– Где же кинологическая служба, когда она так нужна, – вздохнул Максим.
– Ты иной раз бормочешь не хуже чернокнижников – вроде и по-чешски, а ни слова не понять, – проворчал Иржи.
Они втроём стояли посреди Карлова моста, у того места, где три года назад пан Резанов силой могущества тащил из Чертовки утонувшее солнце. Как и тогда, Макс встал на два больших медных гвоздя, вбитые между булыжниками мостовой, и положил ладони на медную пластину с изображением креста и пяти звёздочек.
Капрал-адъютант попытался было представить себе, как задерживает беглого монаха и обнаруживает у него дублет с золотыми монетами внутри – но мироздание почему-то наотрез отказалось отзываться на эти мечтания. Катила свои свинцовые воды сумрачная Влтава, ветер перемешивал в небе белые и серые клочья облаков, время от времени давая выглянуть бледному и совсем не жаркому солнцу.
– У нас есть специально обученные собаки, которые могут взять след подозреваемого и идти по нему, – пояснил Максим. Шустал махнул рукой:
– У нас тоже. Называются гончие, их используют для охоты. Только охотничьи своры держат обычно при поместьях, в городе-то они ни к чему. Есть, правда, императорские псарни, он ведь охотится севернее, за Градом, но вряд ли кто-то даст нам собаку оттуда. Некоторые из тамошних псов стоят больше, чем наше жалованье за десять лет.
– Я хотел взять у соседа его Ватрушку, но потом передумал, – отозвался Макс. – Это ведь сторожевая собака, никто не учил её брать след и идти по нему. Как втолковать собаке, что именно требуется – понятия не имею, я не собачник.
Резанов оттолкнулся ладонями от медной пластины и обернулся к напарникам:
– Ничего. Похоже, на поиски беглых монахов мои умения не распространяются.
– Скорее всего, ты неверно подходишь к решению задачи, – возразил Иржи. Чех согласно кивнул.
– Я не буду представлять себя на четвереньках, вынюхивающим следы, как пёс, – нахмурился Максим.
– Я это и не предлагаю. Но, определённо, ты что-то делаешь не так, раз нет совсем никакой реакции.
– Если у тебя есть точная инструкция, как надо – я весь внимание, – недовольно пробурчал капрал-адъютант.
– Мы не там начали, – подал голос Войтех и пояснил посмотревшим на него приятелям:
– Зачем нам место казни Святого Яна?
– Ну… – растерялся Резанов. – Это место силы. И в прошлый раз…
– Вся Золотая Прага – так или иначе место силы. Но наш монах не обязательно касался парапета или проходил по этой стороне моста. Думаю, стоит попробовать под воротами на Малой Стране. Он ведь точно прошёл под аркой.
– Давайте попробуем, – пожал плечами Макс. – Хуже ведь не будет.
Они пересекли мост и остановились под громадой мостовой башни. Пост ночной вахты из Малостранской кордегардии с любопытством поглядывал на коллег, но с расспросами не лез.
– Удачи! – подбодрил друга Иржи.
Максим прикрыл глаза и сосредоточился на своей задаче. Нужно найти беглого монаха… Ничего. Высокий, худой человек, с лысиной и остатками седых курчавых волос, горбоносый, тонкогубый, мешки под бледно-голубыми выпученными глазами…
– Добрый вечер, – раздался голос совсем рядом, и Резанов, открыв глаза, чуть не попятился назад, потому что в первую секунду решил, что искомый монах явился к нему лично. Но затем большие, навыкате, глаза взглянули поочерёдно на Чеха и Иржи, и капрал-адъютант узнал вечно скорбную физиономию болотца Марека Цвака.
– Второй раз сегодня встречаемся, – заметил тот таким тоном, будто эти встречи не сулили ничего хорошего.
– Как самочувствие, Марек? – участливо спросил Иржи. Малостранский капрал вынул из кармана большой платок, поднёс его к обозначавшим нос двум дырочкам, и протяжно высморкался.
– Отвратительное, – отозвался он. – Меня эта зима точно доконает.
– Брось, старина. Ещё не вечер. Может, завтра-таки вернётся лето.
– Я видел кладбищенского пса, – с печалью в голосе отозвался Марек. Резанов только непонимающе посмотрел на болотца, но на Чеха и Шустала известие произвело куда более сильно впечатление. Ординарец перекрестился, а Иржи, чуть понизив голос, спросил:
– Когда?
– Этой ночью, у Старых Страговских ворот. И он шёл в обратную сторону! – многозначительно добавил Цвак, поджав тонкие губы.
– Что значит – в обратную? – не понял Шустал, но вместо Марека ответил Максим:
– Чёрный пес ходит от Градчанской ратуши до… – он хотел сказать «Лореты», но, памятуя, что Лореты здесь ещё попросту нет, закончил, – до эшафота за Старыми Страговскими воротами.
– Именно, – с достоинством кивнул Цвак. – А прошлой ночью он шёл от ворот к ратуше.
Иржи недоверчиво покосился на приятеля, потом снова посмотрел на малостранского капрала.
– Может, это была обычная бродячая собака?
– Чёрный кладбищенский пес с огненными глазами, – твёрдо заявил Марек. – По мою душу, – закончил он с душераздирающим вздохом.
– Пан Цвак, – заговорил Макс, – а пёс как-то проявлял к вам интерес?
– О чём вы?
– Ну, он вас обнюхал, облаял, посмотрел на вас, шёл за вами?
Болотец задумался, потом растерянно покачал головой:
– Если так поразмыслить – нет… Но, кроме меня, его не видел никто из моей десятки!
– Это ещё ни о чём не говорит. То есть он просто прошёл от ворот к ратуше?
– Да, будто бежал по следу.
– Пан Цвак, – капрал выглядел настолько расстроенным, что Резанову захотелось его ободрить, – я слышал от одного учёного и весьма уважаемого человека, что градчанский чёрный пёс не опасен. В отличие от своих собратьев, он не предвещает смерти, а только лишь сопровождает припозднившихся путников, которые проходят за ворота.
Болотец удивлённо заморгал:
– Тогда почему он бежал в обратную сторону? И я не видел никого, кого бы пёс мог сопровождать.
– Но ведь и ваши солдаты не видели пса, – заметил Максим и многозначительно посмотрел на собеседника. – А вы не видели, за кем он следовал.
Уголки тонких губ ещё сильнее выгнулись книзу, выражая озадаченность.
– Ваша правда, пан Резанов. Как-то я об этом не подумал. А вы что же? – он оглядел троих напарников, – всё ещё ищете своего монаха?
– Кто вам сказал? – сухо осведомился Войтех Чех.
– Слухи, – развёл руками болотец. – Человек из десятки пана Скрабала сказал одному из моих бойцов, а тот мне. Нашли?
Седой ординарец отрицательно мотнул головой. Иржи проворчал себе под нос:
– Человек пана Скрабала лучше бы так тщательно вглядывался в прохожих, как распускает сплетни.
– Не было такого приказа, – спокойно заметил Цвак и, поклонившись на прощание, отошёл.
– Попробуй ещё раз, – вполголоса предложил Максиму Иржи, но то только мотнул головой:
– Не выходит. То ли на подобные вещи могущество не распространяется, то ли тут действует кто-то более могущественный, и попросту не даёт мне ничего сделать.
– Всё может быть, – задумчиво потёр подбородок Шустал. – Хотя это маловероятно. Ведь нужно было сперва проследить, что клад выкопал нищий, а потом, что дублет нищего унёс беглый монах, да ещё не упустить след самого монаха…
– Хеленка же смогла. По крайней мере, пройти от начала этой цепочки до богадельни.
– Интересно, как. Но тем более: если она смогла – сможешь и ты, версия с каким-то могущественным кукловодом, дёргающим за ниточки из-за кулис, отпадает. Иначе твоя очаровательная знакомая не пришла бы к нам со своим рассказом, потому как ничего бы не узнала. Кстати, а не подскажет ли она что-нибудь ещё? Может, навестим пани Хелену?
– Это не так-то просто сделать, – усмехнулся Макс и покосился на приятеля. Вспыхнувший было в глазах Иржи энтузиазм тут же погас.
– Ну, тогда другое предложение. Допустим, наш монах решил скрыться, затерявшись в городе, и только после того, как прекратятся его поиски, без шума и хлопот покинуть Прагу.
– Поэтому он не ушёл сразу за стены, – согласился Чех, внимательно прислушивавшийся к разговору. – На большой дороге погоня настигла бы его в течение суток, да и в деревнях чужак всегда на виду. А в лесах – зверьё, или того хуже – шайки.
– Слушайте, паны стражники… – Резанов рассеянно смотрел, как в стороне от них капрал Цвак что-то говорит одному из своих людей. Вот болотец наклонился, чтобы поближе рассмотреть какую-то пряжку на снаряжении солдата. Длинные волосы упали ему на лицо, и Марек рукой убрал пряди за маленькое округлое ухо, похожее на ухо бегемота.
– Ухо, – сказал Максим.
– Что ухо?
– У монаха же нет левого уха. Значит, его осудили за колдовство?
– Вполне возможно.
– А можем мы узнать наверняка?
– Не можем, – заявил Чех. – Настоятель ни за что не скажет. Тайна исповеди.
– Ладно, пусть, – Макс напряжённо размышлял, покусывая нижнюю губу. – В сущности, не важно, что там было прежде, но, так или иначе, этот человек соприкасался с тюрьмой и её постоянными обитателями. Мог же он и в Праге решить укрыться среди подобных людей?
Двое собеседников капрала-адъютанта задумались.
– Логично. Но и таких мест тут не одно и не два, – заметил Шустал.
– А где здесь Двор Чудес? – спросил Максим.
– Чего-чего?
– Ну, самое злачное заведение, где собирается самое отпетое жульё, убийцы и висельники.
– Эммаусский монастырь, – с мрачным видом ответил Чех. Иржи фыркнул, но под недовольным взглядом ординарца попытался – впрочем, безуспешно – выдать насмешливое фырканье за кашель. – Да, Эмаузы! – чуть повысил голос ветеран. – Где это видано, чтобы в святой обители аббат был женат, да ещё и открыл трактир прямо в монастыре! И принимал там кого ни попадя! Гуситская ересь, – процедил Войтех напоследок и зло сплюнул на камни мостовой.
Шустал хмыкнул и пояснил ошарашенному такой многословной вспышкой Максу:
– Пан Филономус – утраквист. Ему жениться позволительно, а в супруги он взял дочку трактирщика – вот и открыл трактир.
– В Страгове ведь тоже своя пивоварня и пивная.
– Страговская пивная снаружи, и доступа из неё в обитель для мирян нет, – отрезал ординарец. – А в Эмаузах пьют прямо в старой трапезной и в прилегающих помещениях. Внутри монастырских стен и все, кому не лень.
– Пан Чех, – с любезной улыбкой обратился к ординарцу Иржи. – Может, вам лучше туда не ходить?
– У меня приказ, – хмуро отозвался ветеран.
– Там вниз по улочке, помнится, был винный погребок. Чтобы вам не мёрзнуть – и, что, конечно, важнее, не соприкасаться с этим гнездом разврата, – Шустал говорил с совершенно серьёзным видом, хотя, как подозревал Максим, искренне забавлялся ситуацией, – давайте вы останетесь в погребке, а мы заглянем в Эмаузы. Попробуем вызнать, не слышно ли чего, и потом встретимся с вами. К тому же, – поспешил добавить капрал, видя, что Войтех хочет что-то возразить, – нам будет спокойнее иметь прикрытие за стенами монастыря. В случае опасности мы будем отходить к погребку, и ждать от вас помощи.
Чех помолчал, прикидывая что-то, потом нехотя кивнул.
– Хорошо. Но я не советую вам появляться там в своём обычном платье.
– Это верно, – согласился Иржи. – С представителями закона в таких местах не слишком-то откровенны. Нужно будет раздобыть что-нибудь на смену, а ещё – наведаться к нашему квартирмейстеру. Есть один состав, который помогает преобразиться.
– Зелье? – удивлённо вскинул брови Резанов.
– Называй как хочешь. Только если ты подумал про то, чтобы, скажем, стать внезапно прекрасной девушкой, или древним старцем – забудь. Это питьё может добавить тебе весу, либо, наоборот, помочь малость схуднуть. Заметно изменит детали лица. К примеру, очень часто после приёма отрастают борода и усы.
– А последствия у него есть? – с опаской поинтересовался капрал-адъютант.
– Конечно. При частом употреблении можно навсегда остаться с кривой рожей. При разовом, в маленьких дозах, оно вроде бы безопасно. Правда, эффект продержится всего часа два.
– Такое ощущение, что ты сам в точности не знаешь, как оно сработает?
– Ага. Даже мастера со Златой улички тебе не смогут сказать, что получится в каждом конкретном случае.
– Но я точно стану потом самим собой? Не хочется, знаешь ли, остаток жизни провести с чужим лицом.
– Да точно, точно. Лишь бы квартирмейстер нам его выдал. Я, наверное, попрошу у командора специальное разрешение, иначе это может затянуться надолго.
– А я пока что добуду вам, во что переодеться, – вызвался Чех.
– А я…
– А ты, – закончил за приятеля Иржи, – Загляни-ка лучше ещё раз к рабби Лёву. Может быть, у него найдутся для нас хоть какие-то новости. В конце концов, если даже беглый монах не покупал одежду у кого-то из еврейских старьёвщиков, те могли что-то слышать или видеть. Меня всегда поражало, как быстро в Йозефове узнают новости со всех концов Праги.
* * *
– Пан Резанов, – старый каббалист, не обращая внимания на протесты гостя, всё-таки выставил для него раскладной стульчик, а потом сел обратно в своё кресло, снова протянув руки к жаровне. – У меня есть для вас вести хорошие и вести безрадостные. С каких желаете начать?
– С безрадостных.
– Монах в белой рясе не появлялся ни в Йозефове, ни у его стен, и не покупал ни у кого из здешних никакой одежды.
Капрал-адъютант с досады стукнул себя по колену кулаком.
– Да что он, во Влтаву канул, что ли!
– Отнюдь, – легонько улыбнулся раввин. – И это как раз вести хорошие. Человека, которого вы ищете, видели в Новом Месте. Сейчас он уже не в рясе, а одет скорее как небогатый торговец.
– Вы уверены, что это он?
– Высокий худой мужчина, с лысиной и седыми курчавыми волосами вокруг неё, с мешками под глазами, горбоносый и тонкогубый, лишённый левого уха, – спокойно перечислил рабби Лёв, с улыбкой наблюдая, как всё шире раскрываются от изумления глаза Максима.
– Я же не описывал его вам, когда заходил утром. То есть вы… – он замялся, не зная, что предположить.
– Это никак не связано с могуществом – усы старого каббалиста шевельнулись, скрывая широкую улыбку. – Просто я, как и обещал, поспрашивал, и мне рассказали, что ваш монах сменил своё платье у одного старьёвщика недалеко от костёла Святого Мартина в Стене. Вы знаете, где это, пан Резанов?
– Конечно. Это костёл у староместских укреплений, рядом с Мартиновскими воротами, ведущими в Новое Место.
– Верно. Но ещё до того, как император Карл приказал построить Новое Место, вокруг этого маленького костёла существовал Уезд. И там, даже прежде, чем был заложен Йозефов, жили люди моего народа.
Старик перевёл взгляд на огонь, глаза его затуманила дымка задумчивости. Когда рабби Лёв снова заговорил, голос его звучал отрешённо, будто он не рассказывал то, что знал, а пересказывал то, что видел сейчас в пламени.
– На юг от Уезда, там, где теперь дома и дворики между Спаленой и Звонарской улицами, когда-то был наш сад. Кладбище. Это оттуда принесены камни, вмурованные в нынешнюю кладбищенскую стену здесь, в Йозефове. Но там, под ногами пражан, занятых своими делами, всё ещё лежат во множестве кости наших праотцев. Есть среди этих двориков один пятачок с древним дубом. Горожане знают, что дерево росло там задолго до строительства Нового Места, но никто уже не помнит, что этот дуб – единственное дерево, которое император велел сохранить, когда срывали наш сад. Дворик вымощен булыжником, однако вокруг дерева в земле утоплены несколько больших каменных плит. Водовоз ставит на них свою тележку, торговки – корзины. Но с обратной стороны этих камней записаны имена тех, кто лежал под ними. Те из нас, кто помнят о еврейском саде исчезнувшего Уезда, иногда приходят в Новое Место, чтобы прикоснуться к этим камням.
Раввин стряхнул оцепенение и глаза его снова загорелись бодрым блеском:
– Один еврей был по делам на Спаленой, и не только узнал о том, что монах переоделся у Святого Мартина, но и о том, куда он направился. Последний раз этого человека видели выходящим на Скотный рынок.
– Чудны дела твои, Господи… Вот уж действительно: Прага – деревня маленькая, – пробормотал Максим. Рабби Лёв с удивлением посмотрел на собеседника:
– Я думал, пан Резанов, вы из тех, кто мало задумывается о вере.
– Просто с час тому назад мы как раз решили отправиться на розыски в те края.
– Ооо… – понимающе протянул каббалист.