Но как же там, в деревне моего детства, протекает пандемия, думала я очень долго.
Как дела под далекой Вязьмой, в Минино, в синих и зеленых домиках с кружевными ставнями? В освобожденных от снега яблоневых садах?
Школу вряд ли закрыли: ее там и раньше не было.
Магазин тоже вряд ли, там товары только первой необходимости: консервы, макароны и водка.
Зеленые и желтые люди не привозят там жителям еду: нет там ни зеленых людей, ни желтых. Синие есть (синие – почти все). Но и они еду не развозят.
В масках вряд ли кто ходит, поскольку ходить там в апреле принято с печки на лавку, и этот путь недалек.
Клуб в пяти километрах от деревни тоже не могли закрыть: он и раньше был заколочен.
И коровник не могли: а как же корова рыжая одна?
Вот свинарник – могли: там никого.
Больницу под ковид переоборудовать не могли: там нет больницы.
А вот поезд «Москва – Барановичи» отменить могли. Без этого поезда до больницы в Вязьме доехать нельзя, трактор будет неделю ползти.
Интернет там вряд ли ловит, потому что кому ж он там нужен.
Но казалось – все как раньше: баба Дуня выходит в сени и зовет:
– Пыля-пыля-пыля-пыля! Пыль-лю-лю-лю-лю!..
Так звали кур в ее деревне. Везде «цыпа», а у нас «пыля».
Наверно, уж и нет этой деревни, после детства прошла целая жизнь.
Кстати, чем Ивушки отличаются? Здесь тоже никого – и тут неоткуда ждать помощи. Две-три старушки, которым некуда уехать – каково им здесь в морозы, посреди безлюдья? Так ли страшен им здесь этот ковид?