После ухода Союна сестра меня отчитала по полной. Сперва на работе, затем еще и дома вечером. Не выдержав натиска Юны, я заперлась в ванной комнате.
Ведь попросила прощения, ну что еще надо! Не одна она нервничала. Говорит, что пришлось выслушивать претензии Грозилы, который потребовал моего увольнения. Кошмар! Последствия неприятного казуса Юна разрулила. Но все еще кипела внутри. Дошло до того, что она достала из тайника бутылку дорогого бренди и начала глотать из горла прямо при мне. Понимаю: не работа, а одни нервы. Но не спиваться же. Высказала ей по этому поводу. Но она вновь накричала на меня. Вот я и ушла в ванную. Стала набирать себе горячей воды, чтобы расслабиться как следует.
Когда я уже наслаждалась ванной с пеной, лежа с закрытыми глазами, Юна постучалась и затем вошла. Мы никогда не закрывали двери друг от друга – одно из негласных правил проживания вместе.
– Это тебя, – она зачем-то протянула мне именно свой телефон.
Я озадаченно нахмурилась, взяла его из ее рук и спросила, прикрыв микрофон рукой:
– Кто звонит мне на твой номер?
Юна пожала плечами.
– Номер незнакомый, но по голосу вроде наш пациент…
– Что? Из-за бумажки? – буркнула я, догадываясь.
Мгновение я смотрела на сестру, потеряв дар речи. Но она махнула в мою сторону рукой и уже изрядно пошатываясь, вышла:
– Ладно, потом расскажешь.
Меня бросило в жар, а сердце сбилось с ритма. Из телефонной трубки глухо донеслось мое имя.
– Слушаю?
– Мия, да?
У меня в мгновение засосало под ложечкой. Я узнаю этот грубоватый баритон.
Напрягшись, я согнула ноги в коленях и уселась, выпрямив спину.
– Зависит от того, кто и зачем спрашивает.
Из динамика вырвался смешок.
– Разве на вопрос «кто» уже не ответила твоя сестра?
Прежде, чем ответить, я провела рукой по лбу, стараясь не высказать все, о чем подумала. И чего он «тыкает»?
– О да, – я саркастично фыркнула. – Откуда у Вас номер Юны?
– С рабочей визитки, коих на стойке администрации хватало. Стащил один, пока передавал стикер. Не заметила?
Я не нашла, что ответить на это. Но поняла, что в дерзости ему не занимать. В изумлении вскинула бровями.
– Вообще-то я звоню, потому что хочу вернуть тебе твой стикер. Оказалось, они у нас одинакового цвета. Перепутал.
– Вы еще не выкинули эту бесполезную бумажку?
– Бесполезная? Тут вроде на обороте еще что-то важное написано.
– Что? – снова напряглась в попытке вспомнить «важную» запись. Но как ни пыталась, ничего не приходило на ум.
– По-моему, это что-то очень личное. Потому я хочу тебе вернуть твою записку.
Теперь мне стало жутко неловко от того, что я могла написать на обороте стикера. Это могла быть какая угодно глупость, а-ля: «послушать тот-то тот трек или группу». Неважно! Или еще что…
– О’кей, – протянула я спустя секунды размышления. – И как Вы сможете отдать мне бумажку?
– Я подумал… – Он на мгновение осекся и откашлялся. – Я подумал, что может, сам бы мог отдать ее. Лично.
Недолгое молчание.
Так как я ничего не ответила, он еще раз кашлянул.
– Может, на территории клиники? В парке? Вечером там ведь никого не бывает? Как ты на это смотришь?
– В парке? Вечером? Где никого нет? – несколько недоверчиво переспросила я. – Вы же понимаете, это звучит не очень.
– Но… Ты, должно быть, понимаешь, что я не могу иначе.
– Если с этим какие-то сложности, я оплачу доставку, – настояла я.
– Я подумал… – Он на мгновение осекся и откашлялся. – Я подумал, что, может, сам бы мог отдать ее. Лично.
Разговор зашел в тупик. Почему Союн так настаивает на встрече? Это ведь чревато нехорошими последствиями. Не только для меня, но и для него самого. Ни для кого не секрет, насколько контракты с лейблами связывают звезду K-POP по рукам и ногам. Любое «незапланированное» руководством лейбла общение у айдола с противоположным полом случайными папарацци может быть расценено отнюдь не как невинное. Истину перековеркают так, что ты будешь выплачивать огромный штраф и подписывать договора о неразглашении. Или что-то в этом духе. А про всякие расследования фанаток вообще молчу. Начиталась всякого, знаю, на что они могут быть способны.
К тому же, Грозила уже от нас двоих пришел сегодня в ярость. Уже представила, как он выговаривает Союну про многолетние вложения и усилия перед самым дебютом, а-ля: «все коту под хвост». Руководство лейбла блюдет «чистоту» своих детишек. Ведь, ни для кого не секрет, что айдолов к сцене готовят от пяти до семи лет в качестве трейни, прежде чем группу явят Миру. И не хватало еще скандала, который, как я уже подумала, репортеры-шпионы распишут на раз-два.
Но мой соблазн побыть наедине с Союном был столь же велик, как и опасения. А если все обойдется? Тем более, если на территории клиники. Пусть даже в парке. Что в этом криминального?
После повисшего тягучего молчания, Союн заговорил:
– Это был бы не такой уж хороший план, признайся я в этом, не правда ли?
– Ваш план может заключаться в том, чтобы заставить меня думать, что это был бы плохой план.
– Мия, – выдохнул он со смесью смеха и отчаяния в голосе.
Я почти видела, как он закатывает глаза. Мне послышался глубокий вздох.
– Парк… Парк у клиники звучит славно, – сдалась я.
– У меня будет немного времени завтра вечером. Я напишу тебе.
– Но Вам не помешает мой номер, да? – недвусмысленно напомнила ему о том, что он звонит моей сестре, а не на мой личный.
– Разве что я снова наберу твоей сестре.
– Нет. Лучше не надо. Думаю, она будет в ярости, если я превращу ее в своего секретаря.
Я нашла собственный телефон глазами на деревянной полке: наше место для планшета, телефона или кружки кофе, предусмотрен даже держатель для бокала вина.
Для меня загадка, как другие люди запоминают свой номер. Я попыталась вспомнить, но так редко им пользовалась… Отыскав в телефоне свой номер, я продиктовала Союну. Он повторил его, проверяя, правильно ли записал. Как только он произнес последнюю цифру, в трубке на заднем плане раздался еще один голос. Кажется, это был Ли Ханби, главный рэпер в группе и по совместительству звукопродюсер группы. Еще он – сын известного музыкального критика, создавший вирусный трек «Mask Off» о лицемерии индустрии.
Вскоре голос Ханби стих, и тогда Союн попрощался:
– Увидимся, Мия.
– До завтра, – откликнулась я, но в ухе уже зазвучали гудки.
Едва я убрала телефон сестры на полку, как мой мобильник рядом зажужжал и отобразил входящее сообщение.
Неизвестный номер: Прости.
Не поняла, за что он просит прощения. за то, что резко отключился, пока я «прощалась» или за все, чего я натерпелась сегодня из-за него? Что-то все же подтолкнуло меня написать. Должно быть чистое любопытство.
Я: Предположим, кто-то хочет записать тебя в контакты. Как этому кому-то записать твое имя?
Только после того, как я отправила сообщение, увидела как резко перешла с «Вы» на «ты». Хлопнула себя по лбу, а затем тут же растерла. Не рассчитала силу.
Неизвестный номер: Я этого кого-то знаю?
Да он издевается!
Сейчас я сама с трудом удержалась от закатывания глаз. Пальцы зависли над дисплеем, пока я раздумывала, что написать, но тут Юна открыла дверь.
Не будь у нее и так достаточно причин, чтобы злиться, я бы возмутилась, что она не постучала. Но я просто положила свой телефон на полку с держателем и бросила вопросительный взгляд. Сестра молча забрала свой и прикрыла дверь.