Гора
У подножия горы стояли двое. Он безучастно озирался по сторонам, откровенно скучая, она же не сводила восхищенных глаз с вершины. Там, прямо на покрытом снегом пике, сияла надпись «Семейное счастье».
– Пойдем! – решительно взяв его за руку, сказала она.
– А-а-а-а? – откликнулся он.
– Нам НАДО туда! – настойчивее потянула она.
– А-а-а-а? – вновь промямлил он.
– Я же знаю, чувствую, что ты тоже в этом нуждаешься. Нам там будет очень хорошо! – напирала она.
– Ну… ладно. Посмотрим… – то ли согласился, то ли попытался увильнуть от прямого ответа он.
И они двинулись вверх. Она – впереди, он – чуть позади.
Поначалу шлось вроде легко.
Ей, правда, приходилось постоянно подбадривать отстающего его.
Но чем круче становился подъем, тем хуже шли дела.
Он еле передвигал ногами, застревал то у ручья, то у диковинных деревьев, то ягодок поесть.
А ей очень хотелось скорее прийти к заветной вершине, почувствовать это сияющее, ослепительное счастье.
Поэтому всякий раз, когда случалась неправедная остановка, она начинала его увещевать. Бывало, молила, бывало, приводила множество доводов, случалось, и угрожала, что сейчас просто возьмет и спустится с горы, а ты делай тут что хочешь один.
Какое-то время ее ухищрения работали, потом перестали. Он завалился полежать на полянке, наотрез отказываясь идти дальше. Зачем, говорит, мне и тут хорошо.
Пришлось взвалить его на свои хрупкие, но, как оказалось, весьма сильные плечи. Обливаясь потом, задыхаясь, убивая спину, суставы и нервную систему, она тащила своего «любимого» к манящей вершине. Только вот приблизиться к заветному пику не получалось.
Она не сдавалась. Спотыкалась, но шла, карабкалась, ползла. Пока однажды не сорвалась вниз. Так всегда бывает, когда ты выбился из сил, а страховать некому.
Кубарем скатившись с горы, они упали у подножья. Он встал, отряхнулся, хмыкнул что-то себе под нос и, прихрамывая, удалился.
А она, покрытая ушибами, долго лежала, не в силах встать.
Со временем сломанные кости срослись, синяки сошли, силы вернулись. Но урок она усвоила хорошо.
К вершине «семейное счастье» можно добраться только с тем, кто идет туда своими ногами и по доброй воле.
Бумажный кораблик
Она стояла на берегу, зябко поеживаясь, и пристально вглядывалась вдаль.
Серые хмурые волны сливались с серым неприветливым небом, образовывая одну сплошную серую непроглядную вечность.
Ни облаков, ни кажущихся крошечными кораблей, ни грациозных чаек, ни линии горизонта. Ни-че-го.
Бесконечное, ровное серое полотно.
Было тошно. Тошно и страшно.
Страшно, потому что любую серость и даже темноту можно пережить, когда видишь горизонт.
Но как быть, если он пропал?
Сколько бы она ни прищуривалась, как бы ни старалась разглядеть его, не выходило. Только глаза слезились от напряжения и ветра.
Пытаясь отогреть руки, она засунула их в карманы куртки и неожиданно нащупала в одном из них какую-то бумажку. Это оказался чек из маленькой кофейни в городе, где ей довелось побывать проездом, путешествуя с любимым человеком.
Разворачивая чек, она вдруг ясно почувствовала запах свежих датских булочек и корицы, услышала свой заливистый смех и ощутила тепло солнечных лучей на плечах.
Вроде ничего особенного в этой кофейне не было, просто место, момент и состояние идеально совпали так, что получилось счастье.
Счастье, которое вдруг вспомнилось на сером, холодном берегу, и его отчаянно захотелось вернуть.
Повинуясь какому-то порыву, она сложила из чека маленький кораблик и аккуратно запустила его в волны.
Те бережно подхватили бумажную лодочку, словно чувствуя ее особенную ценность.
Покачиваясь, кораблик отплывал все дальше и дальше от берега.
И…
Серость больше не выглядела бесконечной. Бумажная лодочка нарушила ее могущество, став пусть маленьким, но белым пятнышком. А если есть хоть одно белое пятнышко, значит, можно создать и второе, и третье, и не только белое, но и синее, желтое, зеленое, красное.
Смотреть на кораблик было приятнее, чем в никуда. Становилось теплее, понятнее, спокойнее, а где-то в груди расцветали новые желания.
Она расправила плечи, улыбнулась, и… подняв глаза, увидела еле заметную линию горизонта.
Заботушка
Заботушка немного опасливо подошла к большому аквариуму, в котором нервно металась туда-сюда огромная пиранья.
– Какая ты… необычная, – тихонько сказала Заботушка, разглядывая зловещую рыбину.
Та лишь беззвучно разевала рот с выдвинутой вперед нижней челюстью и свирепо сверкала выпученными глазами.
– Наверное, тебе грустно тут одной, никто не подходит, не замечает. Знаешь, а я посижу с тобой. Время у меня есть.