Детектив лейтенант Хатч Барнаби из полицейского управления Санта-Фе приложил ладонь к костлявой груди, откинулся на стуле и поднес к губам очередную, десятую за день, чашку из «Старбакса». Потянул крючковатым носом горьковатый аромат прожаренных зерен, посмотрел в окно на одинокое хлопковое дерево и, засовывая длинные ноги глубже под стул, подумал: отличный весенний денек выдался сегодня в Санта-Фе, штат Нью-Мексико, США. 15 апреля. Весенние виды. Срок подачи налоговых деклараций. Все сидят по домам, подсчитывают деньги и приводят себя в чувство размышлениями о морали и нужде. Даже преступники берут выходной.
Лейтенант с чувством глубокого удовлетворения отхлебнул кофе. Если бы не трезвонящий телефон, жизнь была бы прекрасна.
Краем сознания он уловил, как Дорин отвечала на вызов, и ее четкие гласные вплывали в открытую дверь:
– Извините, не могли бы вы говорить помедленнее? Не кладите трубку, сейчас позову сержанта.
Барнаби заглушил ее реплику шумным глотком кофе. Потянулся ногой в сторону двери кабинета и толчком прикрыл створку. Слава богу, вернулась тишина. Но ненадолго. Послышался стук в дверь.
Черт бы побрал этот телефон!
Лейтенант поставил кофе на стол и выпрямился.
– Войдите.
В дверь заглянул сержант Гарри Фентон. По одному взгляду на его оживленное лицо Барнаби понял, что произошло нечто выдающееся: его подчиненный был не из тех, кто любил спокойные дни.
– Хатч!
– Мм?..
– Обокрали дом Бродбента, – восторженно доложил он. – У меня на телефоне один из его сыновей.
– И что украли? – У лейтенанта не дрогнул ни один мускул.
– Все! – Черные глаза сержанта светились от удовольствия.
Барнаби сделал глоток кофе, отхлебнул еще, а затем поднялся и пнул стул. Дьявол!
Пока они с сержантом ехали по старому шоссе Санта-Фе, Фентон рассказывал о краже. Он слышал, что коллекция Бродбента стоила около полумиллиарда. Если это хоть сколько-нибудь соответствует истине, о преступлении напишут на первой полосе «Нью-Йорк таймс»! Да что там «Нью-Йорк таймс»! Обеспечена первая страница в «Таймсе»! Можете себе представить?
Лейтенант не мог. Но ничего не ответил. Он уже привык к восторгам Фентона. Барнаби остановил машину у начала петляющей подъездной аллеи, которая вела к имению Бродбентов. Сержант вылез из машины и, весь светясь от предвкушения, повел длинным носом в сторону дома. А Хатч, шагая по дорожке, смотрел себе под ноги. Он заметил полустершийся след фургона с небольшим прицепом, который вел туда и обратно. Сюда явились нагло, не скрываясь. Так что Бродбент либо уехал сам, либо его убили. Скорее всего, второе, и сейчас они обнаружат в доме его хладный труп.
Дорожка сделала крюк и, выпрямившись, вывела к открытым воротам, которые охраняли свободно раскинувшееся средь поросших хлопковыми деревьями лугов сельское поместье с приземистым домом. Лейтенант задержался осмотреть ворота. Они оказались механическими, с двумя моторами. Следы взлома отсутствовали, но электрический щиток был открыт, и внутри торчал ключ.
Хатч опустился на колени. Ключ находился в положении деактивации электрической цепи сигнализации.
– Что скажешь? – повернулся он к сержанту.
– Подкатили на фургоне, заранее запасшись ключом от ворот. Ребята – профессионалы. Сдается мне, что мы обнаружим в доме труп.
– Вот за что я тебя люблю, Фентон, – ты читаешь мои мысли.
Лейтенант услышал крик и увидел троих мужчин, направлявшихся к ним через лужайку. Недоумки шли прямо по траве.
– Вы что? – возмутился он. – Не понимаете, что это место преступления?
Двое остановились, но первый, высокий мужчина в костюме, продолжал двигаться вперед.
– А вы-то кто такой? – надменно-холодно спросил он.
– Я детектив, лейтенант Хатчинсон Барнаби, – ответил полицейский. – Со мной сержант Гарри Фентон. Полицейское управление Санта-Фе.
Фентон одарил подходившего улыбкой, хотя скорее не улыбнулся, а только обнажил зубы.
– Вы сыновья?
– Да, – подтвердил тот, что был в костюме. И удостоился нового оскала сержанта.
Барнаби воспользовался мгновением и окинул взглядом будущих возможных подозреваемых.
Хиппи в пеньковых штанах обладал открытым, честным лицом – не свет в окошке, но и не бандитская рожа. Другой был в сапогах. И лейтенант с уважением отметил, что сапоги испачканы натуральным лошадиным навозом. Третий носил костюм и выглядел так, словно только что явился из Нью-Йорка. А лейтенант не сомневался: всякий, кто живет в Нью-Йорке, есть потенциальный убийца. Способен укокошить собственную бабушку. Он снова окинул мужчин взглядом: трудно было себе представить настолько непохожих братьев. Удивительно, что они одна семья.
– Это место преступления. Поэтому, джентльмены, должен попросить вас покинуть территорию. Выходите из ворот, встаньте под деревом или где-нибудь поблизости и подождите меня. Я вернусь минут через двадцать. Хорошо? Не топчите и ничего не трогайте. И не говорите друг с другом о преступлении и о том, что вы видели. – Повернулся, но вдруг, словно вспомнив, спросил: – Украли всю коллекцию?
– Именно это я сообщил по телефону, – бросил «костюм».
– Сколько она стоила – навскидку?
– Что-то около пятисот миллионов.
Барнаби дотронулся до полей шляпы и посмотрел на сержанта. Выражение неприкрытого удовольствия на лице подчиненного напугало бы любого проходимца. Направляясь к дому, лейтенант подумал, что неплохо бы поостеречься, следует держать ухо востро, еще немного – и сюда понаедут федералы, интерполовцы и бог знает кто еще. Он решил осмотреться, пока не явились криминалисты. И, засунув большие пальцы рук за ремень, окинул дом взглядом. Интересно, была ли застрахована коллекция? Небезынтересный вопрос. Если застрахована, то не исключено, что Максвелл Бродбент не так уж безнадежно мертв. А потягивает «Маргариту»[5] с какой-нибудь милашкой на пляже в Пхукете.
– Я вот думаю, страховался Бродбент или нет? – заговорил Фентон.
Лейтенант улыбнулся напарнику и снова перевел взгляд на дом. Окно было разбито, на дорожке мешанина следов, кустарник помят. Свежие следы оставили сыновья, но, кроме них, он заметил много других, не таких свежих. Отпечатки покрышек вели туда, где припарковали фургон. Затем, прежде чем уехать, машина долго разворачивалась. Похоже, кража произошла неделю или две назад.
Теперь важнее всего найти труп, если таковой имеется. Полицейский посмотрел на обрывки упаковочной ленты, обертку от жвачки, раскиданные гвозди и обрезки досок. На ковре виднелся слой пыли и небольшие вмятины. Здесь, судя по всему, устанавливали настольную пилу. Профессиональная работа. И к тому же шумная. Люди не только понимали, что делают, но совершенно не спешили. Лейтенант принюхался. И не почувствовал сладковато-кислого свиного запаха трупа.
Внутри следы казались такими же старыми, как и снаружи, может быть недельной или двухнедельной давности. Хатч наклонился и понюхал валявшийся на полу обрезок дерева. Он не пах, как обычно пахнет свежий распил. Подобрал занесенный в дом стебелек травы и растер между пальцами. Сухой. И кусочки грязи с подошв сапог тоже были абсолютно сухими. Барнаби прикинул: последний дождь выпадал две недели назад. Значит, вот когда это произошло: в пределах суток после дождя, пока земля еще не просохла и оставалась мягкой.
Он прошел в просторный центральный сводчатый зал. Там стояли постаменты с бронзовыми табличками, на которых некогда красовались статуи. На стенах, где висели картины, виднелись светлые прямоугольники и выступали крюки. На металлических подставках с плетеными кольцами явно хранились старинные вазы. Полки зияли пыльными, голыми ячейками, а в книжных стеллажах, откуда вынули тома, темнели пустоты.
Полицейский подошел к дверям спальни и оглядел вереницу ведущих внутрь и выходящих в коридор следов. Сюда тоже нанесли засохшую грязь. Господи, да их здесь было не меньше полудюжины. Такой большой переезд. Потребовался день работы, а то и два.
В спальне стоял какой-то агрегат. Барнаби узнал в нем аппарат для запенивания вроде тех, что встречаются в отделениях «Ю-пи-эс»[6]. В другой комнате обнаружилась упаковочная машина для ценных предметов. Повсюду валялись обрезки досок и металлической стягивающей полосы, кусочки войлока, винты, гайки-барашки, даже лежала пара профессиональных пил. Одного инструмента оставили не меньше чем на две тысячи долларов. Ничего не удосужились забрать. В гостиной не взяли телевизор за десять тысяч, видеомагнитофон и DVD-проигрыватель. И еще два компьютера. Лейтенант вспомнил свой убогий телевизор и видак, за которые до сих пор расплачивался, хотя теперь по вечерам порнуху смотрят жена и ее новый приятель.
Барнаби осторожно перешагнул через лежавшую на полу видеокассету.
– Три к пяти, что наш клиент мертв, и два к пяти, что это махинация со страховкой, – предположил Фентон.
– Не стесняйся, наслаждайся жизнью, – посоветовал ему лейтенант.
Должен же кто-нибудь был заметить, что здесь творилось! Дом стоял на вершине холма и открывался всему Санта-Фе. Удосужься он сам две недели назад выглянуть из окна своей квартирки в долине, и стал бы свидетелем кражи: дом светился всеми огнями, а по дороге полз фургон с зажженными фарами. Полицейский в который раз удивился наглости грабителей. Что-то уж больно они были уверены в себе. С чего бы?
Он посмотрел на часы. До приезда машины криминалистов оставалось совсем немного времени.
Барнаби быстро, но внимательно осмотрел комнаты. Старался не пропустить ничего, одновременно делая пометки. Он по опыту знал: записки потом бередили, не давали покоя. Были осмотрены все помещения – работа подходила к концу. И вдруг в одной из комнат он обнаружил незапакованные коробки и разбросанные по полу счета. Барнаби подобрал клочок бумаги. Это оказался чек годичной давности за отгрузку французских кастрюль, сковородок и японских и немецких ножей на двадцать четыре тысячи долларов. Этот парень что, держит ресторан?
В гардеробной при спальне обнаружилась полуоткрытая металлическая дверь.
– Форт-Нокс[7], – пошутил Фентон.
Лейтенант кивнул, а сам подумал: что могли хранить в таком тайнике в доме, где держали картины стоимостью в миллионы долларов?
Не прикасаясь к двери, он проскользнул внутрь. Тайник оказался пустым, только на полу валялся мусор и несколько деревянных пеналов для карт. Барнаби достал платок и с его помощью открыл шкаф. Бархат сохранил отпечатки, где недавно стояли какие-то предметы. Полицейский повернул дверцу и рассмотрел замок – на нем не было никаких следов взлома. В комнатах, насколько он успел заметить, тоже не вскрывали шкафов.
– У грабителей имелись все коды и ключи, – прокомментировал сержант.
Барнаби кивнул. Это была не кража.
Он вышел из дома и быстро обошел сад.
Имение выглядело одичалым. Все заросло сорняками. Здесь ни за чем не ухаживали. Траву не косили не меньше двух недель. Повсюду царило запустение. И судя по всему, развал начался задолго до так называемой кражи. Дом был заброшен месяц или два назад.
Если дело было в страховке, следовало подумать о сыновьях. Возможный вариант.