Когда девушка, которая пытается изменить свою жизнь, сидит на коленях хоккеиста, это не очень помогает добиться поставленной цели.
Если честно, я не планировала сегодня вечером сидеть на члене незнакомца. Ну ладно, может, и планировала, но без одежды и уж точно без зрителей. Я позабыла все свои благие намерения по летнему самосовершенствованию в тот момент, когда переступила порог этого дома, и недостаток рвения как раз говорит о том, что мне нужно побыть вдали от соблазнов Мейпл-Хиллс.
Не следовало так радоваться хорошо проделанной работе, но что сказать… люблю обратную связь. Больше всего мне нужно было убедиться, что я не выставила себя дурой перед всей хоккейной командой. Состязаться в танцах на коленях мне не впервой, но впервые – с человеком, который теперь избегает смотреть мне в глаза. Поэтому мне приходится фокусировать взгляд на его теле, а парень в прямом смысле слова гора мышц.
– Знаешь, ты не загоришься, если посмотришь мне в глаза, – тихо замечаю я, чувствуя легкую неуверенность.
Время в этом доме течет медленно, и хотя нет ничего необычного в том, что двое сидят так близко в темном углу на студенческой вечеринке, прошедшая минута кажется вечностью. Я чувствую под ладонями ровное дыхание и горячую кожу.
Как и ожидалось, он краснеет, снова встретившись со мной взглядом. Прочищает горло и трет затылок – это у него нервное, я видела подобный жест уже несколько раз. Сначала на кухне, потом – когда ему пришлось снять футболку и все радостно завопили при виде его идеального рельефного тела, и вот теперь, пока мы ждем.
– Слушай, это не работает. Ты чертовски горячая, и перечисление президентов не помогает. Я перешел к победителям Кубка Стэнли, но когда ты сидишь тут… – он показывает на мои бедра на своих коленях, – и так выглядишь… – показывает на мое тело, – уйдет целая вечность.
«Ты чертовски горячая».
От комплимента меня бросает в жар, я таю, и неуверенность последних десяти секунд полностью растворяется в признании моих заслуг, которое действует как наркотик. Не то чтобы мне раньше не говорили о моей привлекательности, но для этого парня она как пытка. Как будто он никогда после этого не придет в себя. Я словно подвела его на грань безумия, и осознание такой власти может стать для меня зависимостью.
Я улыбаюсь уголками губ, отчаянно пытаясь игнорировать попытки мозга привлечь больше внимания. На него нельзя полагаться в присутствии мужчин, поскольку его весьма легко впечатлить заурядностью.
– Перечисление президентов?
Кончики его ушей краснеют – еще одна невероятно милая особенность. Похоже, про президентов объяснений не последует.
– А как насчет того, чтобы ты постоял позади меня, пока не придешь в норму?
– Ты ангел, – вздыхает он. – Отличная идея. Знаю, это не очень по-ангельски, но ты понимаешь, что я имею в виду. Спасибо.
Держа за бока, он направляет меня, пока я встаю. Бугор на его брюках заметен даже в слабом освещении кабинета. Я чувствую, как вспыхиваю, отметив, что мне очень нравится то, как крепко он меня держит.
Игра возобновляется, но уже без прежнего энтузиазма. К тому же я слишком отвлекаюсь на парня за моей спиной. Трудно сосредоточиться на том, какой блок вытаскивать, когда он заключил меня в клетку своих рук и тихо шепчет на ухо, каких блоков лучше избегать. Особенно мне нравится, когда я наклоняюсь к башне и задеваю его задницей. Клянусь, я слышу его стоны.
Благодаря указаниям Расса я не обрушиваю башню, хотя не могу не признаться, что в глубине души желаю, чтобы она упала. Раунд проходит без происшествий, и хотя у Расса больше нет причин прятаться за мной, он не отходит. Я откидываюсь назад, прильнув головой к его груди. Он напрягается, и я сразу начинаю отодвигаться, но он снова кладет руки мне на талию и осторожно возвращает обратно. Теперь его тело более расслабленно.
Вдруг я подскакиваю от грохота и переключаю внимание на игру. Один из парней держит в руках блок и смотрит на рассыпанную кучу на столе.
– Генри, неужели ты опрокинул башню, потому что тебе стало скучно? – кричит другой парень.
– Ничего подобного, – возражает Генри. – Может, я просто плохо играю в дженгу.
Расс за моей спиной усмехается.
– И никогда не научишься, если будешь вытягивать блок, на котором держится основание.
– Не все тут инженеры, Расс. Я не виноват.
– Теперь тебя ждет расплата! – визжит рыжая напротив меня. – Раздевайся!
– Лола, если хочешь увидеть меня голым, можешь просто попросить.
– Прикуси язык! – рявкает Робби.
Эмилия пихает меня, мешая слушать спор между двумя явно близкими друзьями.
– Сходим в туалет и выпить? Мне неинтересно смотреть, как голый парень носится по окрестностям.
Как бы мне ни хотелось увидеть, как мчится по дороге проигравший, бросать подругу одну я тоже не хочу.
– Конечно.
Приходится призвать всю волю, чтобы протянуть Эмилии руку и позволить меня утащить.
– Я вернусь, – беззвучно говорю Рассу и пробираюсь через толпу, еще чувствуя на коже жар его рук.
Как можно потерять человека в его собственном доме?
– Может, он прячется от тебя, – говорит Эмилия, скрывая усмешку за бокалом.
– Я думала, ему интересно…
– А я думаю, что он и правда застенчивый. – Подруга прислоняется к кухонному столу. – Наверняка это про него говорил Джей-Джей. Он к ним только что переехал. Тихоня, держится особняком. Совсем не твой типаж.
Я тянусь за газировкой, закатывая глаза. Не потому что она ошибается – Эмилия права, с застенчивыми я обычно не вожусь, – а потому что она любит напоминать, какой у меня ужасный вкус на мужчин. Честно говоря, я даю ей такую возможность каждый раз, когда срабатывают красные флажки и парень оказывается мудаком. Красные флажки, которые я игнорировала ради секса без обязательств. Эмилия считает, что мужчинам вообще не стоит симпатизировать, и мне приходится регулярно ей напоминать, что можно испытывать влечение к мужчинам и при этом не любить их как вид.
– Если бы я хотела, чтобы сегодня мне отказал парень, то позвонила бы своему папе. – У меня вырывается неловкий смешок, и я наполняю наши бокалы, стараясь на этот раз не разлить газировку. – Боже, не могу дождаться, когда уеду из Мейпл-Хиллс.
Больше я ничего не успеваю сказать – у Эмилии звонит телефон.
– Я выйду, чтобы ответить Поппи. У них уже раннее утро. Ты не против, если отлучусь на пять минут?
– Уверена, что за эти пять минут никуда не вляпаюсь, иди. И передай привет.
Эмилия признательно целует меня в висок.
– Ты так говоришь, но меня не убедила. Я вернусь. Напиши, если куда-нибудь отойдешь.
Она с неподдельным волнением идет во двор, чтобы поговорить с Поппи. Я за них рада, правда, но, боже, из-за них я чувствую себя одинокой. Тяжело чувствовать себя третьей лишней рядом с двумя счастливыми людьми. Я довольна своей жизнью и счастлива в одиночестве, но порой меня охватывает тоска, хотя никогда в этом не признаюсь. У меня за всю жизнь не было настоящих отношений, даже не было первого свидания.
В такие моменты трудно не думать, как может выглядеть твоя вторая половинка. Но потом я вспоминаю, какую травму получила от отношений моих родителей, и желание иметь собственные мгновенно испаряется.
Я прочитала столько любовных романов со столькими счастливыми концами, но не могу представить собственный. Хотелось бы надеяться, что он у меня будет, но надежда – это опасная вещь.
Кто-то гораздо умнее меня однажды очень поэтично и остроумно выразился, что любовь – это когда даешь другому власть причинить тебе боль, веря, что он этого не сделает. Но я не представляю, что смогу когда-нибудь так доверять. Если мне захочется страдать, я вполне могу сделать это по собственной вине. Этот навык я оттачивала много лет. Пожалуй, это мой главный талант. Хотя, наверное, когда-нибудь мне захочется кому-то доверять.
Я достаю из сумочки телефон, решив в ожидании подруги притвориться, будто читаю, что говорят о квалификации на Гран-при, проходящей в эти выходные. Бесцельно прокручиваю ленту секунд десять, прежде чем понимаю, зачем на самом деле достала телефон: проследить из поддельного аккаунта за последней подругой отца.
Сейчас это мой любимый способ самоистязания. На радость мне и моим мазохистским наклонностям Нора любит освещать в сторис каждую секунду своей жизни, как тринадцатилетняя девчонка, впервые попавшая в соцсети, а я люблю быть несчастной, наблюдая за ней.
А еще люблю читать о бесцельности жизни, которую она ведет из-за травли и домогательств.
По крайней мере, девяносто процентов импульсивных решений, которые я приняла в прошлом месяце, были вызваны постами Норы о том, насколько чудесен мой отец. И все равно вот она я – снова слежу за ней. Ее лицо заполняет весь экран, оно слишком близко и под ужасным освещением, а потом она перемещает камеру движением, от которого у меня останавливается сердце, и снимает, как папа пакует коробки. Похоже, это происходит в комнате общежития, где живет ее дочь.
Не уверена, что папа вообще знал бы, где учусь я, если бы не платил за обучение.
Ненавижу за ними следить, но не могу остановиться. Всю жизнь я боролась за то, чтобы отец уделял мне время, поэтому смотреть, как он так свободно отдает его другой, – это как удар под дых.
Когда я спросила его секретаршу, будет ли он на моем прощальном завтраке, она ответила «да» и добавила, что он не поехал в Испанию на Гран-при в эти выходные, потому что у него «важные дела». По глупости, еще надеясь, что папа не законченный мудак, я предположила, что эти «важные дела» касаются меня и он хочет попрощаться перед тем, как я уеду на лето. Теперь я знаю, кто для него на самом деле важен, и это опять не я. Я сама себе противна за то, как отчаянно ищу внимания и одобрения, и противно, насколько сильно выбивают из колеи непроизвольные реакции на ощущение брошенности.
В кои-то веки я хочу принять решение, чтобы доставить себе радость, а не потому что что-то вынуждает меня отыгрывать[5].
Заметив боковым зрением, что ко мне подходят, я блокирую экран и убираю телефон в сумочку. Эмилия знает о моей слежке, но мне все равно неловко, отчасти потому что ее отец – само совершенство, и ей, как бы она ни старалась, никогда меня не понять.
Но это не Эмилия.
– Эй, ты в порядке? – осторожно спрашивает Расс.
Выдавив улыбку, я поднимаю на него взгляд, изо всех сил изображая энтузиазм.
– Да, все прекрасно. А ты?
Он внимательно смотрит на меня.
– Ты правда в порядке? Тебя что-то беспокоит?
– Он беспокоит меня уже двадцать лет, так что все хорошо.
Он беззвучно изображает «О» и кивает, видимо, сразу все поняв.
– Я могу что-то сделать, чтобы тебе стало лучше?
Мой мозг хочет ляпнуть, чтобы он снова снял футболку, но это явно неверный ход. Поэтому я пожимаю плечами – у меня пока нет ответа на этот вопрос.
– Что-то же должно быть, – настаивает он.
– Расскажи мне секрет.
– Секрет?
– Да.
Не знаю, почему я это сказала, но Расс задумался. Этот глупый вопрос мы с сестрой начали задавать друг другу еще в детстве. Мы никогда не были близки, но нас всегда роднило то, что мы нарушали какие-то правила и делились друг с другом.
– Я нервничаю рядом с тобой, – наконец отвечает он и сразу отпивает пива.
– Это не секрет, – смеюсь я. – Это совершенно очевидно.
Расс вздыхает и трет лицо.
– Я считаю, что ты сногсшибательна.
Его признание застигает меня врасплох. Сногсшибательна. Но я все равно качаю головой, и мои волосы колышутся перед глазами.
– Это тоже не секрет.
– Ты невозможна, – смеется он, а потом медленно и осторожно заправляет волосы мне за ухо, задержав руку чуть дольше, чем необходимо. – Мой секрет в том, что я не люблю вечеринки, но рад, что пришел на эту и познакомился с тобой. Я расстроился, когда не мог тебя найти. Думал, что ты уже ушла.
Вот черт.
– Хорошо сказано.
– Правда? Я очень сильно старался. А то под давлением уже готов был признаться в преступлении, которое не совершал.
На него это похоже.
– Ты молодец, – хвалю я.
– Спасибо, я редко такое делаю. У меня не слишком хорошо получается.
– Выдавать секреты незнакомцам?
Я прячу улыбку, отпивая из бокала. На сей раз настоящую улыбку.
– Обычно я не выдаю секреты. Трудно разговаривать с людьми, которые мне интересны.
Не знаю, почему его неуверенность кажется такой милой. Может, потому что он, хоть и нерешительный, но хочет поговорить со мной? И я обеими руками цепляюсь за крупицы этого стремления.
– Ты говорил, что живешь здесь?
– Да, верно.
– У тебя есть комната.
– Это вопрос? Да, меня не заставляют спать на улице, если ты об этом. – Ну и парень. – Да, у меня есть комната.
Да, это очень мучительно.
– Ты не… покажешь ее мне? Ты же вроде не любишь вечеринки. Так что можем уйти туда.
Я практически вижу, как над его головой загорается лампочка, когда до него доходит весь смысл моей просьбы.
– Может быть. Ты не пьяна?
– Немного навеселе, но точно не пьяная. А ты?
Качая головой, он проводит ладонью по моему плечу, потом по руке вниз и переплетает пальцы с моими.
– Под хмельком, но не пьяный.
Моя рука рядом с его кажется крошечной. Он ведет меня через толпу к лестнице, а я смотрю на наши переплетенные пальцы. Перегнувшись через перила, пьяные студенты наблюдают за гостиной, видимо, ожидая очереди в туалет или еще чего-то, но поворачиваются к нам с интересом. Я держу голову высоко поднятой, стараясь не показывать, что знаю: завтра это попадет на страницы университетских сплетен.
Пока Расс набирает на двери код, я достаю телефон и открываю чат с Эмилией, а потом иду в его комнату.
Спальня наверху
Код двери 3993
Расс?
Да, его неловкость меня очаровала
Нельзя было оставлять тебя без присмотра
Ты достаточно трезвая, чтобы делать правильный выбор?
Я когда-нибудь делала правильный выбор?
Но да
Не забывай, что утром мы завтракаем
с твоими родителями
И нужно успеть на самолет.
У тебя есть презервативы?
Да
Вселенная, пожалуйста, надеюсь, он знает,
что делать с женщинами.
Мирозданию наплевать на твои оргазмы, Аврора
Береги себя.
Не забывай сообщать, где ты.
– Прости, – говорю я Рассу, убирая телефон в сумочку и присаживаясь на тумбочку. – Просто сообщила соседке по комнате, где я.
– Ответственно. – Он улыбается и садится на край кровати. – Наш прежний капитан заставил всех установить приложение для отслеживания, но это в основном на случай, если кто-то загремит в полицейский участок.
– Ты не похож на человека, который может загреметь в полицейский участок.
– Э… спасибо.
Расс смеется от всей души, и у меня в животе что-то странно переворачивается.
Наконец, я осматриваю комнату, бесцельно блуждая взглядом в поисках фотографий в рамках или чего-то, говорящего о хозяине, но ничего не нахожу. Зато, без шуток, я еще не видела такой опрятной комнаты. Даже пустые картонные коробки аккуратно сложены возле платяного шкафа. На кровати несколько подушек. На всех наволочки, и выглядят они как симпатичные подушки, а не так, будто по ним проехал грузовик. В отличие от подушек многих парней в кампусе.
Подхожу к столу. На нем лежит несколько книг по техническому проектированию, но ничего личного. Никаких признаков, что здесь живет именно он. Расс спокойно наблюдает за моей экскурсией по комнате. Повернувшись к нему, я сажусь на письменный стол, отодвинув учебники.
– У тебя есть девушка?
Мой вопрос застает его врасплох. Он в замешательстве кривит губы.
– Нет, а что?
– У тебя в комнате очень чисто. И нет ничего, что рассказало бы о тебе: ни фотографий, ни хобби… – Я бы даже не поняла, что этот парень играет в хоккей, если бы он не жил здесь. На полу не валяется ни одного грязного и вонючего предмета экипировки. – И у тебя есть подушки. В наволочках.
Он фыркает после последней фразы и подходит к столу.
– Планка в самом деле такая низкая? Подушки с наволочками наводят тебя на мысль, что у меня есть девушка, которой я изменяю?
Расс останавливается передо мной. Я раздвигаю колени, и он шагает вперед, опасно близко ко мне. Затем наклоняется, а у меня учащается сердцебиение и от жара покалывает затылок. Правда, он ко мне не прикасается, а проносит руку мимо меня к полке над столом.
Как и все вещи здесь, фотография безупречна, ни один уголок не загнут. На ней он с парнями, которых я видела внизу. Команда держит трофей, и у всех такой вид, будто они собираются прыгнуть на Расса, а он улыбается до ушей.
– Фотография и хобби.
На его губах играет легкая улыбка.
– У тебя счастливый вид, – говорю я.
Он кивает, убирая фото обратно на полку.
– Лучший день в моей жизни.
– Почему?
– Лучше расскажи мне про лучший день в твоей жизни.
Странно, что он переводит тему на меня, но нет смысла на него давить. Это и в самом деле неважно, а эмоциональный багаж для одноразовой связи ни к чему.
– Вряд ли ты привел меня сюда, чтобы слушать о моей жизни? – Я придвигаюсь ближе, еще шире раздвинув ноги, чтобы поместилось его огромное тело, и, наклонившись назад, опираюсь на руки: – Или тебе нужна башня дженги, чтобы прикоснуться ко мне? Может, поискать настольную игру? Как насчет семи минут на небесах? Завести таймер?
– Аврора, – мягко произносит он. Взяв меня за подбородок, поворачивает мое лицо к себе. Расса освещает лунный свет, пробивающийся сквозь полураскрытые жалюзи, делая его почти бесплотным: – Если ты заведешь таймер, я разобью твой телефон.