Гривару не требуются ни инструменты, ни технологии для повышения физической доблести. Тот, кто ищет легкие способы на пути к мастерству, ослабляет себя. В столкновении с неблагоприятной ситуацией его атрибуты силы бесполезны.
Еще немного, еще несколько минут.
Солнце выглянуло из-за оконной рамы и бросило на мальчика луч света.
Он крепко зажмурился, привычно ожидая услышать суровый голос старого мастера. С этого голоса, объявляющего подъем, и начинался каждый тренировочный день.
Арри облизала мальчику лицо мокрым, шершавым языком. Солоноватый ветер ворвался в окно, принеся с собой острый запах рыбы – ее сушили на каменной плите. Воробьи уже расчирикались, как обычно с утра, и Арри присоединилась к птичьему хору, тявкая мальчику в ухо.
Он перевернулся, схватил Арри и зарылся лицом в ее теплую шерсть. От собаки пахло почти так же, как от выброшенных на берег водорослей.
Еще всего лишь несколько минут.
Солнце поднялось над окном, свет запульсировал на сомкнутых веках. Так хотелось остаться в тихой, спокойной темноте. Слышать убаюкивающий, медленно погружающий в сон шум прибоя. Лежать не двигаясь, отгородившись от несущегося куда-то мира.
Он открыл глаза.
Мальчик сидел в полутемной камере, наблюдая за танцующим в воздухе комочком. Он смотрел на крошечный светящийся шарик, пока глаза не затянуло белой пеленой. Смотрел, сосредоточившись на дыхании, на глубоких вдохах и медленных выдохах.
Боль в глазах становилась невыносимой, и в конце концов мальчик моргнул и отвернулся.
Стоило это сделать, как тени моментально возвратились, завесы тьмы выросли вокруг. Он протянул руки и прикоснулся к холодным каменным стенам, провел ладонями по знакомым трещинам.
Темнота в закутке его вполне устраивала. В ней он чувствовал себя как дома. А вот к свету пришлось привыкать, и это заняло немало времени.
Когда он впервые очутился в Подземье, белые лучи обрушились сверху и моментально обожгли глаза. Мальчик инстинктивно зажмурился, вскинул руки, закрывая лицо, и вскрикнул от боли.
Нагой, в корках засохшей крови, он не удостоился даже мимолетного внимания на улицах Подземья. Никто из прохожих не остановился, не предложил помощь, пока он лежал, свернувшись калачиком, в тени какого-то высоченного здания, куда забрался в отчаянной попытке спастись от света. Вероятно, его принимали за одного из детей-гриваров, выброшенных на улицу хозяином какого-нибудь круга. В конце концов мехи, роботы-уборщики, смели бы его, как сметали мусор. Но, видимо, кто-то должен был проверить, не осталась ли в нем крупица жизни, хоть что-то ценное, что еще можно выжать из тщедушного тела. А может быть, местных убедил крик, который он поднял, когда его стали вытаскивать из тени.
Он очнулся в этой камере. Светящийся жгутик появился в первый же день и повис в углу среди паутины. Сегодня мальчик неотрывно смотрел на него на протяжении ровно ста вдохов и лишь потом отвел глаза.
Глядеть на свет он приучал себя каждый день. Слепящий эффект ослабевал медленно и мучительно. Вспышки белого становились все меньше, всплески яркости – мягче.
Для мальчика это было огромное достижение, ведь он неделями не открывал глаз, избегая света. Даже когда похитители вытащили его и заставили драться, он не пошел на уступку – к их разочарованию и досаде.
Впрочем, в поединке слепота не мешала. Парни, против которых его выпускали, были медлительны и неуклюжи. Мальчик слышал их шаги, шумное дыхание, выдававшее местонахождение и движения. От слепого трудно ожидать точного, эффективного удара, но для захватов зрение не требуется. Главное – добраться до противника.
За дверью камеры послышались шаги, и светящийся комочек в углу исчез, оставив Сего в привычной темноте.
– Держи жратву, серый доходяга!
Здесь его называли по-всякому и на разных языках, которые он не понимал. Все клички звучали оскорбительно: серый, падальщик, мусор, слепое отродье. Но мальчик помнил свое настоящее имя. Потеряв многое другое, он сохранил имя. Сего.
В нижней части двери открылось окошко, в него скользнула металлическая тарелка с зеленой жижей. Похитители называли эту еду бойцовской зеленью.
Щель закрылась не сразу. Сего чувствовал: охранник наблюдает за ним, ждет, что он схватит тарелку и примется за еду. Нет уж, пусть продолжают считать его слепым. Не открывая глаз, Сего пошарил по каменному полу – притворился, что ищет подачку.
«Кажущаяся слабость есть сила, а выставляемая напоказ сила есть слабость». Баритон старого мастера отозвался эхом в голове Сего.
– Слепой выродок, хочешь – жри, не хочешь – не жри, мне плевать.
Окошко с грохотом захлопнулась, и Сего услышал, как охранник сплюнул на пол перед камерой.
– Думаешь, хорошо устроился, пацан?
Сего не ответил. Эти люди слышали, как он кричал, когда его забирали с улицы, но больше не услышали от него ничего.
– Видел таких, как ты. Босс, поди, рассчитывает изрядно на тебе навариться, – продолжал за дверью надзиратель. – Помнится, был у нас одноногий драчун. Народу нравилось. Резвый такой, прыгал по кругу, выигрывал бои одним ударом. А потом босс подобрал ему хорошего кикера с заточенными голенями. Тот сломал попрыгунчику здоровую ногу прямо в колене. Был одноногий – стал безногий, так мы его потом и называли. – Охранник хохотнул и удалился по коридору.
Сего подождал, вслушиваясь, и, лишь убедившись, что охранник ушел, открыл глаза и посмотрел на стоящую перед ним ржавую металлическую тарелку. Потом наклонился, зачерпнул водянистой зеленоватой кашицы, отправил в рот и, механически пережевав, проглотил. В первые дни здесь он не ел, за что и поплатился, едва не потеряв сознание в первом же бою. Теперь Сего заставлял себя есть, стараясь не обращать внимания на отвратительный вкус и запах месива.
Он отбросил в сторону металлическую тарелку и поплотнее завернулся в прохудившееся одеяло. Сего хорошо знал, что такое боль, но холод отличался от боли, и привыкнуть к нему не получалось. Холод не отступал, пробирал до костей, отчего постоянно текло из носа. Больше всего на свете хотелось постоять под теплым солнцем, чувствуя песок между пальцами ног. Здесь, в Подземье, Сего понял, что может запросто зачахнуть. Несколько дней он слонялся, беспомощный, по улицам и, скорее всего, умер бы от голода, если бы его не подобрали похитители.
Сбросив с плеч одеяло, Сего соскочил на пол и приступил к упражнениям: отжимания, приседания, планка. Встав на цыпочки, ухватился за притолоку и начал подтягиваться, не обращая внимания на впившиеся в пальцы занозы. Выполняя тейкдаун – глубокий присед, длинный шаг, бедра резко вперед, – он разбил в кровь колени о холодный каменный пол. В тесной камере Сего метался, как акула в большом аквариуме.
Потом он до изнеможения, до дрожи в руках боксировал с тенью, отрабатывал круговые удары ногами, сдирая кожу ступней о шершавые каменные стены. Трещины в полу собирали пот и кровь.
Он не зачахнет!
Многое в Подземье было чужим, незнакомым – свет, холод, еда, люди и их языки, – но только не бой.
Знакомый запах боя ощущался везде, он струился по темным каменным коридорам и висел в шумных притонах. О бое вещали с развешенных на стенах экранов, и его эхо отдавалось в каждом зале. Тема боя звучала в речах каждого охранника, завсегдатая бара, подвыпившего гуляки и заработавшего пару битов разносчика. Боевой блеск мерцал в глазах гриваров, мужчин и женщин, мальчишек вроде Сего, широкогрудых, покрытых боевыми шрамами типов, прячущихся под плащами и держащихся в тени. Бой жил здесь, в Подземье, и Сего был рожден для него.
Смотреть на светящийся комочек долго мальчик не мог – начинали болеть глаза, – но к самому огоньку проникся теплыми чувствами. Тот появлялся регулярно, зависал в углу и пульсировал, словно пытаясь наладить контакт.
– Ты ведь не один такой, да? Вас здесь много?
У Сего вошло в привычку разговаривать с огоньком, и, хотя «собеседник» не отвечал, слышать собственный голос после долгого молчания было приятно. Каждый раз, прежде чем начать этот односторонний разговор, Сего проверял, нет ли поблизости надзирателя.
– Я видел их, таких же, как ты. Они парили над какими-то огромными машинами. Но смотреть на них было больно, – признался Сего.
Воспоминание о слепящем свете, бьющем сверху по улицам Подземья, засело в памяти, словно выжженное пламенем.
– Почему ты не летаешь там, вместе с остальными?
Он только теперь начал вспоминать, что увидел, когда оказался в Подземье. Высоченные потолки, похожие на серые шероховатые небеса. Громоздящиеся здания и с жужжанием проносящиеся мехи. Тысячи людей проходили мимо, не обращая внимания на окровавленное тело, скорчившееся на тротуаре.
Возможно, этот светящийся комочек – его единственный друг здесь, внизу.
Ругательства, которыми осыпал мальчика подходивший к двери надзиратель, хотя и свидетельствовали о его интересе к пленнику, вряд ли могли расцениваться как признак дружелюбия.
– На твоем месте я бы вернулся к своим. – Сего махнул рукой, словно отгоняя огонек.
Тот, однако, упрямо продолжал пульсировать в углу.
Сего замолчал, услышав эхо шагов в коридоре. Светящийся комочек мигнул и исчез.
На этот раз их было двое. Оба мужчины. Их подметки глухо стучали по каменному полу. Один – определенно крупный, около двухсот пятидесяти фунтов.
Дверь задребезжала. Сего крепко зажмурился и сел на дощатые нары.
– Вставай, серое отродье, твое время пришло!
Дверь открылась, грубые руки схватили мальчика за плечи. Сего инстинктивно напрягся. Его подняли и понесли к выходу.
– От сопляка воняет, как из крысиной норы.
– Не у всех такая чистая задница, как у тебя, Альдо.
Сего потащили по длинному коридору.
– Говорю тебе, насадки для душа – хорошая штука. И не надо мне больше этого дерьма – ведра холодной воды на голову, как делают в Глуби местные, – сказал один.
– Кто сказал, что я лью воду себе на голову? – спросил другой. – Эти мылоеды заставляют говорить по-ихнему и даже пахнуть по-ихнему. Все чистенькие. Девушки пахнут мылом и цветами. А я предпочитаю, чтобы от моей женщины несло грязью и кровью. Натурально, как и подобает настоящим гриварам.
Тот, которого звали Альдо, фыркнул:
– Как знаешь. Босс хочет, чтобы мы разобрались с этим слепцом, и не важно, нравится тебе это или нет. Давай, надо его обработать.
Толчком в спину Сего вышвырнули за дверь. Каменный пол под ногами сменился студеным металлическим.
– Вот уж приведем тебя в порядок, – со злорадной ухмылкой сказал Альдо.
Сего положили на металлический стол. Он не сопротивлялся, даже когда что-то зажужжало, приблизилось и коснулось головы. Клок волос упал на пол. Его брили.
– Сейчас будет немного больно, – усмехнулся второй после того, как голова Сего была начисто выбрита.
Мальчика придавили к столу, и что-то обожгло кожу. Запах паленой плоти ударил в нос, и Сего сжал кулаки и стиснул зубы, но не издал ни звука.
Его заставили снять грязную одежду и залезть в большой чан с холодной водой. Смеясь, окунули с головой. Голая, в царапинах кожа вспыхнула от холода. Когда Сего выбрался из чана, охранники взвесили его и измерили рост. Вооружившись проволочными щетками, содрали с него слой кожи, выдали пару штанов с завязками и снова вывели в коридор.
Доставив Сего в соседнюю комнату, охранники не ухмылялись, не посмеивались и вели себя непривычно тихо.
Чья-то здоровенная рука сжала его лицо, запрокинула голову.
– Он не слепой, идиоты! – хрипло проквакал жабий голос.
Сего ощутил чужое смрадное дыхание.
– Что? Нет, босс, он даже в свой горшок не попадает в камере. Мы точно знаем, что он…
– Не слепой! – перебил надзирателя тот, кого называли боссом.
– Но как же?.. Он ведь дрался? Почему тогда…
– Вот и мне интересно, – сказал босс. – Видишь движение под веками? Он закрыл глаза, но они все равно пытаются что-то разглядеть. У настоящего слепого зрачки давно бы остановились.
– Выходит, маленький засранец просто дурачит нас, – пробормотал охранник.
– Открой глаза, – ровным тоном приказал босс.
Сего не подчинился. Притворная слепота была его единственным преимуществом перед похитителями. Единственным инструментом, который он прятал в заднем кармане.
– Открой глаза, или я велю Альдо проткнуть их ножом, и тогда посмотрим, насколько они тебе дороги.
Босс сказал это так, что сомневаться в его намерении не приходилось. В голове у Сего эхом прозвучал голос старого мастера: «Учитесь понимать, когда нужно держать позицию, а когда лучше отступить. Удерживая ее слишком долго, можно оказаться в невыгодном положении».
Сего открыл глаза.
Человек, стоявший перед ним, был огромен. Подлокотники кресла из последних сил сдерживали расползающуюся плоть. На Сего он смотрел, причмокивая губами, как на выставленный напоказ кусок мяса.
– Хм… Золотистые глаза. Никогда таких не видел. Гриварский род, определенно, но какой вид, наверняка сказать не могу. – Босс окинул мальчика оценивающим взглядом и продолжил уже другим, снисходительным тоном: – Кто твоя мамочка, малыш? Из какой ты семьи? А нет ли в тебе чего-то от гранта?
Сего непонимающе смотрел на него.
– Ну, значит, просто еще один бродяжка. – Толстяк повернулся к Альдо. – Так говоришь, его нашли у «Лампаи»? Уверен, что он не из наших? Или не сбежал от Сауло на другом конце города?
Альдо покачал головой:
– Ни то ни другое, босс. Мы его просканировали, поискали в архивах – там ничего нет. Действительно странно. Обычно у этих ребятишек хоть какой-то след находится.
– Откуда ты взялся, малыш? – Босс пристально посмотрел на Сего.
Тот молча встретил его взгляд.
– Среди этих мальчишек всегда есть такие вот злюки. – Когда босс говорил, с его губ летели капельки слюны. – Ты не понимаешь, златоглазка, что папочка Талу хочет тебе помочь. Я мог бы вышвырнуть тебя обратно на улицу, чтобы ты подметал полы или подавал угощение какому-нибудь богатенькому даймё. Ты бы шел по жизни с дырой в сердце, всегда чувствуя притяжение света и не понимая, чего тебе не хватает. – Человек, назвавший себя Талу, помолчал, облизывая губы. – Ты можешь пройти здесь Путь Света, исполнить свое предназначение. Борьба – вот для чего ты рожден, златоглазка. Я на твоей стороне, неужели не видишь? Выступай успешно, и обращаться с тобой будут хорошо. Может быть, тебя даже купит какой-нибудь толстосум – служить семье или бизнесу. Делать что-то хорошее в этом мире. Не понимаешь?
Чутье советовало Сего хранить молчание.
– Они не понимают. – Талу вздохнул; звук получился ужасный, каркающий. – Когда-нибудь ты еще поблагодаришь меня, златоглазка. – Он развернул свое кресло и принялся просматривать изображения на портативном лайтдеке. – Запиши его в команду. Посмотрим, как у него сладится с наставником Озарком.
Охранники уже повели Сего к выходу, когда Талу снова повернулся к нему.
– И на этот раз, малыш, держи глаза открытыми. Они тебе понадобятся.
Двор был обнесен высокими каменными стенами с высокими решетчатыми окнами, выходящими на уровень улиц Подземья. Кое-где на стенах виднелись дорожки тускло светящегося мха; сама дворовая площадка представляла собой круг утрамбованного красного грунта. По периметру двора бежали цепочкой восемь бритоголовых мальчиков, связанных одной веревкой.
Когда мальчик в конце цепочки споткнулся, остальные продолжали бежать, волоча беднягу по земле – то ли не заметили, что их товарищ упал, то ли им было все равно. Паренек впереди смахивал на быка – мышцы на ногах вздулись, на лбу пульсировала вена. Он тянул за собой остальных.
Стоявший в центре круга мужчина скрипучим голосом требовал бежать быстрее, тянуть сильнее и подниматься с земли. Приятного впечатления он не производил.
Охранник подвел к нему Сего:
– Наставник Озарк, у нас тут новенький для твоей команды.
– Должно быть, какая-то ошибка, – не отводя глаз от бегущих мальчишек, сказал Озарк. (Сего заметил имплантированное в горло аудиоустройство, из которого и доносился скрипучий голос.) – У меня команда полная.
– Приказ босса, Озарк, – продолжал охранник. – Босс сказал, чтобы ты взял его к себе – пусть освоится и потренируется.
– Ну, раз босс сказал, так тому и быть. Просто теперь ребятам придется делить еду на девятерых вместо восьмерых.
Озарк перевел выцветшие желтые глаза на Сего. Хмурое выражение не изменилось – похоже, оно обосновалось на его лице раз и навсегда.
– Хотя они точно не придут в восторг.
Охранник кивнул и ушел, оставив Сего во дворе с Озарком.
– Кем бы ты себя ни мнил и кем бы ни был, забудь обо всем. Теперь ты являешься собственностью Талу и, как его собственность, являешься и моей собственностью. Я твой наставник, и это значит: я приказываю – ты выполняешь. Когда я приказываю: «ползи!» – ты ползешь. Когда я говорю: «Бей!» – ты бьешь. – Озарк повернулся к бегущим и закричал на замыкающего. – Вставай, червяк! Двигайся, да поживее, а иначе будете носить друг друга до темной смены!
Мальчонка в конце цепочки, похоже, мог вот-вот отключиться. По грязному лицу текли слезы. Некоторое время его просто тащили на веревке, но потом ему удалось, ухватившись за нее, подняться и побежать.
– Задача у меня одна, и заключается она в том, чтобы сделать тебя сильным и чтобы ты мог побеждать в круге. Твоя победа будет означать, что я со своей задачей справился. Твоя победа будет означать, что ты больше стоишь для Талу-лу-лу-лу… – В аудиоустройстве, похоже, случился какой-то сбой, с которым Озарк справился, хлопнув себя по затылку.
Сего невольно улыбнулся, а Озарк, заметив его реакцию, нахмурился еще сильнее, совершив, казалось бы, невозможное.
– Стой! – скомандовал наставник, и команда остановилась.
Некоторые согнулись в три погибели, тяжело отдуваясь; другие как подкошенные свалились на землю.
– Девятая команда! У вас новичок. Представляю… – Озарк выжидающе посмотрел на Сего, который все еще не решался поднять глаза.
– Сего.
– Сего. Так вот, ваш новый друг, Сего, веселится, глядя на вас. Говорит, что вы похожи на сборище недоумков, бегающих по кругу. Говорит, он вдвое сильнее любого из вас.
Теперь вся команда уставилась на Сего. Здоровяк, бежавший первым, расправил плечи и топнул ногой, точно готовый атаковать бык.
– Как, по-вашему, надлежит Девятой команде встретить новичка? Он ведь будет теперь с вами – тренироваться с вами, есть вашу еду, мочиться в ваш горшок. Разве он не заслуживает достойного приема? – Озарк потянул себя за бороденку, состоящую из нескольких длинных, жестких волос. – А, знаю-знаю. В честь Сего мы продлим тренировку на два часа. Да, наверное, вы пропустите ужин и ляжете спать голодными, но нам нужно принять во внимание интересы Сего, а ему – наверстать упущенное.
И без того до предела измотанные, мальчики поникли, понурились, но смолчали.
– Ну что ж, приступим. Выполним задание для нашего друга Сего. Бег по кругу! – рявкнул Озарк.
Сего поставили в середину цепочки. Веревка была снабжена металлическими карабинчиками, пристегивавшимися к петлям на поясе штанов. Стоявший перед Сего паренек со шрамом на подбородке обернулся и прошептал:
– Насмехаешься над нами? Плохо. Команда с тобой рассчитается.
Здоровяк во главе группы тоже смерил Сего угрюмым взглядом и, отвернувшись, устремился вперед, вызвав цепную реакцию рывков и столкновений. Один мальчишка споткнулся, следовавший за ним упал, и его потащили по земле, не давая возможности подняться.
Озарк наблюдал с мерзкой ухмылкой, время от времени покрикивая и требуя прибавить ходу.
Убедившись, что группа выбилась из сил и большинство едва держится на ногах, он крикнул:
– Ленивца несут!
По этой команде группа делилась на пары, после чего один взваливал на себя другого и носил по двору, пока не падал на колени.
Сего попал в пару с обладателем шрама на подбородке. Мальчишка, судя по его злобному взгляду, не был склонен к сотрудничеству. Став в свою очередь ношей, он сделал все возможное, чтобы затруднить Сего выполнение задачи и, переместив свой вес, свалился с его спины как мешок с репой.
Сего разочарованно вздохнул, а его напарник поднялся с самодовольной ухмылкой на лице. В следующую секунду он отвернулся, и Сего быстро подсел под него, схватил за ногу и взвалил на плечи, классически, хотя и не до конца, исполнив колесо через плечи.
Мальчишка удивленно хмыкнул и постарался поудобнее устроиться на спине у Сего. Бегая по двору вместе с остальными, Сего вспомнил, как старый мастер заставлял его часами разучивать ката-гурума.
Глядя на своих новых товарищей, он отмечал, что их способы переноски напарников далеки от эффективных. Так, лидер – про себя Сего называл его Быком – обливаясь потом, нес парнишку помладше под мышкой.
Последнее задание Озарка называлось «висеть до последнего».
По периметру площадки с потолка свисали веревки, и каждый должен был забраться наверх, повиснуть и продержаться, сколько сможет.
– Кто упадет первым, тот всю следующую неделю дежурит по ночному горшку, – пообещал Озарк.
Сего не знал, в чем заключаются обязанности дежурного по ночному горшку, но решил, что заступать на такое дежурство не хочет.
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы залезть с помощью рук и ног, как островной ферркот. Там, наверху, сквозь оконные решетки проникал уличный свет; на висящих под потолком мальчишек падали багровые тени. У некоторых после многочасовой тяжелой тренировки вибрировали мышцы.
Почему бы не победить этих ребят? Сего знал, что способен продержаться дольше любого из них, возможно до глубокой ночи. Если показать, какой он сильный, они, наверное, будут с ним поосторожней.
Сего посмотрел направо, на мальчонку, висевшего рядом с ним. Того самого, которого тащили на веревке. Он весь дрожал от напряжения, по щекам текли слезы.
– Давай, Плакса, – поддразнивал его висевший чуть дальше паренек с желтыми дерзкими шакальими глазами. – Можешь падать прямо сейчас. Знаешь же, что все равно свалишься первым. Вы, серые, для того и созданы, чтобы ночные горшки вычищать.
Снова в голове у Сего зазвучал голос, на этот раз особенно громко, как будто старый мастер стоял здесь же, во дворе. «Мы сражаемся для того, чтобы остальным не пришлось этого делать».
Сего разжал пальцы и ловко приземлился на ноги.
И встретился взглядом с Озарком.
План сработал не так, как предполагал Сего. Показав слабость, он надеялся, что команда простит ему дополнительные часы тренировки и поделится едой. Но нет: словно стая почуявших запах крови волков, она сочла его жертвой.
После изнурительных занятий наставник Озарк задержал новичка и заставил перетащить все оборудование со двора на склад. Работу Сего заканчивал под громкое урчание желудка, в котором со вчерашнего дня не побывало ни крошки.
Придя наконец в спальню, он обнаружил, что отдохнуть негде. Хотя дополнительную койку для него поставили, на матрасе лежало несколько металлических банок. С верхней койки свесился парень со шрамом на подбородке, подцепил пальцем комок зеленой гущи, отправил его в рот и громко рыгнул.
– Будет кровать Модека, – сказал он.
– Модека? – переспросил Сего.
– Да. Вот это Модек. – Парень кивком указал на банки. Говорил он с каким-то незнакомым акцентом. – Команда решила, что сегодня твоя зеленка – его.
С койки напротив подал голос здоровяк, таскавший остальных по кругу. Как и ожидал Сего, его голос звучал так, словно исходил из выдолбленного бревна. Звали парня Дозер, и он действительно имел некоторое сходство с бульдозером.
– Модек наверняка продержался бы на веревке дольше, чем ты, слабак. Поэтому он получил твою кровать, а ты будешь спать на полу, – объявил он деловитым тоном.
Еще один парень подошел к Сего и остановился, скрестив руки на груди и поджав губы. Сего узнал в нем типа с желтыми шакальими глазами, который насмехался над расплакавшимся малышом.
– А теперь Дозер и Коленки займутся нашим новичком, обеспечат ему радушный прием, как велел наставник Озарк, – прошипел он. – Нам здесь не до детских игр. Никто же не знает, как долго придется возиться с этим… Сего.
Здоровяк, которого назвали Дозером, громко заухал:
– Пока у меня не появится патрон.
Желтоглазый презрительно посмотрел на него сверху вниз:
– Заткнись, Дозер. Не вмешивайся, когда я говорю. И патрона тебе не видать еще долго.
Дозер потупился:
– Но, Шиар…
– Как я уже сказал, мы должны обеспечить Сего теплый прием, тем более что он так любезно изъявил желание поработать с ночным горшком. Почему бы не оказать ему ответную любезность, позволив заступить на дежурство уже сегодня? Кстати, меня жутко распирает после зеленки. – Шиар облизнул губы. – Дозер, почему бы тебе не начать? Выдай-ка твой знаменитый вонючий залп – так, чтоб из горшка через край.
Дозер хлопнул в ладоши и направился в смежный со спальней туалет. Проходя мимо новенького, окинул его свирепым взглядом. Шиар же, придвинувшись ближе, прошептал Сего на ухо:
– Не думай, что я не видел. Ты нарочно отпустил веревку. Только имей в виду, серый, жалости ты здесь не найдешь.
После Дозера еще несколько мальчишек потянулись к горшку. Парень со шрамом на подбородке, Коленки, ухмыльнулся.
– Ну, теперь ты по уши в дерьме.
Шиар ушел последним и вернулся с маленькой проволочной щеткой. Протянув ее Сего, сказал:
– Горшок почти полон, и больше половины навалил Дозер. Слей все в помойную канаву, а потом вот этой щеткой вычисти горшок до блеска. Охранник в утренней смене большой придира, так что постарайся, чтоб ни пятнышка.
Вокруг зазвучали смешки, а Дозер даже восторженно хлопнул ладонью по металлическому столбику койки.
Сего не взял щетку, даже не переменил позу, стоя с опущенными руками.
Он знал немало боевых приемов, знал, как надо двигаться, дышать, беречь силы. Но его не учили разбираться с такими вот мальчишками. И снова в самый нужный момент прозвучал в голове голос старого мастера: «Возможно, тебе понадобится отдать позицию, чтобы получить позицию. Не бойся отступить, позволь противнику диктовать тебе темп. А потом, когда он решит, что контролирует ситуацию, воспользуйся импульсом к своей выгоде».
Секунду Сего смотрел Шиару в глаза, а затем с молниеносной быстротой выхватил щетку из его руки. Шиар вздрогнул, но скрыл удивление за натужным хохотком. Сего же приступил к работе и, опорожнив горшок, принялся оттирать его металлической щеткой. Оказалось, это не так уж просто, тем более что приходилось задерживать дыхание. К концу руки до того устали, что повисли плетьми, а перед глазами из-за нехватки воздуха плыли белые круги.
Когда Сего вернулся в спальню, все остальные уже крепко спали. Он нашел местечко в углу комнаты и свернулся калачиком на холодном каменном полу рядом с койкой того малыша. Вскоре стало понятно, почему в команде его прозвали Плаксой – парнишка силился сдерживать рыдания, но все равно под натянутой на голову рваной простыней раздавались всхлипы.
Слушая его плач, Сего заставил себя закрыть глаза и попытался уснуть.