Поправив зеркало заднего вида, Эрика смотрит на Лину, сидящую с планшетом на коленях. Встретившись глазами с дочкой, мать улыбается.
– Скоро приедем.
Лина кивает. Бедняжка не подозревает, что они так рано отправились в путь в первый же день летних каникул из-за провала маминого плана соблазнения.
Эрика обкусывает ноготь на мизинце. В подростковом возрасте она полагала, что, как только станет взрослой, вопрос секса решится сам собой. Ей представлялось, что он станет неотъемлемой частью повседневной жизни, как воскресные обеды или мойка окон. Кстати, если задуматься, у мойки окон и секса достаточно много общего – требуется энтузиазм и причудливые позы, но результатом остаешься довольна и думаешь: почему бы не делать это чаще?
Взгляд Эрики скользит по полям. Да, окна бы помыть действительно не помешало, но как успеть переделать все дела из бесконечно длинного списка? Соседка Хенриетта Шёльд рассказывала, что они используют скользящий график, чтобы выполнить важные задачи в срок. Соседский дом всегда выглядит безупречно: чистые окна, ухоженный сад, свежескошенные газоны. Хенриетта не забывает собрать детям еду, когда те выезжают куда-нибудь с классом, украсить дом перед праздниками или сменить резину по сезону. Надо полагать, что их с Адамом сексуальная жизнь тоже безупречна и гарантированно внесена в график вместе с мойкой окон.
Их обгоняет «Мерседес» на слишком высокой скорости, и Эрика испуганно вцепляется в руль так, что машину ведет в сторону. Сердце уходит в пятки, и она снова бросает взгляд на Лину, которая, похоже, ничего не заметила.
Осторожно снижает скорость и делает глубокий вдох. Вообще-то Эрика терпеть не может вести машину на дальние расстояния. Вначале предполагалось, что они поедут вместе, всей семьей, и тогда за руль, как обычно, сел бы Мартин. Но в этом году у него слишком много работы в аудиторской конторе. «Поезжайте, – сказал он, не поднимая глаз от компьютера, – я приеду за вами следом, как только закончу». А их старшая дочка Эмма устроилась на первую в своей жизни летнюю работу. Будет собирать клубнику на ферме в нескольких километрах от дома.
Она вонзает ногти в руль. Времена переменились. Эмма взрослеет, и Эрика понимает, что пятнадцатилетняя девушка уже не хочет проводить отпуск с родителями. Но все равно ей обидно, что они не смогли вместе отдохнуть этим летом. Эрика мечтала в последний раз собрать всю семью в отеле своей матери.
Опять разгоняется. Гостиница «У Моны» существует с тех пор, когда Эрика была ребенком. Это центр культурной жизни Юсшера – люди собираются здесь ради светской беседы и знаменитых булочек и хлеба, которые печет ее мать; к тому же это единственное место в деревне, где можно переночевать. В дни былого величия отеля многие приезжали сюда издалека, чтобы поужинать на красивой застекленной веранде, отметить крестины, дни рождения и сезонные торжества, только сегодня все меньше гостей приезжает на крошечный пляжный курорт.
Через дорогу стремглав проносится заяц, но прежде, чем Эрика успевает сказать что-нибудь Лине, его уже и след простыл. Одна из причин, почему ей здесь нравится – близость к природе. Юсшер расположен в необычайно красивом месте, словно спрятанная у моря жемчужина среди колышущихся полей и ремесленных мастерских Эстерлена[3]. Но Эрика понимает, что матери очень тяжело руководить отелем в одиночку. За последние месяцы ее здоровье ухудшилось. Эрике несколько раз звонили мамины соседи и сообщали, что мать подвергает себя опасности. Прошлой осенью она забыла на плите кастрюлю с молоком, и на кухне начался пожар, а двумя неделями позже забралась на крышу проверить, не застряла ли птица в дымоходе, и не могла спуститься вниз. Мало того, Мона еще и болеет. Всю зиму к ней цеплялись сменявшие одна другую инфекции, и в феврале ее положили в больницу, потому что температура не хотела спадать и антибиотики не помогали.
От этих мыслей Эрику бросает в дрожь. Тяжко слышать все эти печальные известия, находясь в двухстах километрах от матери и не имея возможности ничего предпринять. Каждый раз, когда Моне становилось плохо, Эрика предлагала приехать, но мать ясно давала понять, что в помощи не нуждается. «Тебе своих забот хватает», – говорила она, и, конечно, это правда. Когда дом постоянно требует ремонта, оба супруга работают на полную ставку и воспитывают пятилетку и подростка, времени всегда в обрез, хотя, естественно, Эрика нашла бы способ помочь матери, если бы та попросила.
Она вздыхает. Последние пять лет легкими точно не назовешь. Вскоре после рождения Лины, во время отпуска по уходу за ребенком, Мартин организовал собственное дело, и, кажется, с тех самых пор они практически не разговаривают друг с другом. Ее супруг будто намертво приклеен к своему компьютеру. То ему надо сдавать годовые отчеты, то рассчитывать зарплаты, чтобы успеть в срок, то заполнять декларации.
Когда Мартин впервые рассказал ей о своей идее стать индивидуальным предпринимателем, она подумала, что он затеял это ради гибкого рабочего графика, но теперь муж работает в два раза больше, чем раньше. В последнее время Мартин занят настолько сильно, что даже ночует в офисе, и Эрика не может вспомнить, когда в последний раз они делили постель. Или мыли окна, с горечью думает она.
До того как начать свое дело, Мартин считал главным в жизни семью, и они с Эрикой и Эммой проводили все длинные выходные в Юсшере. Помогали Моне, когда в отель заезжало много гостей: заправляли кровати, убирали номера, мыли посуду и готовили завтрак. И несмотря на то, что помощь требовала сил, им всегда бывало весело вместе. Это их семейная традиция: упаковаться всем в машину, доехать до Сконе и провести несколько дней среди красивой природы юго-восточного побережья.
Но, похоже, те времена ушли в прошлое, и дочь не перестает думать о матери, которой, кстати, скоро исполнится шестьдесят восемь. Эрика боится, что мать не выдержит еще год болезней и хромающих финансов. К тому же старинная семейная недвижимость продолжает ветшать. Надо перекрашивать дом, циклевать полы и латать крышу, а средств на ремонт у Моны нет. Поэтому было бы разумно выставить отель на продажу именно сейчас, в разгар высокого сезона, пока здание не обветшало еще сильнее.
Эрика сворачивает на Восточное прибрежное шоссе и проезжает мимо ячменного поля, меняющего свой цвет из зеленого в маслянисто-желтый. Она знает, что мать думает о продаже. Пять поколений семьи владели капитанской усадьбой, и какое-то время они с Мартином всерьез рассматривали возможность взять на себя управление отелем. Правда, это было давно. Сейчас муж отказывается даже обсуждать эту тему. Вся жизнь Мартина сосредоточена в Хальмстаде. Ни он, ни Эмма и мысли не допускают о переезде, да и самой Эрике нравится городская жизнь, хотя она не всегда готова в этом признаться. Другими словами, ей придется убедить мать не только уйти на пенсию, но и расстаться с семейной недвижимостью, а такое легче сказать, чем сделать.
Когда они въезжают в Юсшер, светит солнце. Эрика до сих пор не определилась, что чувствует в связи со вчерашним провалом. Часть ее полагает, что во всем виноват Мартин, а другая обдумывает, не слишком ли большое значение она сама этому придает. Может, она ведет себя эмоциональнее обычного? Может, всему виной гормоны?
В Эстерлене всегда намного светлее; припарковавшись, Эрика зажмуривает глаза и решает больше не пережевывать случившееся. Во всем мире нет другого места, где ей было бы так же хорошо, как здесь, – она ощущает себя в родной стихии, становится спокойной и уверенной. Каждый раз, возвращаясь в Юсшер, Эрика расправляет плечи так, что они опускаются сразу на несколько сантиметров вниз, и сейчас она, пользуясь случаем, делает глубокий вдох прежде, чем открыть автомобильную дверь Лине и взять из багажника сумки.
Отель все тот же, и Лина пулей влетает в кафе, которое одновременно служит гостиничным холлом. Мона стоит за серо-зеленым прилавком. На ней стандартная униформа из ярких, плотно облегающих брюк и блузки с крупными цветами; увидев Лину, она все бросает и распахивает объятия навстречу внучке.
– Как вы быстро! Наверное, гнали всю дорогу, – говорит Мона.
– Да, – отвечает Лина. – И мама меня рано подняла.
– Значит, ты точно успела проголодаться. Как насчет свежеиспеченной булочки?
Кивнув, Лина вскарабкивается на барный стул, пока Эрика обходит прилавок и обнимает мать.
– Привет, мама. Как жизнь?
– Спасибо, все хорошо. Только спина немного болит.
– Ой, бедная моя.
– Да ладно, ничего страшного, – отвечает мать, отмахиваясь и задевая рукой какую-то вещицу, которая висит у нее на шее и начинает качаться словно маятник.
– Что это у тебя? – удивленно интересуется Эрика.
– Это? – переспрашивает Мона и берет лупу на длинном шнурке. – Мне так легче разобрать текст, напечатанный мелким шрифтом.
– Но, мама, – вздыхает Эрика. – Ты же знаешь, что есть такая штука, называется очки?
– Ну нет, не настолько же я старая, – протестует Мона. – Я прекрасно обхожусь лупой. И кстати, она недорого стоила. Знаешь, во сколько обойдется пара очков? За одно только обследование несколько сотен крон придется выложить.
Эрика умолкает. Ей грустно из-за того, что Мона полагает, будто не может позволить себе приобрести даже пару очков, хотя они явно нужны. Может быть, имеет смысл сразу поднять вопрос о продаже отеля.
– Знаешь, мама, я тут подумала… – начинает она, когда отворяется дверь и заходит Дорис. Заметив Лину и Эрику, гостья расплывается в улыбке.
– Привет! Как здорово, что вы приехали.
– Привет, Дорис! Заходи, я как раз собиралась заварить кофе, – приветствует ее Мона.
Эрика здоровается с подругой матери, та садится с ней рядом. Дорис всегда была немного чудаковатой, но добродушной и за годы знакомства связала массу шапочек и носков для дочерей Эрики.
– У тебя все в порядке? – интересуется она.
– Да, в полном, а ты как поживаешь?
– Спасибо, все хорошо, – отвечает Дорис, поворачиваясь к Моне. – Ты знала, что Альф завел себе новую девушку?
– Нет, как ему это удалось?
– Не знаю. Но Бритт рассказала, что он начал носить корсет. Похоже, чтобы живот подтянуть. И волосы покрасил. Они у него теперь цвета воронова крыла, а усы все равно седые.
– Ничего себе, – замечает Мона, разрезая булочку.
– Бритт говорит, Альф подумывает, не купить ли ему «Ямаху», – прыскает от смеха Дорис. – Так что, не ровен час, явится сюда в кожаном обмундировании.
Эрика улыбается разговору, одновременно осматриваясь по сторонам. Ее мать – первоклассный коллекционер: гостиница полна сокровищ. Лина может часами тут бродить, все время обнаруживая что-то новое – маленькие фарфоровые фигурки, пепельницы с красивыми камушками, старые головоломки, дорожные сумки с латунными пряжками, набитые экзотическими предметами гардероба, пожелтевшие комиксы и ситцевые веера, благоухающие лавандой. Юсшер значительно меньше Хальмстада. Здесь практически нет транспорта на дорогах, поэтому Эрике не нужно отслеживать каждый шаг Лины.
– Ешь на здоровье, – говорит Мона, протягивая Лине булочку с маслом, сыром и джемом.
– Хватит одной, а то испортишь аппетит перед обедом, – одергивает дочь Эрика.
Мать наливает ей чашку кофе.
– Они же очень полезные, – парирует Мона. – Я добавляю в тесто водоросли. И ты попробуй! Тебе надо отъедаться.
Эрика возводит глаза к небу. Она делает вид, что ее раздражают мамины замечания о том, что нужно больше есть, но втайне ей приятно, когда ее балуют вкусненьким.
– Водоросли? Зачем?
– Они богаты питательными веществами. А еще их тут пруд пруди. Я заготавливаю в больших количествах. Скоро сама увидишь!
Обернувшись, она шарит в шкафу, пока не находит две банки.
– Я замариновала пузырчатый фукус, – продолжает Мона, выставляя одну банку на стол. – С тмином и семенами фенхеля. А это сушеная ламинария сахаристая.
– Она теперь во все водоросли добавляет, – вступает в беседу Дорис, откинув назад свою длинную седую косу. – Что мы ели на прошлой неделе?
– Уху с морским салатом и бурыми водорослями.
– Очень вкусно, – кивает Дорис.
Округлое лицо Моны светится от радости. Нет для нее ничего приятнее похвалы кулинарным способностям.
– Кстати, меня тут на днях посетила одна идея. Не пора ли нам опять собрать книжный клуб, как думаете?
– Разве он не расформирован? – удивленно спрашивает Эрика.
– Нет, – возражает Мона. – Мы просто взяли паузу на пару лет, но сейчас я жажду запустить его заново.
– Да! – восклицает с восторгом в глазах Дорис. – Я с удовольствием!
– Это здорово. Я еще Ингу спросила, но ей трудно читать из-за катаракты, а аудиокниги она не любит. А Анси переехала в Мальмё, чтобы помочь дочери с близнецами.
– Но на меня можешь рассчитывать, – говорит Дорис, поправляя желтый солнцезащитный козырек, который с трудом держится в ее густых волосах. – Хотя мы должны ввести некие правила. Я не люблю книги, в которых слишком много насилия.
– Да, я тоже такое не люблю, – поддерживает ее Мона. – Но эротика подойдет, правда?
Лина, у которой развито чутье на реплики, не предназначенные для ее ушей, сразу встрепенулась.
– Что такое эротика? – спрашивает она, склонив набок свою ангельскую головку.
– Ничего, – спешит ответить Эрика.
– Ну нет, мама, должно же это слово что-то означать! Я хочу знать, что именно, – повторяет девочка уже не совсем по-ангельски.
– Это слово для взрослых, – объясняет Эрика. – Если перестанешь спрашивать, можешь взять еще одну булочку.
Похоже, Лина сделкой довольна, и Эрика радуется про себя, что дочь пока еще легко уговорить.
– Не знаю, – бормочет Дорис. – А если тетки из клуба рукоделия узнают, что мы читаем о сексе?
– Если кому-то в жизни и нужно было больше секса, так это как раз им, – возражает Мона. – Но нам вовсе не обязательно читать книги, которые вызывают у тебя неловкость. Можешь выбрать первую книгу для обсуждения, пожалуйста.
Дорис на секунду задумывается.
– Я, кстати, как раз собиралась перечитать «Гордость и предубеждение».
– Прекрасно! Мама подарила мне ее в школьные годы, но я уже пятьдесят лет в нее не заглядывала, – говорит Мона. – Будет так здорово. Обещаю сготовить что-нибудь вкусное к первому заседанию нашего клуба.
Когда над дверью звенит колокольчик, извещая о приходе посетителя, Эрика оборачивается и видит высокую статную женщину с волосами цвета платины и стрижкой по последней моде. Проходит пара секунд, прежде чем Эрика узнает ее, за это время Мона успевает выбежать из-за прилавка.
– Мариан! – кричит она, раскрывая объятия.
Женщина в белом дизайнерском платье торжественно улыбается, посылая Моне два воздушных поцелуя.
– Мона, дорогая! – восклицает она, сдвигая на лоб крупные солнцезащитные очки черного цвета.
– Какой сюрприз! Когда ты вернулась?
– Этой ночью. Знала бы ты, какая выдалась поездка, – говорит женщина с едва заметной гримасой на лице. – Во-первых, на борту закончились маски для сна. В бизнес-классе, представляешь! Я сказала стюардессе, что у меня, между прочим, есть золотая карта клуба лояльности, но, похоже, это не имело никакого значения. Потом они подали холодную рыбу, а в довершение всего, когда мы приземлились в Копенгагене, оказалось, что сумка из моего багажа пропала. Как раз та, где лежали все мои средства для ухода за волосами, – добавляет она тише. – «Мы приносим свои извинения», – сказали мне на стойке выдачи багажа. Будто их извинения чем-то мне помогут, когда фотографы-папарацци обнаружат, что я здесь.
– Да, неприятная ситуация, – говорит Мона, жестом приглашая к прилавку. – Могу ли я угостить тебя кофе с булочками?
Мариан проводит рукой по аккуратно уложенной прическе.
– Булочки я не ем, а от кофе не откажусь. Если он экологически чистый.
– Это кофе из жестяной банки, – объясняет Мона с улыбкой на лице. – Меня приехали навестить дочь Эрика и внучка Лина. Ну, а с Дорис ты знакома.
Поздоровавшись, Мариан присаживается. Эрика рассматривает ее, пока та поправляет свое белое платье и забрасывает ногу на ногу. Она помнит, какой переполох случался раньше в Юсшере, когда Мариан возвращалась домой. Рассказы маминой подруги детства о приключениях в Голливуде всегда звучали так увлекательно.
– Ну вот, – говорит Мона, поставив перед подругой чашку кофе. – Теперь ты дома, можно вздохнуть спокойно.
– Да ладно, это все не страшно, – отвечает Мариан. – Мне нравится волноваться. Волнение ускоряет обмен веществ, можно поменьше заниматься на беговой дорожке завтра утром.
– Как дела у Франка? – спрашивает Мона, отставляя в сторону кофейник. – Он мне так понравился в этом фильме про космос.
– Да, немногим удается убедить режиссера разрешить сниматься с обнаженным торсом, разгуливая по космической станции, – сухо отвечает Мариан. – Честно говоря, я давно с ним не разговаривала. Сейчас мы общаемся исключительно через наших адвокатов.
Мона закрывает рот рукой.
– Неужели вы решили…
– Развестись. Потому что лучше не стало, – спокойно говорит Мариан, помешивая кофе.
– Как грустно это слышать. Франк казался таким…
– Красавцем? – дополняет Мариан, слегка махнув рукой, будто пытаясь избавиться от назойливой мухи. – К сожалению, чистильщик бассейна тоже так полагал. И массажист. И мой лучший аудитор.
Мона широко открывает глаза от удивления.
– Ты ведь это несерьезно?
– К сожалению, адвокат запретил мне комментировать случившееся. Одно могу сказать: даже если Франк попадет под автобус, ни один нерв у меня не дрогнет. А вот результаты развернутого анализа его налоговых платежей меня радуют, – замечает она с улыбкой. – И, похоже, в налоговую инспекцию кто-то на условиях анонимности недавно сообщил, что у Франка есть тайные счета на Каймановых островах. – Чувствуя себя обязанной включить в разговор не проронившую ни слова Дорис, Мариан оборачивается к ней: – А ты как нынче поживаешь?
– Хорошо, – растерянно говорит Дорис, но ее реплика скорее похожа на вопрос, чем на ответ.
– Дел невпроворот? – интересуется Мариан, отпивая глоток кофе. – Я знаю, каково это. Ни отдыха, ни минуты покоя. То наращивание ресниц, то криолиполиз, то кроссфит. Сказать откровенно, я начинаю уставать от такого. Мне нужен настоящий отпуск, а поездка в Сен-Тропе вылилась только в лишний стресс. Я жду сейчас сценарии и от Спилберга, и от Скорсезе, а пока они не пришли, хочу позволить себе взять настоящую паузу.
– Ты останешься здесь? – интересуется Мона, подвигая к ней блюдо с булочками.
Мариан берет идеально закругленную булочку и начинает крутить ее в ухоженной руке с аккуратным маникюром.
– Да, по крайней мере, до конца лета. Джордж и Амаль приглашали меня погостить у них, в доме на озере Комо. Похоже, Боб Де Ниро и Мерил очень хотели, чтобы я приехала. Да, мы снимались вместе в одном фильме, но это было чертовски давно, – объясняет она Дорис. – И я, честно говоря, собиралась к ним поехать, но потом услышала, что Тома Хэнкса они тоже пригласили, и тогда я решила плюнуть, – говорит она, презрительно скривив верхнюю губу.
– Вот как? Почему? – с любопытством выспрашивает Мона. – Они с Франком тоже?..
– Нет, ничего такого. Просто все полагают, будто Том чрезвычайно приятный, а я считаю, что успех слегка вскружил ему голову. О чем бы ни шла речь, он обязательно упомянет, что получил двух «Оскаров», но ведь с тех пор уже прошло больше четверти века! «Чего тебе удалось добиться в последние годы?» – думаю я обычно, когда Том начинает болтать о том, каким средством начищает до блеска свои статуэтки. – Мариан качает головой. – Думаю, будет к лучшему, если я останусь здесь ненадолго. Мне нужно хотя бы пару недель пожить нормальной жизнью и попытаться немного сбавить обороты.
Эрика видит, как ее мать расплывается в широкой улыбке, и сразу понимает, что ее задачу теперь будет выполнить в десятки раз труднее.
– Потрясающая новость! Как я рада!
Мариан откусывает крошечный кусочек булочки.
– Мне будет полезно заняться тем, что делают обычные люди, а не мотаться по всему свету, – уверенно заявляет она.
– Ты можешь присоединиться к нашему книжному клубу! – восклицает Мона.
Дорис краснеет до корней волос, но сохраняет молчание.
– А кто еще в вашем клубе?
– Пока только мы – я и Дорис. Ах, все будет совсем как раньше, – радостно заливается Мона. – Помните, как мы лежали на причале и читали книги о Китти?[4]
Мариан барабанит по столу ярко-красными ногтями.
– Хорошо, – задумчиво отвечает она. – Мне нужно чем-то себя занять. Но тогда, думаю, нам надо устроить настоящее открытие, с напитками и закусками.
– Ну конечно, – щебечет Мона. – Приходи после обеда, и все в деталях распланируем. Мы хотели начать с «Гордости и предубеждения».
– Я, кстати, никогда ее не читала.
– Это прекрасный выбор, – говорит Мона, легонько толкая Дорис в бок.
Встав с места, Мариан помахивает наполовину съеденной булочкой.
– Будь добра, скажи мне, что в этой выпечке нет масла.
– Почти нисколько, – улыбается Мона, но Эрика замечает, что мать скрещивает пальцы за спиной.
Надев солнцезащитные очки, Мариан на прощанье машет рукой, как нынче делают только дети и члены королевских семей.
– Чао! – кричит она, исчезая за дверью отеля.
Эрика хочет высказаться, но Дорис опережает ее. Она похожа на перегретую скороварку, которая в любую минуту взорвется.
– Зачем ты это сделала?
– Что именно? – спрашивает Мона и непонимающе качает головой.
– Пригласила ее в книжный клуб.
– А что в этом такого?
– Неужели ты и правда веришь, что она хочет с нами общаться? – вопрошает Дорис, вскидывая руки. – У нас ведь уже практически нет ничего общего!
– Но, Дорис, мы же старые друзья.
– Скорее бывшие друзья. Когда Мариан в последний раз с тобой связывалась?
– Признаться, не помню, – отвечает Мона, пожимая плечами.
– В том-то и дело. Я не хочу показаться невежливой, но просто я так нервничаю каждый раз, когда она появляется. В присутствии Мариан я начинаю чувствовать себя… инопланетным пришельцем.
– Да ладно тебе, – говорит Мона, положив руку на плечо Дорис. – Нам будет очень весело, обещаю, совсем как раньше.
– Вовсе не думаю, – бормочет Дорис.
– Ну пожалуйста, дай нашему клубу шанс!
Вздохнув, Дорис опускает голову, и рассмотреть ее лицо можно теперь только сквозь желтый козырек кепки.
– Ради меня, – продолжает Мона.
– Ну хорошо, – в конце концов соглашается та. – Единственный шанс. Но если Мариан начнет говорить о том, какой воск использует, чтобы очистить от растительности линию бикини, как было при предыдущей встрече, я просто уйду отсюда.
– А Мариан не планирует выйти на пенсию, как думаешь? – интересуется Эрика. – Мне показалось, она начинает уставать от такой жизни. Ей ведь тоже в этом году шестьдесят восемь стукнет?
– Но вовсе не обязательно выходить на пенсию только потому, что тебе больше шестидесяти, – говорит Мона. – Я, например, не собираюсь покидать мой отель никогда. Вам просто придется выносить меня отсюда вперед ногами, когда придет мой час.
Эрика больно прикусывает губу. Все пошло совсем не так, как она рассчитывала.
– Ведь пять поколений нашей семьи… – начинает Мона, одновременно протирая стол.
– …здесь жили, – заканчивает фразу Эрика. – Да знаю, мама.
– Я вовсе не хочу зудеть, но мне грустно оттого, что твои дети лишены возможности вырасти в Юсшере, как ты выросла в свое время. Я могла бы помогать вам с Линой, и вы могли бы проводить больше времени вместе. Ты же знаешь, что близость – это альфа и омега в сохранении брака.
– Но, мама, – стонет Эрика, думая, что ее сложное отношение к сексу возникло не на пустом месте.
– Я только хочу сказать, что вам нельзя забывать друг друга в хаосе, возникающем вокруг маленького ребенка. Я читала статью об одной паре, которая взяла за привычку…
– Хватит, мама, – выпаливает Эрика. – Ты обещала не вмешиваться в нашу совместную жизнь. Нам хорошо в Хальмстаде, и там у обоих есть работа. На что бы мы жили, переехав сюда?
– Вы могли бы работать со мной, в отеле.
– В твоем отеле всего шесть номеров. Пять человек на них не прокормишь. И здание к тому же пора ремонтировать.
– Между прочим, я расширила свой бизнес, – с обидой замечает Мона. – Вот уже несколько недель, как я готовлю и доставляю горячее питание пожилым людям в нашем муниципалитете. Месиво, которое привозили на грузовике из города, было невозможно есть, поэтому теперь я затеваю большую стряпню, а потом выезжаю с кастрюлями по адресам.
– Тебе не стоит так напрягаться.
– Старикам очень нравится, – встревает Дорис.
– Я считаю, из моих водорослей тоже выйдет что-нибудь путное! – продолжает Мона и так энергично показывает рукой на парадный вход, что висящая у нее на шее лупа начинает раскачиваться из стороны в сторону. – Что скажете, если здесь, у самого входа, будет стоять стеллаж, наполненный продуктами из водорослей? Это поможет привлечь дополнительные средства!
Эрика нехотя кивает. Неизвестно, насколько прибылен бизнес с водорослями – вероятно, он более перспективен, чем прежняя мамина затея продавать вейкборды. Хотя, конечно, она приехала сюда попытаться убедить мать закрыть свое дело.
– Идея, безусловно, хорошая, – говорит дочь, пытаясь замять размолвку. – Но ты же знаешь, что семья Мартина живет в Халланде и у девочек там друзья. – Когда Мона демонстративно упирает руки в боки, Эрика откашливается. – Хотя, конечно, я подниму с ним этот вопрос… еще раз.
Она, сжавшись, откусывает булочку. Ее мать всегда считала себя своего рода экспертом в вопросах совместной жизни. Мона полагает, что проживание в отеле должно включать в себя элементы семейной терапии, и в подростковые годы Эрика часто стыдилась того, как ее мать легко раздает непрошеные советы. Когда другие мамаши приглашали вечерами домой на фильм с попкорном или маникюр, Мона приглашала на разговор по душам о том, как с помощью кристаллов найти богиню в себе. И несмотря на то, что за столько лет Эрика уже свыклась с особенностями матери, ее до сих пор бросает в дрожь каждый раз, когда та хочет проконсультировать дочь в вопросах брака или вручить очередную балийскую статуэтку плодородия.
Доев булочки, Лина соскакивает со стула и обнимает Эрику за талию.
– Мама, можно мне идти?
– Конечно, но сначала поблагодари бабушку за угощение.
– Спасибо, бабушка, – говорит девочка.
– На здоровье, сердце мое, – смеясь, отвечает Мона. – В комнате «Диккенс» – ну, знаешь, в той, которая отделана в зеленых тонах, – стоит кофр с массой интересных вещей, которые я еще не успела разобрать.
Кивнув, Лина взлетает по лестнице.
– Мне пора, – говорит Дорис, убирая за собой посуду.
– Но ты же вернешься после обеда? – серьезно спрашивает ее Мона.
Похоже, Дорис задумывается над ответом, потом, смирившись, кивает.
– Только ради тебя, – отвечает она, покидая отель.
Мона остается за прилавком, чтобы убрать оставшиеся чашки.
– Мне пора заняться обедом, а ты посиди, тебе торопиться некуда, вскоре перекусим вместе.
– Но, мама, я могу тебе помочь.
– В этом нет необходимости. У тебя отпуск.
– Перестань. Скажи, что я могу сделать.
– Ну ладно, – вздыхает Мона. – Тогда можешь достать из духовки и упаковать алюминиевые контейнеры.
– Конечно. Я и обед могу отвезти, хочешь?
Мать отрицательно качает головой.
– Не получится. Ты не знаешь, куда его отвозить, и потом, все ожидают, что я привезу им еду.
– Но, мама, я хочу помочь тебе.
– Знаю, голубушка, – кивает Мона. – Можешь покараулить кассу, пока меня нет, чтобы не закрывать ее? Одному Богу известно, как мне нужна каждая крона, которую я могу заработать.
– Безусловно. Может, еще что-нибудь сделать?
– Можешь отварить спагетти к соусу болоньезе, который стоит на плите.
– Ладно, – соглашается Эрика.
– Ты же умеешь готовить спагетти?
– Умею, естественно.
Мона вешает сумочку через плечо.
– Надо не жалеть воды и соли, и варить на минутку меньше, чем указано на упаковке, еще оставь одну чашку воды, в которой они варились, и вылей на спагетти, когда будешь добавлять оливковое масло.
– Да, мама, – вздыхает Эрика.
– Возьми бутылку с дорогим маслом, нужен сорт «Экстра Вирджин».
– Конечно, – говорит Эрика, возводя глаза к небу. – Не беспокойся, я справлюсь.
Мона улыбается и, прежде чем выйти из дома, похлопывает Эрику по щеке.
– Как здорово, что вы приехали. Я вернусь через сорок пять минут, если будут вопросы, звони.
Когда Мона исчезает с упакованной горячей едой, Эрика замечает в углу помятый бидон для молока. Ее мать – заядлая посетительница барахолок, каждый год дом все больше наполняется хламом. Вдобавок она терпеть не может ничего выбрасывать, поэтому Эрика боится, что в один прекрасный день отель переполнится настолько, что входную дверь будет не закрыть.
Осмотревшись вокруг, она решает, что здесь вполне хватит места для стеллажа с продуктами на продажу, достаточно передвинуть несколько столиков. Может быть, даже уютно будет выглядеть, и Мона могла бы выставить туда еще что-нибудь симпатичное, чтобы привлечь покупателей. Но потом Эрика напоминает себе, что вовсе не собиралась поощрять новые идеи матери.
Она устало облокачивается на прилавок. Каким-то образом надо дать матери понять, что нельзя продолжать работать с такой же интенсивностью. Они обе любят старую усадьбу, но управлять отелем в одиночку – слишком тяжелый труд для Моны, и, чтобы сохранить здоровье и избежать боли, ей пора уходить на пенсию.
«Будь Мартин рядом, все было бы намного проще», – вздыхает Эрика.
Он один из немногих людей, к мнению которых Мона прислушивается. Но его рядом нет. Эрике придется справиться без его помощи. Вопрос только, как выполнить задуманное, не ранив материнских чувств.