КОЛЛЕГИЯ. МУДРЕЙШИЕ - читать онлайн

2020 год. Нью-Йорк. США

У Коллегии имелись строгие правила, установленные ее основателями и соблюдаемые на протяжении столетий. Высших должно быть три или пять, но всегда нечетное число, чтобы при голосовании большинство могло принять решение, потому что воздерживаться запрещалось. Новые Высшие взамен ушедших набирались в основном из наиболее способных потомков по крови, которые с детства проходили специальную подготовку и совершенствовали навыки, полученные от Источника их далекими предками. Если Совет Высших решит, что достойных преемников нет, их количество уменьшится. Если согласится, что талантливых кандидатов, обладающих экстраординарным потенциалом, больше, чем нужно, чтобы заменить освободившееся кресло, тогда количество Высших может увеличиться до семи. Иногда в виде исключения в Высшие посвящали особо одаренных Кураторов. Такое в истории Коллегии происходило достаточно редко, но все же записи о таких случаях сохранились в общей памяти.

Особый набор правил касался Совета Высших. Он должен был обеспечить консенсус во время принятия важных решений, таких как посев новых научных идей и знаний, практическое внедрение ключевых новых технологий, геополитические и геоэкономические трансформации, а также подбор, подготовка и инициация кураторов. На Совете всегда должны присутствовать все Высшие. При отсутствии хотя бы одного Совет должен собраться в другое время. Решения принимались большинством голосов. Воздержавшихся быть не должно. После принятия решения оно вступало в силу и подлежало немедленному исполнению. Вначале этим занимались сами Высшие, затем по мере развития связи исполнительные функции стали все больше и больше передаваться кураторам регионов, затем стран. Но передача знаний, идей и технологий всегда оставалась исключительно прерогативой Высших.

После того как в 1940 году НКВД по доносу обиженной горничной разгромил совещание Совета, проходившего в Москве в гостинице Метрополь, и арестовал его членов, было решено больше не собираться всей группой в одном месте, а максимально использовать связь. Тогда Коллегия чуть было не прекратила свое существование, ведь оперработники приняли Высших за шпионов и были готовы расстрелять без суда. Только чудом, используя голос бога во время допросов, им удалось повлиять на мнение дознавателей, затем на мнение их начальства, чтобы всех задержанных иностранцев признали невиновными и отпустили. Инцидент закончился большим испугом для Высших и потерей присутствовавших на встрече ценнейших кураторов по России и Германии. Первого расстреляли сразу. Второй пропал, так и не вышел на связь и также был признан погибшим.

С тех пор максимальное личное присутствие Высших на совете ограничивалось двумя членами. Остальные должны были участвовать по связи. Благо средства коммуникации со времен Второй мировой развивались постоянно вплоть до последних технологий, обеспечивающих полный эффект присутствия.

На этот раз в огромном, размером с баскетбольную площадку, кабинете Президента самого крупного в мире инвестиционного конгломерата находился его хозяин с личным помощником и Актриса.

По традиции, оставшейся от мудрейших, и в качестве меры безопасности Высшие использовали псевдонимы, или, как сейчас модно говорить, ники. Президент, понятное дело, был президентом инвестиционного фонда, а Актриса – знаменитой кинозвездой, героиней голливудских боевиков начала двухтысячных, признанной красавицей, чувственные губки которой копировали миллионы женщин по всему миру. Вдобавок ко всему она являлась Посланником Мира ООН. Эти двое были гражданами США.

Остальные трое Высших участвовали дистанционно. Большой стеновой экран делился на четыре сегмента. На трех из них были выведены члены Совета. Профессор – известный в мире экономист, дважды нобелевский лауреат, датчанин. Его прогнозы кризисов и подъемов стали маяком для глобальных финансовых рынков. Дипломат – высший сотрудник Секретариата ООН, гражданин Швейцарии. Художник – малоизвестный, но весьма популярный среди государственных лидеров портретист, запечатлевший на холстах почти всех великих людей последних трех десятилетий, итальянец. Максимально высокий социальный статус всех пятерых открывал им двери в здания правительств и дворцы президентов по всему миру. Попав туда, они использовали свои уникальные способности и очень быстро становились «друзьями» самых влиятельных людей. Через них они могли направлять геополитику и геоэкономику в нужное им русло, подготавливая почву для посева новых идей, знаний и технологий, а также проведения поражавших воображение своим глобальным размахом и дерзостью социальных экспериментов.

Под контролем Коллегии прямо или опосредованно находился почти весь мир. К началу XXI века оставалось только две страны, где влияние Высших было ограничено, – Россия и Китай.

Контроль над первой будет гарантированно восстановлен со сменой президента. В Москве уже подготовлен куратор, способный проводить политику Коллегии среди русских элит, которые все еще стремятся на Запад. Он терпеливо ждет своего часа и, как только придет время, вступит в игру, окончательно решив Русский вопрос, так сильно раздражающий Высших последние семьсот лет.

В Китае ввиду жесткой партийной дисциплины процесс шел сложнее из-за подбора и воспитания куратора, способного влиять на Пекин. С китайцами вообще на протяжении всей истории возникали проблемы, которые особенно обострились в последние полсотни лет. То ли их менталитет был не так сильно восприимчив к внушению, то ли мешала природная сопротивляемость новым идеям, то ли жесткая партийная иерархия, коллегиальность принятия решений и постоянные чистки. Вполне вероятно, все эти факторы, взятые вместе, не давали возможности внедрить в партийную верхушку куратора, способного взять под контроль политику Поднебесной. Поэтому там приходилось действовать более тонко, используя незримые нити, которые, несмотря на приверженность материализму, прочно связывали верхушку КПК с их духовными наставниками.

Но Россия и Китай – всего лишь отдельные фигуры на глобальной шахматной доске. Важные, но не определяющие. Сейчас руководимый США западный блок и его сателлиты уверенно доминируют в геополитике и экономике. Так будет продолжаться до тех пор, пока у них есть ресурсы и возможности. Как только те и другие истощатся, придется в очередной раз переворачивать геополитическую доску, чтобы создать условия для нового этапа в истории человечества. Такого, при котором людям будет открыт следующий технологический уклад. Возможно, последний в их истории.

Но это все среднесрочные перспективы. Сейчас темой Совета являлись очень неблагоприятные сигналы с Ближнего Востока, говорящие, что у Коллегии, похоже, появился конкурент в борьбе за мировое влияние. Клан – неизвестная тайная организация, которая может включать в себя далеких потомков Атрахасиса, первого человека, семь тысяч лет назад вступившего в контакт с Источником и получившего от него знания и божественные способности. Существование клана Атрахасиса может серьезно осложнить достижение целей Коллегии. Значит, нужно принять неотложные меры, чтобы купировать угрозу, если она подтвердится.

– Я так понимаю, расследование ликвидации нашего куратора по Ирану зашло в тупик, – вопросительно взглянул с экрана Художник.

– Да. Мы, похоже, наткнулись на стену, – ответил Президент. – Удар был нанесен беспилотником Пентагона по заявке ЦРУ. Шпионы получили неформальный устный приказ от президента США. В администрации говорят, что они ничего об этом не знают. Сам президент тоже ничего толком не говорит. Вроде бы он кому-то звонил, что-то просил по поводу какого-то террориста. Вы же в курсе, как он печется о безопасности Израиля.

– Может, записи его разговоров остались? – поинтересовался Профессор.

– Ни хрена не осталось. После того как под нашим давление от него стали отваливаться самые близкие сторонники, он стал очень осмотрительным. Личный секретарь подчищает за ним все еще до того, как охрана доберется до документов. Хозяин Белого дома понимает, что его обложили со всех сторон, и до чертиков боится утечек, способных подорвать доверие коренного электората. Он конкретно собрался идти на второй срок.

– Плевать на утечки. Плевать на второй срок, – небрежно махнула рукой Актриса. – Мы контролируем девяносто процентов инфополя. Мы его зальем грязью с головы до ног.

– А если осенью будет срыв, как четыре года назад, и Рыжая Бестия1 останется в Белом доме?

– Эй-эй, коллеги, – Дипломат наклонился к камере так близко, что его лицо заняло весь экран. – Мы тут не за этим собрались. С Рыжей Бестией будем разбираться, когда придет время.

– Ладно. Проехали, – согласился Президент. – Если коротко, то записей нет.

– Цепочку команд можно было и подделать, если иметь доступ к спутникам.

– Спутник пентагоновский. Каналы защищены шифрованием.

– Это не значит, что его невозможно взломать, – поднял брови Художник.

– Взломать можно все. Это может сделать производитель или тот, кто имел доступ к железу перед запуском. Я уточню, где был сделан аппарат, по которому прошла команда на устранение генерала Касани, и как он попал на орбиту, – кивнул Президент и отдал распоряжение помощнику. – А пока нам в Иране срочно нужен новый куратор. Необходимо изолировать Источник.

– Тебе не интересно, кто к нему придет? Не интересно, кто сейчас в клане Атрахасиса? А если в ком-то из них течет его кровь? – взглянула на него Актриса. – Может быть стоило их э… взять и как-то использовать гены. Кто знает, может это дало бы следующему поколению Высших новые уникальные возможности.

– Неинтересно, – бросил на нее строгий взгляд Президент. – Мы это уже обсуждали и не раз. У нас достаточно сил, чтобы управлять этим бардаком. Большего мне не надо. Игры с кровью Атрахасиса и артефактами могут привести к самым непредсказуемым последствиям. Так уже было в самом начале Коллегии. Потом мы почти пятьсот лет стояли на ушах, стараясь минимизировать последствия. Источник молчит уже целое тысячелетие. Я хочу, чтобы так оставалось и дальше. Так спокойнее для нашей великой миссии.

– Может, мы зря беспокоимся? Может, нет никакого Клана Атрахасиса, а события последних лет – всего лишь цепочка совпадений? – задал вопрос Дипломат.

– Может быть. Но подстраховаться стоит. Здесь я поддерживаю Президента, – высказал свое мнение Профессор. – Вначале рейды бандитов на археологические музеи и площадки раскопок. Потом выясняется, что оттуда изъяты среди прочего и амулеты с пентаграммой. Потом эта история с табличками шумерского царя. Потом гибель Касани и иранского полковника-историка, с которым он встречался. Мы пока не чувствуем прямого противодействия от кого-либо. Но если представить, что существует Клан, то ситуация может очень сильно осложниться. Этот фактор нам нужно исключить. Причем очень быстро. Пока мы не определились с куратором по Ирану, одному из Высших нужно взять там ситуацию под контроль.

– Ты предлагаешь отправиться туда одному из нас? – поднял брови Художник. – В Иран? К религиозным фанатикам?

– Я не вижу другого выхода. У Касани был преемник. Нужно его оценить и посвятить в наше дело. К тому же личное воздействие одного из Высших на руководство Ирана может облегчить инициацию куратора и позволит установить контроль над Источником, не привлекая внимания.

– Это риск. Там жесткий исламский режим, – покачал головой Президент.

– Риск можно минимизировать, – Дипломат обвел всех взглядом с экрана, – Президента, Профессора и Актрису туда не отправишь. Один капиталист. Вторая женщина. При всем уважении в исламской стране с ней никто серьезно разговаривать не будет. Профессор – светило либеральной экономики. Тоже не совсем в тему. Остаемся я и Художник. Я как ооновский функционер могу туда поехать в любое время. А Художник писал портрет предыдущего президента Ирана и имеет там на верху неплохие контакты, чтобы написать портрет нового.

– Ты так говоришь, как будто мы все уже согласовали, – недовольно хмыкнула Актриса. – Может, у кого-то будут весомые возражения.

– Тогда высказывайтесь, – пожал плечами Дипломат и отвалился на спинку кресла.

Посовещавшись еще полчаса, Высшие решили отправить в Тегеран Дипломата. Тот был главой Управления по координации гуманитарных программ ООН, уже не раз посещал Иран и лично встречался с лидерами Исламской Республики.

* * *

Когда в Нью-Йорке короткий Совет Высших подходил к концу, частный самолет Гедеона уже приземлился в аэропорту Тегерана. Полковник Рахани рассеянно смотрел на сдержанную ночную иллюминацию Главного терминала, с оттенком грусти вспоминая, как еще пару месяцев назад он жил спокойной жизнью, не имея представления о том, какие силы приводят в действие сложный механизм развития человеческой цивилизации.

2020 год. Израиль

Старший офицер дежурной смены штаба ВВС посмотрел на один из трех стоящих перед ним мониторов и, увидев тревожно мигающее красное окошко, тихо выругался. Он перевел взгляд на нависающий над оперативным залом большой стеновой экран, отражавший воздушную обстановку в тысячекилометровой зоне безопасности Израиля. На одном из сегментов почти в самом центре Ирана пульсировала алая точка. Не размышляя, полковник набрал на клавиатуре команду, запускающую экстренный боевой протокол, и снял трубку телефона, обеспечивавшего прямую связь с начальником штаба ВВС, начальником штаба ЦАХАЛ2 и министром обороны.

– Внимание всем! У нас код «Голиаф». Запущен экстренный протокол реагирования, – согласно инструкции, он повторил эту фразу дважды, не дожидаясь ответа, повесил трубку и снова посмотрел на стеновой экран. Там, на сегменте с картой Израиля, напротив базы Неватим, расположенной у города Беэр-Шева, мигали несколько строчек на иврите. Из них следовало, что объявлен боевой тревожный вылет двух звеньев F35I3.

– Мы наносим удар по Ирану, – констатировал факт сидящий рядом офицер.

– Это не наше дело, – ответил полковник и, откинувшись на спинку кресла, включил камеры с взлетной полосы Неватим. Там тягачи один за другим вытаскивали из ангаров на рулежные дорожки первое звено дежурных истребителей в ударной комплектации. Каждый с парой крылатых ракет в версии «стелс» на внешних подвесках.

Заработал телефон прямой связи с Иерусалимом.

– Подтвердите код «Голиаф», – попросил начальник генштаба ЦАХАЛ.

– Код «Голиаф» подтверждаю. Пакет данных передается вам в реальном времени, – ответил старший дежурный.

– Принял, – коротко ответили из Иерусалима и отключились.

– Там же мертвая пустыня. Там ничего нет, – младший офицер показал глазами на стеновой экран, где была развернута карта Ирана.

– А хрен этих пиндосов поймешь, – пожал плечами полковник. – Может, их спутники засекли что-то важное. Теперь это не наша забота. Протокол удара инициирован. Система работает в автономном режиме. Только начальство может что-то изменить.

На экране американская нейросеть, контролировавшая миссию, уже проложила оптимальный маршрут для истребителей через Иорданию и Ирак к точке пуска ракет в районе Басры. Чтобы запутать иранские радары, американцы поднимали в воздух над Ираком десяток F16 и несколько F35 с базы в Кувейте.

– Странная хрень, – младший офицер постучал карандашом по экрану. – Американцы запросили ракеты с кассетными головными частями.

– Вот тебе и ответ, – повернулся к нему полковник. – Там пустыня. Там нет ни хрена. Если запросили кассеты, значит, цель не строение, а человек. Наверно, кто-то важный. Что с нашими спутниками?

– Ближайший войдет в зону покрытия через двадцать одну минуту.

– Попроси картинки у американцев.

– Уже отправил запрос. Отказано.

– Тогда ждем, – полковник проводил задумчивым взглядом по экрану пару «Адиров»4, стартующих с полосы Неватима.

* * *

Информация о коде «Голиаф» застала начальника генштаба ЦАХАЛ в автомобиле, когда тот ехал в Министерство обороны. Приняв ее, он тут же загрузил на свой планшет сопровождающий пакет данных, затем связался с министром. Тот тоже получил код и собирался доложить премьеру. Генерал попросил его подождать минут десять, пока он выяснит детали. Судя по тому, что американцы для удара выбрали истребители, время еще было. До точки пуска в районе иракской Басры F35 лететь почти два часа, потом крылатым ракетам до цели еще час. Значит, моментальной опасности нет, а раз так, то и спешить не стоит. Особенно с докладами политикам, способным любую операцию превратить в полноценный кризис.

Ситуация развивалась довольно странно. Особо секретный экстренный код «Голиаф» был введен несколько лет назад по соглашению между Израилем и США в ответ на возобновление Тегераном ядерной программы. Его главной целью было мгновенное приведение в действие механизма по нанесению ограниченного удара по цели, непосредственно угрожающей Израилю с территории Ирана. Информация о цели поступала с американских разведывательных спутников и должна была приниматься израильтянами на веру. План атаки, выбор средств и элементов ее поддержки также рассчитывался американцами. Они же параллельно запускали механизм обеспечения и прикрытия удара.

Изначально предполагалось, что целью будут готовящиеся к удару по территории Израиля пусковые установки иранских баллистических ракет с ядерными боевыми блоками. Поскольку речь шла о ядерном нападении, то для экономии времени действия должны были предприниматься автоматически по определенному алгоритму сразу после получения кода «Голиаф». Позднее функционал кода расширили, применив его в тестовом режиме против ключевых фигур Ирана, представлявших угрозу для Израиля. Похоже, теперь как раз такой случай.

Генерал вывел на экран планшета карту Ирана с целью «Голиафа». Пустыня Деште-Кевир. Цель тройная, мобильная. Двигается с юга на север в глубь пустыни. Судя по выбору средств: две пары F35, оснащенные крылатыми ракетами AGM-158 JASSM-ER5 с кассетной головной частью, – скорее всего, речь идет о механизированных колоннах. Время до поражения три с половиной часа.

Вопросов по цели много. Почему американцы воспользовались экстренным кодом, когда можно было просто позвонить? Время ведь позволяло. Что за цель? Почему три колонны? Американцы что, не знают, какая из них приоритетная? Если время ограничено, почему выбран авиаудар, а не ракетный? Почему, в конце концов, они сами не послали ударный беспилотник без опознавательных знаков с одной из своих баз? И почему американцы не дают информации по цели и не делятся спутником.

На экране планшета замигало уведомление из штаба ВВС. Генерал открыл файл с десятком фотографий с израильского спутника. Три колонны по шесть бронемашин двигались с юга в глубь пустыни. Судя по направлению движения, шли они в один квадрат километров 50 на 50, расположенный среди зоны дюн к востоку от солончаков. В этом квадрате ничего, кроме песка, нет. Колоннам до цели чуть больше трех с половиной часов. Значит, ракеты долетят до них, когда они войдут в квадрат.

Было очень похоже, что американцы опять ведут какую-то свою мутную игру, стараясь руками ЦАХАЛ сделать грязную работу, чтобы отвести от себя подозрение. Или…

Словно в ответ на это «или», мелко завибрировал спутниковый телефон. Генерал взглянул на дисплей и понимающе хмыкнул.

– Это Президент, – раздался в наушнике знакомый голос с тяжелым американским акцентом.

– Я уже понял, – начальник штаба сделал знак водителю, чтобы тот сбавил скорость. Сколько займет разговор с Высшим, он не знал, а до Министерства обороны оставался всего квартал. – Это вы запустили «Голиафа»?

– Мы.

– Могли бы предупредить.

– Не было времени. Вы как куратор Коллегии по Израилю должны проследить, чтобы обозначенные «Голиафом» цели были уничтожены.

– Прослежу, – коротко ответил генерал. – Что за цели?

– Описание целей вне вашего уровня доступа. Высший приоритет. Используйте все возможности на всех уровнях. Если возникнут подозрения, мы вас прикроем. Художник уже вылетел в Тель-Авив. Вечером у него встреча с премьером. Если по операции возникнут вопросы, которые не сможете решить вы, он их все снимет.

– Понятно.

– Это все, – коротко бросил Президент и отключился.

Хмурясь, генерал убрал спутниковый телефон и надолго задумался.

В последние несколько лет Коллегия слишком много внимания уделяла пустыне Деште-Кевир. За ней наблюдали израильские спутники и резидентура в Иране. Что там было такого интересного, куратор не знал. Высшие вообще были очень скрытными. Их мотивы порой казались непонятными, а действия выглядели лишенными логики. Но по результатам работы всегда оказывалось, что они преследовали вполне конкретную цель, ведущую к выполнению великой миссии. Поэтому кураторы научились принимать их поручения на веру, полностью доверяя верхушке Коллегии.

Небольшой кортеж начальника Генштаба ЦАХАЛ из двух бронированных микроавтобусов спустился в подземную парковку Министерства обороны. Сейчас нужно будет погасить волну, которая пойдет от «Голиафа» среди политиков. Министр уже рвется доложить премьеру об экстренном коде. Этого допустить нельзя. На доклад должен пойти он сам. С помощью голоса бога он убедит силовой блок кабинета, что «Голиаф» не несет риск прямой конфронтации с Ираном. Сам генерал в этом уверен не был. После того как куратора Коллегии по Ирану странным образом ликвидировали американцы, влиять на верхушку Исламского государства было некому.

2020 год. Ирак. Пустыня Деште-Кевир

Старший колонны полковник КСИР6 остановил машины за пять километров до метки на карте. Несмотря на то что высоко в воздухе постоянно висел разведывательный беспилотник, он подозвал командира группы радиоразведки, попросил внимательно просканировать эфир на всех частотах и выслать вперед к точке коптер для детального изучения местности.

«Можете выйти, размять кости», – раздалось в салоне бронемашины по громкой связи.

– Полковник любезно разрешил прогуляться, пока оператор дрона сканирует местность у Источника. Воспользуемся предложением? – спросил Алекс.

– Нет уж, – прогудел Гедеон из-под лицевой маски, которую не снимал с аэропорта в целях маскировки. – Я лучше посижу в машине рядом с кондиционером. Я не представляю, как мы в такой жаре будем пытаться установить контакт с Источником.

– А я выйду. Снаружи всего 37 градусов, – Рахани расправил полы тактической панамы, прикрыл низ лица арафаткой7, что-то сказал на персидском сопровождавшему их офицеру и вышел через задние десантные двери.

В кондиционируемый салон бронемашины ворвался поток горячего, как из духовки, воздуха.

– Всего 37, – передразнил иранца миллиардер.

– Местный, – пожал плечами Алекс. – Они хорошо переносят жару. Я, когда копался в руинах Сузы8, вначале тоже страдал. А потом привык.

На улице действительно стояла невыносимая жара, хотя было еще утро и солнце прошло только треть своего пути до зенита. Когда Гедеон согласовывал экспедицию к Источнику, то просил отправиться ночью. Но военные наотрез отказались. Над Ираном постоянно висел десяток спутников США и Израиля. Ночью машины на фоне пустыни будут представлять для их термооптики более контрастные и легкоузнаваемые цели. Днем, правда, у спутников задействована мощная оптика, но процесс обработки больших площадных снимков занимает около часа. Это оставляло шанс, что их заметят не сразу, а если заметят, то не обратят внимания.

Старший колонны свое дело знал четко. Получив от командования приказ на выход на совершенно секретную миссию, он, несмотря на то, что в распоряжении было всего пару часов, успел хорошо подготовиться. Колонна состояла из шести Тоуфанов – бронемашин иранской армии класса MRAP9. В одной в сопровождении трех спецназовцев КСИР находились гости: Гедеон, Алекс, Рахани и два личных телохранителя Гедеона. Вторая машина была оборудована под РЭБ-РЭР10 и являлась базой для операторов разведывательных дронов. Еще в одной находилась группа военных медиков с полевым реанимационным оборудованием и пара персональных докторов Гедеона, которых он постоянно таскал с собой с индивидуальным набором лекарств. В остальных разместился штурмовой взвод спецназовцев.

Полковник не знал цель поездки и что конкретно его ждет на точке, но был готов ко всему. Это была основная колонна. Помимо нее к разным точкам в пятидесятикилометровом квадрате, в котором был локализован Источник, двигались еще две отвлекающие группы. Это чтобы запутать наблюдателей с орбиты.

Прогулявшись вдоль колонны, Рахани подошел к головной машине, у которой стоял полковник с оператором разведывательного квадрокоптера.

– Что на точке? – поинтересовался он.

– Это я должен вас спросить, что на точке, – подозрительно взглянул на него старший колонны.

– Секретно, – пожал плечами Рахани.

– Там нет ничего, кроме песка. Дюны, барханы разной величины. Мертвая пустыня. Даже колючки не растут.

– Посмотрим, – полковник развернулся и пошел к своей бронемашине.

– Посмотрим, – бросил ему вслед спецназовец и добавил: – Коптер возвращается. Выдвигаемся через пять.

В кондиционируемом салоне бронемашины было прохладно и, несмотря на жесткие десантные кресла с грубыми ремнями, достаточно комфортно. А еще там был холодильник с лимонадом и водой. Когда Рахани вернулся, Алекс протянул ему бутылку.

– Старший нервничает, – полковник открутил пробку и сделал несколько глотков кисловатого, чуть сладкого лимонада.

– Я бы тоже нервничал, – пожал плечами русский. – Звонит высокое начальство. Типа, вот тебе три гостя, отвези их в пустыню. Но так, что все секретно-пресекретно. И не дай бог что случится. Я бы точно нервничал.

Бронеавтомобиль, чуть буксанув в песке, тронулся с места, медленно развернулся и начал взбираться на первую дюну. До этого они шли довольно быстро по краю соляной пустыни. Местность там была довольно ровная, кочки и бугорки попадались редко. Совсем другое дело – пески. Последние пять километров до магнитной сигнатуры в месте падения метеорита оказались самыми сложными и заняли почти сорок минут времени.

Когда колонна остановилась у метки, командир машины РЭБ вытащил громоздкий прибор и установил его метрах в двадцати в стороне. Повозившись с настройками, он скачал данные на свой планшет и сообщил:

– Это мощный магнитный сканер. Что-то вроде продвинутого металлоискателя. Мы его используем для оценки минных полей и поиска заглубленных бункеров. Я установил его примерно в самом центре метеоритного кратера. Под ним на глубине ста двадцати метров лежит цельный метеорит с высоким содержанием железа и никеля, – он взглянул на свой планшет. – Его диаметр чуть больше трех метров. Форма вытянутая, оливковидная.

Лейтенант протянул планшет командиру. Тот быстро взглянул на скан и передал его Рахани.

– Думаю, это он, – полковник повернул планшет экраном от себя, так, чтобы могли видеть сидящие напротив Алекс и Гедеон.

– Небесная колесница Анунаков, – миллиардер взял планшет. – Источник железа для шумерского царя.

– Вы за этим сюда приехали? – поинтересовался командир.

– Нет, – покачал головой Рахани. – Это сокровище принадлежит Ирану. Его еще нужно будет извлечь и изучить. То, что мы ищем, лежит в пятистах шагах отсюда точно на восток. Засыпанный песком мертвый оазис.

– Если, конечно, таблички Эн-Шакушана не врут, – вставил скептическую реплику Алекс.

– Тогда это здесь, – командир взял планшет и вывел на экран карту. На ней шестью зелеными метками была обозначена колонна. Он поставил еще одну красную прямо по ее ходу метрах в трехстах. Потом картинка сменилась и показала вид с беспилотника, кружившего в пяти километрах над пустыней.

– Все чисто. Ваша точка где-то вот в этой ложбине между двумя продолговатыми дюнами, – сообщил спецназовец. – Берите планшет и идите по нему.

– Думаю, эту ложбину мы и сами найдем, – ответил Алекс.

– Я должен обеспечить вашу безопасность, – не унимался полковник. – Я могу сейчас послать на точку коптер. Или вы желаете, чтобы он следовал за вами?

– В этом нет необходимости. Высотного разведывательного беспилотника вполне достаточно.

– Тогда идите. Я поставлю машины в двухстах метрах от метки. Вот здесь и здесь. Если что-то случится, они будут на месте через пару минут.

– Что может там, в песке, случиться? – взглянул на командира Рахани.

– Не знаю, – нервно покусав губы, ответил тот. – Вы мне ничего не говорите. Но у местных об этом месте ходят разные нехорошие слухи. Говорят, тут живут демоны пустыни. Может, вы каких инопланетян ищете. А метеорит под нами – это и не метеорит вовсе, а инопланетный космический корабль.

– А что? Может, так и есть? – пожал плечами Алекс и невинным взглядом посмотрел на спецназовца.

– Друзья, мы теряем время, – постучал по часам Гедеон. – Пусть с инопланетянами разбирается правительство Ирана. А нам нужно вот в эту ложбину к мертвому оазису.

– Последнее, – командир недобро сверкнул глазами на Алекса. – У вас есть связь. Если не будет связи, есть пара ракетниц. Если не будет времени подать сигнал ракетницами, у каждого на разгрузке зафиксирована дымовая шашка. Просто дерните за шлейку, и она подаст сигнал зеленым дымом. Мы тут же будем на месте.

– Спасибо, полковник. Думаю, до этого не дойдет, – поблагодарил его Гедеон и, пригнувшись, чтобы не задеть потолок, направился к заднему десантному люку.

– Пожалуйста, – буркнул спецназовец и остановил пробирающегося между бойцами Рахани. – Вы уверены, что справитесь одни? Пара-тройка моих бойцов все же не помешает.

– Уверены, – как можно дружелюбней улыбнулся полковник. – Спасибо за беспокойство. Думаю, мы вернемся быстро. Если там зависнем, то вы знаете, что делать.

Полуденный зной в песчаной пустыне не самое лучшее время для прогулки. Пройти нужно всего метров триста, но между колонной и Источником лежал невысокий бархан. Ложбина заходилась как раз за ним. Если это именно та ложбина.

Уже через десяток метров Гедеон достал термофлягу с лимонадом, сделал несколько глотков и вытер пот со лба намотанным на запястье полотенцем.

– Я, блин, абсолютно не готов к таким нагрузкам, – тяжело дыша, пробурчал он, снимая маску.

– Может, нужно было сказать, чтобы нас подбросили хотя бы до вершины бархана.

– Не стоит рисковать. Почувствовав кровь Атрахасиса и амулеты, Источник может активироваться в любой момент. Для неподготовленных людей контакт с ним может оказаться смертельным.

– Он может оказаться смертельным и для нас, – озвучил свой давний страх Рахани.

– Может. Но шанс этого минимален. ДНК Атрахасиса служит нам лучшей защитой. Да, и еще. Выключите рации, чтобы подозрительный полковник не помешал нам в самый ответственный момент, – миллиардер сделал еще глоток, спрятал флягу в поясную сумку и зашагал вверх по бархану.

Достигнув гребня, все остановились. Внизу метрах в ста располагалась узкая ложбина. Сразу за ней начинался следующий бархан.

– Это там, – кивнул головой Гедеон. – Вы что-нибудь чувствуете?

– Не-а, – ответил за всех Алекс.

– Тогда пойдем вниз, – Гедеон оглянулся по сторонам. Метрах в двухстах справа и слева на барханы выползли бронемашины и остановились в ожидании. У одной за установленной на крыше пулеметной турелью показался человек и направил на них бинокль.

– Что-то мне немного не по себе, – облизнул пересохшие от волнения губы Рахани. – Этот полковник, старший колоны, уж очень печется о нашей безопасности.

– Неудивительно. Командующий КСИР звонил ему лично и, наверно, немного передавил, – ответил Гедеон и зашагал вниз по осыпающемуся песку.

– Может, все же стоит достать амулеты? – Алекс нагнал его и пристроился сбоку.

– Предлагаю придерживаться плана, – миллиардер, пыхтя, ухватился за его руку, чтобы не упасть. – Пентаграммы попробуем активировать в центре Источника.

– Предполагаемого Источника, – поправил его Рахани, спускавшийся чуть сзади.

– Нет, друзья, это он. Я его чувствую.

– Постойте, – русский остановился на половине спуска. – Давайте восстановим дыхание. Босс, скажи, что ты чувствуешь?

– Тихий перезвон в голове. Будто тысячи маленьких хрустальных колокольчиков.

– Это контакт, – Алекс взял миллиардера за руку и зажмурил глаза, потом открыл и разочарованно покачал головой. – У меня ничего. Только пульсация крови в висках.

– Я тоже ничего не чувствую, – сообщил полковник.

– Пошли дальше. Осталось метров пятьдесят, – Гедеон продолжил спуск.

Поддерживая друг друга, они почти бегом преодолели остаток пути и остановились внизу ложбины.

– У меня проблемы со зрением. Мир вокруг стал как бы темнее, – сообщил русский и спросил: – Босс, как твои хрустальные колокольчики? Звенят?

– Утихли, – прислушавшись к себе, ответил миллиардер и повернулся к полковнику. – Что у вас, мистер Рахани?

– По-прежнему ничего, – ответил тот.

– Не будем тянуть, – Гедеон достал из кармана разгрузки толстый металлический футляр размером с портсигар. Открыл. Внутри в гнезде из темного поролона один на другом лежали три амулета в виде пентаграммы. – Подставь ладонь, – попросил он Алекса и аккуратно, держась за края, положил на нее футляр. – Как ощущения?

– Все то же, – пожал плечами русский. – Краски поблекли, как при затмении. Еще звуки стали более гулкими, словно в пустом театре.

– Похоже, ты реагируешь активнее всех, – одобрительно покивал головой Гедеон, потом достал из термосумки небольшую продолговатую металлическую капсулу и аккуратно открутил крышку. – Здесь генетический материал индуса. – Он обвел всех серьезным взглядом, набрал полные легкие воздуха и произнес: – Ну что, друзья. Настал момент истины. Начинаем.

Все трое приложили большие пальцы рук к стопке пентаграмм. Затем миллиардер аккуратно поместил в ее центр несколько капель ДНК материала из капсулы.

На дне ложбины в ожидании чуда американец, перс и русский стояли, закрыв глаза, больше минуты. Но чуда не произошло. Источник, подав смутные сигналы и обозначив свое присутствие странными световыми и звуковыми эффектами, молчал. От амулетов исходило привычное тепло. В воображении возникали фрагментарные картинки с вращающейся пентаграммой, которые наблюдались и вне Источника. Но дальше дело не шло. Источник не реагировал на потомков Атрахасиса.

– Наверно, прикосновения пальцами недостаточно. Может нам капнуть на пентаграммы своей крови? – спросил Алекс.

– Жертва крови – древний ритуал, который в эти земли в далеком прошлом принесли киммерийцы, – понизив голос, проговорил Рахани. – Тот, кто его совершит, станет рабом богов. Он должен будет исполнить обещанное или умереть.

– О, как, – Гедеон снял с пояса тактический складной нож на клипсе и одним движением выбросил подпружиненное лезвие. Потом сделал небольшой надрез на запястье. Из ранки выступила капля крови. – Давайте. Не зря же мы сюда пришли.

Переглянувшись, Алекс и Рахани открыли запястья и протянули руки.

– Артерию не задень, – хмыкнул русский.

– Не бойся. Я учился на хирурга, – пошутил Гедеон, сделал два неглубоких надреза и спрятал нож.

Все трое по очереди позволили каплям своей крови упасть на амулеты.

Когда кровь Атрахасиса коснулась пентаграмм, мир вокруг начал меняться. Барханы изменили форму. Вокруг из воздуха появились пальмы, густые кусты и заросшее осокой небольшое болотце шагов в сто пятьдесят в диаметре. Они стояли посреди него на крохотном островке. В его центре находился обложенный камнями источник, из которого, весело журча, струился родник. У Источника на корточках сидел молодой загорелый дикарь в набедренной повязке. Волосы его скручены в подобие дредов, в которые были вплетены пестрые перья. На груди – рисунок из ритуальных шрамов. На щеках – две нанесенные сажей полосы – древний знак воина, идущего на охоту или в бой.

– Атрахасис, – прошептал русский. – Вы его видите?

– Вижу, – судорожно сглотнув, ответил Рахани и опасливо огляделся. – Мы что, перенеслись во времени?

– Нет. Это, скорее всего, наведенная Источником галлюцинация. Значит, Источник активировался. Возможно, он принял нас, – Гедеон достал из футляра обагренную их кровью пентаграмму, развернулся к дикарю и, выставив амулет перед собой, торжественно произнес:

– О Атрахасис, первый Посланник богов, превосходящий мудростью! Мы, твои потомки, прильнули к Источнику с мольбой о величайшем благе. Дай нам частицу твоей силы. Дай нам частицу твоих знаний. Чтобы род Атрахасиса мог и дальше нести свет людям и выполнять волю Источника.

– Босс, ты чего? Ты разговариваешь с галлюцинацией? – удивленно прошептал Алекс.

– Тише, – одернул его Рахани. – Это все более реально, чем ты думаешь.

Словно услышав слова своих далеких потомков, дикарь взял лежащие рядом копье и кожаную сумку с изображением сокола. Легко поднялся с земли и повернулся к гостям из далекого будущего. Глубокие карие глаза Атрахасиса блеснули темным светом, и он произнес фразу на незнакомом древнем языке.

«Выбор сделан», – отозвались его слова в сознании людей.

– Выбор сделан… – разочарованно прошептал Гедеон, протянул к дикарю пентаграмму и с болью в голосе проговорил: – Сделан. Я знаю. Но дай нам шанс!

Дикарь нахмурился, перекинул сумку через плечо, развернулся и пошел в сторону пальм. На границе островка и болота он резко вскинул руку и, не оборачиваясь, громко повторил последнее слово, сказанное миллиардером на английском:

«Шанс!»

Оно гулким эхом отразилось в сознании людей и растворилось в его глубине. Мир колыхнулся. На секунду в воздухе возникла голограмма пилота в диковинном, почти инопланетном шлеме в кабине боевого самолета и ракет, идущих к цели, почти касаясь своими фюзеляжами барханов. Потом картинка исчезла.

Все трое, ошеломленные необычным видением, смотрели, как Атрахасис не спеша, по колено в осоке, ловко ступая с кочки на кочку, идет через болото. Вот он дошел до окаймляющих болота камышей и оазис начал блекнуть и растворяться в пространстве. Сквозь него медленно проступали окружающие ложбину барханы и палящее полуденное солнце. Мираж исчез.

Тяжело дыша, Гедеон некоторое время стоял с протянутой рукой, в которой сжимал пентаграмму.

– Эй, босс. Похоже, все закончилось, – осматриваясь, привлек его внимание Алекс.

– Твою мать, – Гедеон без сил опустился на песок, вытер со лба обильно проступивший пот и достал из термосумки флягу. – Вы это видели?

– Я видел, – кивнул русский.

– Значит, это не галлюцинация, а наведенная прямо в мозг картинка. Если это так, то, похоже, выбор Источника окончательный. И это Коллегия. Как минимум на этом отрезке истории. К сожалению, мы не являемся частью этого выбора.

– Хреново, – Алекс сделал несколько глотков из своей фляги. – Но все равно было прикольно. И что теперь?

– Теперь наша миссия здесь закончена. Нужно вернуться в Багдад и все хорошенько обдумать. Эй, мистер Рахани, а вы что стоите с открытым ртом?

– О, боги. Как изменился мир, – медленно проговорил полковник, взглянув на миллиардера странным, отрешенным взглядом, и добавил, ни к кому не обращаясь. – Благодарю. Благодарю тебя.

– С тобой все нормально? – с озабоченным видом потряс его за плечо русский.

– Немного мутит и болит голова, – Рахани медленно провел руками по своей разгрузке и удивленно посмотрел на своих спутников, словно видел их в первый раз. – Сейчас все пройдет. Мне надо время, чтобы прийти в себя.

– Нам всем надо прийти в себя. Лучше это сделать в машине. Пошли, – Алекс кивнул в сторону стометрового бархана.

– Нет уж, – мотнул головой миллиардер. – Обратный подъем я не выдержу. Вызывайте кавалерию. Источник спит. Он безопасен.

– Тогда что это было?

– Это был не Источник. Это был Атрахасис. Некое его воплощение. Инфополе или еще что-то. Надо все хорошенько обдумать, – Гедеон снял с запястья полотенце и вытер пот со лба. – Но это позже. А сейчас мне нужен кондиционер. Перед глазами все плывет. Похоже на тепловой удар.

Алекс включил рацию и тут же услышал крик полковника:

– Тревога! Тревога! Нас атакуют!

– Я ничего не вижу, – русский осмотрелся и заметил, что над барханами поднимаются низкие серые дымы. – Это там, на западе?

– Да, на западе. Восемь ракет. Упали в паре километров от вас. Я высылаю машину.

Минут через пять, урча двигателем, в ложбину скатился бронеавтомобиль. Алекс и необычно молчаливый и задумчивый Рахани помогли миллиардеру забраться внутрь, сняли разгрузку и приложили к голове лед. В прохладе салона Гедеону стало лучше. У основной колонны его быстро осмотрели врачи, дали попить витаминный коктейль и сообщили, что никакой опасности нет. После этого колонна получила из штаба информацию, что ракет в воздухе больше нет. Машины развернулись и пошли на юг к точке эвакуации, куда за странными гостями должен был прилететь вертолет.

* * *

За две тысячи километров в штабе ВВС Израиля старший оперативной смены снял трубку прямого телефона, связывающего его с начальником генштаба ЦАХАЛ.

– Господин генерал. Операция «Голиаф» прервана. Ракеты самоликвидировались, не долетев до цели.

– Как самоликвидировались? Кто отдал приказ?

– Не мы. Возможно, американская нейросеть, управляющая операцией.

– Перешлите мне отчет как можно быстрее.

Получив отчет, генерал бегло его просмотрел и, поняв, что нужной информации в нем нет, набрал Высшего Президента.

– Сэр. Вы остановили операцию «Голиаф»?

– Нет. Что произошло? – в голосе слышалась нескрываемая тревога.

– Ракеты получили команду на самоликвидацию за несколько километров до целей. Цели не поражены.

– Может, их сбили иранцы?

– Нет. В протоколе операции зарегистрирована спутниковая команда на самоликвидацию. Враждебной активности в Иране не наблюдалось.

– Твою мать! Кто отдал команду?

– Команда на самоликвидацию пришла от нейросети, управляющей операцией. Сеть принадлежит американцам. Я не знаю, кому конкретно.

– Каков сейчас статус целей?

– Движутся на юг, похоже, к точке подбора, – доложил куратор.

– Повторный удар возможен?

– Возможен, но он не будет эффективен. Иранцы подняли в воздух истребители. И самолет дальнего обнаружения. Они засекут и крылатые ракеты, и баллистику.

– Спасибо. Вы хорошо отработали. К вам вопросов нет. Оставайтесь в тени. Волну будет гасить Художник, – тяжело вздохнул Президент и отключился.

Тихо выругавшись, начальник генерального штаба ЦАХАЛ, куратор Коллегии по Израилю, открыл новостную ленту. Все крупные информационные агентства мира уже сыпали заголовками, что Израиль пытался нанести ракетный удар по объектам критической ядерной инфраструктуры Ирана. Атака отбита силами ПВО. Все ракеты сбиты. Иран через Россию и Китай обратился в Совбез ООН и попросил о созыве экстренного совещания.

Как и ожидалось, вокруг «Голиафа» заворачивался нешуточный кризис. Но это уже не его дело. Он останется в тени. Пусть все это дерьмо разгребает Художник.

* * *

К удивлению Рахани, в Тегеране они поехали не в отель, а прямо в аэропорте перегрузились в самолет Гедеона, который уже был подготовлен к вылету.

– Нам не стоит задерживаться в Иране больше необходимого. Я не хочу здесь светиться, – сообщил миллиардер, когда все расселись в мягких креслах и стюардесса принесла ведерко с холодным шампанским.

– Куда мы направляемся? – в тоне полковника чувствовалось беспокойство. – У меня через пару дней заканчивается выездная виза.

– В Дубай. Там у меня вилла. На ней в спокойной обстановке все и обсудим.

– В Дубай? Меня с иранским паспортом туда не пустят.

– Пустят. Не беспокойтесь, – отмахнулся миллиардер. – Нас будет встречать мой друг, начальник Управления пограничной охраны Дубая, племянник шейха. Он проследит, чтобы никто не задавал вопросов. Что делать с вашей визой и семьей, мы решим, когда обсудим то, что произошло у Источника.

– А что произошло? – Алекс допил шампанское и, не дожидаясь стюардессы, снова наполнил бокал. – По-моему, все ясно. Все слышали, что выбор сделан. Похоже, он сделан в пользу Коллегии. Так что нам впору подумать о дальнейшем статусе Клана.

– Не все так однозначно, мой друг, – Гедеон задумчиво потер лоб, словно стараясь что-то вспомнить. – Во всем этом есть какая-то недосказанность. Давайте мы отпустим тему до завтра. Прилетим Дубай. Поужинаем в хорошем месте. Дадим эмоциям остыть, а воспоминаниям осесть. А наутро сядем и поговорим на свежую голову.

– Если с моим паспортом не будет проблем, я готов, – согласился Рахани, которому после дышавшей свободой и роскошью Москвы не очень хотелось возвращаться в закрытый и зажатый в тисках шариата Иран. А Эмираты ему вообще представлялись сказочной страной, полной богатств и невиданных чудес.

Перелет от Тегерана до Дубая занял чуть больше двух часов. Приземлились около полуночи. В аэропорту Гедеона, как дорогого гостя, действительно встречал начальник Управления пограничной охраны на баснословно дорогом служебном Bentley Continental GT. Они обнялись, как старые друзья, потом миллиардер сел к нему в машину, а Алекс с Рахани разместились в шикарном гостевом Майбахе. Весь кортеж в сопровождении полицейского эскорта, пугая местных, промчался по ночному городу до Пальмы11, где на одной из веток Гедеон приобрел шикарную, выполненную в арабском стиле виллу.

Паспорта у гостей никто так и не проверил.

Поскольку время было уже позднее, решили поужинать на вилле. Там за сорок минут, пока ехали от аэропорта, повара накрыли легкий ужин из деликатесов и эксклюзивных напитков.

Быстро перекусив, вышли на террасу и расселись на подушках в резных креслах, расставленных вокруг низкого столика, сервированного восточными сладостями и антикварным чайным сетом. Заказав у служанки напитки и кальяны, трое надолго умолкли, глядя на тихую ночную лагуну, сияющую отражением огней от стоящих на противоположном берегу шикарных отелей.

– Все-таки в Востоке что-то есть, – Гедеон глубоко затянулся кальяном и выпустил в воздух густое облачко дыма.

– Бабло у них есть, – хмыкнул Алекс. – А бабло от нефти. У кого есть нефть, тот и рулит. У кого нет, тот нищий. Восток огромен, а жируют только нефтяные монархии залива, лежащие под каблуком у Штатов. Остальные или совсем бедствуют, или едва сводят концы с концами. Была еще, правда, Ливия, но продержалась недолго. Потому что пыталась быть самостоятельной. Но там тоже благополучие было построено на нефти.

– Не скажи, – покачал головой миллиардер. – Вот возьми Дубай. Да, тут была нефть. Она и сейчас есть, но не в таких количествах, чтобы обеспечить все это, – он сделал размашистый жест в сторону сияющих вдалеке небоскребов Джумейры12. – Здесь, мой друг, нужно больше, чем нефть. Здесь нужен мудрый правитель и выверенная политика. Кто бы мог подумать, что в пустыне можно построить рай? Тридцать лет назад тут почти ничего не было. А теперь посмотри. Три с половиной миллиона человек. Самый современный город, собравший все самое передовое и технологичное, привлекающий людей с деньгами со всего мира. А все потому, что у шейха было видение будущего – безопасного комфортного современного города для богатых, где никто не задает лишних вопросов.

– Пирамида, – коротко бросил Рахани.

– В смысле? – поднял брови Алекс, отставив джин-тоник.

– В том смысле, что Дубай существует, пока растет. Налогов здесь нет. Ну или почти нет. Все поступления идут в основном от туризма, строительства, аренды и продажи недвижимости. Строится жилье, офисы, отели. Люди их покупают. Деньги остаются в экономике и покрывают расходы. Но с ростом города расходы растут. Значит, нужно строить больше, чтобы привлекать сюда больше людей, чтобы покрывать растущие расходы. И так по спирали.

– Да вы экономист? – уважительно покивал Гедеон.

– Тут не надо быть экономистом. Доходы Дубая от нефти покрывают лишь четверть затрат эмирата. Остальное дает основанная на строительстве и поддержанная рекламой пирамида и пристегнутый к ней туризм.

– И тем не менее, – миллиардер сделал глоток коньяка. – Нельзя отрицать гениальность этой модели, как и мудрость того, кто все это создал. Во всяком случае, пока она успешно работает. Неудивительно, что Источник появился именно на Востоке, даже несмотря на Левантийскую аномалию13.

– С Источником получился облом, – разочарованно вздохнул русский.

– Да. Наши надежды не оправдались, – согласился Гедеон. – Сейчас, когда первые впечатления от контакта схлынули, когда мы находимся здесь, в безопасности, давайте все спокойно проанализируем.

– Для меня ключевая фраза «выбор сделан», – пожал плечами Алекс. – И сделан он не в нашу пользу.

– Это верно, – согласился миллиардер. – Похоже, на ближайшую перспективу приоритетом для источника является Коллегия. Но, если это так и Источник знал, что мы можем помешать, почему он нас не устранил. Не изменил волю, не вычистил мозги, не превратил в овощи, не убил, в конце концов. Почему он дал нам посмотреть в глаза Атрахасису.

– Может, потому что хотел сохранить элемент неопределенности? – предположил Рахани.

– Хорошая формулировка, – одобрительно кивнул Гедеон. – Элемент неопределенности. Хм. Это ключевой фактор социальной эволюции, толкающий человечество вперед. Ведь если подумать, то всегда, даже в самых стабильных социальных системах, есть элементы неопределенности. Внутренние и внешние враги, оппозиция, альтернативные религии, всякие тайные общества, заговоры. Те же новые технологии тоже вносят элемент неопределенности. Некоторое время элементы неопределенности вписываются в стабильность и работают на ее усиление. Но настает момент, и один из них становится превалирующим фактором, который обваливает всю систему. Так рушатся империи и супердержавы. Возьмите Советский Союз. Мощнейшая держава на огромной территории с бесконечными ресурсами. Сильнейшая армия. Огромные ядерные арсеналы. Стройная, выверенная до мелочей система государственного управления с жесткой дисциплиной. Максимально эффективный репрессивный аппарат. И где это все сейчас? – он вопросительно посмотрел на Алекса.

– Ты у меня спрашиваешь? – поднял брови тот.

– Мощнейшая держава мира рассыпалась за несколько лет. А почему? – Гедеон обвел всех вопросительным взглядом и, увидев, что никто не собирается отвечать, продолжил: – Можно, конечно, сказать, что социалистическая экономика проиграла в конкурентности капиталистической. Можно предположить, что гонка вооружений, навязанная Штатами, сожрала все ресурсы. Можно утверждать, что виновата идеология, заставлявшая СССР тратить сотни миллиардов на поддержку социалистических режимов по всему миру вместо того, чтобы инвестировать в собственную экономику. Все это вполне возможно. Но сейчас, через тридцать лет, все больше и больше вырисовывается один решающий фактор. Элита.

– В смысле? – удивился Алекс. – Я, конечно, понимаю, что партийные лидеры Союза были не самыми продвинутыми и дальновидными людьми. Особенно последнее поколение. Но система всегда работала без сбоев. Партийная дисциплина и все такое.

– По-моему, здесь дело не в личностях, мой друг. Здесь дело в Коллегии. Она разрушила СССР, сыграв на одном на первый взгляд незначительном факторе. На скрытом, но очень сильном желании советской элиты жить, как на Западе. В Союзе у верхушки было все. Что-то давалось со статусом, что-то – через запутанную систему связей. Партийная и управленческая элита могла позволить себе все лучшее, что было в стране. Правда, при этом нужно было на людях оставаться скромным. Но элите этого было мало. Они хотели жить, как на Западе, купаться в западной роскоши, не стесняясь своих денег. Хотели яхты, виллы на Лазурном берегу, детей в Оксфорде, шопинг в Милане. И все, чтоб с избытком. Все, чтобы через край. Вначале для элиты, а затем и для народа западный образ жизни, поддерживаемый американской поп-культурой, превратился в сладкий запретный плод, к которому стремились все. Западная якобы демократия, свобода, шмотки, тачки, рок-н-ролл стали символами лучшей жизни. Стремление советского человека хорошо жить, которое так и не смогла убить коммунистическая идеология, оказалось тем самым элементом неопределенности, который дремал до поры до времени, а потом поднял бурю и разрушил мощнейшую империю.

– Оригинальная трактовка, – согласился Алекс.

– Не моя, – махнул рукой Гедеон. – Я это прочитал в каком-то умном журнале во время одного из долгих перелетов. С ней можно поспорить. Особенно когда знаешь, какую роль в развале Советов сыграла Коллегия. Но эта точка зрения имеет право на существование. К тому же у нас есть пример Китая. Там коммунисты после всех потрясений и репрессий поняли, что, если народу такой огромной страны не дать яркие шмотки и сытно пожрать, он может вынести всех. Вот КПК14 сорок лет назад и приняла новый экономический курс, где основным было создание общества достатка, а не туманные перспективы жизни при коммунизме для следующих поколений. Как результат, Китай победил бедность, наплодил почти четыреста миллионов среднего класса и реально стал первой экономикой в мире. Все это, я больше чем уверен, при противодействии Коллегии, сделавшей очевидную ставку на Штаты. А Россия, которая изначально была в более выгодной позиции, до сих пор расхлебывает последствия крушения империи и уже двадцать лет решает, с кем она: с Западом, с Востоком или сама с собой. А все почему? Потому что ее элиты, по сути, не изменились. Они все еще тянутся на Запад, хотя тот и больно хлещет их по щекам.

– Это было очень интересное лирическое отступление. Не вижу, как оно нам поможет.

– Я к тому, что, если бы Источник сделал окончательный выбор, он бы убрал Клан Атрахасиса, чтобы тот не мешал Коллегии. Этого не произошло. Значит, оставлен элемент неопределенности. Этот элемент мы. К тому же, – Гедеон задумался и сделал несколько глубоких затяжек кальяном, – к тому же Атрахасис, когда уходил, взмахнул рукой и сказал: «Шанс!». Сказал по-английски, хотя предыдущая фраза была произнесена на древнем языке. Произошло это после того, как я просил его дать мне шанс. Я думаю, он нам его дал.

– Источник тут ни при чем. Думаю, здесь задействован элемент случайности. Задействован не первый раз. Вопрос: с какой целью, – вздохнул Рахани, который во время этой беседы ушел в себя.

– Пока не знаю, – Гедеон взял со стола свой бокал и отвалился на подушки. – Похоже, там, у Источника, произошло что-то, чего мы не заметили. Но вот что именно?

– Может, вам стоит обратиться к пентаграммам? – предложил Рахани, как-то странно взглянув на Гедеона. – Кто знает, как на них повлияла наша кровь.

– Хорошая мысль. Не против, если мы это сделаем сейчас?

– А что тянуть, – подавил зевок Алекс. – Можно попробовать и сейчас, и утром. Вдруг ночью один эффект, а днем другой.

– Тогда я сейчас их принесу, – отставив бокал, миллиардер поднялся и направился в виллу, где в кабинете в сейфе лежал футляр с амулетами.

– Романтик, – бросил ему вслед русский.

– Такие делают мир интересней, – все еще погруженный в свои мысли сдержанно улыбнулся Рахани.

– Здесь ты прав, мой друг. Если бы нас окружали только люди с железными яйцами, тоска была бы беспросветная.

Они надолго умолкли. Не спеша потягивали кальян, смотрели на сияющие огнями высотки Джумейры и наслаждались теплой и мягкой, как бархат, дубайской ночью. Алекс то и дело прикладывался к джин-тонику. Полковник подливал себе в турецкий стаканчик холодный чай. Все вокруг, казалось, замерло. Выросший из пустыни островок рая готовился отойти ко сну.

Когда русский хотел подозвать горничную, чтобы та наполнила его стакан, пространство вокруг них чуть заметно колыхнулось.

– Ты это чувствовал? – застыл он с поднятой рукой и настороженно посмотрел на Рахани.

– Да, – кивнул тот, осматриваясь. – Очень необычное, но знакомое явление.

– Что ты видел?

– Искажение. Словно сзади со стороны виллы прошла волна компрессии воздуха, как после взрыва.

– И я тоже, – Алекс обернулся и помахал официантке, стоящей у небольшого бара, расположенного на террасе. – Эй! Вы чувствовали что-нибудь?

– Нет, сэр, – она подошла и поставила перед ним новый стакан с джин-тоником.

– Странно. Позови, пожалуйста, охранников с пляжа.

– Сию минуту, сэр, – она сняла с пояса рацию и вполголоса бросила несколько слов по-английски.

Стоявшие по периметру частного пляжа охранники тоже ничего не заметили. Только с минуту назад затрещали рации, как будто кто-то навел помехи на их частоту.

– Странно, – еще раз пробормотал Алекс, вынул из стакана трубку и сделал длинный глоток. – Я бы подумал, что это иллюзия. Но ты ведь ее тоже видел.

– Думаю, нам пора пойти проверить, где Гедеон, – оглянулся в сторону виллы Рахани.

– И действительно. Ну-ка пойдем посмотрим, где он завис.

Рабочий кабинет находился на втором этаже виллы. В сопровождении охранника они быстро прошли холл, взбежали по ступенькам и нашли нужную дверь.

Гедеон лежал на полу перед сейфом в позе, словно стоял на коленях и, потеряв сознание, завалился на правый бок.

– Врачей сюда! – крикнул Алекс пришедшему с ними охраннику и наклонился, чтобы перевернуть босса на спину.

Руки миллиардера были прижаты к груди. Рядом валялся пустой футляр, в котором обычно лежали пентаграммы.

– Дышит. Сердце есть, – русский быстро проверил пульс и дыхание. – Он без сознания.

– Он коснулся пентаграммы, – Рахани показал глазами на раскрытый кейс. – Наверно, искажение пространства произошло от этого. Может, он в опасности. Давай разожмем пальцы и заберем амулеты.

«Ничего не делайте. Я сейчас вернусь», – прозвучала в их голове ясная мысль.

– Ты это слышал?

– А вот это уже интересно. Я слышал: «Ничего не делайте. Я сейчас вернусь», – спокойно проговорил Рахани, подвинул кресло и уселся, закинув ногу на ногу.

– Это пентаграмма. Он, наверно, вошел с ней в контакт, – русский сел на ковер рядом с телом миллиардера и положил ему руку на плечо. – Босс, ты как? Тебе нужна помощь? Сейчас здесь будут врачи.

«Не надо врачей. Я почти закончил».

– Закончил что? – с тревогой в голосе спросил Алекс.

Гедеон шумно вздохнул и открыл глаза. Некоторое время он лежал, тяжело дыша и таращась в потолок, потом посмотрел на склонившегося перед ним Алекса, перевел взгляд на Рахани и прошептал:

– Это было великолепно.

– Ты нас пугаешь, босс. Что великолепно?

– Пентаграмма. Передо мной в первый раз полностью раскрылась пентаграмма, – он разжал руки и показал амулет. – Я хотел достать пентаграммы из футляра, но заметил, что они сплавились. Как только я взял эту спайку в руки, меня накрыло. Вначале свет. Потом тьма. Потом из нее появилась пентаграмма. Она пролилась на меня дождем из тысячи осколков и снова собралась в единое целое. Я видел Атрахасиса. Я видел его потомков. Я видел ход истории, фрагмент за фрагментом. Я снова был у Источника. Я видел столб света, уходящий от него в небеса.

– И что Источник? – Алекс в нетерпении потряс миллиардера за руку.

– Он дает нам шанс.

– Прекрасно. Но в чем это выражается?

– Мистер Раст! – в кабинет ввалились два личных доктора Гедеона и охранник.

Сделав несколько шагов, они остановились. Один из них сказал: «Да, сэр. Хорошо, мы зайдем позже». Потом все развернулись и ушли.

– Ну и что это было? – не скрывая любопытства, спросил Рахани.

– Я приказал им уйти.

– Но ты не произнес ни слова, – удивленно взглянул на него Алекс.

– Это голос бога, – спокойно сказал полковник со своего кресла. – Тот, что дает власть над людьми.

– Твою мать, – ошеломленно прошептал русский, выпустил руку Гедеона и уселся на ковер. – Ты сделал это. Ты получил силу Источника.

– Похоже, так и есть, – Гедеон сел и помассировал виски. – В этом во всем еще нужно разобраться. Но я чувствую, что во мне что-то изменилось. Во мне появилось столько всего. Я даже не знаю, как это описать. Я чувствую внутри что-то большое и мощное. Я словно готовый взорваться вулкан.

– Могущество, – довольно улыбнулся Рахани. – Это называется могущество. Вы теперь Посланник богов, осененный печатью пентаграммы. Инкарнированный Атрахасис.

– А ты откуда знаешь? – удивленно взглянул на него русский.

– Он знает, – миллиардер помассировал виски.

– Знаю, – Рахани протянул вперед руку и раскрыл ладонь. Там чуть заметно мерцала татуировка в виде пентаграммы.

– Он сам Атрахасис и верховный жрец древнего культа Атрахасиса. Первый нареченный по крови. По воле Источника путешествующий сквозь время. Он появляется в переломные моменты истории и вселяется в новые тела. На этот раз он вселился в Рахани во время контакта с Источником. Так ведь? – поднял брови Гедеон и, увидев, что полковник медленно кивнул, спросил: – Как тебя зовут, брат?

– У меня было много имен. Зовите, как привыкли, – Рахани.

– Охренеть, – развел руками Алекс. – Два Атрахасиса. Выходит, один я остался нормальным. Ну, в смысле не тронутым пентаграммой.

– Сейчас мы это исправим, – Гедеон положил амулет из трех спаянных пентаграмм себе на ладонь и протянул руку. – Накрой его своей ладонью.

– Как-то стремно, – русский перевел взгляд с миллиардера на полковника.

– А к Источнику по пустыне идти было не стремно?

– Я до последнего думал, что это всего лишь красивая история, – Алекс долго смотрел на пентаграммы, затем подвинулся ближе, медленно поднял руку и накрыл амулеты своей ладонью.

Через четверть часа хозяин виллы и его гости вернулись на террасу и снова расселись в креслах у столика с кальянами.

– Ну как ощущения? – спросил Рахани русского.

– Это невероятно, – залпом выпив стакан воды, ответил тот. – Как будто побывал в другом мире. В другом измерении. В голове столько всего. Я видел пентаграмму. Я видел Атрахасиса. Я говорил с ним на его языке.

– Это очень интересно. Я прожил несколько жизней в разные века. Я знал многих нареченных. В том числе и тех, кто носил амулет пентаграммы. Но никто не говорил с первым Посланником богов. Ни у Источника, ни вдали от него. Тебе повезло. Скажи нам, о чем вы говорили.

– Он сказал, – Алекс на секунду задумался. – Он сказал, что у Источника нет души. Это всего лишь оружие в руках жестоких богов. Он сказал, что путь Источника залит кровью. Он явил мне древо знаний. Это такая перевернутая структура, где ветки означают знания и технологии. Мелкие, которые попроще, находятся в самом низу, но постепенно они поднимаются вверх, соединяются во все более и более сложные, становятся толще и вливаются в уходящий в бесконечность ствол. По этому пути Источник ведет Коллегию. А в его конце, там, где ствол исчезает в бесконечности, стоит хрустальный чертог Истины. Он совершенен и великолепен в своей безупречности. Но в нем нет места человеку.

– Хм… – Гедеон, хмурясь, помял подбородок. – Хрустальный чертог. Это, по-видимому, цель, к которой стремится Источник. Интересно, что она из себя представляет.

– Чтобы узнать это, нужно пройти по всему древу знаний.

– Интересно и то, что Атрахасис для разговора выбрал именно тебя, – взглянул на него Рахани. – Я служу ему уже тысячи лет, и тем не менее такой чести удостоился именно ты.

– Не обижайся, мой друг, – улыбнулся Алекс.

– Я не обижаюсь. На Источник нельзя обижаться. Это высшая сила, посох богов. Это само провидение.

– По-моему, мы здесь имеем дело не с Источником, – задумчиво проговорил миллиардер, выпустив в воздух струйку дыма. – По-моему, на каком-то этапе произошло разделение Источника и Атрахасиса. Они стали действовать, как две разные информационные сущности. Возможно, первый Посланник богов является эволюционным развитием или эволюционной ветвью Источника.

– Еще недавно я бы счел посягательство на примат Источника богохульством, – сдвинул брови Рахани. – Но сейчас, видя этот мир, познав историю полутора тысяч лет, я думаю, что такое возможно. Однако Источник все же обладает приоритетом. Он переселял мою душу в разные тела, разнесенные во времени на сотни лет и на расстояния в тысячи миль.

– Может, это делал не Источник, а Атрахасис, – предположил миллиардер. – Ведь каждый раз ты взывал к провидению. Может, первый Посланник богов и есть провидение? Я вижу это так. Источник – это первичный инструмент технологической эволюции человечества. Он меняет сознание людей, давая им знания и способности для развития цивилизации. Люди, прошедшие через него, подвергались сильному воздействию и сами становились источником ментальной энергии. Атрахасис и его потомки стали первыми и самыми сильными в этом ряду. Они были объединены в некую ментальную информационную систему и эволюционировали до определенного момента, при этом влияя на историю человечества. Со временем генетическая структура, отвечавшая за целостность системы, распалась. Система фрагментировалась. Ее сила ослабла. Некоторые, такие как жрецы Культа Атрахасиса, подпитывали ее у Источника. Но они не получали полной силы, они всего лишь использовали энергию Источника, чтобы усилить в себе частичку энергии первого Посланника, которая вела их к предназначению15. С выполнением предназначения эта практика прекратилась. Когда была твоя последняя реинкарнация? – он посмотрел на Рахани.

– Последний раз над моим телом был насыпан курган восемьсот лет назад.

– Это очень давно, – уважительно покачал головой Алекс. – И как тебе наш мир?

– Он пугает и восхищает одновременно. Не забывай, я нареченный Атрахасис по крови, жрец Культа и полковник Рахани одновременно. Я знаю все, что знает он. Так что мне не нужно привыкать к тому, что меня окружает.

– Это радует. Предлагаю тост за переселение душ, – улыбнулся Гедеон и поднял бокал коньяка. – Но вернемся к теме. Информационная сущность Атрахасиса со временем ослабла. Наблюдая это, Источник выбрал себе новых исполнителей – Коллегию. На этот раз он не менял сознание, как в случае с Атрахасисом, а просто вложил в них знания и инструменты для их применения. Отец говорил, что Высшие не видят пентаграмму. Высшие видят перевернутое дерево знаний и технологий, ствол которого исчезает в бесконечности. А еще Источник вложил в Высших цель – бороться с пентаграммой как первичным признаком Атрахасиса, способным нарушить планы Коллегии.

– Выходит, теперь Атрахасис и Источник – это две разные сущности, – подвел итог Алекс. – Коллегия – инструмент Источника, а мы, объединив пентаграммы и обагрив их кровью, возродили сущность Атрахасиса, который сейчас нами управляет.

– Не управляет, – поправил его Гедеон. – Он стал нами. Вернее, мы стали им. Информационная система Атрахасиса восстановлена. Она опять способна влиять на историю.

– Я понимаю, о чем ты, – покивал головой русский.

– А я немного запутался, – поджал губы полковник, – Рахани – историк. У него не хватает информации, чтобы воспринять и осмыслить то, что ты сказал. Я отчетливо помню, что во время своей прошлой инкарнации я запустил процессы, которые должны были привести к возникновению великой империи. Она должна была уничтожить Коллегию. Я вижу, что план удался лишь частично. Сейчас эта империя, хоть и в ослабленном виде, но все же еще существует. Одновременно с ней существует и Коллегия, активно продвигая человечество вверх по древу знаний в холодную неизвестность. Значит, предназначение до конца не выполнено. Может, именно поэтому Атрахасис снова пришел в этот мир. Причем сразу в трех инкарнациях. Возможно, нашей целью является разрушение Коллегии. И это уже не просто месть за отца, – полковник бросил быстрый взгляд на Гедеона. – А нечто большее, что, возможно, спасет человечество.

– Спасет от чего? – поднял брови Алекс.

– От того, что находится в конце исчезающего в бесконечности ствола древа истины. От того, что заключено в хрустальный чертог.

– Мы не знаем, что там, – пожал плечами миллиардер.

– Давайте попробуем это узнать, – Рахани раскрыл лежащий на столе футляр и достал оттуда спаянные пентаграммы. – Заодно проверим, насколько сильны и синхронизированы наши способности.

Полковник установил пентаграммы в центр стола и, положив на них указательный палец правой руки, левой сделал собеседникам приглашающий жест.

Через несколько секунд рации охраны снова затрещали статикой, как будто кто-то наводил на их частоту помехи.

Конец VIII века. Багдадский халифат

В 476 году Рим был разрушен готами. Римская империя в Западной и Центральной Европе распалась на несколько варварских государств. Наступило Средневековье – новая эпоха в истории человечества, похоронившая великое политическое и культурное наследие Рима. Построенные им города и инфраструктура постепенно приходили в упадок. Западная Европа на тысячелетие погрузилась в «темные века», принесшие с собой экономический, интеллектуальный и культурный упадок. В это время наблюдалась повсеместная деградация социальной организации, разрушение оставшихся от империи торговых и экономических связей, падение уровня посвященности, культуры и искусств. Все это происходило на фоне слепого религиозного христианского догматизма, граничащего с мракобесием.

Повсеместное распространение христианства, отрицавшего рабство, способствовало в Европе переходу к новой общественно-экономической формации – феодализму. Основой его стали выросшие из военной знати варварских племен крупные землевладельцы, эксплуатировавшие труд крепостных крестьян. Чтобы защищать свои земли, они строили укрепленные замки. Так Европа из земли городов превратилась в землю замков, что больше отвечало новому экономическому укладу. Такая фрагментация порождала постоянные конфликты между землевладельцами. Эти конфликты через поглощение слабых более сильными вели к появлению более крупных королевств и княжеств, вступавших в квазигосударственные коалиции. Под патронатом обладавшего реальной властью Святого Престола эти неустойчивые объединения делали попытки организоваться в крупные царства и даже империи.

Ситуация в погруженной в «темные века» Западной Европе усугублялась тем, что на восточных границах крепла и процветала Византийская империя, ставшая наследницей Рима и вобравшая в себя его культурные и политические традиции и пороки. Более мягкая и человечная форма восточного христианства, отличающаяся большей терпимостью к другим религиям, позволила Константинополю стать центром притяжения региона Восточного Средиземноморья и источником напряжения для царств и княжеств, оказавшихся под властью Ватикана.

Одновременно с Византией на Европу оказывали давление арабы, которые освоили южные провинции Римской империи, захватили священный для христиан Иерусалим и были постоянной угрозой Пиренейскому полуострову.

В такой турбулентной обстановке развитие Европы затормозилось почти на тысячу лет. Это позволило центру прогресса сместиться на восток в Византию и граничивший с ней с юга Багдадский халифат16, который в период расцвета по своей территории превосходил Персидскую империю. В это же время значительный рывок в развитии сделал и Китай, отметившийся значительным прогрессом в области металлургии, изобретением бумаги, книгопечатания, созданием пороха и компаса.

Такой застой Европы, приоритетного региона, явно шел вразрез с планами провидения, рассчитывавшего на объединительную и более прогрессивную роль христианства. Чтобы его преодолеть, Источнику пришлось снова активировать методику индивидуального воздействия, использованную при первом контакте с Атрахасисом, но на этот раз на более продвинутом уровне.

* * *

Весенняя ночь в Багдаде была полна свежести и покоя. От реки тянуло прохладой. В небе сияли мириады звезд. Из сада доносилось тихое шелестение цикад. В железных чашах горел огонь, заставляя предметы и людей отбрасывать причудливые колышущиеся тени.

Для смелости набрав полные легкие воздуха, юноша, только что вышедший из возраста подростка, развернул свиток и начал тихо читать:

– Твой прекрасный лик, как полная луна, чист и непорочен. Твои волосы струятся, как воды Тигра под лунным светом. В твоих глазах отражается утренняя заря. Твой стан гибок, словно лоза, несущая янтарные грозди винограда. Твои плечи…

– Плечи? Эй, юноша! – визирь нагнулся и легонько хлопнул длинной линейкой по плечу ученика. – Где ты видел плечи принцессы? Отвечай! Ты подглядывал за ее омовением в женском крыле дворца халифа?

– Нет-нет. Вы что. Я бы не посмел, – читавший свои стихи молодой человек отшатнулся и испуганно посмотрел на учителя, лицо которого в тусклом свете ламп казалось воплощение самой строгости. – Я просто… Я просто представил, какие у нее прекрасные нежные плечи.

– Негодник! Ты тайно вожделел принцессу? Дочь нашего великого халифа Абу Джафара Харуна ибн Мухаммеда17, да пребудет с ним благословение Всевышнего, – грозно сверкнул глазами наставник. – Ты знаешь, что это великий грех?

– Нет, – дрожащим голосом пролепетал юноша.

– Что нет?

– Я знаю, что это грех. Поэтому не вожделел. А только подумал.

– Ладно. Верю, – визирь откинулся на подушки и мечтательно посмотрел на звездное небо. Он и полудюжина учеников сидели на плоской крыше медресе18, читали стихи и наслаждались покоем прохладной весенней ночи и звездным небом. – Но запомните вы все. Вожделение – грех, – наставник зевнул и почесал живот. – Хотя в некоторых случаях можно и повожделеть. Я вот помню, когда был молодым, вожделел одну служанку. И даже несколько раз. В то время я был юн и горяч, почти как вы. Правда, у меня не было такого мудрого учителя, как у вас, чтоб охладить мой пыл, а то бы…

– О мудрейший визирь, – прервал его воспоминания поднявшийся на крышу стражник. – К вам проситель. Вернее, гость.

– Какой еще гость? Сейчас ночь. Ты что, не видишь, я занят с учениками? Отошли его прочь. Пусть приходит утром после молитвы.

– Это торговец. Почтенный Умар ас-Сафах. Тот, кого вы просили пускать в любое время. С ним еще один несчастный. Он не в себе. Трясется, как камыш на ветру, и лопочет что-то невнятное.

– Ас-Сафах? В столь поздний час? Наверно, что-то случилось. Отведи их в сад. В здании еще не спала дневная жара, – визирь, подобрав полы расшитого золотыми нитями дорогого халата, поднялся с подушек и бросил строгий взгляд на притихших учеников. – Что рты раскрыли? Я вас покину ненадолго. К моему возвращению чтобы закончили два восьмистишья о великолепии принцессы. И чтоб без вожделения! – для пущей острастки он погрозил юношам линейкой.

В саду медресе Абу́ аль-Фадля19, визиря, придворного астролога и главного библиотекаря Хизанат аль-хикма20, у фонтана ждал нервно прохаживающийся торговец. Рядом с ним на земле сидел, покачиваясь вперед-назад, изможденный человек, судя по сапогам, железному нагруднику, перевязи для меча и наручам, – воин.

– Что привело тебя ко мне в столь поздний час? – сдвинув брови, спросил визирь.

– О мудрейший! Беда! На нас движется беда! – запричитал ас-Сафах, отвесив низкий поклон.

– Что за беда? Рассказывай, – почувствовав недоброе, аль-Фадль ухватил торговца за локоть и усадил на край фонтана.

– Страшная беда. Страшная. Пустыня взбунтовалась и породила полчища джинов. Они идут на Багдад, чтобы разрушить этот прекрасный город и пожрать наши души. О Всевышний, помоги нам! Мой караван, мой бедный караван.

– Что ты мелешь! Успокойся. Какие джины? В какой пустыне? – не на шутку разволновался визирь.

– Джины. Настоящие джины и ифриты21. Посмотри на этого несчастного. Это Абу Барак – храбрый воин, командир охраны моего каравана. Сто двадцать верблюдов. Двести тюков с товаром. Шелка, фарфор и нефрит из Китая. Слоновая кость и самоцветы из Индии. Мягкие, как поцелуй девы, меха из северных степей. И серебро. Серебро из горных рудников на границе Индии. Много серебра. Все это пожрали джины. Все! Я разорен!

– Вот в чем дело. Твой караван пропал.

– Не пропал. Его погубили джины. Выслушай воина. Он и еще десяток людей сумели спастись, но почти потеряли разум от страха.

– Да, о чем ты? Наверно, на твой караван ночью напали бандиты с факелами, а стража приняла их за огненных демонов пустыни.

– Нет-нет. Выслушай его, – скорбно покачал головой ас-Сафах и, закрыв лицо руками, принялся шептать молитву.

– Абу Барак, мне сказали, что ты храбрый воин, – обратился визирь к воину. – Поведай мне, что ты видел.

– Джины, – прошептал потрескавшимися от жажды и зноя пустыни губами командир охраны каравана и оглянулся, словно опасаясь, что на него нападут. – Джины и ифриты. Демоны пустыни. Много. Ужас. Боль. Смерть. Они гнались за нами. Они идут сюда. Сюда, – воин снова оглянулся, упал на колени и пополз в кусты.

– Стража! – крикнул визирь. – Возьмите его. Свяжите и отнесите в мой дом. На голову наденьте мешок, как испуганной лошади, тогда он перестанет трястись от страха. Вызовите дворцового лекаря. Пусть осмотрит беднягу. Сами останьтесь с ним. Я скоро приду.

– Вы видели, о мудрейший! Джины идут сюда. О мой караван! Серебро. Шелка из Китая. Фарфор, – запричитал торговец.

– Приди в себя, почтенный. Ты не первый раз теряешь караваны.

– Но ты сам видел, в каком он состоянии. А это мой лучший и самый опытный воин. Он прошел от Индии до Алжира. Был в горах и на море, в пустынях и степях. Водил мои караваны везде, где может ступать нога верблюда. Он в ужасе. Я уверен, что он видел джинов и говорит правду.

– Единственное, в чем я уверен, так это в том, что он не в себе. Куда ходил твой караван? Что за пустыня?

– Караван ходил на восток в Индию. Оттуда с товаром возвращался по северным предгорьям через Хорасан. На границе с Джубайлем22 перед самой соляной пустыней началась песчаная буря. Караван стал на стоянку, чтобы переждать. Не успели они разбить шатры, как из песка показались джины. Людей и животных обуял ужас. Они бросились бежать. Многие сгинули в песках. Абу Барак видел, как джины склонялись над несчастными и выпивали их души, а потом вместе с пылевой бурей пошли на запад в сторону Междуречья. Едва живой от ужаса, он дошел до караван-сарая. Там его подлечили и отправили сюда. Мой верный воин был уверен, что Багдад разрушен.

– Как видишь, Багдад стоит. Ночь тиха. Никаких джинов здесь нет. Но твой рассказ настораживает, – аль-Фадль в задумчивости погладил аккуратную бородку. – Если на пути караванов с востока появилось непонятное и опасное явление, оно будет мешать торговле. Это не в интересах халифата. Поступим так. Ты иди домой. Я утром поговорю с твоим воином. Потом все хорошо обдумаю и скажу свое решение. Возможно, мы туда пошлем отряд, чтобы во всем разобраться.

– О мудрейший! Твое великодушие бесконечно. Отряд смелых воинов сможет найти то место. Ведь Абу Барак должен помнить, где они разбили шатры. Отряд быстро найдет место стоянки и сможет спасти часть товара.

– Ты потерял полсотни людей и беспокоишься о товаре, – визирь взглянул на ас-Сафаха с укоризной.

– Там были десять верблюдов, груженных серебром для Аравии, – потупил глаза торговец.

– Так вот в чем дело. Почему сразу не сказал? – сверкнул на него глазами визирь. – Ладно, иди. Мне нужно все обдумать.

Визирь, астролог, математик и придворный мудрец аль-Фадль ибн Наубахт был человеком верующим, но как ученый относился к религии без фанатизма. Весь его опыт подсказывал, что в минуты душевного смятения человек склонен давать обычным природным явлениям самые экзотические интерпретации. В джинов он не верил. Несмотря на частое упоминание в сказаниях и легендах, никто из ученых мужей их никогда не видел. Поэтому подтверждения их существованию нет. Да и как слуги Иблиса23 могут появиться на поверхности, если их Всевышний навечно заточил в преисподней.

Утром командир отряда охраны каравана Абу Барак чувствовал себя получше. Ночью дворцовый лекарь дал воину снотворное зелье, промыл и смазал заживляющей мазью многочисленные мелкие раны и порезы от острых камней и колючек. Главное, что слепой ужас и шок от увиденного прошли и воин мог спокойно рассказать о том, что произошло.

Караван из ста двадцати верблюдов шел по предгорьям Эльбруса, затем свернул на юг по обычному маршруту по границе дюн и соляной пустыни, чтобы срезать угол и выйти напрямую к портам Аравийского моря24. Там товар перегружался на суда. Часть шла в Мекку и Медину – крупные города халифата и дальше морем в Египет, часть по Тигру и Евфрату на север – в Багдад и другие города Междуречья.

Передовые погонщики издалека заметили бурю. Чтобы не глотать соленый песок, старший решил увести караван на запад в дюны и там в ложбине обустроить стоянку. Подгоняемые надвигающейся бурей, они двигались быстро. Через час пути нашли глубокую ложбину между высокими барханами, загнали в нее верблюдов и начали разбивать шатры. Когда большая часть навесов была готова, лагерь накрыла песчаная буря. Песок навалился плотной стеной. Началась сухая гроза. Вспышки молний мелькали в темноте, пугая животных. Погонщики и охранники, обмотав лица пылевыми шарфами, вышли из шатров, чтобы успокоить и сдержать верблюдов.

В это время и появились джины. Вначале послышался далекий звон, похожий на тот, каким звонят колокола в Византийских храмах. Потом страшный скрежет. Потом утробный рев. Испуганные люди начали жаться к палаткам. В этот момент тучи песка и пыли осветились инфернальным огнем и на верхушках барханов показались джины. Абу Барак их хорошо разглядел. Огромные, высотой с минарет, черные, как ночь, изрыгающие пламя. Глаза горят, как жерла печей. Их рев сдвигал шатры и валил с ног. Их топоры со свистом рассекали воздух над палатками. Демоны наклонились над лагерем и протянули к трепещущим на ветру навесам свои когтистые лапы. Они хватали беззащитных, обуянных ужасом людей и швыряли на землю, потом склонялись и высасывали их души. А потом появились полчища ифритов. Они летели над барханами, чуть касаясь песка своими огненными хвостами, валили людей на землю и тут же принимались пожирать их тела.

От вида этого демонического пиршества люди сходили с ума. Они бросились бежать кто куда. Но ифриты преследовали их и продолжали рвать человеческую плоть своими огненными лапами. Абу Барак от ужаса почти лишился рассудка. Бросив все, он бежал сквозь бурю по барханам, а за ним медленно, словно издеваясь, шла армия джинов и ифритов. Наконец воин упал без сил на вершине очередного бархана и скатился вниз. Когда над ним показалась толпа демонов, он прошептал последнюю молитву и приготовился умирать. Но демоны не заметили его. Они прошли дальше и двинулись на запад. Тогда воин понял, что армия преисподней идет прямиком через соляную пустыню на Багдад. Он был уверен в этом.

Буря закончилась. Абу Барак чудом выжил. Всевышний послал ему перепуганного верблюда. На нем он добрался до караван-сарая, расположенного на полпути к Хамадану25. Старый воин обессилел от голода. Чтобы утолить жажду, он делал надрезы на боках верблюда и слизывал кровь. Помутненный ужасом разум толкал его вперед, чтобы сообщить людям, что на Багдад идет армия демонов. В Хамадане ему сообщили, что идущие вдоль пустыни караванщики подобрали еще десяток несчастных. Все они лишились рассудка от ужаса, вели себя, как умалишенные, и были отправлены в лечебницу при мечети.

– М-да, – выслушав этот красочный рассказ, Аль-Фадль надолго умолк, задумчиво глядя на воина, которого время от времени била нервная дрожь

Абу Барак производил впечатление сильного духом мужа. Преклонный возраст и шрамы на его лице и руках говорили, что он не раз участвовал в битвах и без страха смотрел в глаза смерти. Речь его была стройной, мысли здравыми, как у человека, знавшего грамоту и понимавшего свое место в этом мире. Но разум его был до сих пор поглощен ужасом. А значит, этот ужас имел свою причину. Очень похоже, что воин действительно верил в то, что видел и о чем рассказывал. А видел он джинов.

– М-да… – еще раз проговорил визирь. – Ты храбрый воин, Абу Барак. Я благодарен тебе, что ты принес в Багдад весть о джинах. Сейчас тебе нужно отдохнуть и восстановить душевное спокойствие. Оставайся в моем доме. За тобой будет присматривать дворцовый лекарь. Еще я пришлю к тебе имама, чтобы он прочитал над тобой священные суры, изгоняющие демонов и восстанавливающие силу духа и ясность ума. Это очистит твою душу и освободит разум от страха.

– Спасибо, мудрейший, – воин приподнялся на своем ложе и взглянул в глаза визирю. – Ты ведь мне веришь?

– Верю, – медленно кивнул аль-Фадль.

– А то ас-Сафах сомневался. Он даже обвинил меня в утрате каравана.

– Ночью по его виду можно было сказать, что он искренне напуган.

– Он просто хочет, чтобы вы отправили туда отряд. Он хочет вернуть свои товары.

– Это естественное желание торговца, – улыбнулся визирь и неожиданно спросил: – Ты храбрый воин. Ты сможешь найти то место?

Сжав губы, Абу Барак закрыл глаза и с минуту лежал молча, потом отвернулся и произнес:

– Смогу. Только если вы будете меня поить этим снадобьем. Оно убивает страх. Я прошел через много битв и никогда ничего не боялся. Но сейчас я не уверен, что переживу встречу с джинами еще раз.

– Хорошо. Отдыхай, – аль-Фадль поднялся с кушетки и аккуратно расправил дорогой халат. – Во дворце хороший лекарь Он быстро поставит тебя на ноги. Через пару дней ты снова будешь сидеть в седле. Тогда и вернемся к нашему разговору.

Всю первую половину дня визирь обдумывал то, что сказал Абу Барак, а в полдень после зухра26 отправился к правителю. Нужно было доложить о странном происшествии в восточных землях.

Халиф Харун ар-Рашид отдыхал в тени сада под двумя опахалами из павлиньих перьев в окружении чтецов, которые нараспев читали ему поэтические сказания о победах его великих предков.

– О величайший из правителей! – начал было аль-Фадль, но халиф остановил его ленивым движением руки.

– Только не ты, мой добрый друг. Не нужно льстивых речей и целования ног. Я не приемлю это от своего учителя. Проходи, раздели со мной скуку.

– Ты скучаешь, повелитель? – визирь присел рядом на подушки.

– О да, – ар-Рашид чуть прикрыл веки и обвел взглядом ухоженный сад с посыпанными мраморной крошкой дорожками, прохладными фонтанами и изящными, увитыми цветами беседками. – Меня обуяла тоска. Даже гарем и соколиная охота не приносят радости. Может, чтобы ее разогнать, стоит начать поход на соседей?

– Войны не ведутся ради развлечения. Война должна преследовать цель.

– Ты как всегда прав, мудрейший. Но разве разогнать тоску правителя не является достойной целью для подданных? Мое царство простирается от Индии до руин Карфагена. Мои предки покорили десятки народов. Да и я прибавил территории Аравии и севера Африки. Теперь же расширение границ халифата прекратилось. Как мое имя будет вписано в историю?

– Твое имя, о великий, будет вписано золотыми буквами. Ты строишь города, дороги, каналы, мечети и медресе. Ты продвигаешь веру и заботишься о ее чистоте. При этом ты не притесняешь в своих владениях другие религии. Ты поощряешь науки и поэтов. Народ при тебе живет счастливо. Тебя боготворят и мусульмане, и христиане, и иудеи, живущие под твоей властью. Выйди за ворота дворца на рыночную площадь и спроси, хотят ли твои подданные войны. Воины ответят да. Но большинство народа в твоем царстве не воины. Простой дехканин27, купец, земледелец или ремесленник скажут нет. Потому что война – это смерть. Это великое зло. Все хотят и дальше жить в мире, растить детей, заниматься своим делом. К тому же посмотри вокруг. Династия Аббасидов, да ниспошлет Всевышний свою милость на твой великий род, покорила полмира. Чтобы довести армию до границ, уйдет месяц. И противники остались сильные. Византия на севере, непроходимые джунгли Индии на востоке. Твоя армия непобедима. Противник будет повержен. Но в битвах погибнет много достойных мужей, казна оскудеет, народ начнет роптать. Снова оживут внутренние враги. Начнутся заговоры. Мир в халифате будет нарушен. Твое царство уже превзошло размерами империю Александра Македонского. Так храни же его и обеспечивай мир, процветание и чистоту веры.

– Ты думаешь? – халиф оторвал виноградину от грозди, лежащей на серебряном подносе, и бросил себе в рот. – Наверно, ты прав. Но тоска…

– Тоску мы разгоним, о великий, – хитро прищурившись, сказал аль-Фадль.

– Я знаю этот взгляд, – оживился ар-Рашид. – Выкладывай скорее, что у тебя на уме.

– Вчера, когда я с учениками слагал оды о небесной красоте принцессы, ко мне пришел почтенный торговец. Он поведал, что на его караван, шедший из Индии по границе соляной пустыни и дюн, напали джины.

– Джины? – широко раскрыв глаза, переспросил халиф.

– Да, джины и ифриты. Об этом доложил командир отряда охраны. Он чудом спасся от нападения злобных демонов.

– Я думал, все это сказки для неграмотных дехкан. Всевышний навсегда закрыл демонов в преисподней. Им нет дороги в наш мир.

– Я выслушал воина. И, знаешь, мне кажется, он говорит правду. Он действительно видел джинов. Или, по крайней мере, думает, что видел.

– Думает, что видел, – повторил халиф. – Ага. Значит, их там могло и не быть?

– Скорее всего. Нападение на караван было во время песчаной бури. В это время произошло таинственное событие, которое люди приняли за появление джинов.

– Как интересно. И?

– И я предлагаю собрать отряд и отправиться на восток, чтобы выяснить, что там произошло. По дороге мы проинспектируем провинции. Дойдем до пустыни, найдем остатки каравана и на месте во всем разберемся. Мы вернемся, и весь халифат узнает, что великий правитель Абу Джафар Харун ибн Махмуд28 победил джинов и вернул почтенному торговцу его товары. Кстати, там, в песках, осталось почти десять химилей29 серебра, которые торговец вез из рудников Саманиды30.

– Десять химилей – это много серебра. Кто дал купцу право возить его с наших рудников?

– Караван принадлежал почтенному ас-Сафаху. С твоего великодушного согласия он возит серебро в Мекку и Медину31. Там за него дают на две трети больше золота, чем в Багдаде. Он везет туда серебро, потом возвращает в казну золото и оставляет себе одну треть от разницы.

– Ас-Сафах. Теперь вспомнил. Это ты, хитрец, придумал, как делать прибыль на разнице в цене серебра в Багдаде и Аравии.

– За казну радею, мой повелитель, – склонил голову визирь.

– Тогда надо помочь почтенному торговцу. Особенно если там, в песках, осталось столько серебра, – приняв решение, ар-Рашид звонко хлопнул себя ладонью по колену. – Заодно посмотрим, что там за джины завелись в моих землях. Сегодня же я прикажу готовить отряд в тысячу воинов и караван в полсотню слуг. Я хочу путешествовать с комфортом даже в пустыне.

Вечером аль-Фадль снова наведался к командиру охраны каравана и сказал, что сам великий халиф решил разобраться с джинами. Он заметил, что с Абу Бараком произошла разительная перемена. То ли успокоительные лекарства помогли, то ли его память сама стала избавляться от отпечатка ужаса, полученного в песках, но воин повеселел, приободрился и почти восстановил привычную силу духа. Узнав, что в дюны за соляной пустыней идет большой отряд, он сразу же выразил готовность быть проводником и показать место, где на лагерь напали демоны.

* * *

Сборы отряда заняли неделю. Всадники были готовы выступать на следующий день, все остальное время ушло на подготовку каравана с шатрами для халифа и свиты, на сборы поваров, музыкантов, лекарей, сокольничих, чтецов и наложниц. Халиф желал путешествовать с комфортом. Такая возможность ему будет предоставлена на две трети пути до самого Хамадана. По дорогам он может ехать верхом или в роскошном доме на колесах, запряженном восьмеркой лошадей.

За Хамаданом начиналась Великая соляная пустыня, а за ней – полоса дюн, где и произошло нападение джинов на караван. Коней и повозки придется оставить в столице провинции и всем пересесть на верблюдов. Только на них можно передвигаться по иссушенным солнцем пескам.

Путь до Хамадана занял почти три недели. По дороге два раза останавливались на соколиную охоту и один раз на охоту на горных коз. В столице провинции устроили несколько дней отдыха, которые ар-Рашид провел в беседах с местными чиновниками, духовенством и простыми подданными. Он проинспектировал мечети, медресе, местный гарнизон и рынок, проверил городскую казну. Увиденным остался в целом доволен, убедившись, что наместник тратит налоги на нужды провинции.

Отдохнув в Хамадане, пересели на верблюдов и двинулись на юг в обход соляной пустыни. До полосы барханов добрались через четыре дня. Еще день двигались на север по хорошо пробитой торговцами тропе. К вечеру дошли до места, где караван ас-Сафаха, увидев надвигающуюся песчаную бурю, свернул в дюны. В этом месте разбили лагерь, чтобы отдохнуть и переночевать. Вперед выслали разведчиков вместе с Абу Бараком. Аль-Фадль их проинструктировал лично: попытаться найти место стоянки, но, если что-то пойдет не так, тут же возвращаться.

Разведчики вернулись уже потемну в смятении и немного напуганные. Они рассказали, что почти дошли до места, где был разбит лагерь. С соседних барханов даже были видны присыпанные песком шатры и обрывки навесов. Были видны и сложенные в пирамиды тюки с товарами. Но, когда они попробовали подойти ближе, в ушах появился звон и тихие голоса на незнакомом языке. В их сердцах поселился страх, и воины повернули назад.

– Как ты думаешь, что там? – спросил ар-Рашид визиря после того, как выслушал доклад.

– Не знаю. Я с таким явлением не сталкивался. Звон в голове – это понятно. Он может быть после громкого, резкого звука или удара. А вот голоса на чужом языке – это странно.

– Может, там действительно джины? – понизил до шепота голос халиф и прошептал короткую молитву. – Может, зря мы их беспокоим?

– Может и зря, – задумавшись, аль-Фадль сделал несколько глотков чая из пиалы и взглянул на правителя. – Я предлагаю поступить так. Завтра с рассветом я возьму десяток воинов, Абу Барака и сам пойду к месту стоянки.

– Я не могу тобой рисковать. Ты мой учитель, визирь и придворный астролог. Кто мне будет давать мудрые советы и наставления? Кто будет читать звезды? Давай я лучше пошлю туда сотню всадников на верблюдах и посмотрим, что будет.

– Не стоит рисковать людьми, – покачал головой визирь. – А за меня не волнуйся, мой халиф. Я буду читать охранительные молитвы. Я уверен, что Всевышний не даст свершиться злу. Если я почувствую опасность, я тут же вернусь назад, как это сделали разведчики.

– Сколько отсюда до стоянки каравана?

– Абу Барак говорит, два фарсаха32, может, чуть больше.

– Хорошо, мудрейший. Выходи на рассвете. Я буду ждать тебя и молиться Всевышнему. Если случится недоброе, если в дюнах затаился враг, я с тысячей всадников обрушусь на него и обагрю песок его нечистой кровью.

– Воистину, нет в мире более храброго и великодушного правителя, чем мой великий халиф, – в почтении склонил голову аль-Фадль.

Рано утром, как только заря на востоке чуть окрасила небо цветом лепестков роз, пока над головой сияли звезды, а луна на западе еще висела над горизонтом, десяток всадников верхом на верблюдах вышли из лагеря. По гребням длинных вытянутых дюн шли молча, внимательно осматриваясь по сторонам и вслушиваясь в мерные глухие удары, с которыми широкие копыта животных не спеша ступали по сыпучему песку.

– Что ты чувствовал вчера? – спросил визирь, нагнав шедшего впереди Абу Барака и пристроившись рядом.

– Не знаю, – чуть подумав, ответил тот. – Это сложно объяснить.

– Разведчики говорят, что слышали звон в ушах и чей-то шепот.

– Звон – да. Даже не звон, а мелодичный перезвон, какой бывает, когда ветер шевелит медные тонкие пластинки, висящие на шнурке. Так мы определяем силу ветра во время ночных стоянок. Если звон усиливается, значит, в темноте собирается буря.

– А шепот? Ты слышал шепот? На что он похож?

– Шепота я вчера не слышал, – покачал головой воин. – Но я чувствовал, что у меня в голове поселился кто-то чужой. Словно внутри меня есть еще один человек. Он внимательно смотрел на меня изнутри. Как будто изучал и оценивал. Может, это была моя душа? Может, в этот момент Всевышний решал отделить ее от тела?

– Не знаю, – пожал плечами аль-Фадль. – В следующий раз, чтобы унять страх, читай молитву.

– Мне не было страшно. Я видел, как забеспокоились верблюды. Я видел, как побледнели и испугались разведчики. Но сам я страха не испытывал. Наверно, это от снадобья. О мудрейший, дай мне сделать еще глоток.

– Хватит. Это очень сильное снадобье. Если ты примешь его сверх меры, то уснешь и мы не найдем лагерь.

– Найдете. Мы идем вон до того высокого бархана. С него виден бархан поменьше. За ним широкая ложбина. В ней мы разбили лагерь, укрываясь от песчаной бури. Тут нельзя заблудиться.

Обдумывая слова Абу Барака, визирь немного отстал. Он нащупал в поясной сумке привезенный из далекого Китая фарфоровый флакончик со снадобьем, вселяющим покой и равнодушие, но решил не пить. Ему хотелось в полной мере познать те ощущения, что испытывал Абу Барак. Ощутить внутри себя еще одного человека. Возможно, это действительно душа. Тогда… Тогда…

Астролог и мудрец аль-Фадль не знал, что будет делать тогда. Вперед, в неизвестное его толкал пытливый ум ученого, пытавшегося познать нечто новое, найти ему объяснение, описать понятными людям словами.

Добравшись до вершины огромной, возвышающейся над местностью дюны, они увидели, что за ней внизу в тысяче шагов находился еще один бархан. За ним с высоты были видны вершины шатров и пирамиды тюков с товарами, сложенных караванщиками, чтобы переждать бурю.

– Это там, – показал вперед Абу Барак и похлопал по шее нервно фыркающего верблюда.

– Я вижу, – ответил визирь, прислушиваясь к себе, потом спросил: – Ты что-нибудь чувствуешь?

– Нет, – покачал головой воин.

– Голоса начали звучать, когда мы дошли до подножья бархана, – сказал стоявший рядом разведчик.

– Я тоже пока ничего не чувствую. Поступим так. Вы останетесь здесь. Я медленно начну спускаться вниз по бархану. Если что-то почувствую или увижу, сразу поверну обратно. Вы отсюда наблюдайте за лагерем. Если что-то увидите, если почувствуете что-то странное, ударьте мечами по щитам. Если я дойду до лагеря, не позову вас и не вернусь, ждите меня до полудня. Потом возвращайтесь в лагерь и расскажите обо всем, что видели, халифу, да хранит его Всевышний.

Прошептав молитву, аль-Фадль медленно пустил своего верблюда вниз по склону. Животное двигалось осторожно, иногда приседая на задние лапы и скользя вместе с оползающим песком. Когда половина расстояния была пройдена, визирь вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Словно некто невидимый, но могущественный и властный с любопытством оценивающим взглядом наблюдает со стороны за тем, кто осмелился нарушить его покой. Он оглянулся и посмотрел на всадников, стоящих на гребне бархана. Один из них помахал ему рукой, словно стараясь приободрить.

Немного постояв, чтобы успокоиться, аль-Фадль дернул поводья верблюда. Животное, несколько раз недовольно фыркнув, закрутило головой, но вперед не сделало ни шага. Он вначале легонько, потом сильнее хлестнул его по боку прутом. Никакой реакции. Верблюд нервно сопел и стоял, как вкопанный. Визирь еще раз обернулся, помахал рукой тем, кто остался на вершине бархана, давая знать, что с ним все в порядке, и спешился.

По щиколотки увязая в песке, он спустился к подножью высокой дюны.

Пока все внимание визиря было сосредоточено на том, чтобы удержать равновесие на крутом склоне, ему было не до того, чтобы разбираться в собственных ощущениях. А они изменились. Отдышавшись и осмотревшись, аль-Фадль вдруг заметил впереди мираж, возникший в воздухе над небольшим барханом, отделяющим его от стоянки. Оазис, окруженный пальмами, через которые просматривалось поросшее камышом и осокой озерцо или болотце. Он тряхнул головой. Мираж колыхнулся, но не пропал.

Собравшись с духом, визирь сделал шаг вверх по невысокому бархану, отделявшему его от стоянки каравана. В этот момент он услышал шепот. Он действительно был на незнакомом языке, но слова оказались понятны. Их смысл поднялся откуда-то из глубины сознания и захватил его сущность.

«Опасности нет. Иди вперед», – настойчиво шептал кто-то внутри его головы, и аль-Фадль пошел.

В голове зазвучала приятная успокаивающая мелодия, словно десяток юных дев играли на лютнях и флейтах, чтобы сделать подъем по сухому песку более приятным. В ногах появилась необычайная легкость. Утренние краски вокруг стали ярче, очертания предметов – более четкими, звуки – более выраженными. Он слышал, как, осыпаясь под ступнями, с тихим шелестом трутся друг о друга песчинки, видел, как на него с удивлением уставилась из-под сухого куста крохотная ящерка, слышал, как сзади в тысяче шагов нервно сопят верблюды разведчиков, как с нетерпеливым постукиванием дергает свой меч в ножнах Абу Барак.

На середине подъема аль-Фадль остановился, чтобы немного привыкнуть к новым ощущениям. Страха не было. Шепот в голове пропал. Осталась только мелодия, ненавязчивая и нежная, словно поглаживание любимой по волосам. Но он знал, что нужно идти вперед, идти навстречу тому, кто его звал. Навстречу судьбе.

Перебравшись через вершину бархана, он увидел перед собой стоянку каравана ас-Сафаха. Десяток растянутых на распорках прочными веревками шатров и навесов. Столько же пирамид с тюками. Несколько иссохших на солнце, разорванных пустынными хищниками, присыпанных песком человеческих тел и туш животных были в беспорядке разбросаны по лагерю и по склонам барханов. У многих в руках было оружие и щиты, словно они вступили с кем-то в битву.

Что же здесь произошло?

Настороженно осматриваясь, визирь спустился в ложбину. Музыка стала громче. К лютням и флейтам добавились чуть слышные удары барабанов. Они добавили нотки торжественности и величавости. Мелодия теперь звучала как приветственный гимн, побуждающий его идти дальше за лагерь, за еще один бархан.

Осмотревшись по сторонам в поисках ответа, что же вызвало смерть людей и животных, и не найдя ни одной зацепки, аль-Фадль прошел через стоянку. Он взобрался на находящийся за ней бархан и замер. Внизу, в лощине, в мареве утреннего солнца колыхался уже знакомый мираж. Оазис с пальмами и озерцом, заросшим камышом и осокой.

Музыка достигла триумфального крещендо, заполнив собой все окружающее пространство. Непреодолимая сила тянула его к оазису. Отставив сомнения, визирь бегом бросился вниз по склону. Перед самыми пальмами остановился. Мираж был настолько реален, что визирь чувствовал прохладу от воды, ощущал запах прелых водорослей и камыша, слышал щебетание птиц, жужжание насекомых и сухой шелест пальмовых листьев.

Удивленный и восхищенный, он протянул руку, чтобы коснуться шершавого ствола. Не встретив препятствия, ладонь прошла сквозь дерево. Это все же был мираж, сказочный, несуществующий мир, созданный кем-то в его голове. Визирь не успел додумать эту мысль, как пальмы, озеро и камыши исчезли.

Посреди сухой песчаной ложбины он увидел древний колодец, сложенный из необработанных камней. Из его глубины исходило мягкое призрачное сияние, хорошо видимое даже при свете дня.

«Это вход в преисподнюю. Оттуда могли появиться демоны», – вспышкой молнии мелькнула в голове неожиданная мысль, но тут же сменилась пониманием, что там, впереди его ждет нечто настолько невероятное, что… что… Что это невозможно описать человеческим языком. Словно в поддержку этой мысли, незнакомый ненавязчивый шепот, снова появившийся в голове, тихо подтверждал бесконечную значимость и величие того, что сейчас должно произойти.

Словно завороженный, аль-Фадль прошел несколько десятков шагов, остановился у колодца и заглянул внутрь.

Там, в подсвеченном теплым белым светом сумраке, будто отражение на глади воды, он увидел себя, смотрящего сверху вниз в колодец.

По отражению пробежала зыбкая рябь. Оно начало распадаться на фрагменты, которые тут же собрались в пентаграмму в круге. Она поднялась из глубины колодца к нему, словно в нерешительности, остановилась у самых глаз и исчезла. На мгновение мир поглотила тьма, затем ее с оглушительным треском прорезала гигантская молния, похожая на перевернутый ветками вниз раскидистый сухой дуб. Его сияющий ствол терялся в бесконечности, а ветки, разделяясь на более тонкие, тянулись вниз, к нему.

Время остановилось. Аль-Фадль видел, как, ветвясь, отростки молнии становятся все тоньше, число их увеличивается. Вот они превратились в почти незаметные волоски. Один из них коснулся его головы, затем другой, третий.

Визирь был знаком с грозой. Он видел, как от удара молнии рушатся минареты и загораются крыши домов. Он приготовился умереть. Но вместо этого внутри его что-то произошло. Нечто настолько важное, что он не мог это описать словами.

Когда его головы коснулся первый волосок молнии, перед глазами развернулась детальная схема неизвестного сложного механизма, затем карта, затем набор каких-то знаков. Затем, по мере того как до него дотрагивались другие волоски, его сознание заполнилось вихрем странных, чужих, будто из другого мира, символов и образов. Мелькнув мириадами искр, они оставили в его мозгу угасающий отпечаток и бесследно погасли, наполнив визиря чувством неописуемого величия и власти над миром, которое дает знание вселенских истин и возможность его применить.

На мир снова опустилась тьма. Из ее сумрачных глубин медленно всплыло его отражение на поверхности темной воды. На этот раз из колодца на него смотрел совершенно другой аль-Фадль. Человек, осененный высшим знанием.

Отражение колыхнулось и стало уплывать в пустоту. Боясь потерять второго себя, визирь протянул к нему руку, но его лик уже растаял, а вместе с ним исчезли последние проблески сознания, перегруженного невиданным потоком информации. Тело визиря, обессилев, повалилось на стенку колодца и медленно сползло вниз на песок.

Связь с реальным миром возвращалась медленно. Вначале появилось чувство жажды. Потом боль в груди и руке. Аль-Фадль открыл глаза. Он лежал, уткнувшись лицом в сухой песок, на неловко подвернувшейся под грудь правой руке.

Никакого колодца. Никакого оазиса. Только палящее, стремящееся к полудню солнце и дышащий жаром песок.

Мираж. Это был мираж, который сыграл с его воображением злую шутку. Он дал прикоснуться к великому знанию, коим обладает только Творец. Дал насладиться мигом божественного величия. Явил перед его взором второго себя: нового, могущественного, познавшего суть вещей и получившего власть над людьми. Всевышний всего на секунду приоткрыл врата в, полный чудес, небесный чертог и тут же захлопнул их, наверно, усомнившись в том, что он достоин великой чести и великой миссии.

Собравшись с силами, визирь перевернулся на спину, выправил и помассировал руку, потом потер саднящую грудь. Сел. Сплюнул набившийся в рот песок и осмотрелся. Он находился в ложбине между двумя небольшими барханами. Солнце уже близилось к зениту. Значит, он пробыл без сознания часа два-три. В воздухе стоял несильный, но стойкий запах истлевшей плоти людей и животных, нашедших свой конец на стоянке каравана. На бархане слева отчетливо была видна цепочка его следов, когда он, обуреваемый надеждой новых открытий, словно наивный юноша, бежал вниз, к миражу.

Боль в руке постепенно утихала. Аль-Фадль повернулся, встал на четвереньки, потом выпрямился на коленях и, опираясь на руку, медленно поднялся.

Немного кружилась голова. Внутреннее состояние было каким-то странным. Визирь испытывал необычное чувство полноты, словно его изнутри что-то распирало. Перед глазами даже мелькнула картинка бурдюка, наполненного водой, а рядом с ним столбик незнакомых символов, потом изображение козы – животного, из которого он был сделан.

Символы. Визирь потряс головой. Похожие на латынь символы. Такие он видел, когда заглянул в… Источник!

Мысль об Источнике сверкнула в мозгу аль-Фадля ярчайшей молнией и прошла по телу вызывающими дрожь громовыми раскатами.

О Всевышний! В его сознании медленно, фрагмент за фрагментом начала вырисовываться картина того, что с ним произошло.

В одно мгновение он увидел историю всех, кто здесь был до него за последние пять с половиной тысяч лет. Познал их великое предназначение. Первый Атрахасис, превосходящий мудростью. Сыновья Атрахасиса, в которых еще была сильна его кровь. Затем несколько десятков нареченных. В некоторых их них тоже была кровь первого Посланника богов. Другие приходили сюда, ведомые предназначением, вложенным в них Культом Атрахасиса. Некоторым Источник диктовал свою волю через расстояния, которые человеческий ум не может оценить. Все они получали от провидения нечто, предназначенное только им. Кто-то знания и божественные способности. Кто-то новую молодость. Кто-то новую жизнь в ином времени и ином теле. Но все они уходили от Источника со своим предназначением. Оно было разным на протяжении тысяч лет, но вело к одной цели – создать великую империю, способную стать базой для организации людей на новых принципах. На принципах веры в единого бога, бессмертие души и лучший мир на небесах для праведников. Для такой веры не существует границ. Для такой веры не существует ограничений. Перед ней должны были пасть на колени и мелкие княжества, и великие империи.

Эта вера должна была стать светочем, плодородной почвой, на которой расцветет пышный сад человеческой цивилизации. Но что-то пошло не так. Великая империя распалась, а вера в Европе приняла гротескные очертания темного культа. Этот культ уже не ведет людей к свету. Он тянет их в бездну мракобесия. И тут на сцену снова выходит провидение. Источник призывает к себе его. Он, визирь великого халифа, астролог, математик и придворный мудрец, Абу Сахль аль-Фадль ибн Наубахт, избран Всевышним для великой цели, с которой может сравниться только миссия пророка на земле. Он избран для того, чтобы сделать первый шаг по долгой дороге, проложенной провидением к свету, чтобы дать людям божественные знания, чтобы направлять и вести их за собой по пути к лучшему миру. Для этого Всевышний направил его к Источнику великой силы. Для этого его коснулось своими ветвями сияющее перевернутое древо истины, древо вселенских знаний, которое он принял за молнию.