Мы привыкли думать, что информация «бесплатна»[1], но мы так и будем платить за иллюзию «бесплатности», пока большая часть глобальной экономики не ориентирована на информацию. Сегодня мы все еще можем считать информацию неощутимой движущей силой коммуникации, средств связи и программного обеспечения. Но по мере дальнейшего развития технологий наше нынешнее интуитивное восприятие информации будет все более поверхностным и недальновидным. Наше ограниченное понимание этого явления связано с тем, что такие отрасли, как производство, энергетика, здравоохранение и транспортная инфраструктура, еще не полностью автоматизированы и не ориентируются на использование сетевых технологий.
Однако программное обеспечение рано или поздно станет неотъемлемой частью любого производства. Его повсеместное внедрение будет либо последней промышленной революцией, либо условием для промышленных революций будущего. Этот процесс начнется, например, когда программы вместо людей будут управлять легковым и грузовым транспортом, товары фабричного производства можно будет чудесным образом напечатать на 3D-принтере, поиском и добычей полезных ископаемых займется специальная автоматизированная тяжелая техника, а уход за пожилыми людьми будет возложен на роботов. (Эти и другие примеры я еще проанализирую подробнее.) Может быть, в XXI веке прогресс цифровых технологий еще не позволит им занять господствующее положение в экономике, но исключать подобного развития событий нельзя.
Возможно, за счет развития технологий удовлетворение всех базовых потребностей станет настолько дешевым, что высокий уровень жизни будет гарантирован всем:, и нам больше не придется беспокоиться о деньгах, рабочих местах, неравенстве доходов или планировании старости. Но я очень сомневаюсь в том, что такая идиллия наступит.
Если нынешняя ситуация не изменится, мы окажемся в условиях тотальной безработицы и сопутствующего ей социального и политического хаоса. Итог такого сценария непредсказуем, и мы должны приложить все усилия, чтобы его избежать.
Мудрым решением было бы переосмыслить нашу жизнь в эпоху почти повсеместной автоматизации в долгосрочной перспективе.
Годами я выказывал недовольство тем, как цифровые технологии взаимодействуют с людьми. Я люблю технологии, а людей – еще больше, но связь между ними хромает на обе ноги. Разумеется, мне часто задают вопрос: «А что бы сделал ты сам?» Если этот вопрос касается личных решений – например, удалить ли аккаунт на Facebook, – ответ прост. Это решать вам. Я не пытаюсь выступать в роли гуру[2].
Но если рассматривать этот вопрос в контексте экономики, то я все же должен дать на него ответ. Люди не просто растрачивают себя впустую на культурном, интеллектуальном и духовном уровне, заискивая перед феноменом цифрового сверхчеловека, реальное существование которого сомнительно. Они платят вполне материальную цену.
Люди сами постепенно делают себя беднее, чем могли бы быть. Они создают ситуацию, когда усовершенствование технологий в долгосрочной перспективе означает повышение уровня безработицы или потенциальный откат к социализму. Вместо этого нам стоит стремиться к будущему, в котором люди процветают, не теряя свободы, даже несмотря на все более совершенные технологии.
С точки зрения популярных цифровых проектов люди не обладают «достаточной степенью уникальности». Их считают мелкими винтиками большой информационной машины, хотя на самом деле именно люди – единственный источник информации, и более того – единственный смысл существования любой машины в принципе. Моя цель – представить альтернативное видение будущего, основанного на адекватном отношении к человеческой уникальности.
Как мы можем прийти к такому будущему? Для этого нужно платить людям за ту информацию, которую с них собирают по байтам, если она представляет ценность. Если слежка за вами в итоге помогает роботу прикидываться живым собеседником, а политику – организовать предвыборную кампанию так, чтобы гарантированно повлиять на решение избирателей, то вам обязаны заплатить за использование ваших данных. В конце концов, без вас их бы просто не существовало. Этот принцип настолько прост, что, по-моему, он должен стать отправной точкой на пути к той цели, о которой я говорю, и надеюсь, у меня получится убедить вас в этом.
ВМЕСТО ГЛОБАЛЬНОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОСТА ЗА СЧЕТ РЕАЛЬНОЙ ПРИБЫЛИ, КОТОРУЮ МОГЛО БЫ ПРИНОСИТЬ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ЦИФРОВЫХ СЕТЕЙ, МЫ НАБЛЮДАЕМ ОБОГАЩЕНИЕ ОТНОСИТЕЛЬНО НЕБОЛЬШОЙ ГРУППЫ ЛЮДЕЙ, А ЦЕННОСТЬ ВСЕХ ОСТАЛЬНЫХ ВЫТЕСНЯЕТСЯ В НЕФОРМАЛЬНЫЙ СЕКТОР ЭКОНОМИКИ.
Сама мысль о том, что принадлежащая человечеству информация должна быть бесплатной, идеалистична и объяснимо популярна, но никакой необходимости в бесплатной информации не было бы, если бы никому не приходилось жить в бедности. Важность программного обеспечения и сетевых технологий постоянно возрастает, и мы можем стремиться либо к бесплатной информации в условиях почти полного отсутствия безопасности, либо к необходимости платить за информацию, формируя самую стабильную прослойку среднего класса в истории. Первый вариант как идея выглядит более заманчиво, но второй представляет реальный путь к устойчивой демократии и процветанию.
Ценность сетей возрастает до невероятного уровня за счет огромного количества людей. Но львиная доля денег на сегодняшний день отходит тем, кто собирает и перенаправляет данные, а не тем, кто производит «сырье». Если отбросить концепцию «бесплатной информации» и ввести универсальную систему микроплатежей, то мы сможем и сформировать настоящий средний класс, и добиться роста информационной экономики. Может быть, люди станут свободнее и получат больше возможностей для самореализации, несмотря на засилье машин.
Эта книга посвящена футуристической экономике. Но на самом деле она о том, как остаться людьми, когда созданные нами машины станут настолько умными, что их самостоятельность будет для нас в порядке вещей. Эта книга – научная фантастика без сюжета. Ее можно назвать умозрительной проповедью. Также скажу, что мир, в центре которого мы поместили цифровые сети, нестабилен, и существует минимум один альтернативный вариант, потенциальная стабильность которого куда выше.
На том, каким видят будущее техногики[3] начала нового века, сказался их непосредственный опыт использования цифровых сетей через различные устройства. Молодежи требуется всего несколько лет, а не целая жизнь, чтобы ощутить перемены, подобные закону Мура.
Закон Мура – основополагающий принцип Кремниевой долины, который там почитается так же, как в христианстве – десять заповедей. Он гласит, что качество микросхем улучшается с постоянно нарастающей скоростью. Улучшения не просто накапливаются, как груда камней, в которую подкладывают новые. Они умножаются. Технология почти всегда становится вдвое лучше, чем на предыдущем этапе, с интервалом примерно в два года. Это значит, что за сорок лет улучшений микропроцессоры усовершенствовались в миллионы раз. Никто не знает, есть ли этому предел. У нас нет единого мнения, почему работает закон Мура и другие подобные принципы. Мы не знаем, что это – управляемое людьми самосбывающееся пророчество или неотъемлемое свойство прогресса. Как бы то ни было, радость от все возрастающей скорости перемен у самых влиятельных представителей информационно-технологической сферы сменяется эмоциями, схожими с религиозным экстазом. Именно они задают смысл и контекст.
Закон Мура означает, что огромное множество всего можно делать бесплатно, если не принимать во внимание людей, которые хотят, чтобы им платили за то, что они делают. С точки зрения закона Мура люди – это бельмо на глазу. Если работа машин становится все дешевле, то человеческий труд одновременно с этим дорожает. Раньше дорогими были печатные станки, а потому оплата труда газетных репортеров выглядела как естественные расходы на заполнение страниц. Когда новости стали бесплатными, желание людей получать плату стало необоснованным. Закон Мура может превратить зарплаты работников – а заодно и системы социального страхования – в неоправданную роскошь.
Но пока единственное следствие закона Мура, которое мы видим, – это дешевые удовольствия. Еще вчера цифровая камера была доступна лишь хорошо обеспеченным людям, а сегодня она есть даже в самом простом телефоне. Пока мощность информационных технологий возрастает в миллионы раз, каждая отдельная сфера их применения дешевеет. Таким образом, стало обычным делом ожидать, что интернет-сервисы (не только новости, но и удовольствия двадцать первого века – социальные сети и веб-поиск) будут предоставляться бесплатно или хотя бы в обмен на непрерывную слежку за тобой.
Пока вы читаете этот текст, тысячи удаленных компьютеров вычисляют скрытую модель вашей личности во всех подробностях. Что в вас такого интересного, из-за чего за вами стоит шпионить?
Облако управляется статистикой. Даже если человек – полный ноль как личность, отстал от жизни, невежественен, зауряден, инертен, скучен и ленив, он все равно непрерывно поставляет данные для облака. Подобную информацию можно считать уникальной и тем самым определять ее ценность, но этого никто не делает. Вместо этого слепота наших стандартов определения ценности постепенно разрушает капитализм.
В долгосрочной перспективе такая схема не предусматривает разницы между обычным человеком и профессионалом. На сегодняшний день многие профессионалы в разных сферах вполне успешны в мире, управляемом программами, но если ничего не изменится, обладатели самых мощных компьютеров станут единственной существующей элитой. Чтобы объяснить, почему так произойдет, давайте представим, как технологический прогресс мог бы повлиять на хирургию, подобно тому как он уже повлиял на индустрию звукозаписи.
Запись музыки была механическим процессом, пока не превратилась в сетевой сервис. Диски с музыкой штамповали на заводе, грузовики развозили их по розничным магазинам, где их и продавали. Эта система пока еще не разрушена до основания, но людям куда привычнее просто загружать музыку из сети. Существовала основательная прослойка среднего класса, которая существовала за счет индустрии звукозаписи, но теперь она исчезла. Основные выгодополучатели в бизнесе цифровой музыки – владельцы сетевых сервисов, которые в основном выкладывают музыку в обмен на сбор данных, которые помогают им совершенствовать досье на каждого человека, в том числе выясняя, какими программами он пользуется.
То же самое может произойти и с хирургией. Можно будет проводить операции на сердце с помощью нанороботов, облучения или тех же роботов с эндоскопами. Экономическая роль этих устройств будет той же, что и у mp3-плееров и смартфонов в распространении музыки. Если не вдаваться в подробности, хирургию начнут воспринимать как информационную услугу. Однако роль людей-хирургов в этом случае отнюдь не предопределена. Они так и будут представлять важность для технологии, поскольку она будет опираться на данные, которые предоставляют люди, но еще не решено, будут ли они представлять ценность с точки зрения обогащения.
Врачи-терапевты уже в некоторой степени потеряли право на самоопределение, поскольку не ухватились за центры, принадлежащие сетям, осуществляющим посредничество в сфере медицинских услуг. Страховые компании и фармацевтические концерны, сети клиник и прочие ушлые деятели в свое время обратили на них более пристальное внимание. Никому, даже кардиохирургам, не стоит считать, что такое развитие событий никогда на них не скажется.
Всегда найдется множество людей, которые будут предоставлять данные, помогающие усовершенствовать и удешевить сетевую реализацию любой технологии. Эта книга предлагает альтернативную устойчивую систему, которая всегда оценит по достоинству и вознаградит людей, предоставляющих данные, независимо от того, насколько далеко продвинется технология. Если мы продолжим идти прежним путем, выгоду будут получать в основном владельцы самых мощных компьютеров, перенаправляющих данные о хирургических операциях, главным образом за счет постоянной слежки за врачами и пациентами.
Метафизика Кремниевой долины, если ее можно так назвать, затрагивает одну замечательную тему. Мы ожидаем, что механизация поможет нам достичь бессмертия. Представители утопической технокультуры утверждают, что личность человека – ну, может быть, не каждого – можно будет загрузить на облачные серверы[4] уже в нашем веке, лет так через десять или двадцать, и он станет бессмертным в виртуальной реальности. Или же, если мы собираемся сохраниться физически, нас окружит целый мир роботизированных технологий. Мы будем порхать от удовольствия к удовольствию, и даже беднейшие из нас будут жить как волшебники-сибариты. Нам даже не придется формулировать свои пожелания, потому что статистика облачных сервисов вычислит модель нашей личности настолько точно, что наши желания будут известны заранее.
Представьте себе недалекое будущее в двадцать первом веке. Вы находитесь на пляже. Чайка с нейроинтерфейсом летает над вами и даже, кажется, сообщает, что если вам интересно, то в данный момент наноботы занимаются восстановлением вашего сердечного клапана (кто же знал, что вам грозили проблемы с сердцем?), а спонсор процедуры – казино, расположенное дальше по дороге, оплатившее систему птичьего оповещения и автоматизированные кардиологические процедуры от Google или еще какой-нибудь компании, которая будет контролировать подобную деятельность через несколько десятков лет.
Если подует ветер, то окажется, что листья – это множество маленьких биороботов, использующих энергию ветра, чтобы долететь до вас и укрыть от непогоды. Ваши желания и потребности автоматически анализируются, и из песка формируется женская фигура, которая делает вам массаж, пока вы думаете о шепоте ветра в своем стихийно возникшем убежище.
Существует бесчисленное множество вариантов этой выдуманной истории о высокотехнологичном изобилии, которое скоро воплотится в реальность. Некоторые из них можно прочитать в научной фантастике, но еще чаще такие картины возникают в обычных разговорах. Они настолько типичны для культуры Кремниевой долины, что уже стали частью ее атмосферы. Обычно можно услышать предположения, насколько дешевле станут компьютерные технологии, как далеко продвинется материаловедение и так далее, и вот ваш собеседник уже считает, что через несколько десятков лет перед нами определенно откроются перспективы, которые сейчас кажутся совершенно нереальными.
В таком духе ведутся вдохновляющие разговоры, так возникает мотивация для огромного количества стартапов, курсов и чьих-то карьер. Основные термины, связанные с ними, – «ускоряющиеся изменения», «изобилие» и «сингулярность».
Моя выдумка с говорящей чайкой кажется мне слишком искусственной и даже пошловатой, но так ощущается любой сценарий воображаемой жизни без ограничений.
Но не стоит бояться утраты границ. Любители утопий предполагают наступление эры изобилия не потому, что его можно будет себе позволить, а потому, что оно будет бесплатным, если только мы согласимся на тотальную слежку за нами.
Еще в 1980-е годы изначально небольшая группа талантливых программистов начала рассматривать понятия тайны личной жизни, свободы и власти с новой точки зрения. Я был одним из первых участников этого процесса и помогал сформулировать многие из тех идей, которые теперь критикую в этой книге. Те, кто принадлежал к некогда немногочисленной субкультуре, сейчас диктуют всему миру свое видение компьютерных технологий и общества, объединенного программами.
В одном из направлений «хакерской культуры», если ее можно было так назвать, было популярно мнение, что свобода подразумевает полную анонимность, которую дает шифрование. Помню, с каким восторгом примерно в 1983 году пользовался в Массачусетском технологическом институте армейскими технологиями класса «стелс», просто чтобы поспорить, кто заплатит за пиццу.
С другой стороны, кое-кто из моих друзей, с которыми мы эту пиццу покупали, сколотил огромное состояние, шпионя за людьми и составляя на них подробнейшие досье. Эти данные используют финансисты, рекламодатели, страховые компании и прочие заинтересованные лица, лелеющие фантазии об управлении миром с помощью пульта дистанционного управления.
Человеческой природе свойственно закрывать глаза на лицемерие. Чем очевиднее лицемерие, тем меньше обычно его замечают, но мы, технари, стремимся, чтобы наши идеи не вызывали возражений. Вот один из примеров двойных стандартов, которые попадаются мне довольно часто: шифрование для тех, кто разбирается в технологиях, и тотальная слежка за всеми остальными. В ближайшем будущем обычные люди лишатся права на тайну личной жизни, поскольку само это понятие окажется под вопросом.
Тотальная слежка со стороны меньшинства с большими техническими возможностями за большинством, у которого технических возможностей меньше, может быть приемлема сейчас, когда люди надеются, что наступит эпоха всеобщей прозрачности. Видимо, интернет-бизнесмены и сетевые активисты считают, что мощные серверы, обеспечивающие информационное превосходство элите, либо начнут приносить только пользу, либо совсем исчезнут.
Рассказывая о цифровых утопиях, в которых компьютерные технологии станут куда дешевле и полезнее, не нужно волноваться о сфере влияния элитарных участников сети, то есть инвестиционных фондов или компаний Кремниевой долины (например, Google или Facebook). В условиях всеобщего процветания быть открытым и щедрым станет выгодно всем и каждому.
Как ни странно, в таких утопиях, даже в интерпретации самых ярых либертарианцев, зачастую присутствуют социалистические настроения. Мы представляем себе, что радости жизни станут просто невероятно дешевыми. Так что изобилие будет чем-то совершенно естественным.
В этом мнении сходятся как продвинутые в информационном плане коммерческие компании, так и политические группировки, от Facebook до WikiLeaks. Они уверены, что в конечном итоге не останется никаких секретов, никаких преград для доступа к информации, мир будет открыт и прозрачен, как хрустальный шар. Но пока что приверженцы этих взглядов шифруют свои серверы, стремясь собрать всю информацию в мире и найти оптимальный способ воспользоваться ей с максимальной выгодой.
Если вы получаете что-то «бесплатно», то проще всего забыть, что в обмен на это кто-то неизбежно будет указывать, как вам жить.
Скажу, что до начала двадцать первого века нам не нужно было беспокоиться о том, что технический прогресс обесценит людей, поскольку новые технологии всегда означали появление новых рабочих мест, даже если старые при этом исчезали. Но с недавних пор главенствующий принцип в новой информационной экономике таков, что она скрывает реальную ценность информации и вообще чего бы то ни было.
Мы решили не платить большинству людей за исполнение новых функций, представляющих ценность для новейших технологий. Простые люди «делятся» данными, а их элитарные соседи по сетям делают на этом громадные состояния.
Не важно, кто эта элита – ориентированные на прямую работу с потребителями сервисы, такие как Google, или выполняющие более скрытые операции коммерческие фирмы высокочастотной торговли. Это в основном вопрос семантики. В любом случае, мощнейшие компьютеры с самым быстрым интернетом создают условия, в которых информация приносит деньги. В то же время игрушки, бросаемые толпе, умножают иллюзии и пустые надежды на то, что зарождающаяся информационная экономика действует на пользу большинству – то есть во благо тех, кто снабжает ее данными, за счет которых она работает.
Если бы финансовая отчетность информационной эры была полной и честной, то максимально возможные объемы данных представляли бы экономическую ценность. Однако если необработанные данные, еще не перераспределенные владельцами самых мощных компьютеров, не будут представлять ценности, люди будут массово поражены в правах. По мере становления информационной экономики множество старых фантастических сюжетов и марксистских кошмаров оживет снова и разрастется до масштабов апокалипсиса. В новой экономике обычные люди потеряют всякую ценность, в то время как ценность обладателей мощнейших компьютеров окажется завышена.
Возможность предоставления информации бесплатно может существовать ровно до тех пор, пока в правах поражены лишь определенные группы людей. Как бы мне ни было тяжело это говорить, но мы сможем выжить, только если исчезнет средний класс музыкантов, журналистов и фотографов. Но при этом совершенно не целесообразно избавляться от среднего класса в транспортной системе, а также в производственном секторе, энергетике, делопроизводстве, образовании и здравоохранении. И мы действительно с большой вероятностью уничтожим средний класс, если не усовершенствуем концепцию, лежащую в основе информационной экономики.
Разработчики цифровых технологий регулируют новый уклад жизни, способы вести бизнес и вообще любую деятельность. Они исходят из глупых утопических сценариев. Мы так отчаянно хотим бесплатно пользоваться онлайн-сервисами, что охотно соглашаемся бесплатно предоставлять данные. Этот эмоциональный порыв также подразумевает, что чем больше информация будет главенствовать в нашей экономике, тем меньше ценности будет представлять большинство из нас.
Неужели тенденция сегодняшнего дня действительно выгодна владельцам мощнейших серверов, которые управляют миром? В краткосрочной перспективе, конечно, да. Самые огромные в истории человечества денежные состояния появились недавно благодаря использованию сетевых технологий, позволяющих им сосредоточить деньги, а следовательно, и власть, в своих руках.
Однако в долгосрочной перспективе этот способ использования сетевых технологий не так уж и хорош для самых богатых и влиятельных людей, поскольку главным источником их благосостояния может быть только растущая экономика. Вечно притворяться, что данные поступают с неба, а не от людей, не получится, и в конце концов приведет к всеобщему экономическому спаду.
Чем совершеннее становится технология, тем в большей степени любая деятельность контролируется программами. Таким образом, по мере того как мировая экономика превращается в информационную, ей обеспечен подъем в том случае, если как можно больше информации будет монетизировано. Но это не то, чем мы сейчас занимаемся.
Даже самые успешные участники этой игры постепенно подрывают основу собственного благосостояния. Капитализм работает только тогда, когда вокруг достаточно успешных платежеспособных людей. Рыночная система стабильна, когда источники ценности в ней очевидны и официально учтены. Иными словами, и я докажу это, в информационную эпоху должен сформироваться новый тип среднего класса.
Из двух противостоящих друг другу тенденций одна работает на нас, а вторая – против нас. Наши ожидания рая уравновешиваются страхами, например глобальных изменений климата или дефицита продуктов питания, когда через несколько десятилетий численность населения снова вырастет. Очередному миллиарду людей понадобится пища и питьевая вода, а экосистема не выдержит их количества.
Мы сами создаем глобальные проблемы своего времени, но выбор у нас невелик. Состояние человечества – постоянно усложняющаяся технологическая головоломка. Решение одной проблемы влечет за собой другие. Так было всегда, и это вовсе не особая примета нашего времени.
Возможность достичь прироста населения за счет снижения детской смертности увеличивает вероятность массового голода. Люди взламывают внутренние коды биологии, создают потрясающие новые химические соединения и расширяют свои возможности с помощью цифровых сетей, но при этом мы же ухудшаем климат и истощаем запасы необходимых ресурсов. И все же мы вынуждены стремительно двигаться вперед, поскольку историю невозможно обратить вспять. Опять же нужно быть честными с самими собой и помнить о том, насколько плохо обстояли дела в отсутствие развитых технологий.
Новые технологические прорывы, призванные разрешить величайшие проблемы современности, случатся, скорее всего, не в гаражах, а благодаря тесному сотрудничеству множества людей, объединенных гигантскими компьютерными сетями. Политика и экономика этих сетей будет определять, как обратить новые возможности в новую выгоду для обычных людей.
Возможно, самая крутая технология будущего станет очень дешевой и эффективной, но в то же время необходимые для выживания ресурсы могут сильно подорожать. Математические расчеты вероятности цифровых утопий и техногенных катастроф не противоречат друг другу. Эти явления вполне могут существовать бок о бок. В том же направлении мыслят авторы фантастики, как мрачной, так и юмористической, например Филип К. Дик.
Цены на базовые ресурсы, например пищу и воду, могут взлететь до небес, даже при наличии таких сложных устройств, как автоматизированные кардиохирургические нанороботы, которые носятся в воздухе подобно пыли, а их работа оплачивается спонсорами-рекламодателями.
Невозможно сделать все бесплатным в одночасье, потому что реальный мир не упорядочен. Программы и сети тоже не упорядочены. И чудеса технологий, разбрасываемых небрежным широким жестом, основаны на ограниченных ресурсах.
Иллюзия дешевизны всего подряд вплоть до бесплатности создает политические и экономические условия для возникновения картелей, эксплуатирующих все, что в эту схему не укладывается. Когда музыка бесплатна, цены на беспроводное подключение к сети становятся баснословными. Нужно смотреть на систему целиком. Изъян в утопии может казаться совершенно незначительным, но это именно на нем будет сосредоточена вся ярость тех, кто хочет добиться власти.
Вы сидите на берегу океана, где бы он ни находился после того, как Майами скрылся под водой. Вам хочется пить. Маленькие облачка пыли, случайно пролетающие мимо, – на самом деле полноценные интерактивные роботизированные устройства. Они находятся здесь с тех пор, как давным-давно рекламные компании выпустили тучи «умной» пыли. Это значит, что если вы заговорите, то какая-нибудь машина обязательно вас услышит.
– Я хочу пить. Мне нужна вода.
Чайка отвечает:
– Вы не представляете никакого коммерческого интереса для наших спонсоров, чтобы они оплачивали для вас пресную воду.
– Но у меня есть пенни, – говорите вы.
– Вода стоит два пенни.
– Да тут же океан в десяти шагах. Неужели нельзя опреснить немного воды?
– Опреснение осуществляют поставщики воды в соответствии с лицензией. Вам необходимо оформить подписку на эту услугу. Однако к вашим услугам вся база фильмов и порнографических роликов, а также симулятор общения с умершим родственником, чтобы с вами можно было поговорить, если вы умрете от обезвоживания. Извещение о вашей смерти автоматически появится на ваших страницах в социальных сетях.
И наконец:
– Не желаете ли сыграть на последний пенни в казино, за счет которого только что отремонтировали ваше сердце? Вы можете выиграть крупную сумму и с удовольствием ее потратить.
Что выберут люди, если они могут как разрушить мир до основания, так и сделать его намного лучше?
В этой книге я утверждаю, что наш выбор в отношении устройства цифровых сетей поможет нам сохранить равновесие между новой волной прогресса и катастрофой.
Цифровые технологии изменяют способы добиться власти (или ее воплощения в виде денег или государственных должностей), потерять ее, удержать или перераспределить в рамках человеческой деятельности. В последнее время в сфере сетевых финансовых операций процветают коррупция и обман, а интернет уничтожил больше рабочих мест, чем создал.
Так что начнем с простого вопроса: как проектировать цифровые сети, чтобы они помогали, а не мешали людям решать глобальные проблемы? Отправную точку для поиска ответа можно кратко сформулировать так: «За всей цифровой информацией на самом деле стоят люди».
Облачные сервисы компаний вроде Google или Microsoft позволяют ввести фразу на испанском языке и получить если не идеальный, то хотя бы приемлемый перевод на английский. Просто магия. Как будто облачные серверы обладают искусственным интеллектом полиглота.
На самом деле облачные серверы работают вовсе не так. Со всего интернета собирается огромное количество примеров перевода, выполненного живыми людьми. Они соотносятся с загруженным вами примером. Среди этих переводов почти всегда найдутся абзацы текста, полностью или частично совпадающие по смыслу, а потому совмещение абзацев из этой подборки обязательно даст осмысленный результат.
СОГЛАСНО ЗАКОНУ МУРА, УЛУЧШЕНИЯ НЕ ПРОСТО НАКАПЛИВАЮТСЯ – ОНИ УМНОЖАЮТСЯ.
ТЕХНОЛОГИЯ ПОЧТИ ВСЕГДА СТАНОВИТСЯ ВДВОЕ ЛУЧШЕ, ЧЕМ НА ПРЕДЫДУЩЕМ ЭТАПЕ, С ИНТЕРВАЛОМ ПРИМЕРНО В ДВА ГОДА.
Закон Мура позволяет обрабатывать гигантские объемы статистических данных в гигантском масштабе, но в основе самого перевода лежит реальная работа живых людей.
Увы, труд живых переводчиков анонимен и нигде не учтен. Использование облачных сервисов для перевода препятствует росту экономики, создавая впечатление, что живых людей, предоставивших примеры перевода, не существует. Развитие так называемого автоматизированного перевода вытесняет из сферы занятости людей, от которых исходят данные, и ничем не компенсирует их труд.
В целом даже магия машинного перевода напоминает Facebook, который собирает у людей бесплатные данные и бросает их как кость рекламодателям или другим желающим воспользоваться преимуществами мощного сервера.
В мире цифрового равноправия каждый отдельный человек получит коммерческие права на любые данные, которые можно вычислить по его поведению на тот или иной момент времени. Если считать, что за любой информацией неизменно стоят реальные люди, это будет означать, что цифровые данные ценны всегда, а не от случая к случаю.
Если слова или действия человека вносят даже минимальный вклад в расширение базы данных, позволяющей выполнить задачу, скажем, алгоритму машинного перевода или прогнозирования состояния рынка, этому человеку нужно перечислить наноплатеж, сообразный как размеру его вклада в базу данных, так и получаемой от него прибыли.
Эти наноплатежи будут суммироваться. Появится новая разновидность общественного договора, участники которого получат мотивацию вносить собственный, еще более основательный, вклад в развитие информационной экономики. Благодаря этому замыслу отношение к капитализму станет еще серьезнее, чем раньше. Рыночная экономика должна ориентироваться не только на «бизнес», но и на любого, кто влияет на ее развитие.
Я мог бы приводить аргументы с позиций свободного распространения бартерного обмена. Эффективное применение облачного программирования помогло бы бартеру стать более полноценным и честным, что привело бы к результату, схожему с тем, который предложил я. В примитивном представлении цифровой мир видится как «новое против старого». Например, краудсорсинг[5] – это «новое», а зарплаты и пенсии – «старое». В этой книге я предлагаю придерживаться «нового» всегда, не останавливаясь на полпути. «Нового» не стоит избегать.
Громко сказано, знаю…
Делаю ли я свифтовское скромное предложение[6] или предлагаю действенный план? И то и другое. Я надеюсь обогатить представление людей о цифровой информации и прогрессе человечества. Нам необходимо расширить горизонты.
Возможно, подход к гуманистической информационной экономике, о котором я веду речь, удастся успешно применить в реальном мире, немного исправив его в дальнейшем. Возможно, кто-нибудь предложит концепции получше, которые я не догадался изложить в этой книге. Пусть они не будут связаны с ее содержанием, лишь бы эта книга сумела хоть немного растопить вечную мерзлоту традиционных убеждений. Возможно, она станет лишь свидетельством чрезмерно укоренившихся в обществе мнений, которые рискуют превратиться в нерушимые догмы.
Если вы считаете, что я выражаюсь несколько высокопарно, то прошу вас учесть, что с точки зрения людей, среди которых я работаю, мои речи практически самоуничижительны. Для Кремниевой долины нормально, если зеленая молодежь, представляя стартап, разработанный в гараже, заявляет, что их глобальная цель – радикально и повсеместно изменить человеческую культуру за несколько лет. Они могут говорить, что еще не готовы беспокоиться о деньгах, потому что это вопрос второстепенный и он решится как-нибудь сам по себе. Более того, проекты таких команд перспективной молодежи часто бывают успешны. Это нормальный порядок вещей в Кремниевой долине.
Наши мечты и верность идеалам часто могут найти воплощение в реальном мире. Надеюсь, что идеи, которые я предлагаю в этой книге, частично работают, причем не только в рамках бесполезной показухи высших достижений. Даже в краткосрочной перспективе эта концептуальная схема поможет быстро понять, как цифровые технологии меняют экономику и политику.
Нужны ли здесь традиционные оговорки об отсутствии гарантий? Даже если мои идеи покажут себя с лучшей стороны, они все равно будут неидеальны. Но если вы считаете, что ничего на самом деле не изменится, попробуйте надеть темные очки во время чтения.
Аристотель прямо высказывался о роли людей в предполагаемом мире высоких технологий:
Если бы каждый инструмент выполнял свою работу, подчиняясь воле других или предугадывая ее, подобно статуям Дедала или треногам Гефеста, которые, как сказал поэт, сами собой присоединились к сонму богов, если бы челнок ткал сам, а плектр касался струн лиры без участия руки, которая бы его направляла, то мастерам стали бы не нужны подмастерья, а хозяевам – рабы [1].
В те древние времена Аристотель уже мог хотя бы отдаленно представить себе некоторые возможности современной эпохи. В числе таких представлений было и то, что человечность – отчасти та функция, которую не сможет выполнить машина. Кроме того, можно было предположить, хотя бы гипотетически, что машины способны на большее. Высказывалась и обобщенная мысль: более совершенные машины могут освободить и возвысить людей, причем даже рабов.
Если бы существовала возможность показать Аристотелю технологии нашего времени, интересно, что бы он предложил делать с безработицей. Согласился бы он с позицией Маркса, согласно которой создание более совершенных машин влечет за собой обязательства (выполнять которые – задача политических органов) должным образом позаботиться о людях, которым больше не нужно работать, и сохранить их благополучие? Или Аристотель сказал бы: «Гоните ненужных прочь из города. Полис существует лишь для тех, кто владеет машинами или умеет делать то, чего до сих пор не умеют машины». Стал бы он безучастно наблюдать со стороны, как Афины в конечном итоге опустеют?
Я не хотел бы думать об Аристотеле плохо, и, полагаю, он понял бы, что оба варианта надуманны. Автономность машин – лишь видимость. Информацию нужно воспринимать не как нечто самостоятельное, а как продукт, произведенный человеком. Абсолютно правомерно считать, что люди все еще нужны и ценны, даже если ткацкий станок может работать без приложения физических усилий со стороны человека. Он все еще работает за счет человеческой мысли.
Аристотель вспоминал строки Гомера об искусственных служанках, творениях Гефеста. Они были мечтой любого «ботаника»: сделаны из золота, женственны и готовы услужить. Аристотель не уточнял, приходило ли ему в голову, что люди смогут сами изобрести роботов, которые будут играть музыку или управлять ткацкими станками. Его слова звучат так, как будто люди рассчитывают получить от богов чудесные машины, причем платить за них никому не придется. Как по мне, очень в духе начала двадцать первого века. Искусственный интеллект облачного сервера обеспечивает нам автоматизацию, а потому нет необходимости платить друг другу.
Аристотель говорит практически следующее: «Какой же стыд обращать людей в рабство. Но нам нужно это делать, ведь кто-то же должен играть музыку, если мы захотим музыки. Я имею в виду, что кто-то должен терпеть страдания, чтобы музыка звучала. Если бы мы могли прожить без музыки, то, может быть, можно было бы освободить кого-нибудь из этих жалких рабов и покончить с этим раз и навсегда»[7].
Одно из моих пламенных увлечений – осваивать разные непонятные и архаичные музыкальные инструменты, так что я не понаслышке знаю, что игра на инструментах, которыми владели древние греки, была тем еще удовольствием[8]. Как бы ни было сложно современному человеку представить себе это, но игра на музыкальных инструментах была тяжелой работой, которую приходилось выполнять наемным рабочим или рабам.
В наши дни музыка стала больше, чем чьей-то обязанностью. Предпочтения музыкального рынка вынуждают музыкантов, которые хотят заработать себе на жизнь, становиться символами культуры или контркультуры. Представители контркультуры выглядят потрепанными жизнью, ранимыми, сумасбродными, опасными или странными. Музыка перестала быть хлебом насущным, превратившись в нечто более загадочное – это кузница смысла и индивидуальности, воплощение течения самой жизни.
Многие просто хотят иметь возможность зарабатывать на жизнь музыкой. Мы знаем об этом, потому что видим подобные попытки в сети. По интернету расходятся лживые посты о том, что сложился класс музыкантов, которым реклама своего творчества в сети помогла добиться финансового успеха. Такие люди действительно есть, но их количество стремится к нулю.
Однако очень многие действительно получают внимание и собирают вокруг себя поклонников благодаря тому, что выкладывают музыку в сеть. В этой книге я размышляю о том, что люди когда-нибудь смогут зарабатывать своим занятием. Усовершенствованный принцип проектирования цифровых сетей помог бы улучшить жизнь каждого при дальнейшем прогрессе техники.
Аристотель, по всей видимости, хочет уйти от проблемы существования малозначимых людей. Его цитату о музыкальных инструментах, которые играют сами по себе, и ткацких станках, работающих без участия человека, можно интерпретировать как мечты о более совершенных технологиях, которые в какой-то степени сделают нас свободнее друг от друга.
Первые города появились вовсе не из-за того, что людям хотелось жить как можно ближе друг к другу. Возникновение Афин было в первую очередь вопросом необходимости, и лишь во вторую – роскоши. Никто не хочет приспосабливаться к нравам незнакомцев. Люди осознанно взаимодействуют друг с другом, поскольку это выгодно с материальной точки зрения. Если нас много, нам обеспечены относительная безопасность и средства к существованию. Сельское хозяйство и армия начали работать эффективнее, когда количество задействованных там людей стало расти, а города обзавелись крепостными стенами.
Но у Аристотеля можно вычитать и о том, какая это мерзость – уживаться с другими людьми. Мы утратили что-то важное с появлением полисов и до сих пор мечтаем вернуть это назад.
Наградой римскому генералу, ушедшему в отставку после долгих лет службы, был кусок земли, на котором он мог заниматься хозяйством. Оторванный от мира, он кормился со своей земли и жил с иллюзией, что никакой полис ему не указ. Многие об этом лишь мечтали. Американский Запад снова предложил воплотить ту же мечту и до сих пор не собирается от нее отказываться. Судья Луи Брэндайс дал знаменитое определение свободы частной жизни, назвав ее «правом на то, чтобы тебя оставили в покое».
Однако в каждом из этих случаев изобилие в отрыве от общественной жизни было иллюзией, поддерживать которую можно было лишь в «мыльном пузыре» при содействии армии. На каждом квадратном метре того места, где изобилие достается легко, являются призраки тех, у кого ничего не вышло. Обладатели самых крупных доходов используют всю свою власть, чтобы создать временную иллюзию свободы от общества. Богачи живут за забором не просто потому, что хотят защиты, а ради ощущения, что им больше никто не нужен или нужен лишь иногда. В цитате Аристотеля мы видим первые проблески надежды на то, что технический прогресс может прийти на смену завоеванию новых территорий и сформировать вокруг человека его личный пузырь.
Люди обычно стремятся получить выгоду от жизни в обществе, которая подразумевает необходимость уживаться с незнакомцами, при этом стараясь по возможности не оказаться уязвимыми для них. Это уже типичная критика современной сетевой культуры. У человека могут быть тысячи «друзей», но при этом он продолжает таращиться в маленький экранчик, находясь среди других людей. Так было в Афинах, так происходит и в современном интернете.