Сознание возвращалось к Соловьеву медленно. Сначала, когда он очнулся, ему показалось, что его разрезали на части. Он попытался пошевелить конечностями, но снова потерял сознание. Потом он ощутил резкую боль в ногах и левой руке, кто-то ругался. Кажется, он сам.
Через некоторое время он смог открыть глаза, но увидел какую-то белиберду – что-то пестрое мелькало, и никак не удавалось навести фокус. При этом раздавался подозрительный лязг металла. Ему показалось, что некая жидкость стала литься на него, проникая внутрь тела, но он по-прежнему не мог шевелиться.
Наконец сознание окончательно установилось на своем месте. Соловьев открыл глаза, но ничего не увидел. Он почувствовал на лице повязку, закрывающую зрительные органы, и определил, что лежит на спине. Соловьев предпринял попытку встать.
– Тихо! Не дергайся! – приказал ему строгий голос Пономарева.
– Это ты, чтоль? – спросил Соловьев у невидимого друга.
– Нет, это Брежнев, – ответил ему Пономарев.
– Почему ты завязал мне глаза и почему мои руки-ноги не двигаются, в самом деле?
– Они еще не высохли.
– Чего не сделали?
– Не высохли.
– Я что, купался? Что происходит, мать твою?!
Соловьев терял терпение.
– Ну ладно, но тебе нельзя волноваться, – сказал Пономарев и снял повязку с глаз Соловьева.
Соловьев открыл глаза и опять увидел какую-то белиберду. Он также видел и Пономарева, но вроде только одним глазом. В другом глазу мелькали призрачные окружности и квадраты разного цвета.
– Что-то качество изображения… не того… – заметил Соловьев обиженно.
– Закрой левый глаз, – посоветовал Пономарев.
Сделав так, Соловьев с удивлением обнаружил, что стал вновь нормально видеть. Он увидел Пономарева, стоящего рядом с его распятым на верстаке телом. Руки и ноги Соловьева были привязаны к верстаку ремнями. Никакой одежды на Соловьеве не было.
– Ты… извращенец!.. – начал было Соловьев, но быстро осекся.
Он увидел свои ноги. Но это были не его ноги. Это были стальные ноги робота с пластиковыми мышцами и никелированными суставами.
– Что ты сделал с моими ногами?! – воскликнул он.
– Увы, мне не удалось их спасти. Это протезы. Я изготовил их из ломаных инкубаторских роботов и той биомассы, что нашел у тебя в кладовке.
До Соловьева наконец-то дошло, что он находится у себя дома.
– Я что, в аварию попал? – спросил он осторожно, осознавая, что решительно ничего не помнит.
– Хуже, – сказал Пономарев. – От тебя осталась только часть туловища, правая рука и голова, отделенная от шеи. Кстати, некоторые твои внутренности также пришлось удалить и вставить синтетические.
– Вот как?..
– Да… – вздохнул Пономарев и поведал Соловьеву обо всем случившемся, воскрешая в его памяти события недельной давности.
– И вот еще что, – добавил Пономарев напоследок. – Склада там никакого не было, а твой Жукин и не подумал нападать на Инкубатор. По-моему, он козел.
Соловьев направил на потолок свой холодный взгляд и криво усмехнулся:
– Нет, ты знаешь, Пономарев, он далеко не козел… Он свинья.
Он увидел свои ноги. Но это были не его ноги. Это были стальные ноги робота с пластиковыми мышцами и никелированными суставами.
На следующий день Соловьев встал. Ему пришлось заново учиться ходить, наклоняться, прыгать и даже пользоваться сортиром.
Еще день, и Соловьев не уставал восхищаться всеми новыми возможностями, которые имелись у его биопротезов. Он легко пробивал кулаком бетонную плиту, а ногой раскалывал чугунные сковородки, садился на шпагат, прыгал на трехметровую высоту и бегал как гепард.
На третий день Соловьев сказал Пономареву:
– Ну что, друг Пономарев, пора идти учинять разборки нашему майору Жукину. Кажется мне, что именно он и есть агент Зомби, о котором нас предупреждали на Базе.
Пономарев достал из-под дивана трехствольный автомат.
– Вот, чинил долгими вечерами, пока ты валялся без сознания. Правда, отдача теперь большая. Не нашел компенсирующей жидкости.
– Еще бы. Я последний миллилитр истратил еще месяц назад. Но это ерунда, – сказал Соловьев, принимая верное оружие из умелых рук друга. – Теперь Инкубатор от нас никуда не денется.
– Ну ладно, я сейчас соберусь, – сказал Пономарев. – Только пойду руки помою.
С этими словами он скрылся в ванной, и было слышно, как что-то загудело в трубах водопровода.
Соловьев тем временем оделся в бронежилет, армейские штаны и сапоги, сунул за голенище охотничий нож. На глаз, который показывал белиберду, он повязал аккуратную тряпочку цвета хаки.
– Эй, Пономарев! Я готов! Вылезай скорее! – позвал он друга.
Но ответа не последовало. Не было слышно ничего, кроме тоскливого завывания в трубах.
– Пономарев, черт побери, кончай дурака валять!
Соловьев распахнул дверь в ванную. Пономарева внутри не было. Следов насилия также не было заметно. Только вот большое зеркало на стене висело криво и на нем виднелись мокрые отпечатки ладоней Пономарева. Из крана лилась вода.
Соловьев пощупал холодное зеркало рукой.
– Ну и дела… – сказал он сам себе и машинально закрыл кран.