
Девушка, что все время выслушивала сообщение, повернулась в нашу сторону.
– Господин Дашкевич, пилот подлетает к ангару. С поверхности сообщают, что никто не пострадал.
Леонид кивнул, повернулся к парню, что продолжал составлять какие-то команды.
– Володя, прямую связь с поверхностью еще не наладили?
– Нет, как раз устанавливаем сеть. Рустам сообщил, что компьютер внизу уже запущен и проводит тесты. Еще час, и мы установим полную связь и синхронизацию с системами на станции.
– Хорошо. Доменика, вызови по связи заместителя главного инженера.
– В этом нет необходимости. Вадим изъявил желание прибыть сюда вместе с обломками дрона, – сообщила девушка.
– А кто же будет руководить на поверхности? – спросил Леонид.
– Его заместитель, Диего. Пусть основные работы и завершены, но он решил, что оставлять инженеров без руководителя нецелесообразно.
Леонид кивнул, подошел к изображению корабля. Внимательно всмотрелся. Я же отодвинулся чуть в сторонку. Похоже, ничего страшного не случилось. Я уж думал, что корабль взлетел с поверхности. Но и эта его внезапная активность настораживает. Хотя, конечно, запуск дронов мог произойти и в автоматическом режиме.
– Пойду к лабораториям. Ведь туда отправится Вадим? – спросил Кшиштоф.
– Да, – кивнув, подтвердил Леонид.
– Постой, я с тобой, – сказал я, шагнув следом.
Спать не хочется, а вот посмотреть на инопланетную технику интересно.
– Смотри, нам с утра спускаться вниз, и надо успеть подготовиться к изучению самого корабля. Может, пойдешь спать? – предложил астрофизик.
– А сам-то не спешишь в постель?
– Ну, мне любопытно взглянуть: какой он, дрон инопланетян?
Я ничего не сказал, лишь улыбнулся.
– Ясно-ясно, пойдем тогда, – рассмеялся Кшиштоф.
Мы покинули центр управления, дошли до лифта.
– И все же, чем может заинтересовать астрофизика инопланетная техника?
– А микробиолога? – поинтересовался Кшиштоф. – А вообще, пусть я с детства увлекался астрофизикой, но во времена моей молодости эта профессия не особо была актуальна. Так что после окончания института я занимался проектированием космических кораблей третьей серии. И только спустя десять лет смог вернуться к любимому делу.
Двери лифта открылись, выпустив нас на первом этаже. Мы поспешили в сторону лаборатории. Стоило зайти внутрь, как сразу увидели Вадима в том самом отделении, заставленном станками и всякого рода иным оборудованием. Он и еще двое инженеров, разложив на одном из столов кучу железяк, с интересом их рассматривали.
– О, Кшиштоф, Алексей. Решили присоединиться к нам? – услышав шаги, поднял голову Вадим и поприветствовал нас с жизнерадостной улыбкой.
Глаза его сияют, лицо слегка раскраснелось, словно он только что принял горячую ванну.
– Как у вас тут дела? – спросил Кшиштоф.
– Мы уже провели анализ материала, из которого сделана обшивка дрона, – сообщил Крутиков. – Как вы знаете, наши корабли и вообще все аппараты делаются из сплавов на основе железа. Эти сплавы часто называют космической сталью. Но железа там меньше 45 %, так что сталью все же материал этот назвать нельзя.
– Подозреваю, что с инопланетным дроном что-то не так?
– Да, его обшивка имеет в своей основе медь. Но это еще не все. Посмотрите. Пусть дрон и разворотило, но все же нельзя сказать, что в него попал трехграммовый стальной шарик, покрытый вольфрамом.
– Почему? – спросил я.
– Потому что такой шарик, летящий на скорости пять километров в секунду, разорвал бы дрон на мелкие кусочки.
– Хотите сказать, что обшивка на основе меди прочнее, чем обшивка наших кораблей на основе железа? – угадал Кшиштоф.
– В точку.
Я перевел взгляд на разложенные обломки дрона. Внутренности его тоже медного цвета. Тонкая трубка, на ней несколько дисков, соединенных десятками тонких проводков. Часть из них порвана и перебита из-за попадания снаряда рельсотрона, но все равно конструкция напоминает те, что используются в квантовых компьютерах. Судя по размерам, дрон и правда не больше апельсина. Чуть правее валяется треснувший объектив камеры. Видимо, дрон проводил видеосъемку.
– Как интересно, – удивился я.
Присутствующие проследили за моим взглядом.
– Что такое, Алексей? – спросил Вадим.
– Как что? Посмотрите. Объектив почти такой же, как у наших камер. Надо взглянуть, какова фотоматрица. Это даст нам представление, в каком спектре видят инопланетяне. Но я предполагаю, что они похожи на нас и зрительный аппарат у них такой же.
– Почему? – спросил один из инженеров.
– Я тоже так считаю, – сказал Кшиштоф. – Если предположить, что корабль летел к Земле, то инопланетяне жили в схожей среде. Ибо тогда зачем им вообще нужна наша планета?
Я сразу припомнил рассказы про «Свидетелей первого контакта» и книгу Амара Джутхани. Глянул на Кшиштофа, тот заметил мой взгляд, подмигнул и чуть улыбнулся.
– В общем, давайте поищем эту цветовую матрицу и проведем анализ. Судя по всему, перед нами квантовый компьютер. Давайте попробуем его подключить. Вдруг получится считать какие-нибудь данные? – предложил я.
– Вряд ли получится сразу, – задумчиво произнес Вадим Крутиков. – Даже при условии, что он работает на тех же принципах, что и наши, его программный язык наверняка отличается. Не говоря уж про накопители, разъемы и тому подобное. Так что потребуется много времени. Конечно, мы постараемся с ним разобраться, но не в ближайшие дни.
Я услышал, как двери лаборатории открылись. Повернулся на звук и увидел Валентину и Леонида.
– Итак, что тут у нас? – спросил начальник станции, глянув на обломки дрона.
– Пока только обшивку проанализировали. В основе сплава – медь. По крепости превосходит обшивки наших кораблей. Работает на квантовом компьютере. Сейчас посмотрим цветовую матрицу. Алексей говорит, что это поможет понять, каким видят мир пришельцы.
– Хм, что это? – поинтересовалась Валентина, указав на один из обломков.
– Что вы имеете в виду? – спросил Вадим.
– Надпись.
Девушка взяла в руки обломок и повернула его. Если приглядеться, на обшивке видны какие-то палочки, точки и черточки. И правда, очень похоже на знаки неизвестной азбуки.
– Чем-то напоминает и клинопись шумеров, и римские цифры, и китайские иероглифы, – задумчиво произнесла Валентина. – Учитывая, что это надпись на дроне, то вполне может быть, что это либо его номер, либо марка, либо название. То есть это могут быть как буквы, так и цифры.
Она протянула руку и поднесла к обломку небольшой браслет, надетый на запястье. С браслета сорвался тонкий голубой луч и расширился, превратившись в веер из световых полос. Прошел по поверхности обшивки, сканируя и запоминая надпись.
– Так, если найдете еще подобные надписи, скажите мне. Я буду у себя.
Она развернулась и направилась к выходу. Но тут двери распахнулись и в лабораторию влетел Джеймс Браун. Лицо его было бордовым, как у висельника, в глазах гнев, который тут же сменился на ужас, когда он увидел обломки дрона.
– Леонид Дашкевич, мне нужно с вами поговорить!
От крика Брауна даже я втянул голову в плечи, будто отчитывали меня, а не начальника станции.
– Как вы могли такое допустить?! Сбить инопланетный дрон! Он никому не угрожал, агрессию проявили ваши люди!
– Не мои, спецназовцы с Марса, – уточнил Леонид.
– Какая разница?! В данный момент они подчинены вам, значит, ваши люди! Почему вы их не проинструктировали?
– А почему этого не сделали вы? – внезапно спросил Кшиштоф.
И правда, ведь Джеймс – заместитель председателя правительства, и здесь он находится в качестве лица, уполномоченного вести переговоры с пришельцами. И вообще, он главный по всем вопросам насчет контакта с инопланетянами. А это значит, что он должен был побеспокоиться о таких вещах, проинструктировать, как надо реагировать на подобные события или инциденты. От слов Вуйчика у Джеймса лицо стало синюшным, он перевел взгляд на астрофизика.
– А ты вообще заткнись, я не с тобой разговариваю!
А дальше произошло то, чего никто не ожидал. Обычно добродушный и спокойный, Вуйчик протянул руки к Джеймсу, схватил того за грудки и приподнял над землей. Ноги заместителя председателя правительства заскребли по воздуху в попытках найти опору. Кшиштоф неспешно поднес его поближе к себе и, глядя в глаза, тихо произнес:
– А вот затыкать меня не надо. Думаешь, вошел в управленческий класс и теперь царь и бог? Главный начальник всех? Можешь указывать, кому что говорить?
Лоб Джеймса мгновенно заблестел, лицо побледнело, кадык нервно дернулся. Заместитель председателя правительства как-то быстро растерял спесь.
– Я – ученый с мировым именем и не позволю, чтобы на меня поднимал голос какой-то сопляк, который попал в управленческое кресло и посчитал, что теперь он – самый главный и ему все дозволено.
– Кшиштоф, отпустите, пожалуйста, Джеймса, – попросил начальник станции.
Астрофизик медленно опустил чиновника на пол. Ноги Брауна подогнулись, но Леонид внезапно оказался рядом, подставил плечо и придержал Джеймса.
– Пойдемте ко мне в кабинет и все обсудим. Нам нужно успокоиться и поговорить.
– Да, пойдемте, – нервно кивнув, сиплым голосом подтвердил Джеймс.
– Зря ты так, – произнес я, глядя на закрывшуюся за Леонидом и заместителем председателя правительства дверь.
– Ничего, иногда полезно вот таких «небожителей» опускать на землю.
– Он это запомнит, – заметил Вадим.
– И правильно сделает. В его интересах запомнить это на всю жизнь, а то могут попасться не такие сдержанные люди, как я, – спокойно произнес Кшиштоф.
Я глянул на часы. По стандартному времени два часа ночи. Спать осталось еще часа четыре. Потом завтрак и вылет к мобильной базе.
– Ладно, пойду хоть немного подремлю, – произнес я.
Оставаться здесь не имело смысла. Ничего нового о дроне не узнать, результаты анализа появятся в общей базе данных, так что завтра и посмотрю.
– Кшиштоф, ты пойдешь?
– Нет, еще повожусь тут. Спать не хочется.
– Тогда до утра.
Я покинул лабораторию. Стоило мне войти в жилые отсеки, как навстречу вышел Альфред Шмит. В руке он сжимал увесистое оружие, чем-то отдаленно напоминающее револьвер. Такой был популярен в Северной Америке, я часто видел вооруженных им людей в старинных вестернах.
– Вас-то я и ждал, Алексей, – произнес Альфред, посмотрев мне в глаза.
– Вы ждали меня? – спросил я, с опаской глядя на оружие.
– Да. Вот, это вам, – сказал он и, перехватив пистолет, протянул его вперед рукоятью.
У оружия толстый длинный ствол, на нем через равные промежутки надеты металлические диски, соединенные тонкими трубками. Рукоятка массивная и с трудом может поместиться в руке. Я с непониманием посмотрел на начальника охраны станции, потом на пистолет, затем вновь на охранника.
– Что это и зачем мне?
– Электромагнитный пистолет. Так сказать, младший брат рельсотрона. Тоже использует электромагнитное поле для разгона снаряда, только менее мощное. Пуля вылетает всего лишь со скоростью в два с половиной километра в секунду. В нем установлен гравитационный компенсатор, так что отдачи нет. Заряда встроенной батареи хватит на тысячу выстрелов. Вот вам три обоймы, в них помещается по сто двухграммовых стальных, покрытых вольфрамом шариков и еще пачка пуль. Самостоятельно зарядите их, если понадобится.
– Стоп-стоп-стоп! – выставив руки, воскликнул я. – Постойте, Альфред. Зачем вы мне все это даете?
– Приказ Леонида. Мы знаем, что вы посещали стрелковый клуб во время обучения в институте и даже успешно участвовали в соревнованиях.
– Это было давно.
Альфред улыбнулся.
– Неважно. Главное, вы представляете, как пользоваться кинетическим оружием. Конечно, там, на поверхности, вас будет охранять спецназ, но все же принято решение на всякий случай выдать личное оружие для самообороны. Вот тут кнопка для лазерной подсветки цели. Нажимаете и смотрите: куда ложится пятно лазера, туда попадет и пуля.
Мои пальцы осторожно сжались на рукояти пистолета. Я ощутил такое знакомое и давно забытое чувство. Помнится, в институте я неплохо стрелял. И пусть это были не боевые пистолеты, но принцип действия схож. Если здесь нет отдачи, а прицеливанию помогает лазерный луч, то проблем со стрельбой не будет.
– Значит, охрана исследовательской станции имеет стрелковое оружие. Не слишком ли круто для усмирения дебоширов?
Альфред на миг задумался.
– Алексей, вы знаете что-нибудь про «Свидетелей первого контакта»?
– Да, слышал о них.
– И слышали об откровениях их пророка?
– Про космический корабль и разговор с пришельцами? – уточнил я.
По губам начальника охраны скользнула улыбка.
– Все верно. Сейчас на станции собраны все, кто никак не связан с этим… культом. Мы с начальником станции особо проверяли биографии. Таково было указание правительства. Дело в том, что эти фанатики в последнее время стали проявлять активность. В общем, они могут попытаться захватить корабль с пришельцами. Именно поэтому охрана станции была усилена и вооружена, а также сюда направили спецназ.
– Рельсотроны на станции – не опасно ли это?
– Не беспокойтесь. Штука, конечно, мощная, но, чтобы пробить дыру в станции, нужно стограммовый шарик разогнать до семи-восьми километров в секунду. Корпус станции, знаете ли, довольно толстый. Так, Алексей, вот защелка, сдвигаете ее – включается питание.
– Странно, что в наш век в оружии все еще имеются механические переключатели.
– Для оружия надежность всегда была на первом месте. Ты его можешь ронять, забивать им гвозди, топить в грязи – а оно должно продолжать исправно работать. Как-то так.
Я хмыкнул, повертел пистолет в руке. Не нравится мне все это, но отступать уже поздно.