Дуб был здоровенный. Даже наполовину сгоревший он возвышался над просекой, как убитый, но не сдавшийся великан. Бензопилы его не брали, вот и подожгли.
– Славная смерть… – Серый Волк склонил морду, прощаясь с деревом, которое знал всю жизнь.
– Глупости! – фыркнула Яга. – Смерть – она и есть смерть, а славная или бесчестная – без разницы.
Она развернулась и, сердито стуча клюкой, заковыляла по еле заметной в зарослях папоротников тропинке. Вырубка всё ближе подбиралась к сердцу Заповедного леса. Скоро разрежет пополам и что тогда?
– Будет два леса, – сказал Баюн, как всегда, угадавший мысли приятеля.
– А Яга как же?
– Приспособится. Она в колхозе полвека прожила. После такого, знаешь ли, к чему угодно приспособишься. Да и всё равно она, считай, на пенсии. Огненная иссякла, мост рухнул.
Волк печально покивал. Огненная река была придумкой Яги. И даже в те стародавние времена не все её одобряли. На Ту сторону можно и без спецэффектов провожать и без напрасной траты волшебной силы. Но с богинями лучше не спорить. «Чем бы Яга ни тешилась, лишь бы не со мной», – как любил повторять Леший.
Кончились потешки. Мыслимое ли дело – позволить людям свой родной дуб погубить! Конечно, если уж договорились в дела человеческие не вмешиваться, надо слово держать. И всё же… Какое дерево было! Про такое говорят: ветвями небо подметает.
– А помнишь то лето, когда она в последний раз гнездилась? – спросил Волк.
Баюн поморщился.
– Такое разве забудешь…
Небо тем летом казалось чисто выметенным – ни единого облачка, даже самого завалящего. И ни одной капли дождя с той поры, как снег сошёл. По церквям служили молебны, крестным ходом обходили священные родники, какие ещё не пересохли. Деревенские, в тайне от попов, водяницам жертвы приносили. Начали с курей, дошли до жеребцов. Леший с Водяным об заклад бились, когда вспомнят люди о прежних обычаях – девицу невестой обрядят, да в омут кинут.
Баюну всё это не нравилось. Водяному, знамо дело, лишняя пара рук в хозяйстве завсегда пригодится, но ведь такое не скроешь. Прознают власти, пылать деревням ясным пламенем. А пожар в засуху поди уйми. Загоряться поля, за ними лес, Леший озлится, а кому за всё отвечать? Не стрельцам же.
Коту солнышко не мешало, наоборот. И сверху греет, и железный столб снизу горячий, не хуже печки. Вот только тревожные думы не давали лежать спокойно.
Спрыгнув со столба, Баюн скорым шагом направился в чащу леса. Заросли ежевики расступались на пути, деревья услужливо отводили ветки. Подлизывается Леший, стало быть, и его засуха обеспокоила.
– Куда бежим? – Из-под ракитового куста выглянул Серый Волк.
– На Кудыкину гору, мышей ловить и тебя кормить! – огрызнулся Баюн.
Волк ему сейчас был нужен, как пятая нога – никакого толку, вред один. Сколько лет прожил, а ума не нажил, дуралей серый. Всё верит, что сказки должны хорошо заканчиваться. И каждый раз одно и то же: выберет себе царевича и бегает за ним, словно приворожённый. А царевич, как на трон воссядет, так и норовит благодетеля своего в клетку посадить. А вызволять кому? Утешать, раны зализывать?
Баюн сплюнул. В последний раз пришлось Волка не из клетки – с костра снимать. Прошло время колдунов-оборотней, теперь от людей лучше держаться подальше, шкура целее будет.
Сзади послышалось сопение. Волк догнал Баюна, побежал рядом, вывалив язык.
– Сгинь! – прошипел Кот. – Я тебя не звал.
– Когда позовёшь, поздно будет. Она тебе все кости переломает, птицеед! А вместе, глядишь, уболтаем.
– Тебе-то какой интерес костями рисковать?
– Де есть тут один…
– Опять царевич?!
– Не, пастушок. На свирели, как бог, играет. Слушаешь и душу теряешь. А его невежы деревенские в омут бросить наладились.
– С каких это пор Водяному в жертву парней приносят?
– Так в той деревне всего одна девица и та старостина дочка. А Иванушка мой круглый сирота, за него заступиться некому.
Баюн хотел было высказать Серому всё, что на сердце накипело, но смолчал. Всё равно ведь кинется своего пастушка защищать – под дубьё, косы и цепи железные. Баюну-то на железо начхать, а прирождённому оборотню кованой цепью по морде получить – всё равно что горящей головнёй. Хуже только от серебра. И ничего с этим не поделаешь, за силу платить надо.
Бежали долго, солнце успело за лес опуститься, мимо промелькнул всадник на чёрной лошади, накрыл мир своим плащом. Когда добрались до поляны с вековечным дубом, всё небо часты звёзды утыкали и луна взошла – недобрая, щербатая, как разбойничья рожа.
Остановились в десятке шагов от необъятного ствола, за пределами шатра из могучих ветвей.
– Спит поди, – прошептал Волк. – Может, до утра подождём?
– С утра она злее. – Баюн встряхнулся от студёной росы и заорал во всю глотку: – Яга, спускайся! Дело есть!
От кошачьего вопля над дубом взметнулась стая летучих мышей.
– Дипломат… – простонал Волк. – Переговорщик хренов!
– Ежели перед ней лебезить, только хуже будет. – Кот напыжился, став втрое больше. – Яга-а!!!
– И незачем так орать! Чай не глухая, с первого раза услышала!
С вершины дуба спикировала огромная, с орлом сравнить – орлу польстить, птица с женской головой. Обыкновенно поражающее дивной красой, лицо её было перекошено от ярости. Волк присел и отступил за Кота. Змеиный хвост чудо-птицы хлестнул по траве, сшибая сухие колоски.
– Фу-ты, ну-ты! – Яга наморщила изящный, хоть и малость длинноватый, нос. – То кошачьего духа слыхом не слыхать, видом не видать, а ныне сам пришёл! Вот будет мне пожива: Кот на ужин, Волк на завтрак, да ещё и на обед останется. И шкуры сгодятся – деточкам на обновки.
– Не дели шкуры, не сняла покуда. – Баюн демонстративно выпустил и снова втянул когти. Каждый – словно кривой кинжал. Ягу эта демонстрация не впечатлила. На её птичьих лапах когти были длиннее. Одна радость, что лап всего две. – Ты что творишь, Яга? Зачем тучи гоняешь?
– Хоть над Заповедным лесом да вокруг него дозволь дождю пролиться, – вступил в разговор Серый Волк. – С весны ведь сушь, того и гляди, до беды дойдёт, заполыхает лес.
– Давно ли ты огня стал бояться, Волчек? – Яга ехидно улыбнулась. – Не переживай, как загорится, так и потушу. Я тебе не шиш-ворона, дело своё знаю. А дождя не будет, пока детки мои из яиц не вылупятся. Так и заруби себе на носу.
– И кого на сей раз высиживаешь? – спросил Баюн.
В начале времён из гнезда Яги жизнь так и сыпалась. В первый раз выползли гады земные. Во второй раз вылетели птицы небесные. В третий – насекомыши всяческие. С тех пор Яга не гнездилась и птичий облик принимала редко. Всё больше в ступе летала.
– Доченек жду, – Яга оскалилась так, что Волк с Котом попятились. – Доченек-лихоманочек. Вот вылупятся и полетят по свету, понесут погибель роду людскому. А то расплодились людишки не в меру, всем прочим скоро места не останется. Или скажешь, не права я?
Баюн задумался. Он не любил людей. Шумные, жадные, мирно жить не способные – ни с иными, ни друг с другом. Но, ежели подумать, не худший вариант. Баюн содрогнулся, вспомнив долгие века, когда на Земле хозяйничали Ледяные Великаны. Ему тогда пришлось отращивать шубу, как у мамонта. О тех временах, когда миром владели драконы, Кот и вспоминать не желал. Нет уж, люди лучше. Тем более, что живут они в тёплых домах, стало быть, есть куда пристроить его, Баюна, многочисленных отпрысков. А там, глядишь, век за веком, тихо и незаметно коты людей переживут и цивилизацию их наследуют. Вот только, наступит ли это светлое будущее, решается здесь и сейчас.
Кот наступил на заднюю лапу Волка. «Отвлекай».
– А хорошо ли ты подумала? – спросил Серый. – Людей извести – дело нехитрое, да ведь сделанного не воротишь. Готова ли ты детей своих на Ту сторону провожать? Дочерей, внучек да правнучек? Марью помнишь ли? Дочурка у неё родилась, Василисой назвали. Неужто не дашь правнучке своей пожить на этом свете? Где же твоя справедливость, Яга? За что жизни ломаешь? Племяшка твоя, Варвара-краса, только-только свадьбу сыграла. Елена с Купавой приданое шьют, Ванда ещё даже не заневестилась…
– Хватит! – Яга двинулась на Волка. – Чтоб твою память черви источили, Серый!
Волк попятился. Кот отпрянул в сторону от раскинувшей крылья Яги. Один шаг – сквозь ночные тени на Изнанку. Второй шаг – обратно на Эту сторону, к подножию дуба.
– Устыдить меня решил?! – кричала Яга, продолжая наступать на Волка. – Только мне стыдиться нечего! Я в своём праве – сама жизнь дала, сама и забрала!
– Да ты послушай… – скулил Волк, на полусогнутых лапах отползая к краю поляны.
– Не желаю ничего слушать! Да и поздно уже. Лихоманки мои вот-вот вылупятся.
Кот полез по стволу, стараясь даже когтем не скрипнуть. Если повезёт, Яга в запале ничего не почует, пока он до гнезда не доберётся.
– Не по правилам поступаешь! – Волк подпрыгнул, уворачиваясь от удара змеиного хвоста. – Хоть один шанс дай на спасение!
– Надоели мне ваши правила! Впрочем… – Яга остановилась. – Хотите геройствовать – мешать не стану. Как вылетят лихоманки, я им больше не указ. Ежели сумеете с ними справиться – ваша взяла. А не сумеете, стало быть, судьба у людей такая. У всех, без разбору! Вот такая у меня справедливость.
– Да какая же это справедливость, тудыть тебя за ногу!
– Другой не будет! – Яга вдруг насторожилась. Крутанулась на месте, одним махом крыла отбросив Волка в заросли орешника. – А где Кот?!
Она взлетела. Волк выскочил из кустов, но ухватить Ягу не успел. С вершины дуба послышался вопль, потом шипение. Затрещали ветки, и на землю, рассыпая свалявшийся пух, свалилось огромное неряшливое гнездо. Следом на все четыре лапы приземлился Баюн. Покачнулся и рухнул на бок.
– Да чтобы тебя разоврвало, проглотово отродье! – Яга кружила над поляной, завывая зимней бурей. – Чтоб вы утопились оба! Чтоб…
Последние слова поглотил раскат грома. На Заповедный лес со всех сторон наползали тучи. Яга сделала ещё один круг и умчалась на запад, туда, где, разделяя два мира, текла Огненная река и где терпеливо ждала хозяйку изба на курьих ногах.
– А может, она права была? – Серый Волк отвернулся от погубленного дуба. – Как думаешь?
– Думаю, что всё должно идти своим чередом. Да Яга и сама хотела, чтобы её остановили. Ни на тебя всерьёз не нападала, ни на меня. Только с дуба скинула, да покричала для видимости.
– Ага, а потом чутьнас не утопила. Сколько тогда дождь лил?
– Месяц. Реки из берегов вышли.
– И логово моё залило. Пришлось тебя на гору волочь. На ту самую, Кудыкину.
Баюн поёжился, вспоминая, как трепали его нутро проглоченные целиком, вместе со скорлупой, лихоманки, и как выхаживал его Волк, отогревая и отпаивая на редкость противным отваром.
– Лучше бы ты гнездо вместе с яйцами сбросил, – проворчал Серый. – На двоих бы разделили.
– Нет, скорлупа могла треснуть. Да и у тебя не девять жизней, чтобы тридцать три лихоманки глотать.
– Жизнь… – Волк вздохнул. – Да, жизнь ты мне долгую подарил. Не все боги столько живут.
Кот дёрнул хвостом. Признаваться, что вернулся с Той стороны без живой воды, было горько. А Волк, хоть и выглядел получше после огородных работ у Яги, всё равно тревожил нездоровой худобой и растерянностью, порой мелькающей в глазах. Так смотрят потерявшиеся дети, не понимающие, где они и как здесь оказались.
– С братом повздорил? – Серый подтолкнул Баюна плечом. – И чего ради?
– Мир пора обновлять. А братец мой, вместо того, чтобы силу копить, вздумал коллекционером заделаться. Как собака на сене – и сам не ест, и другим не даёт! Да ещё любимец его… Чучело полосатое! Чуть когти об него не обломал. Страшно подумать, сколько на него живой воды потрачено! И главное, зачем? Не живут столько тигры!
– Волки тоже.
– Ты не простой волк.
– И тигр тоже не простой – для твоего брата.
– Потатчик ты, Серый… – простонал Баюн. – Всем подряд потатчик! Людей жрать нельзя! Паразитов этих мелких – тоже нельзя! Где силу брать будем? Магия сама не вернётся.
– А ты не думал, – осторожно сказал Волк, – что обновить мир можно и по-другому? Не обязательно перелицовывать.
– Вот только ты не начинай! Мне Яги хватает. Пророчица хренова! Заладила каркать: ничего у вас не получится, пупок надорвёте… Конечно не получится, если среди хранителей сплошной разброд и шатание! Ничего, я найду на братца управу! Он мне своих разлюбезных фэйри на золотом блюде принесёт!
Серый тихо вздохнул. Его пугала навязчивая идея Баюна. Неправильно это, мир перелицовывать. А разумных существ ради этого губить – неправильно вдвойне. Но как отговорить друга, Волк не знал. Пытался с Ягой посоветоваться, но та на любые упоминания Вселенского Ткача только фыркала, словно вовсе в него не верила. А с кем ещё поговорить? Не с Йольским же Котом! К нему без подарка не сунешься, а что дарить, ежели за душой пусто? Разве что…
Волк покосился на Баюна. Кот сидел, нахохлившись, уставившись на кучу срубленных дубовых веток. Ох, как не хочется его одного оставлять! Но придётся.
– Ты куда? – встрепенулся Баюн.
– По Изнанке прогуляюсь, – почти не соврал Серый Волк. – Проверю, нет ли где прорех.
– Ты не обязан…
– Разве я больше не твой помощник? Или думаешь, что я баргеста боюсь?
– Ну что ты! – Баюн смутился. – Или, если хочешь.
«А ведь я боюсь, – печально думал Волк, неспешной трусцой направляясь к поляне Лешего. Оттуда легче всего было выбираться на Изнанку. – И баргеста боюсь, и Йольского Кота… И всех, кто на Той стороне обитает. А давно ли бегал туда лёгкой лапой?»
Он остановился на краю поляны. Лапы предательски дрожали. «Если пойдёшь, не вернёшься», – шепнул на ухо ветер голосом Яги.
– Пусть, – Волк тряхнул головой. – Лучше так, чем он будет меня стыдиться. Глядишь, и пользу принесу напоследок.
***
Дон гнал джип, словно на пожар. В смерть Вихана он верить отказывался. Лепрекон выжил в куда более неспокойные времена, да и во время битвы с гоблинами проявил удивительную живучесть. Но если клад обратился в прах, значит, магия не просто потрачена, её высосали досуха. «Кто посмел? Кто?!»
Дон глянул в зеркало заднего вида. За машиной Лорна виднелись фары рейсового автобуса. Странно, вроде бы глухой ночью автобусы здесь не ходят. Дон повернул с трассы на дорогу к дому. Автобус проехал мимо – к городу, но манурм не позволил себе расслабиться. Впереди могла ждать засада.
Остановив джип у ворот, Дон вышел и настороженно принюхался. Чужими не пахло, дом казался целым, защитные заклинания стояли на месте.
Подъехал Лорн, притормозил, дожидаясь, пока Дон откроет ворота. Прежде, чем машины въехали во двор, парадная дверь распахнулась и на крыльцо выскочила Айри. За ней маячил Дьюи.
– Дон, а где Вихан?! – Айри, подбежала к джипу, заглянула внутрь.
– Почему ты меня спрашиваешь? Разве он не с вами?
– Он сбежал! – Дьюи сотрясало крупной дрожью. Обычно зелёная, его кожа посерела. – Это я виноват. Не надо было ему помогать. А теперь… вот…
Он протянул ладонь. На ней кучкой лежал всё тот же серый порошок.
– Надопроверить клад! – Айри потянула Дона за руку.
– Подожди. – Он запер ворота.
Лорн молча стоял рядом, сосредоточенно всматриваясь в тени. Поймав взгляд Дона, покачал головой.
– Нет, с Той стороны сюда никто не приходил.
Дон нахмурился. Весной Йольского Кота можно не опасаться, но он мог и прислать кого-нибудь. Манурм даже надеялся, что исчезновение Вихана связано с Йольским Котом. Как говорится, известный враг лучше неизвестного.
Они поднялись на второй этаж. Айри и Дьюи остались у порога спальни. Лорн вошёл, но тактично отвернулся, пока Дон набирал код на дверце сейфа.
– Заходите, – сказал Дон.
Айри поднырнула ему под руку, глянула в сейф и вскрикнула, как подстреленная птица. От горшка с кладом лепрекона остались одни черепки, засыпанные золой.
– Нет… – Айри вцепилась себе в рожки и завыла. – Не-ет!..
Дьюи скорчился на пороге и заплакал.
– Хватит распускать нюни! – Лорн ухватил его за шиворот и встряхнул. – Рассказывай, куда сбежал Вихан?
Дон прижал к себе Айри. Она выла, не переставая, так что приходилось напрягаться, чтобы расслышать бормотание Дьюи. Гоблин то и дело сбивался на причитания, но главное Дон уловил.
– Опять этот пехт! Да что в нём такого особенного?
– Н-не знаю, – Дьюи всхлипнул. – Вихан не сказал. Он сюрприз готовил…
– Удался сюрприз, ничего не скажешь. – Дон повернулся к Лорну. – Можешь связаться с Этайн? Скажи, что я прошу об аудиенции. И что я готов озвучить третье желание.