Моя наставница крепко сжала моё запястье, будто хотела сказать, что это последняя мудрость, которую я получу от неё:
– Дельфания, запомни, истинный мужчина никогда не причинит тебе боль. Ты всегда полна, потому что и на сухую землю приходит дождь. А теперь беги! Беги!
Жизнь стремительно покидала её. Она вонзила в своё изувеченное пытками тело маленький ритуальный нож, и настала моя очередь закрывать глаза, которые никогда больше не откроются.
Я бежала так быстро, как только умеют бегать, если тебя преследуют демоны. У меня не было никаких демонов, но в тот момент они во мне точно родились и стали впоследствии моими верными псами, которые гнали меня, не давая ни минуты передышки.
Из шестнадцати учениц осталась только я. Наш храм чистой воды был осквернён: варвары в нём вновь и вновь праздновали свою победу, а кромешная ночь, казалось, никогда не кончится. Я не могла, я не хотела верить наставнице, говорившей, что они просто голодны – голодны до самой крайней ступени, соскочив с которой ты переставал быть человеком, и они держались за неё, хватаясь своими гневом и агрессией за последний живительный глоток. Я не понимала, как она может не ненавидеть их – тех, кто практически распял её, удовлетворяя свои дошедшие до безумия похоти? Я бежала не от них, я бежала от себя, от той внутренней боли и ужаса, которые наизнанку выворачивали моё сознание, на тот момент также балансировавшее на крайней ступеньки человечности во мне.
***
«Я поклялась никогда никому об этом не говорить, даже самой себе. И вот, ты, Атлантика, всё это слышишь, хотя ты и без меня всё прекрасно знаешь. Если бы не ты, я бы так и погибла тогда в твоей бездне. Но ты решила, что мне хватает и своих кошмаров, поэтому ты не нашла другого выхода, как выбросить меня в объятия самой большой любви, которая есть в этом всё ещё живущем на потоках истинной любви мире».
Блики от моего костра красным золотом мерцали в набегавших на берег волнах; вода стремилась поцеловать мои голые ступни, но я сидела далеко от неё.
***
В комнату, где я лежала, вошёл молодой воин. Хотя он не был облачён в доспехи, и на его поясе не висело оружие, но по его гордой и подтянутой осанке, по его рукам, которые не скрывали следов, остающихся на коже, только когда заточенное на смерть лезвие металла режет в бою живую плоть, я поняла, кто он. У земледельца или у рыбака нет таких рук, таких рук нет и у правителя, они есть только у тех, кто одним взмахом может навсегда остановить твоё дыхание, потому что это их предназначение.
На мне была чистая одежда, ссадины и раны обработаны и перевязаны. Моя сила, похожая сейчас на непогасший в бурю огонёк свечи, всё еще теплилась внутри меня, и я нисколько не боялась этого незнакомца – боялись мои глаза – маленькой женщины, которой оставалось до её первого совершеннолетия всего две луны. Я сделал попытку встать с постели, но тут же моя голова упала обратно на подушки.
– Ещё рано, – мягко сказал незнакомец.
Он сел рядом со мной, прикоснулся своими пальцами к моему лбу. От него веяло очень знакомым мне теплом, но пока я не могла понять, что это.
– Меня зовут Ахмар. Кто ты?
Я знала его язык: на нём говорили те, кто когда-то вышел из Великой Атланты, теперь там ничего нет – только солёные бескрайние воды, которые, как мне рассказывал отец, никому ещё не открыли тайны своих берегов и глубин. Я была не из них, но хорошо понимала их речь.
На все вопросы незнакомца я молчала, и он, казалось, догадывался, что я просто не знаю, что ему сказать, точнее, какую историю придумать, чтобы потом её выдать за свою правду. Он ждал, ждала и я.
Его дом был похож на большую хижину, искусно построенную из ценных пород деревьев, росших в прилегавшем лесу. Несколько спален, изящная мебель, открытый внутренний двор, и тут и там подставки с высокими свечами, глиняные кадки с цветами. Здесь чувствовалась рука любящей женщины, но он жил один – по крайней мере я нигде не заметила женских вещей.
Ахмар приносил мне еду: сочные фрукты и жареную на гриле рыбу – Атлантика была совсем рядом. Он перевязывал мои быстро заживающие раны и помогал вставать с постели; его мускулистые руки с лёгкостью переносили моё тело в сад, где я слушала, как поют райские птицы; он был моей опорой, когда я выходила на небольшие прогулки. Ахмар буквально собрал меня заново, ведь он нашёл меня практически разбитую о скалы, когда моя рыбацкая лодка, на которой я бежала от своих демонов, попала в шторм.
Всё наше общение сводилось к тому, что он спрашивал, как я, а я в ответ смотрела на него, не произнося ни слова. Я мысленно благодарила его за всё, что он для меня делал. Он это чувствовал, а меня не покидало опасение, что он всё про меня знает. Я была уверена, что его глаза умеют заглядывать в прошлое – в то, что я больше всего сейчас хотела стереть из каждой клетки своего тела.
– Я им скажу, что ты моя немая сестра, – однажды Ахмар сообщил, что ему пора возвращаться.
Его слова предполагали, что я должна буду поехать вместе с ним. Сначала я немного расстроилась, что покину этот тихий укромный уголок, но потом утешила себя мыслью, что долго всё равно так продолжаться не могло. Пришло моё время двигаться дальше.
***
Я держала на руках нашего с Андреасом сына, который родился три дня назад. Роды были нормальными – ни тяжёлыми и ни лёгкими, – но я всё ещё находилась в больнице: я настояла ещё раз всё перепроверить, что со мной и с ребёнком всё хорошо. Хотя я знала, что с нами всё даже замечательно, тем не менее я не имела огромного желания возвращаться домой на следующий день, как предлагал мне доктор.
Андреас был рядом. Он, конечно, за меня переживал, но выглядел очень счастливым. Я же, напротив, плакала, потому что смотрела на это крошечное создание и не знала, люблю ли я его. Во мне было что-то, что изо всех сил противилось потоку материнской любви, оно душило меня. Осознание, что моя жизнь больше никогда не будет прежней, не пугало меня, но разрушало все мои до этого выстроенные надежды.
– Лиз, он же наш сын. Ты любишь его, не сомневайся. Он такой красивый, наш маленький принц. Обещаю, всё будет хорошо.
– Ты всегда так обещаешь, – мой голос дрожал, предательски обнажая для меня самой мои чувства.
– Разве когда-нибудь нам было плохо?
Мне хотелось ответить «Было», но такого не было.