Карандаш сломался, бумага порвалась.
Точить другой было бы глупо и странно. Он поискал на столе, нашел шариковую ручку и, выдернув новую страницу из блокнота, что-то быстро написал. Поискал глазами, куда бы положить записку, но не нашел, оставил на столе. Некоторое время стоял, глядя себе под ноги, а потом медленно, словно во сне, обернулся.
За ним был шкаф с оружием. Несколько красивых пистолетов поблескивали на красном бархате. Он заставил себя подойти, взять небольшой черный, с коричневой рукояткой. Рука с пистолетом безвольно опустилась. Он взвел курок и от щелчка вздрогнул.
Суетливо поднес дуло к груди, потом переместил к виску, засунул даже в рот, но в конце концов упер холод металла в собственный лоб.
Прикусил губу, на глаза накатились слезы, он зажмурился, выдохнул шумно и нажал курок.
Пистолет сухо щелкнул — по белой стене разбрызгалась кровь.
Он покачнулся и стал заваливаться на спину.
— Стоп! Снято!
Актер, играющий самоубийцу, не упал, только привалился к дивану.
— Печатать? — подлетела к режиссеру помреж.
— Печатать, — сказал режиссер и покосился на операторшу. Та оторвалась от визира и скривилась так, словно сейчас ее стошнит.
— Второй дубль, — покачала она головой.
— Миш! — Через павильон к режиссеру шел Кирилл. — Погодите! Миш, что печатать? Это барахло ты хочешь печатать?
Режиссер встал со стула, развел руками.
— Марик, что за дела? — обернулся он к говорившему в мобильник лысоватому человеку.
Лысоватый тут же выключил телефон и во все тридцать два зуба улыбнулся.
— Миш, творчество, а, да? Что, Кирилл, что?
— Ну это же из рук вон, Миша, — укоризненно сказал Кирилл. — Вить, ты не обижайся, — успокоил он актера. — Ребята, вы сечете, что такое темпо-ритм, саспенс, драйв, наконец?
— Сайнекс! — скомандовала операторша.
— Не подходите к оружию! — громко сказал парень в кожаной куртке. — Сколько можно просить!
— Это же просто. Ты видел когда-нибудь, как человек стреляется? — размахивал руками Кирилл.
— Нет, — признался актер. — А ты? Сергей Петрович, вы видели?
Стоявший в стороне пожилой дядечка подошел, покачал головой.
— А я видел, — сказал Кирилл.
— Вить, пусть он покажет, а, Миша? — все так же лучезарно улыбался всем Марик Варшавский. — Кирилл, покажи.
— Игорь, ты охренел?! Куда столько дыма?! — закричала через всю площадку операторша.
Среди декораций носились реквизиторы, гримеры, пиротехники, на доброй половине из них были черные трикотажные куртки с названием фильма — «5+».
Парень в кожанке стал разгонять дым по павильону.
Женщину с любительской телекамерой, запечатлевавшую происходящее на площадке, шугали все, кому не лень.
— Понимаешь, любовь любовью не играют, — все размахивал руками Кирилл перед носом актера. — А ты все боишься и боишься. А наоборот — веселее, знаешь, уже все по фигу. Это же потом аукнется. Вернее, раньше аукнется.
— Где — раньше?
— Кирилл, что за новости? — встрял режиссер.
— Где... в четырнадцатой серии.
— В какой?! — схватился за живот режиссер, сгибаясь от наигранного смеха. — Когда она будет, Кирилл?!
— Будет.
— Марик, он издевается? — повернулся к Варшавскому режиссер.
— Миш... Ладно, да? — примиряюще улыбался Марик.
— Чего — ладно?! У нас написанных восемь серий из шестнадцати, а он тут режиссурой занялся. Он сценарист или кто?
— Ну пусть, пусть, — снисходительно сказал актер.
Кирилла это вдохновило, он бросился к письменному столу, повторил то, что уже делал актер, но страшно наигрывая, а потом с улыбкой подбежал к оружейному шкафу, схватил пистолет, приставил к своему лбу и сказал:
— Весело, понимаешь, ты уже все знаешь наперед, тебе уже все по фигу... — и нажал на курок.
В шуме суетящегося павильона грохнуло так, что всё замерло.
Голову Кирилла отбросило назад, и он рухнул на спину.
Среди застывшей толпы двигался только он. Да еще парень в кожанке бежал к оружейному шкафу.
Потом из-за спины режиссера выглянула актриса и сказала:
— Дураки... Что за шутки, дураки!
— Я не виноват! — истерично закричал парень в кожанке.
И только тут все задвигались, закричали, забегали, ужаснулись.
Стоявшая позади Кирилла помреж вытирала с лица красную жижу и спрашивала пустоту:
— Это настоящая? Это настоящая? Это настоящая?
Вперед протиснулся пожилой дядечка, быстро склонился к мертвому телу и громко скомандовал:
— Так! Из павильона никто не выходит! Марк Семенович, проследите!
За ним пробилась к трупу женщина с видеокамерой.
Начала снимать и упала в обморок. И тут же протяжно закричала, закрывая лицо руками, другая женщина.
Денис Грязнов тыкался в разные двери, спрашивал пробегавших мимо:
— Где второй павильон, не подскажете?
Но люди неопределенно махали рукой в разные стороны и убегали.
— Денис! — наконец услышал Грязнов. Обернулся.
Из дальнего конца стеклянного коридора к нему бежал пожилой дядечка.
— Сергей Петрович? — немного опешил Денис. — А вы?..
— Сюда пойдем, сюда, — на ходу приобнял Грязнова дядечка.
— Я тут заблудился, в этих лабиринтах, — виновато улыбался Денис.
— Как говорил Довженко, здесь усе криво и ничого не прямо, — улыбнулся дядечка. — Это я тебе звонил. Нужна будет твоя помощь.
— А что тут?
— Сам увидишь.
Шумная толпа курила на лестнице, но, завидев пожилого дядечку с Грязновым, побросала окурки и скрылась за дверью с надписью «Павильон № 2».
— Только ты это, Денис... — остановился Сергей Петрович. — Народ специфический, понимаешь?
— Артисты, понимаю...
— Ну да. И еще... Ты не пугайся только, держись, ладно?
— А что? Сергей Петрович, что?
— Кирилл застрелился.
— Медведь?.. Медведев?! Где?!
— Здесь, — кивнул на павильон Сергей Петрович.
Место смерти Кирилла уже было огорожено милицейской лентой, крутились эксперт, фотограф, оперативники заполняли протоколы, беседовали с людьми.
Тело Кирилла было накрыто простыней, но все так же лежало на полу.
Женщина, которая кричала, сидела теперь на полу рядом с телом, все так же закрывая лицо руками.
— Кто? — спросил Денис Сергея Петровича.
— Сам. Взял пистолет и...
Денис остановился.
— Они что тут, настоящими стреляют? — вытаращил он глаза.
Сергей Петрович развел руками.
— Здравствуйте. — К ним подошел Варшавский. — Вы тоже следователь?
— Я частный детектив. Мне Сергей Петрович позвонил.
— Да-да, я сам и попросил. На милицию, знаете, надежды никакой, а шуму будет много. Лучше уж вы.
— Но мое расследование официального не заменит.
— Это мы понимаем. Однако мы совсем не хотим шума, прессы. В конце концов, если несчастный случай... вы понимаете? Вот Сергей Петрович и предложил привлечь вас. Говорит, что, на худой конец, можно вашего дядю попросить...
Варшавский имел в виду, конечно, начальника МУРа Вячеслава Грязнова.
Денис не ответил, подлез под заграждение и присел рядом с женщиной.
— Лена, ну Лен, — сказал он, трогая ее за плечо. — Это я, Лен...
Она подняла на него невидящие глаза и снова закрыла их руками.
— Это вы, что ли, из «Глории»? — К Денису подошел следователь.
— Я.
— Ну давайте нюхать вместе, мне уже сказали про вас.
— Давайте.
— Не уходит, — сказал следователь, кивнув на Лену.
— Пусть сидит, — прошептал ему Денис, — она супруга погибшего.
Он вылез из-под заграждения.
— Так мы на вас рассчитываем? — тут же снова пристал Варшавский.
— А вы сами кто?
— Я продюсер, Варшавский Марк Семенович. Какой ужас, да, а? Мы никого отсюда не выпускали, как наш консультант Морозов сказал...
В углу сидел бледный актер, возле него хлопотала помреж. Он отталкивал ее руку со стаканом воды, капризно морщился.
Грязнов удивленно посмотрел на Сергея Петровича.
— Так это вы здесь консультант?
Тот пожал плечами:
— Осуждаешь?
— Почему, завидую.
— Вы уже в курсе? — спросил Варшавский.
— Нет пока.
— Вот его должны были убить, — кивнул он на актера. — Представляете, а?
Грязнов снова обернулся к Морозову:
— Что тут вообще?.. Объясните!
— Сергей! — крикнул из своего угла актер. — Сережа, ты куда провалился? Морозов!
Морозов помахал рукой актеру: дескать, я сейчас.
— Кино, понимаешь, — почему-то виновато начал говорить он Грязнову. — Снимали сцену самоубийства. Вон актер, Максимов...
— Узнал.
— А потом Кирилл стал показывать, ну репетиция, и — бах...
— Так патроны откуда? Там же холостые должны быть, наверное, — снова спросил Грязнов.
— Какие — холостые?! Никаких патронов вообще. Пистолет бутафорский, — замахал руками продюсер. — Вы что, холостыми можно обжечься, вы что!..
Грязнов залез под ленту и сказал следователю:
— Ну расскажите, что у вас тут.
— Вот пистолет, — ответил тот, демонстрируя пакет с пистолетом. — Пиротехник сидит рядом, в комнате.
— Кто?
— Ну который за оружие у них отвечает. — Следователь заглянул в блокнот: — Линьков. Собираюсь допрашивать.
— Я с вами, ладно?
Он подошел к трупу, поднял простыню. Кирилл смотрел пустыми глазами в потолок.
У Грязнова дернулась щека, сжались губы.
— Лен, держись, — сказал он сидящей на полу женщине. И обернулся к следователю: — Я минут на двадцать отъеду? Подождете?
— Подождем.
Грязнов вылез из-под ленты. Нашел глазами Морозова — тот успокаивал актера, — подошел.
— Сергей Петрович... Здравствуйте, — кивнул актеру. — Поеду попробую у дядьки кое-какие справки навести. Хотите со мной, по дороге поговорим.
Морозов кивнул:
— А поможет ваш дядя?
— Поможет, — уверенно сказал Грязнов.
— ...Нет, Денис. Ни за что. Ты ж не первый год замужем, — говорил Вячеслав Иванович Грязнов, что-то разыскивая в ящиках стола. — Эти всякие твои братья, сестры, знакомые, сам знаешь, потом боком вылезают. Да и дело слишком уж шумное. Идет же официальное расследование...
— Вячеслав Иванович, они ж ведь приятели... — сказал Морозов.
— Во, как раз! Стоит адвокату пронюхать, что приятель покойного там копал, он же все дело утопит!
— Да не утопит. Денис постарается...
— Ты, Сережа, помолчи, — незло перебил Грязнов. — Сейчас адвокаты, знаешь, волки.
Зазвонил телефон.
— Грязнов слушает, — оторвался от поисков и поднял трубку генерал.
Морозов положил руку на плечо Дениса, спокойно кивнул:
— Поможет.
— Да знаю уже, — поморщился Грязнов-старший. — Да, люди там работают. Конечно. У нас плохих следователей вообще нету. Плохие убежали в мафию, — хохотнул он неожиданно. — Есть. Есть. Здравия желаю.
Грязнов положил трубку, нагнулся над ящиком стола, наконец достал оттуда коробку со скрепками.
— Во! Неделю ищу. Нужно? — показал ее Морозову и Денису.
— Нет, — покачал головой Денис.
Грязнов снова сунул скрепки в стол:
— Все, Денис. Свободны оба.
Морозов встал:
— Товарищ генерал...
— Идите-идите, — махнул рукой Вячеслав Иванович.
Денис резко развернулся. Дернул ручку двери.
— Только со следователем там не конфликтуй, — крикнул вдогонку Грязнов-старший.
— С каким?
— Ну с тем, что ведет дело это, о самоубийстве, — пожал плечами генерал.
— Тогда давай свои скрепки, — улыбнулся Денис.
Линьков, парень в кожанке, курил сигарету, обжигая черные пальцы — только что эксперт-криминалист снял на карточку отпечатки его пальцев, — и время от времени остервенело тер свою стриженную наголо макушку.
— Я первый просек, правда! Он как долбанет, я сразу просек...
— Ваш пистолет? — спросил, показывая полиэтиленовый пакет с оружием, следователь.
Линьков присмотрелся:
— Похож.
— И как в нем оказались боевые патроны?
Дверь отворилась, и вошел человек в костюме придворного Людовика XIV.
— И это можно носить? — с ходу закричал он. — У меня там верховые сцены, я на коня не влезу! — Он повернулся спиной и задрал камзол. Штаны на заду были прорваны по шву. — Видите?
— Вижу, — сказал опешивший следователь. Денис хмыкнул.
— Отлично. — Человек расстегнул штаны и, быстро сняв, бросил их Грязнову. — Перешивайте.
— Я вообще-то не умею, — улыбнулся Денис.
Человек только тут сообразил, что ошибся.
— Это костюмерная? Ох, извините...
И исчез.
— Э-э... На чем мы... Да. Как в пистолете оказались боевые патроны?
— А я знаю?! И это... Он вообще не стреляет! А краска отмоется? — показал он черные пальцы.
— Со временем, — рассеянно ответил следователь. Он поднялся и пошел к двери. Грязнов догнал его. Следователь выглянул в коридор:
— Коль, поди сюда!
Подошел оперативник.
— Посиди с этим, мы сейчас.
— Пистолет нашли? — спросил он другого оперативника, который беседовал с худой женщиной, курящей по-мужски папиросы.
— Какой?
— Бутафорский — какой!
Оперативник захлопал глазами.
— Варшавский! — крикнул следователь.
Тот словно бы материализовался.
— Скажите всем, что сейчас будем производить обыск.
— Я? Нет, вы что, я нет! — Он схватил со стула радиомегафон и протянул почему-то Грязнову: — Вот кнопочка.
— Внимание, — сказал Грязнов и сам испугался громкости своего голоса.
Павильон затих.
— Прошу всех присутствующих собраться у этой вот стены. Придется произвести личный досмотр.
Киношники нехотя потянулись к указанной стене.
— Вова, — позвал следователь оперативника из-за ограждения, — а вы обыщите тут все досконально.
— Что ищем?
— Пистолет подменили на настоящий, — значит, бутафорский где-то здесь. Только руками не лапать. Перчатки есть?
Вова с сомнением окинул взглядом огромный павильон.
— Антон, — не обратил внимания на этот взгляд следователь, повернувшись к другому оперу, — начинайте с людьми. Ищем бутафорский пистолет.
Оперативники разбрелись по павильону, а рослый и широкоплечий Антон стал обыскивать съемочную группу.
— Да нет его уже здесь, — сказал Морозов Грязнову, который наблюдал за этим процессом. — Они ж как бараны, прости господи, сказано было — не выходить, нет, разбрелись...
Денис же бродил за следователем, который сам пошел по павильону, заглядывая во все уголки.
Потом поднял голову вверх:
— Варшавский!
Продюсер опять моментально материализовался.
— Это опускается? — спросил следователь про осветительские щиты.
— Да.
— Распорядитесь, пожалуйста.
Варшавский бросился исполнять. Грязнов побрел вдоль стены. Какие-то тросы, веревки, электрощиты, гора досок, железных конструкций — черт ногу сломит.
— Поберегись!
Сверху стали опускаться осветительские щиты.
— Может, с Линьковым закончим? — спросил Денис следователя.
— А у тебя есть еще вопросы?
Линьков оттирал бумагой черные пальцы.
— А откуда у вас вообще пистолеты? — спросил Грязнов, усаживаясь напротив и закуривая.
— Из цеха, — удивился Линьков.
— Много? Пистолетов.
— Хренова туча. Армию можно вооружить.
Грязнов оглядел Линькова. Стриженая голова, черная кожанка с неумело пришитой эмблемой РНЕ.
— Покажете?
— Что?
— Цех ваш.
— Запросто. Только вы сначала позвоните. А то ключи не у меня. У начальства.
Следователь на вопросительный взгляд Грязнова кивнул.
Грязнов поднял трубку.
Не успели они выйти в коридор, как неизвестно откуда налетел на Линькова актер Максимов и стал дубасить его по бритой голове, приговаривая:
— Убийца! Убийца!
Грязнову еле удалось оттащить Максимова, но тот все рвался к Линькову:
— Он меня убить хотел! Меня!
Грязнов растерянно озирался, держа актера в объятиях.
— Успокойся, Виктор. — К ним подошел Морозов.
— Вы следователь?! — взволнованно отстранился от Грязнова актер. — Тогда я вам все расскажу. Это чрезвычайно важно!
— Я хоть частный детектив, но рассказывайте.
Они зашли в пустую комнату.
— ...Это не он сам, конечно. — Актер расхаживал из угла в угол. — Он так, мелкая сошка. Но — националист! — Он наклонился к Грязнову и многозначительно поднял палец: — Следите?
— Да.
— Как вам для затравки такая история: три дня назад выхожу из подъезда, вот такая собака бросается на меня. Волкодав прямо! Хорошо, я успел обратно забежать.
Грязнов с сомнением посмотрел на Морозова, но тот серьезно слушал. А вот следователь явно скучал.
— Это мелочь, кажется. Но если сложить. Сергей вам не рассказывал? Нет? Меня же убить хотели по-настоящему. Когда это было, Сережа?
— Месяца три назад.
— Да, точно. Меня машина чуть не сбила. Да что там! Если бы не Сергей!..
— Да ладно, — махнул рукой Морозов.
— Нет, не ладно! Он меня буквально из-под колеса вытащил! И что-нибудь происходит регулярно, и вот сегодня это меня убить хотели! Меня!
— Кто? — спросил Грязнов.
— Кто... — Актер устало опустился на стул.
— Здравствуйте, — заглянули в комнату два молодых лица — девушки и парня. — Вам актеры не нужны? Мы Щукинское заканчиваем. Может быть, есть эпизод какой-нибудь?
Все четверо мрачно уставились на них.
— Я машину вожу, Лариса степ бьет, мы поем...
Максимов встал и захлопнул дверь, чуть не прищемив нос молодежи.
— Вот вам ответ. Я степ не бью, петь не умею. Знаете, сколько в Москве театральных вузов? Знаете, сколько бездарей они выпускают каждый год? Куда им податься?
— Вы думаете, конкуренты? — спросил Грязнов.
— А вы как думаете? Гримерша неделю назад чуть глаза мне не выжгла! Вчера надеваю ботинки, а там вот такая игла!
Грязнов снова посмотрел на Морозова, тот по-прежнему серьезно смотрел на актера. Следователь скучал.
В комнату заглянули оперативники.
— Ничего, — пожал плечами один.
— Пусто, — отряхивал пыльные брюки другой.
— Простите, — материализовался рядом Варшавский. — Мы уже шесть часов тут. Люди устали. Можно нам идти, а, да?
Компания вернулась в павильон. Тело уже увезли. Лена сидела на диване, все так же закрывая лицо руками.
— Всех переписали? — спросил следователь.
— Всех.
— Ладно, — сказал он Варшавскому. — Можно разойтись.
— Лену кто-нибудь довезет домой? — спросил Грязнов.
— Я отвезу, да, отвезу, — успокоил Варшавский.
— Павильон опечатаем, — деловито сказал следователь.
— Вы что? Что вы?! У нас съемки завтра!
— Значит, не будет съемок.
— Миша! Ты слышал?! — обернулся к режиссеру Варшавский.
Тот развел руками.
— Значит, завтра гуляем? — спросила симпатичная актриса, поправляя длинные светлые волосы.
— Да, Ксюша, можешь рекламировать свою жвачку, да! — сказал Варшавский.
— Спасибо, — сказала актриса, при этом очаровательно улыбнувшись Грязнову.
— Ну что, в оружейную? — спросил он следователя чуть охрипшим голосом.
— Вуа! — сказал черноглазый необъятный человек, увидев удостоверение следователя. — Это вы звонили, да? Что случилось?
— Вы здесь работаете? — спросил Грязнов.
— Заместитель начальника пиротехнического цеха Гарипов Ильяс Гарипович, — улыбнулся черноглазый, но, увидев за спиной Грязнова оперативников, двух женщин-понятых и Линькова, помрачнел. — Игорь, да? Что натворил, э?
Денис окинул взглядом ряды железных шкафов, пирамиды с винтовками и автоматами — действительно, целый склад оружия.
— Где ключи? — спросил он.
— Да, да здесь ключи.
— Ну показывайте.
Оперативники вошли в помещение по-хозяйски.
— А что вы хотите найти? — спросил Гарипов, суетливо доставая из ящика ключи.
— Увидите, — кивнул Грязнов, но его окликнул оперативник:
— Глядите сюда!
Замок, закрывающий пирамиду с трехлинейками, был открыт.
— Ага, видим. — Грязнов обернулся к Линькову. — А у вас есть свое место? Я не знаю, стол какой-нибудь?
— Есть-есть! — сказал Гарипов. — Вон там.
Денис взглянул на следователя, тот по-прежнему скучал. Тем не менее кивнул: дескать, давай, парень, все делай сам.
Грязнов надел резиновые перчатки, открыл ящики стола. Там были какие-то бумаги. Несколько стреляных гильз.
— Тут по описи три пулемета, — снова позвал оперативник. — А в шкафу только один!
— На съемках! — тут же подлетел к нему Гарипов. — Сегодня взяли.
— А в журнале ничего.
— Не успели. Сейчас. — Гарипов выхватил у оперативника журнал и стал быстро заполнять нужные графы.
Денис присел на корточки, заглянул под стол, сунул руку — выкатилась на свет пистолетная гильза. Грязнов кинул ее в специальный полиэтиленовый пакет.
Больше ни в столе, ни под столом ничего не было.
— Ну и бардак, — сказал Денис. — У вас же тут все разворуют! А вы и не заметите!
— Вуа! Обижаете, товарищ начальник, — обиделся Гарипов. — У Ильяса Гариповича все в порядке! Это вот берут на студию таких сопляков — потом беспорядки, — кивнул он на Линькова.
— Ты сам тут беспорядок разводишь, — огрызнулся Линьков.
— Ты молодой, да, помолчи!
— Чурка, — пробурчал Линьков.
— А это что? — спросил Грязнов, показывая на металлические пеналы в углу.
— Это шкафчики для одежды, — сказал Линьков.
— А ваш где?
— Вон его шкаф! — Гарипов ткнул пальцем в значок РНЕ на дверце. — Вы это видели?!
— Откройте.
— У него свои ключи. Пусть он и открывает.
— Ключи дайте. — Денис протянул руку к Линькову.
Тот нехотя подошел, открыл шкафчик.
— Вон туда встаньте, — отодвинул пиротехника Грязнов.
Линьков покорно отошел к стене.
Грязнов распахнул дверцу. В шкафу висела одежда — оранжевые куртки, жилеты, толстые черные штаны. Внизу стояли резиновые сапоги.
Грязнов сунул руку в один из них.
— Оп, — сказал тихо. — Понятые, подойдите сюда!
Оперативники и женщины подошли поближе.
Грязнов медленно, словно бомбу, вынул из сапога черный пакет.
— Что это? — спросил Линькова.
Тот испуганно помотал головой.
— Что это, Игорь?! — закричал вдруг Гарипов.
Грязнов положил пакет на пол и раскрыл.
Небольшой лоснящейся горкой в нем лежали патроны. Боевые, настоящие.
— Стоять!!! — заорал Линьков.
В руках у него оказался пистолет, и этот пистолет был направлен прямо в голову Грязнову.
— Буду стрелять! Никому не двигаться!
Никто и так не двигался.
Линьков схватил за руку женщину и закрылся ею:
— Я убью ее! Если кто дернется, я ее убью!
Он попятился к двери, волоча женщину перед собой. Пистолет он направлял то в женщину, то в Грязнова, то в следователя, который, только теперь словно проснувшись, медленно потянулся рукой к поясу.
— Стоп! — просипел Грязнов.
— Вуа! Убейте его! — взмолился Гарипов.
— Молчать, чурка! — закричал Линьков, он был уже у самой двери.
— Игорь, не дури, — предупредил Грязнов.
— Пошел ты на хер, сука!
Линьков толкнул спиной дверь и скрылся вместе с женщиной. Оперативники ринулись за ним, а вторая понятая истошно закричала.
Они выбежали в коридор и чуть не налетели на захваченную женщину. Та стояла на четвереньках, ошалело вертела головой и мычала что-то.
— Куда?! Куда он побежал?!
Женщина не отвечала.
— Не стрелять! — закричал вслед оперативникам следователь.
— Помогите ей! — попросил Грязнов выглянувшую из цеха вторую понятую, а сам бросился догонять оперативников.
Люди шарахались от них как от несущегося поезда. Коридоры изгибались, приводили в тупики, на какие-то темные лестницы, в огромные холлы или в темные подвалы.
— Вы не видели Линькова? — на бегу спрашивал Грязнов.
Но встречные только пожимали плечами:
— Кого?
— Не видели.
— В фотоцехе! — наконец ответил кто-то.
— Где?!
— На первом этаже.
— Где он?! Линьков где?! — Грязнов влетел в фотостудию.
Из подсобки выглянул человек:
— Уже ушел.
— Куда?
— В группу.
— Куда?!
Человек увидел пистолет в руках Грязнова. Быстро нашел на столе бумажку:
— «Вечерний блюз».
Грязнов бросился было к двери и вдруг остановился. Подошел к столу, прочитал написанное на бумажке.
— Этот, что ли, Линьков?
— Леньков, — поправил человек, — я имею в виду актера Ленькова. Он снялся и ушел. Минуту назад.
Грязнов посмотрел на стол, заваленный фотографиями. Актер Леньков с одной из них улыбался очень обаятельно...
Денис вышел наружу и устало опустился на скамью, очень похожую на вокзальную. Спрятал пистолет.
Мимо пронесли окно и дверь.
Появился следователь — потный и злой. Сел рядом.
— Я здесь совсем заблудился, — обидчиво сказал он.
— Довженко говорил — тут усе криво, ничого не прямо, — усмехнулся Грязнов. — Остальные-то где?
— Бегают. А откуда у него пистолет взялся?
— Откуда? — улыбнулся Грязнов. — Там что, мало оружия?
— Думаешь, ненастоящий?
— Хорошо, что мы не успели это проверить. Я еще погуляю. Если поймают Линькова, позвоните, ладно?
— Спокойной ночи, — сказал следователь, поднимаясь.
— Ага.
Грязнов прошелся по дорожке, увидел парковку странных грузовиков. Постоял, посмотрел, двинулся дальше.
С некоторых пор он пристрастился к японской поэзии. Что-то было в ней странное, загадочное, какая-то скрытая философия. И Денис вдруг стал ловить себя на том, что иногда и сам начинает разговаривать в стиле хокку или танка. Вот и сейчас он задумчиво произнес:
Я заблудился в кривых коридорах.
Мимо проносят дверь и окно.
Только не выглянуть и не войти...
— Вас Денисом зовут? — спросил голос из темноты.
Грязнов резко обернулся.
— Михаил Вакасян. Я режиссер. Не пугайтесь.
Грязнов чиркнул зажигалкой, осветил лицо режиссера, прикурил.
— Эти машины давно не ездят. А вон там раньше Венеция была, — сказал Вакасян. — Да-да, настоящая, с каналами, дворцами. Правда, фанерными. У нас даже самолеты есть. Правда, не летают.
Они пошли по дорожке, Вакасян зябко сутулился.
— В странный мир вы попали, молодой человек. Не мир, а одна видимость.
— Максимов вот рассказывает, что это его хотели убить...
— Плюньте. Он актер. Это — «письма темных людей». У них в профессии по определению — быть наивными. Он ведь вам говорил про молодых, что ему завидуют, да?
— Что-то вроде этого.
— Полузавидуют-полуненавидят-полулюбят. А вон там цех обработки пленки, — показал Вакасян на светящиеся окна. — Завтра будет готов материал. Посмотрите?
— Ну да! — встрепенулся Грязнов. — Вы же снимали.
— Увы, смерть-то мы как раз и не снимали. Снимали имитацию. Притворство одно снимали.
— А вы... не любите свою работу, — полуутвердительно спросил Грязнов.
— А вы?
— Я первый спросил, — улыбнулся Грязнов.
— Нет, я ее люблю, — спокойно сказал Вакасян. — Если бы не работа, я бы помер давно. Да и не жил бы никогда. Вот ведь странность — все здесь полужизнь-полусмерть, а...
— А Кирилл?
Вакасян даже остановился:
— Не понимаю! Этого не понимаю. Я уже сорок лет на студии. Смешные, странные, сумасшедшие люди, но чтоб убить...
— Никто?
— Никто.
— Совсем-совсем никто?
— Совсем.
— Ну тогда я домой, — сказал Грязнов.
— Я тоже.
— Я думал, у вас съемка ночная.
— Нет, я вас искал.
Они вышли к проходной.
— Да, — сказал Вакасян. — А вы пленку еще не смотрели?
— Вы ж сказали — завтра.
— Нет. Там на площадке чья-то жена снимала. На видео.
— Чья?
— Не моя — точно.
— Ну что?.. А на квартиру ходили?.. Ясно. И еще — у вас есть списки? Ну всех — свидетелей, что находились в павильоне? — спрашивал по телефону следователя Грязнов, выруливая на Бережковскую набережную. — Всех-всех. Диктуйте... Нет, дальше. Дальше. Стоп. Повторите? Костенко и раньше был Костенко. Ага. Олег и Ольга. Адрес есть?
Грязнов круто развернул машину и повел ее в другую сторону. Вылетел на Минскую улицу, погнал в сторону Матвеевского.
— Четыреста сорок три двадцать два двадцать два, — приговаривал он, набирая на мобильнике номер.
«Занято» — высвечивалось на дисплее после пиликания.
Грязнов бросил телефон: он уже подъезжал к нужному дому.
Дверь распахнулась. На пороге стоял актер, которого Грязнов уже видел на съемочной площадке.
— А я знал, что вы приедете, — улыбался он.
Линьков перепрыгнул через забор и стал тихонько пробираться к административному зданию. В руке у него по-прежнему был пистолет.
Он открыл дверь, спрятал пистолет в карман куртки. Воровато огляделся и вошел в коридор студии.
Линьков подошел к пиротехническому цеху, прислонил ухо к двери. За дверью было тихо.
— И где мы сейчас возьмем скрипку? — услышал Линьков голоса спускающихся по лестнице.
— Звони Каратыгину. Пусть студентов шлет.
— Так мы до утра будем писать какие-то три такта!
— А так вообще не напишем!
Линьков вжался в стену.
Мимо прошли, не взглянув на него, двое.
— Я всегда говорил — композиторов на запись не пускать!
— Ты это Калачеву скажи...
Линьков отлепился от стены и взялся за ручку двери.
— Да не за что, — улыбался актер. Жена его тоже мило улыбалась. — Мы уже вдоль и поперек просмотрели — ничего там нет.
Грязнов сунул кассету в карман:
— И все-таки спасибо.
Из машины снова позвонил следователю:
— Это опять я. Телефон режиссера дайте, пожалуйста. Ага, Вакасяна. Вы уже спали, что ли? А который час? Правда? — Грязнов сам взглянул на часы. — Извините, ё-моё! — Однако он снова набрал номер на мобильнике: — Алло, Михаил Тигранович? Это Грязнов беспокоит... Я не поздно? Извините. Вы смогли бы завтра посмотреть со мной ту пленку. Да, ее самую... Нашел... У Костенко... Отлично... А сегодня?.. Ясно, извините.
Возле своего дома он был через полчаса. Обидно, что на сегодня все дела кончились. Но ему показалось, что он все равно не сможет заснуть.
Ведь убили его товарища...
Денис вышел из машины, запер дверцу. Кто-то шагнул к нему из темноты.
— Сергей Петрович? — почему-то даже не удивился он.
— Не спится, — сказал Морозов. — Ну что накопал?
— Так, полувидимость, — улыбнулся Грязнов. — Полужизнь-полусмерть...
— Кино, — уважительно произнес Морозов.
Денис умылся, выпил кофе, вышел на балкон покурить.
В доме напротив, тоже на балконе, мерцал огонек сигареты.
Денис знал, кто сейчас там стоит. Он знал этого человека, пожалуй, столько же, сколько и Кирилла. Но говорить с этим человеком он не хотел. Он этого человека ненавидел.
В цеху было темно. Но Линьков свет зажигать не стал. Подошел к своему столу, нагнулся, сунул под него руку, ощупал днище тумбы и отклеил плоский пакет. Сунул пакет в карман. Встал.
И в тот же момент где-то совсем рядом пронзительно заскрежетало железо.
Линьков вскрикнул. Бросился к двери.
Но кто-то сильным ударом свалил его с ног.
Драка была жестокая и бессловесная, трое накинулись на Линькова в полной темноте. Сопя и гыкая, вкладывали в удары всю силу.
Линьков, вывернувшись из-под навалившихся тел, откатился к двери, вытащил пистолет и не глядя три раза пальнул в черные фигуры.
Один корчился на полу. Двое других отскочили, закрывая головы руками.
— Не стреляй, брат, не стреляй! — завопили они.
Линьков снова нажал на курок, но, видимо, патрон перекосило.
И тогда две фигуры отлепились от стены и двинулись на Игоря. Но Линьков уже выбежал в коридор, захлопнув за собой тяжелую дверь пиротехнического цеха. И в тот же момент за дверью громко бабахнуло.
Линьков летел по коридорам, утирая с лица кровь, пистолет он все так же держал в руке.