Глава 3 Справедливость
Маленький охотничий лагерь отца расположился недалеко от какого-то большого селения, названия которого она не помнила. Раньше ей здесь бывать не доводилось. Отец вообще любил путешествовать в разные места, и не только с официальными визитами.
Конечно, они могли бы прийти в само селение, где им с радостью бы отвели лучший дом, и ни в чём они бы не знали отказа. Но когда отец отдыхал, он любил свободу – не раскрывал своё имя, не ждал положенных ему почестей.
Ещё совсем недавно девочка удивлялась: неужели он хочет быть кем-то другим? В его присутствии солнце сияло ярче. Он – великий воитель, мудрый судия, защитник, любимый многими. Зачем же ему притворяться? И только недавно она поняла. Отец не хотел быть кем-то другим, нет. Он хотел хотя бы иногда быть просто самим собой, а не только всем тем, чего ждали от него люди. И когда Таа-Нефертари поделилась с ним своей догадкой, он тепло улыбнулся и кивнул, ласково погладив её по волосам. А ещё добавил, что когда смотришь на всё не только с высоты трона – видишь намного больше.
С недавних пор Секененра начал брать дочь с собой, и не было для неё дней счастливее! С ранних лет отец лично учил её драться, а ещё – метать копьё и стрелять из лука, ставить силки на птиц в заводях Великой Реки и ловить рыбу острогой. У царевны были лучшие учителя, но время, проведённое рядом с отцом, всегда было особенным, драгоценным. Теперь ей, наконец, представился шанс показать, чему она научилась. Как же она гордилась, когда ей удалось подстрелить прыткую газель – её самая первая настоящая охота! Птицы в силках не в счёт. Отец так радовался, хвалил за скрытность и меткость. Таа-Нефертари мечтала, что однажды сумеет одолеть льва или гиппопотама, подобно Владыкам Древности. Секененра смеялся.
– Сейчас я бы и сам не вышел на гиппопотама. Но есть немало иных способов показать свою доблесть.
– Враги, с которыми ты сражаешься, пострашнее порождений заводей и песков, – с улыбкой заметил кто-то из друзей отца, и ласковый взгляд Секененра потемнел от печали.
Нефертари не поняла почему и только крепко сжала его тёплую руку, чтобы ему не было грустно.
Когда воздух над песками гудел от дневного зноя, охотники отдыхали. Сегодня было так жарко, что не спасал ни прохладный ветер с реки, ни тени шатров. Жара сморила даже бдительных телохранителей – они почти дремали и наблюдали за окрестностями так сонно, что Нефертари не составило большого труда тихонько ускользнуть.
Она не собиралась забредать далеко. Дешрет[8], как всегда, манила её своими тайнами, песнями, которые слышны не уху, а сердцу, но отец строго-настрого наказал не уходить в пески в одиночку.
Подремать ей так и не удалось, и было ужасно скучно. От небольшой прогулки ведь не будет беды? Она взяла с собой лёгкий лук и кинжал, подаренные отцом, – просто чтобы чувствовать себя увереннее, – и направилась к реке. Нужно было позвать с собой кого-то из телохранителей, но эта мысль пришла в голову поздно, когда Нефертари уже стояла по колено в речной воде, наслаждаясь прохладой. Не возвращаться же, правда? Искупаться – и сразу обратно. Никто даже не успеет её хватиться.
Но не успела девочка сложить оружие в тени на берегу и стянуть тунику, как услышала звонкое тявканье. Два поджарых пса – молоденьких, почти совсем щенков – бежали вдоль воды, резвясь и игриво друг друга покусывая. Один был чёрным, второй – рыжим. В народе говорили, что рыжие звери принадлежали Владыке Дешрет, грозному повелителю бурь, которому поклонялись захватчики, и чьё имя лучше было не произносить вслух. Кто-то говорил даже, что увидеть такого зверя – к несчастью. Но Нефертари любила пустыню, да и этот пёс совсем не был похож на вестника зла – милый, чуть неуклюжий. Главное, чтобы его никто не захотел принести в жертву. Может, удастся уговорить отца взять его с собой? Хотя оба пса наверняка кому-то принадлежали, раз уж до селения недалеко.
Присев на корточки, девочка тихо свистнула. Оба пса навострили уши, внимательно глядя на неё, а потом посеменили к ней. Смеясь, Нефертари гладила их мягкую чуть влажную шерсть, глянцевито блестевшую на солнце, а псы лизали ей руки и рьяно крутили хвостами. Она уже пожалела, что не взяла с собой ничего из еды – в самом деле, хоть в лагерь возвращайся. Эта мысль ей понравилась.
Но стоило Нефертари подняться, как псы припустили прочь.
– Эй, вы куда? – расстроенно воскликнула она.
Собаки обернулись, навострив острые уши. Почему ей показалось, словно они звали её куда-то? Девочка шагнула к ним, и они снова устремились прочь. Ей пришлось постараться, чтобы догнать их. Псы останавливались и дожидались её, но как только она приближалась – снова мчались вперёд.
Увлечённая погоней, Нефертари и не заметила, как далеко уже ушла от лагеря, как оказалась на пыльной дороге на подступах к селению. Вокруг простирались возделываемые поля.
Псы побежали быстрее. Спотыкаясь, девочка следовала за ними, стараясь не терять из виду. На дороге было оживлённо, и в какой-то момент её даже чуть не сбила телега. Под ругань крестьянина Нефертари смущённо замерла, поправляя головной плат и пытаясь отдышаться. Вот знал бы этот человек, кто она, – не стал бы так кричать! А пока пришлось припустить прочь что есть мочи, чтоб ещё и хворостиной по спине не получить.
Селение оказалось обширным – с городом, конечно, не сравнить, но впечатляло. Здесь, как и на дороге, царило оживление даже сейчас, когда лучи солнечной ладьи палили немилосердно. В утренние и вечерние часы прохлады, наверное, вообще не протолкнуться, а сейчас многие возвращались с работ на полуденный отдых. Кто-то бросал на девочку любопытные взгляды, но не останавливал и вопросов не задавал. Жаль только, что собак она всё-таки потеряла из виду и теперь заглядывала в каждый закоулок в надежде отыскать.
Впереди она услышала радостные крики местных детей. Освобождённые от дневных работ в жару, они охотно вернулись к играм, неутомимые и непоседливые, как сама Нефертари. Может, эти дети расскажут и про собак? В лагерь она ещё успеет, а пока можно познакомиться с ними, поиграть.
Улыбнувшись, девочка поспешила вперёд и вскоре оказалась на маленькой площади, где люди обычно собирались послушать старосту или обменяться новостями. Сейчас здесь почти никого не было, кроме ватаги детей разного возраста, галдевших, словно стая потревоженных птиц.
Нефертари уже побежала было к ним, как вдруг остановилась, разглядела, и её улыбка угасла. Это что же за игра у них такая неправильная? Обступив кого-то, дети выкрикивали что-то обидное и кидались комьями ила и гнилыми фруктами… в собаку? А вдруг в ту самую, рыжую? Царевна ещё не успела разглядеть, но её буквально захлестнуло гневом от такой несправедливости. Все вместе накидываться на того, кто даже не может ответить? Но почему-то никто из взрослых не спешил сюда, не прерывал игру – болтали между собой или спешили по своим делам.
Решительно девочка шагнула вперёд, потеснив кого-то из мальчишек, и только теперь увидела, что предметом игры местной детворы был совсем не пёс. У столба на коленях сидел худощавый парень, кажется, всего парой лет старше её самой. Руки у него были связаны, укреплены над головой так, что он не мог даже заслониться. На насмешки он не реагировал – только прятал лицо. Его спина была расчерчена вязью алых росчерков, кое-где загноившихся от жары – там, где кожа вскрылась. Жадные мухи уже облепили раны, но пленник не мог их отогнать, только изредка устало вздрагивали плечи. Следы от плети… Он был преступником? А всё-таки жив – уже хорошо!
– Эй, а ну-ка хватит! – Нефертари схватила за руку мальчишку-ровесника, который как раз примерялся для нового броска. Судя по всему, это был местный заводила.
– Тебе-то что? – возмутился он, резко высвободив руку, и уставился на неё со смесью раздражения и любопытства.
Остальные прекратили игру и обступили их, предчувствуя что-то интересное.
Девочка вскинула голову, напустив на себя такой уверенный вид, на какой только была способна. Если правду говорили, то она должна была унаследовать какую-то особую силу от родителей. Хорошо бы, чтоб вот сейчас эта сила и проявилась… Ну а на худой конец – она отлично умела драться. Вот только справится ли с несколькими? Вряд ли кто-то вмешается, раз уж и мучить этого бедолагу не мешали.
«Что бы сказал отец? – лихорадочно думала Нефертари. – А мама с бабушкой?»
– Вы зачем на него нападаете? – жёстко спросила царевна, вставая между пленником и ребятнёй. – Он же не то что защититься – даже ответить вам не может. Несправедливо.
Хоть кого-то эти слова заставили остановиться, призадуматься.
– А, ты ж не местная. Раньше тебя тут не видал, – ухмыльнулся заводила. – Знала б, что он совершил, – сама бы первая захотела справедливости. На вот, попробуй. Главное, целься как следует. – Мальчишка вложил в руку царевны ком жирной грязи.
Остальные подбадривали, выжидающе смотрели. Стало вдруг очень противно – не потому даже, что руки теперь испачканы, а потому, что не хотелось такой вот справедливости.
– И что же он сделал? – спросила девочка с напускной скукой, тщательно пряча волнение.
Наперебой они отвечали, но не своими словами, а повторяя чьи-то ещё:
– Богов разгневал.
– Крал у мёртвых.
– Осквернял тела.
– Из-за него теперь нам всем отвечать.
– А его ещё и приветили тут!
– Он же ученик смотрителя некрополя.
Из сбивчивых рассказов Нефертари успела понять только, что из погребений пропадала утварь, и кто-то терзал тела мертвецов. Красть у мёртвых было нельзя – это знал каждый житель Обеих Земель. Каждый коренной житель – захватчикам-то законы не писаны. Но бабушка рассказывала, что, когда наступали тяжёлые времена, а Владыка не мог защитить свой народ от голода и нищеты, люди крали и у живых, и у мёртвых. И даже убивали – не на войне, просто так. А иным вовсе не требовались тяжёлые времена – их вела лишь жажда наживы…
– Если он преступник – то ведь и так уже наказан, – твёрдо проговорила Нефетари. – Зачем же вы все вместе, точно гиены, набрасываетесь?
– Да ты его не жалей, – рассмеялся заводила. – Его всё равно скоро казнят. А может, просто нос отрежут и отпустят. Брр. Главное, тогда пусть подальше убирается. Ну давай, кидай смелее!
Она взвесила в руке ком ила… и, покачав головой, отбросила в сторону.
– Нет, не буду.
– Ну и проваливай тогда, не путайся под ногами.
– А ты меня заставь. – Нефертари чуть оскалилась, возмущённая его грубостью.
– Ну… – Мальчишка немного опешил, потом чуть смущённо почесал в затылке. – Только чур не плакать.
– Я никогда не плачу.
– Ха!
– На меня тоже будете все вместе накидываться? – Она обвела остальных высокомерным взглядом.
Похоже, они были совсем не прочь проучить чужачку. И по-прежнему никто из взрослых не подходил, не вмешивался. Неужели так тут было заведено, когда тебя не защищает титул и власть, дарованная Богами?
Мальчишка остановил товарищей, подняв руку. Окинув Нефертари оценивающим взглядом, он ткнул ей за плечо.
– Один на один. Если выиграю – отдашь свой лук и стрелы, идёт?
– Отдам, – решительно кивнула царевна, хотя расставаться с отцовским подарком ох как не хотелось. – А если выиграю я – то вы оставите его в покое и уйдёте.
– Ну, Боги свидетели, я тебя предупредил.
– Да наподдай ты ей уже, Ипи, и пусть бежит к мамочке, поджав хвост! – подзуживали остальные. У царевны здесь сочувствующих не было.
С достоинством Нефертари сняла с плеча колчан, бережно сложила оружие неподалёку от пленника. Кинжал остался на поясе, но пользоваться им она не собиралась – нечестно, ведь у противника оружия не было.
От удара кулаком под рёбра перехватило дыхание, и царевна от неожиданности потеряла равновесие, неловко села прямо в пыль. Все засмеялись. Стало ужасно обидно, и это было даже сильнее боли. Ипи снисходительно улыбнулся, сплюнул в сторону, решив, видимо, что она всё поняла. Плохо же он знал царевну!
Взвившись на ноги, Нефертари рванула к нему, пнула под колено так, что мальчишка почти потерял равновесие. Под дружное гиканье они накинулись друг на друга, как рассерженные камышовые коты, и повалились в пыль уже вместе, колотя друг друга что есть сил. Ипи был сильнее, но на стороне Нефертари были все уроки её отца. В какой-то момент, ловко вывернувшись, она сжала мальчишку в захвате, как учил Секененра, – используя его силу против него же. Оба тяжело дышали, отплёвывались от пыли. Его товарищи восхищённо переговаривались, явно удивлённые победой чужачки.
– Сдаёшься? – хрипло спросила царевна, чувствуя на себе восхищённые взгляды остальных.
– Неплохо, – протянул Ипи. – Застала врасплох. Ладно, пусти.
Нефертари чуть улыбнулась и ослабила хватку. Ипи оттолкнул её и резко развернулся, сжав кулаки.
– Эй, мы договорились! – возмутилась она. – Сам же сказал, Боги свидетели.
– Ладно, ладно. – Он ухмыльнулся. – Сегодня уйдём. А завтра тебя уже тут не будет.
Об этом она не думала – молча поднялась, расправила на себе короткую тунику и подобрала лук со стрелами. Мало того, что испачкалась, так ещё и порвала подол. Зато уж своего добилась – а это дорогого стоит!
Дети нехотя расходились. Нефертари, уже не обращая на них внимания, присела рядом с пленником, отогнала назойливых мух. Пахло от парня отвратительно, но с кем было бы иначе на его месте? Осторожно царевна потрясла его за плечо, крепкое, хоть и худое.
Жар солнечной ладьи дарил жизнь всей Та-Кемет[9], но небесный огонь не всегда поворачивался к людям милостивым ликом. Так яростная Сехмет[10], защитница трона Владык, обжигала своей силой. Этот человек мог и не дождаться суда, умереть вот так, под сияющим безжалостным оком Богини.
– Хочешь пить? – тихонько спросила Нефертари.
Парень чуть пошевелился и приподнял голову. Царевна невольно вздрогнула, такая воля была в его усталом взгляде. И глаза, даже затуманенные болью, были яркими, как сердолик в браслетах матери. Как же ему удавалось сохранить достоинство в таком положении?
Запёкшиеся губы разомкнулись, скривились в усталой усмешке:
– Я знаю… опять не вода…
– Почему? – искренне удивилась она, отвязывая от пояса флягу с водой. Откупорив, она вылила немного себе на ладонь, смочила его губы, сухие, как застрявшая в песке коряга. – Вот, пей. Мне не жалко.
Припав к фляге, парень пил так жадно, что царевна испугалась – не захлебнулся бы. Да и сколько времени он провёл тут на солнцепёке без воды? Подумав, она стянула с себя плат, высвобождая непокорную гриву чёрных волос, и прикрыла его обритую, как у жрецов, голову. Хоть какая-то защита от солнца. А она ничего, потерпит.
– Как тебя зовут? – тихо спросила царевна.
– Да какая разница! – Парень дёрнул плечом и прикрыл глаза. Голос звучал хрипло, как скрежет камня по камню, и очень тихо – она едва различала слова.
– А ты правда… осквернитель? – чуть слышно уточнила Нефертари.
Сердоликовые глаза распахнулись и полыхнули живым огнём. Гневом.
– Нет. Я – жрец Упуата, – ответил он с какой-то затаённой гордостью, которая удивила царевну так же, как и воля в его взгляде.
– Не врёшь?
Почему-то ей так хотелось поверить ему.
– Главное, что Боги знают правду, – выдохнул пленник и опустил голову на руку, снова пряча лицо.
– Если Боги знают – надо, чтобы и люди узнали, – решительно заявила царевна и, склонившись к самому его уху, зашептала: – Я тебе помогу. Мой отец – очень важный человек. И справедливый.
Пленник хмыкнул, явно не веря ни единому её слову.
Увлечённая разговором, Нефертари не услышала, как к ней подошли, а потом уже было слишком поздно. Чья-то рука крепко сжала её плечо и резко подняла.
– Ты что здесь делаешь? Отойди от него! – рявкнул средних лет мужчина, нависший над ней.
За его плечом стояли хмурый сухопарый жрец – царевна узнала по обритой голове и амулетам – и пара крепких крестьян. Взгляды у всех были суровыми, недоверчивыми. Но царевна даже испугаться толком не успела – подумала только, что вот теперь, наконец, взрослые решили вмешаться. Нужно рассказать, обязательно!
– Этот человек умирает, – быстро заговорила Нефертари. – А он ведь невиновен! Пожалуйста, отвяжите его. И позовите скорее лекаря – его раны совсем плохи!
– Ты кто такая? – хмуро спросил мужчина.
Нефертари прикусила язык. Отец не велел рассказывать – имена были тайной.
Вокруг начали собираться другие жители деревни. И ватага Ипи тоже была тут как тут, хоть он и обещал, что уйдёт. Не сумели справиться с любопытством.
– Я… Мы охотились с отцом… а потом я задержалась у реки…
– Заблудилась? – Мужчина сочувственно улыбнулся, хотя улыбка эта почему-то не казалась искренней. – Тебя, должно быть, уже хватились. Вот и беги скорее к отцу. Я велю, проводят тебя. – Он кивнул на одного из своих спутников.
Сердце кольнуло тревогой. Идти с кем-то из этих людей совсем не хотелось, словно отвести они её могли вовсе не к отцу, а куда-то, где ей вряд ли понравится.
– Ты здесь староста, господин? – учтиво осведомилась Нефертари и чуть склонила голову. – Тогда ты понимаешь, обязательно нужен справедливый суд! Владыка, да будет он вечно жив, здоров и благополучен, велит, чтобы никому не выносили несправедливый приговор. Так ведь сами Боги заповедовали.
Она могла бы гордиться своей речью – недаром училась, – но сейчас было не до гордости. Староста прищурился, окинув её непроницаемым взглядом.
– Ишь ты, умница какая. И нас учить пришла?
Кто-то из стоявших за его спиной мужчин рассмеялся.
– Нет, просто… Господин, выслушай меня. Он же…
– Всё, довольно. Тебя проводят. И чтоб духу твоего здесь не было!
Нефертари не привыкла, чтобы ей приказывали, за редким исключением. Но этот человек не был ни родителем, ни наставником. Гордо вскинув голову, она смерила старосту взглядом:
– Знай ты, кто я, был бы учтивее, господин.
– Ты ведь так и не соизволила представиться. – От его улыбки стало не по себе. – Всыпать бы тебе за дерзость, но, видимо, придётся отца твоего дождаться.
– Нет, подождите, со мной так нельзя! – возмутилась царевна, когда по знаку старосты мужчины схватили её, ловко избавили от оружия и скрутили там же у столба, рядом с пленником.
– Посидишь тут немного, подумаешь, как себя надлежит вести на чужой земле, – сурово сказал староста и прикрикнул на собравшихся: – Всё, расходитесь! Не на что тут глазеть.
Прежде чем уйти, он склонился к притихшей Нефертари и негромко – так, что слышала только она – проговорил:
– Посмотрим, будет ли тебя кто-то искать. А нет – тем лучше. Утром разделишь участь своего подельника, за чью судьбу ты так радеешь.
Стемнело. Милосердная прохлада облегчала дыхание, и в разуме немного прояснилось – хотя бы можно соображать. Спина, по которой прошлись хлыстом, горела, но сознание плыло, и боль притуплялась. Всё тело одеревенело. С усилием юноша чуть переместился, насколько позволяли путы.
Девчонка, привязанная с другой стороны, спиной к столбу, вздохнула, пытаясь сесть поудобнее. Не жаловалась, не плакала. Сколько же в ней было воли, сколько жизни! И заступилась за него зачем-то, глупенькая… а должно было быть совсем наоборот. Мысль о собственной беспомощности вызывала жгучую досаду, хотя сейчас тревожиться стоило совсем о другом.
Подельник – ну надо же такое придумать! Мысли ворочались неохотно, тяжело. Как её защитить? Он и сам уже был не рад, что вмешался… да только ведь Боги желали справедливости. Его Бог желал. Увы, в распоряжении Упуата, проводника душ, оказался лишь самонадеянный ученик смотрителя некрополя. Не получилось со справедливостью. Где ему тягаться с влиятельным старостой и жрецами, поправлявшими своё благополучие за счёт подношений мёртвым? Правда дорого ему обошлась. Люди и слушать не станут, кто на самом деле осквернял некрополь… Он-то знал, потому что уже пытался рассказать. Язык не отрезали сразу – и на том спасибо.
Из темноты пришёл поджарый пёс, лёг рядом, как уже делал раньше, когда расходились люди. Девчонка встрепенулась, шмыгнула носом.
– Знаешь, а я ведь сюда за собаками пришла, – тихо призналась она.
– За собаками… Собаки – вестники моего Бога. – Он чуть улыбнулся и тут же добавил мрачно: – Но лучше бы не приходила.
– Лучше бы поблагодарил за воду, – огрызнулась она. – Всю тебе отдала.
– Благодарю, – искренне проговорил он. – А всё равно зря пришла…
Она ведь была ни в чём не виновата – просто оказалась не в том месте, не в то время. Да и он… Вот чего ему стоило старательно отводить взгляд, как все эти годы отводил взгляд местный бальзамировщик? Тоже мне, борец выискался. Защитник мертвецов.
Пёс лизнул спину горячим языком, словно почуяв его мысли. Юноша вздрогнул, зашипев от боли.
– Ты в порядке? – с тревогой спросила девчонка.
– Ну да, – хмыкнул он. Нет, она не издевалась – просто была наивной. Доброй.
– Отец за мной придёт – они тут ещё все пожалеют. – В её голосе звучала удивительная уверенность, которую сам он не мог разделить. – Меня ищут.
– Это хорошо. Главное… глупостей больше не говори… Про меня. Про справедливость.
– Ты что, вот так просто умереть готов? – возмутилась она. – Если только и впрямь не виновен. Как же справедливость?
Юноша вздохнул:
– Понимаешь, иногда так… просто бывает. Боги не успевают приглядеть за всеми.
– Наш Владыка справедлив, значит, и остальные должны быть справедливы, – упрямо возразила его странная защитница.
– Взгляд Владыки тоже достигает не всех.
– Много ты понимаешь, – фыркнула она, но от снисходительности в её голосе почему-то не было обидно. – Как тебя хоть зовут, жрец Упуата?
Знание имени давало власть над другим. Впрочем, теперь-то какая с этого будет беда? Он всё равно обречён.
– Анх-Джесер.
– «Жизнь священная». Ну надо же.
– Такая вот ирония. – Он усмехнулся. Говорить было тяжело, но присутствие девчонки почему-то придавало сил, дарило надежду. И Анх-Джесер был благодарен Богам, что напоследок улыбнулись ему, ненадолго заслонили от одиночества и чужой ненависти. – А тебя?
– Неф… Нефрет[11], – сбивчиво ответила она.
Ну да, чего удивляться – такое имя носила добрая половина жительниц Та-Кемет.
– А ты храбрая, Неф-Нефрет, – улыбнулся он, чуть поддразнивая. – Спасибо, что заступилась.
– Просто Нефрет. И знаешь, раз уж сюда меня привёл пёс твоего Бога – должен же быть с этого какой-то прок. Выберемся.
Анх-Джесер не стал поддаваться этой соблазнительной мысли. Главное, чтоб у Нефрет и правда был отец, который защитит её. В противном случае её заставят исчезнуть.
Нет, так нельзя… Она была как живой огонёк. Маленькое яркое солнце, дарившее надежду против воли.
– Почему они так с тобой? – спросила Нефрет. – Ты знаешь, кто на самом деле виноват?
Он знал, да. Но ей лучше было не знать.
Пёс переместился, лёг между ними, словно охраняя. Мать рассказывала Анх-Джесеру ещё давно, в детстве, что Упуат смотрит глазами своих псов… Юноша пока не так долго шёл по пути служения Проводнику душ, но верил в это.
Сознание уплывало куда-то – изнеможение и боль брали своё. Нефрет рассказывала что-то, пытаясь подбодрить их обоих. Анх-Джесер почти не разбирал слов, но радовался звучанию её голоса, её свету. Так было проще скоротать эту ночь. Не думать о том, что придёт утро, и…
Ещё до того, как солнечная ладья окрасила тёмный горизонт нежным золотом, пришли незваные гости. Всё селение проснулось, пришло в движение. Анх-Джесер не понимал, что происходит, едва выныривая из тягучего полузабытья лихорадки. В общем гуле кто-то голосил о справедливости. Староста и жрец – смотритель некрополя отбивали поклоны. Кто-то рассёк путы, и юноша, обессиленный, рухнул там же, где сидел.
Всё смешалось в единое марево.
А потом Анх-Джесер отчётливо ощутил присутствие такой Силы, которой не встречал прежде и даже не представлял. Сквозь дымку, окутывавшую разум, юноша увидел высокую фигуру, склонившуюся над ним, протягивавшую ему руку. Тепло. Защита.
Он улыбнулся.
Рядом с этим человеком солнце сияло ярче.
