Блейк закинул в бойлер оранжевый мешок, полный извивающихся крабов. В холодном зимнем воздухе витал пар. За навесом накрапывал мелкий дождь, испещряя поверхность воды. Он установил таймер. Фрэнк и Гарри наслаждались послеобеденным пивом на палубе «Крэбби Джек». Огонь газового обогревателя шипел под моросью. За вторым столиком сидели два отважных туриста из Азии, которым тоже повезло с уловом, и они попросили Блейка приготовить крабов и показать, как чистить панцири.
Он проверил таймер, посмотрел на часы. Ной вернется домой с минуты на минуту.
Пока готовились крабы, Блейк решил позвонить брату. Ответил мужской голос.
– Джефф? – спросил Блейк.
– Это Нат. Подожди, сейчас позову Джеффа. Он у себя в студии.
Кричали чайки. На проводах вдоль дороги сидели вороны и высматривали остатки крабов.
– Здорово, братец, ты как? – Джефф подошел к телефону. – Сто лет не слышал, – потом вдруг резко сменил тон, в голосе послышалась тревога: – Все хорошо? Ной в порядке?
Зазвучал сигнал, Блейк сунул руку в перчатке в кипящую воду и вытащил сетку. Пространство под навесом наполнилось паром. Краем глаза он заметил желтый школьный автобус за кустом, растущим возле шоссе. Его переполнили эмоции. Они с братом каждый день садились на этот автобус. Он не говорил с Джеффом… Как долго? Возможно, с тех пор, как два с половиной года назад Джефф приехал на похороны отца. Они отличались не только взглядом на мир, но и образом жизни. Его брат уехал из Шелтер-Бэй в теплую Южную Калифорнию спустя месяц после убийства Шерри. Уехал изучать классическое искусство, оставив Блейка заниматься причалом вместе с отцом. У них троих были сложные отношения по непростым причинам.
– Мэг Броган вернулась в город, – сказал Блейк. – Она пишет книгу про убийство Шерри Броган.
На другом конце провода повисло молчание.
– Что?
Блейк помахал Ною, спускающемуся от шоссе. Ной не ответил. Он брел, шаркая ногами. Черт. Опять что-то случилось в школе.
– Она собирается опрашивать всех и, возможно, позвонит тебе. Просто будь начеку.
Снова молчание. Удерживая трубку плечом, Блейк понес приготовленных крабов к стальному столу для чистки. Серая прибрежная морось щекотала кожу.
– Послушай, то, что случилось тогда на косе…
– Джефф, я не стану ей лгать. И умалчивать. Не в этот раз. Не после…
– Ты не лгал. Рассказывать было нечего. Это бы ни черта не изменило.
– Я знаю, тем вечером ты был на южном пляже, в том самом месте. Нашел твой мешок с барахлом для прочесывания пляжа. Что случилось? Почему ты бросил вещи?
– Блейк, забей… Не буди лихо. Нет никакого смысла раскапывать подробности. Это не важно, понял? Тем более прошло столько лет. Мы знаем, кто совершил преступление. Так или иначе, он заплатил за содеянное.
– Или иначе.
– Что именно ты пытаешься сказать?
– Что, возможно, история еще не закончена. Мэг кажется, что она начинает что-то вспоминать о нападении.
Молчание.
Блейк жестом подозвал двух азиатов к столу для чистки и тихо сказал:
– Тай Мак не был героем, но чем больше я обо всем этом думаю, тем сильнее подозреваю, что в тот день случилось что-то другое.
Джефф застонал.
– Мак был сексуально агрессивен. Если девушка отказывала ему, у него срывало крышу. Так случилось и с Шерри. Она поехала с ним на косу. Он сделал попытку. Она сказала «нет», и он взорвался.
– Он не дожил до суда. И утверждал, что оставил Шерри в целости и сохранности.
– Его чертов ДНК, сперма, его кожа под ее ногтями, его волосы, свидетели – все улики работали против него. Единственная причина, по которой ему не присудили срок, – то, что Джек Броган не дал Коваксу времени совершить арест.
– Почему ты не хочешь рассказать мне, что видел в тот день на косе?
– Потому что я ни хрена не видел. Я поругался с папой, и все.
Ной добрался до парковки и направился к входу в офис.
– Ной!
Мальчик не поднял взгляда. Протиснулся внутрь, захлопнул за собой дверь. Блейк тихо выругался. Азиаты, улыбаясь, подошли к столу для чистки, готовые к уроку разделывания крабов.
– Мне пора, – сказал Блейк. – Просто хотел предупредить тебя: если она спросит, я ничего скрывать не стану. Скажу ей, где ты был в тот день.
Он повесил трубку и вытащил из мешка краба. Поглядывая в окно в сторону дома и беспокоясь за Ноя, он показал гостям, как чистить и раскалывать порозовевшего самца краба, как вымывать с помощью специального шланга желто-черные внутренности, смывая их в дырку, в специальную ванночку. В небе кружили и кричали чайки.
Блейк почесал бровь тыльной стороной ладони. Туристы принялись за дело. Наши решения, секреты, которые мы прячем от любимых людей, эхом отдаются во времени, и за все приходится платить…
Он посмотрел на залив. Дождь усилился. Начался прилив. Ничто не может удержать время, или прилив, или погоду, или то, что должно произойти…
Мэг подъехала к дому, в котором выросла, и заглушила мотор. Из леса выполз туман и окутал здание.
При свете дня он выглядел еще хуже. Жуткий, с заколоченными досками разбитыми окнами, заросший травой. Непристойное граффити. Пятна грязи покрывали лужайку, некогда такую зеленую и сочную, гордость ее папы. Ванночка для птиц упала набок, покрылась коричневым мхом. Деревья подбирались к дому, ветви проникали в щели и окна, словно лес спускался с горы, пытаясь отвоевать территорию. Старый каштан, по которому она когда-то спускалась вниз из окна спальни, превратился в нависающего монстра. Интересно, сохранились ли остатки ее домика на дереве, возле патио, где ее папа готовил барбекю в тот вечер, дожидаясь, когда они с Шерри вернутся домой?
Мэг охватила тревога. Она натянула капюшон, открыла дверь машины и спрыгнула вниз. Медленно подошла к воротам с ключами в руках.
Хреновый видок, да, Мэг? Помнишь тот день? Когда ты видела, как меня увозит Тай…
Она замерла. Деревья зашумели от порыва ветра. Они словно шептали ей что-то голосом Шерри. Мэг огляделась. Во рту пересохло.
Шерри? Ты здесь? Ты наконец говоришь со мной, спустя все эти годы?
Новый порыв, деревья наклонились, зашелестели. Начали падать куски каких-то обломков. Вокруг дома кружился туман. У Мэг по спине пробежал холодок. Но она сказала себе, что это глупо, наклонилась и крепко взялась за замок. Он оказался холодным и мокрым. Мэг вставила ключ, повернула. Ничего. Потрясла его, попыталась снова. Покрытый ржавчиной механизм не поддавался. Она выругалась и попробовала несколько других ключей, просто чтобы убедиться, что выбрала верный. Все тщетно. Дождь усилился. Она снова вставила первый ключ, с нарастающим гневом попыталась его повернуть. Нет. Интересно, у нее осталось масло? Мэг подняла взгляд и замерла, увидев, что к дому подъехал автомобиль шерифа, скрипя тормозами по мокрой улице. Опустилось окно.
– Так-так, если это не звезда Мэг Броган, наша местная знаменитость, то кто ты, девочка?
Она убрала с лица влажные волосы и подошла ближе, вглядываясь внутрь машины.
– Дейв, ты?
Дверь распахнулась. Помощник шерифа вышел, распрямившись во весь внушительный рост. Он прикрылся от дождя форменной шляпой и широко улыбнулся. Карие глаза засветились теплом. Дейв Ковакс был массивной копией собственного отца, Айка, только без усов. Словно он появился прямо из дыры во времени. Мэг не смогла сдержать ответной улыбки от удовольствия и облегчения, что теперь она не одна.
– Мне сначала показалось, что это не ты, а твой отец. Как ты? Еще не стал главным шерифом?
Он поцеловал ее в щеку, она почувствовала аромат «Олд Спайс». Старомодный и консервативный Дейв даже пах, как отец.
– Рад тебя видеть, Мэган. – Он зацепился большими пальцами за ремень и посмотрел на покрытый граффити дом. – Нет, пока нет. Пока только помощник шерифа. Но, думаю, все к тому идет.
– Молодец… Так… Ты просто проезжал мимо? Или приехал сделать мне предупреждение насчет этого бельма? – Она кивнула головой в сторону дома.
Он улыбнулся.
– Да. Повсеместная проблема, вандалы. Постоянно расписывают пустые отпускные дома, особенно внизу, на пляже. Я слышал, что ты вернулась. Подумал, дай заеду.
Она вздохнула, пытаясь разглядеть его глаза, спрятанные тенью от шляпы.
– Слышал, ты пишешь книгу. Про Шерри.
– Да. Быстро новости расходятся.
– Не каждый день у нас в Шелтер-Бэй появляются такие новости. Давай помогу с замком. – Он взял у нее ключи и подошел к воротам. Вставил ключ, немного пошатал и уверенно повернул – его руки были куда сильнее. Замок открылся. Он вытащил цепь, широко раскрыл ворота и протянул ей ключи.
Забирая их, Мэг залилась краской.
– Рядом с тобой я почувствовала себя девчонкой.
Он молча смотрел на нее непроницаемым взглядом. Ее улыбка медленно угасла.
– В чем дело, Дейв?
– Не лучшая идея. Насчет книги.
– Почему?
Он фыркнул, посмотрел на лес.
– Это старое дело раскололо город. Довело папу. Маму… Всех нас. – Он повернулся и вдруг пристально посмотрел на нее. – В чем смысл? Тай Мак мертв. Твоих родителей больше нет.
Она сжала зубы. Какое-то время молча смотрела ему в глаза. С полей его шляпы капала вода. Сквозь деревья снова подул ветер, пролетел по ее лицу, словно прикоснувшись. Предупредив. Она снова почувствовала присутствие Шерри.
– Дейв, мне нужна правда.
И вдруг ее осенило. Дело действительно в большем. Не просто книга. Не просто интервью. Ее мать верила в более глубокие причины случившегося, в то, что отца могли подставить. И каждую минуту пребывания в Шелтер-Бэй чувство, что в ее памяти скрыто что-то важное, усиливалось. Что бы ни гноилось в ее голове двадцать два года, рану нужно залечить. Так или иначе. И она это сделает. Не только ради Джонаха.
– Прими мой совет, – Дейв открыл дверь своей машины, – оставь все как есть. – Он помолчал. – И не вздумай просить моего отца об интервью, поняла? Он вышел на пенсию пять лет назад. У него слабое сердце. Мы хотим, чтобы он пробыл с нами как можно дольше. Теперь он дедушка.
– Дейв, я пишу книгу. И мне придется взять у него интервью.
– Он не согласится.
– Хорошо, тогда пусть скажет мне об этом сам.
Молчание. Вдали слышались звуки машин на прибрежной дороге. И Мэг почувствовала, как между ними растет пропасть.
– Мэг, будь осторожна.
– Что это значит?
Он задержал взгляд на мгновение дольше, чем нужно.
– Если эти вандалы вернутся, а ты тут одна… – Он покачал головой. – Дашь мне знать, хорошо?
Он сел в машину и уехал. Мэг стало не по себе. Ей вспомнились утренние слова Блейка:
Твое пребывание здесь не пройдет гладко. Никто не обрадуется. Ни книге, ни тебе.
Джефф вышел на террасу своего пляжного дома на сваях и посмотрел на море. Вдалеке бежала по песку какая-то пара с двумя собаками. На берег накатывали белые буруны. Воздух Южной Калифорнии был таким мягким и приятным. Джефф засунул руки глубоко в карманы. Он всегда знал, что это может всплыть и снова начать его преследовать. Просыпался по ночам в холодном поту. Сны становились все тяжелее. А теперь? Теперь это. Он тяжело вздохнул.
Сильнее всего на свете он желал очиститься перед свадьбой, новым началом в своей жизни. Но при этом мог потерять все. Такая ирония…
Между молотом и наковальней. Избитость этого выражения набила оскомину. Меж двух огней. Между Сциллой и Харибдой…
– Все в порядке?
Он напрягся, обернулся. В дверях стоял Нат, крутил в руке ручку, закатав рукава. Его улыбка померкла, когда он увидел лицо Джеффа.
– Что хотел твой брат? – спросил Нат.
– Просто повидаться. Думаю… Мне надо съездить домой.
Несколько секунд Нат молча смотрел на него, потом произнес:
– Я подожду. Хочешь вина? Здесь, на террасе?
Джефф выдавил улыбку:
– Было бы здорово.
Они сели рядом, глядя на океан, с бокалами охлажденного пино-гри и тарелкой органического сыра. Освещение было странным. Медно-пурпурным, как перед штормом. На горизонте показалась стена дождя. Цепь облаков тянулась к побережью. Поднялся ветер, но было тепло.
Джефф любил это место. Здесь он впервые в жизни обрел свободу. Сумел стать собой. Но было ли это истинной свободой, если он не мог отправиться куда угодно? Даже домой? Обратно в прошлое? По-настоящему ли он свободен, если внутри его по-прежнему сидит та чернота? Он пил вино и вспоминал, как читал о преступниках, которые сознавались во всем, не выдержав чувства вины. Им нужно было рассказать кому-нибудь о своих злодеяниях. Возможно, эта мысль берет начало в католичестве. Грехи отпускаются, и верующие могут начать жить сначала.
Но как он может начать исправлять прошлое, если рискует потерять Ната? И полностью уничтожить человека, который был ему когда-то так дорог? Ведь именно поэтому он сбежал при первой же возможности.
А теперь этот звонок, щупальце прошлого, липкое и коварное, и – да – опасное. Проникающее в его жизнь.
– Итак? – наконец спросил Нат. – Зачем тебе домой?
Джефф посмотрел Нату в глаза. Карие, со слегка опущенными уголками, что придавало ему грустный, но добрый вид. А когда он улыбался, они выглядели озорными. Его Нат был кротким. Но при этом твердым, как камень. У Джеффа внутри все сжалось от безысходности.
– Хочу рассказать брату про нас, про свадьбу. Лично. Пригласить его и Ноя.
Брови Ната поползли вверх.
– Хочу открыто заявить о себе в родном городе. Я устал от чертовых недомолвок, старых обманов. Я… Просто должен это сделать. Разобраться с собственной жизнью… До свадьбы.
Найти способ разобраться с прошлым, чтобы мирно, уверенно двигаться в новую жизнь…
Нат пристально посмотрел на него.
– Ты уверен?
Джефф перевел взгляд на океан.
– Да, уверен. – Он выдохнул. – К тому же последний раз я видел Блейка и Ноя на похоронах отца. Ною было всего шесть лет. А я приехал только на один день – возможно, мой племянник даже не знает, что у него есть дядя. Я переживаю из-за этого и из-за Блейка, одинокого отца, который пытается содержать эту гнилую старую пристань.
Нат кивнул, но на его лице отразилась тревога. Какое-то время они молча пили вино. Соленый бриз принес с собой далекий шум океана. Вдруг налетел порыв ветра, бросился на песчаную дюну, взъерошил ее, словно невидимой рукой. На террасе зазвенела «музыка ветра». Джеффу стало жутковато, его посетило ощущение, будто время слегка сместилось.
– Хочешь, я поеду с тобой?
Джефф улыбнулся.
– Спасибо, но нет. Я справлюсь. Правда. Я должен сделать это сам. Должен проложить тебе дорогу к моей семье.
Снова напряженное молчание. Нат пристально смотрел Джеффу в глаза. В его взгляде была тревога. Даже страх. Джефф отвел взгляд, сделал большой глоток вина, пытаясь подавить ноющую боль в груди, – он может многое потерять. Ната. Все это. Потерять, если и дальше будет сидеть сложа руки и ждать, пока к Мэг вернется память или она сможет докопаться до правды с помощью признания его брата.
Возвращение в Шелтер-Бэй дает ему шанс… Можно попытаться остановить Мэг. Попытаться убедить Блейка хранить молчание. Ну а если все полетит к чертям… Он понятия не имел, что делать, если все полетит к чертям.
Мэг зашла в старую комнату Шерри. От сквозняка затрепетала паутина. Ирен держала эту комнату постоянно запертой с тех пор, как приехала заботиться о Мэг, и зайти сюда было все равно что перенестись во времени на двадцать лет назад. Шерри любила фиолетовый. Фиолетово-зеленые стены. Лавандовое покрывало. На стене – постер Джона Бон Джови, изображения звезд того времени. Ботинки «Мартенс» по-прежнему ждали в углу.
Мэг осторожно провела пальцами по рядам старых CD-дисков, покрытых толстым слоем пыли.
И села на кровать.
Кровать, где она нашла свою маму первого мая, двадцать один год назад – весной, в пору новых начинаний. Тара лежала на спине, раскрыв рот, со следами желтой рвоты в уголке губ. От этого воспоминания у Мэг все сжалось внутри. Она посмотрела на прикроватную тумбочку, где стоял контейнер из-под таблеток. Пустой.
Ее мать выбрала именно это место, чтобы свести счеты с жизнью, пока четырнадцатилетняя Мэг спала чуть дальше по коридору.
В горле встал ком, но Мэг сжала зубы и подавила эмоции. Она не хотела быть «жертвой», как ее назвал Блейк. Она никогда не была жертвой. Чушь! В какой-то момент в пансионате у Ирен она готова была признать свой эгоизм – и могла понять, почему он так подумал. Но ее зацикленность на себе, то, что она выбросила всех из своей жизни, была борьбой за выживание, а не бегством жертвы. Для этого требовалось мужество. А не трусость.
Она раздвинула шторы. В воздух взлетели клубы пыли, плавно закружились вокруг. Мэг чихнула и открыла окно. Внутрь хлынул чистый, холодный воздух.
Мэг опустилась на краешек кровати. Кутаясь в сырое пальто и сжимая в руке мамин дневник, она посмотрела на фотографию в рамке – Шерри и Томми Кессингер, на яхте его отца. Тем летом им было восемнадцать и девятнадцать, они стояли на пороге взрослой жизни. Смеющиеся. Красивые. Загорелые, стройные, полные энергии и надежд.
Глубоко вздохнув, она убрала с лица спутанный клубок влажных волос и открыла дневник на последней записи. С удивлением посмотрела на дату – тридцатое апреля, за день до того, как ее мать покончила с собой.
Темнеет, и я уже видела в окно, что в конце улицы опять припарковался тот внедорожник – под сломанным фонарем, за вишней. Уверена, это тот же самый. Хотя в темноте и тени точно не разобрать. Звонила Айку Коваксу. Он велел запереть двери, обещает заехать утром. Я сказала ему, что, похоже, кто-то пытался залезть к нам в дом три ночи назад. Он ответил, что, скорее всего, это енот или медведь. Они сейчас очень активные. Он считает, что мне надо расслабиться, что мое лекарство от стресса может вызывать тревогу. Айк меня жалеет – он явно имел в виду паранойю, неадекватность, и я действительно чувствую тревогу, сердце так и колотится. Во рту постоянно сухо. Но когда я пожаловалась на это доктору Армано, он сказал, что я слишком мало сплю. И прописал таблетки от бессонницы. От того таблетки, от сего таблетки… Что дальше? Единственное, что меня успокоит, – правда. Может, тогда я наконец смогу спать спокойно.
Я переживаю, что уделяю недостаточно внимания Мэг, но на большее не хватает сил, и я хочу, чтобы она жила своей жизнью. Я бы с удовольствием с ней все обсудила, но она еще слишком маленькая. Она так переживала, когда арестовали Джека. И еще сильнее, когда его отказались освободить под залог. В декабре нас еще ждет суд, и это не дает мне покоя. Мне нужно успеть получить ответы. Все, что я найду, может смягчить его приговор.
Ох, мой дорогой Джек, как бы мне хотелось, чтобы ты поговорил со мной и рассказал, кто указал тебе, где прячется Тай, кто или что тебя так рассердило и заставило совершить преступление. Да, знаю – ты считаешь, это только твоя вина. И да, возможно, человек, который рассказал тебе, где прячется Тай Мак, не хотел ничего плохого, и да, понимаю: это не поможет вытащить тебя из тюрьмы, но эта ниточка может привести меня к недостающему звену, к дурному, очень дурному человеку, который до сих пор на свободе и может снова кого-нибудь убить. Который может снова изнасиловать и убить чью-то дочь, пока ты проживаешь свои дни в маленькой квадратной камере без солнечного света.
И все. На этом все заканчивалось. Последние слова ее матери, словно просто кончилась паста в ручке. Что это значит?
К дурному, очень дурному человеку, который до сих пор на свободе и может снова кого-нибудь убить…
Значит, ее мама пришла к заключению, что Тай Мак на самом деле невиновен? И убийца Шерри все еще на свободе? Значит, Тара Броган закрыла дневник на этой последней записи, спрятала его в сейф и пошла спать? И что на следующий день? Что привело ее к самоубийству на следующий вечер? Потому что совсем не похоже, чтобы она собиралась сдаваться и лишать себя жизни. Больше похоже на любящую жену и мать, отчаянно пытающуюся помочь мужу, у которого приближался срок освобождения – в декабре должен быть суд.
Мэг вскочила на ноги, прошлась по комнате. Никакой логики.
Она крепко прижала дневник к груди. Мама про нее не забывала. Она боролась за Шерри. За папу, за семью. За правду.
Она делала то, что я бы сама сделала на ее месте. Боролась за ответы, не сдавалась…
И что за машина наблюдала за их домом? Почему ее мама боялась, что кто-то проникнет внутрь? А Айк Ковакс отмахивался от ее страхов.
Ее мама была совсем другой, чем думала Мэг. У Мэг защипало глаза. Она сделала глубокий вдох, стараясь сдержаться. Черт. Теперь она точно допишет историю до конца, и ничто ее не остановит. Она должна своей матери. Шерри. Папе.
Себе.
Сжав зубы, она спустилась вниз и направилась к фургону. Взяла ноутбук и занесла внутрь коробки. Включила свет, вытерла пыль в гостиной и принялась раскладывать документы на столе, параллельно совершая звонки в фирмы по поводу мытья дома, покраски стен и замены разбитых окон.
Она собиралась взять дневник, документы, записи, фотографии места преступления и тщательно их изучить, отследить каждый шаг маминого расследования.
И к черту Дейва Ковакса. Его отец был одним из первых в ее списке – она доберется до отставного шерифа Айка Ковакса, неважно, что там у него с сердцем.