Остались позади экзамены за девятый класс, и тем же вечером Вера объявила дочери, что собирается сказать ей нечто важное. К тому времени на смену костылям уже давно пришла инвалидная коляска, с которой Вера обращалась, как с домашним питомцем: то покрикивала, мол, занимает много места да еще смеет скрипеть, то грозилась вышвырнуть на помойку, едва в ней исчезнет необходимость. А то разговаривала вполне дружески, называла Любашей и протирала специальной тряпочкой.
Сейчас мать сидела на кровати, соорудив из подушек нечто вроде трона. Лида опустилась на краешек стула и приготовилась слушать.
– Дочь моя, – торжественно начала Вера, – нас ждут великие перемены. Мы с тобой должны за лето сплавить эту нашу квартирку в надежные руки и купить что-то очень хорошее и просторное в пригороде.
– Зачем? – поразилась Лида, дитя центра, считавшая жутковатой жизнь на окраинах города, а уж пригороды воспринимавшая и вовсе как заповедники доисторического быта. – Нам и тут места хватает.
– Тебе – да, а вот Любаша недовольна. – Вера дружески потрепала истертое колесо. – Она просится пожить на природе.
– Мам, ну хорош прикалываться! Вечно ты со своими шуточками.
– А ты не критикуй мать. Моя северная сестрица выразила желание пожить с нами. И очень своевременно, потому что я сейчас немного сдала позиции. Временно, само собой.
– Что? – ахнула Лида. – Опять эта адская тетка из Мурманска? Да никогда!
Тетя Муза, старшая и сводная сестра матери, уже приезжала один раз, когда Лида училась в первом классе. Из того визита девочка хорошо запомнила, какие ужасные сны рождаются под воздействием чудовищного храпа с соседней кровати. А еще то, как тетка сказала ей на кухне, разливая по тарелкам густой багровый борщ: «Ты уже большая девочка, Лидия, и в состоянии понять, что болезни даются нам за грехи. Твоя мама стала калекой, потому что родила тебя, не будучи замужем».
Лида тогда метнула в нее чашку с горячим чаем, и через пару дней – мать едва успела вернуться из больницы – тетки простыл и след. Девочка очень рассчитывала, что навсегда.
– Она больше не станет расстраивать твой сон, – заверила мать, которой Лида изложила лишь часть претензий к родственнице. – В нашем новом доме у каждого будет своя комната. А без Музы нам не обойтись.
– Что ты, мам, обойдемся! Я сама могу ухаживать за тобой. А если ты меня стесняешься, то пойду работать и найму сиделку. Это ведь лучше, чем тетка!
– Так, яйцо, прекрати учить свою курицу, – нахмурилась Вера. – Если ты куда и пойдешь, то только в десятый класс тамошней школы. И будешь жить нормальной жизнью юного цветущего создания. А мы тут с сестрой по-родственному решим наши проблемы. Без всяких зловредных сиделок. Тетушка наша вовсе не плоха, просто заморозилась маленько на своем севере. И кстати, она прибудет с внуком семи годков от роду. Девушка в отчаянии закатила глаза. Значит, все уже решено. Без нее.
– В коем души не чает и считает самым выдающимся ребенком тысячелетия. А по мне, так будет здорово снова услышать детский смех.
– Ха-ха, – выдавила Лида.
– И твой тоже. Прямо вижу в своем воображении, как вы станете играть и беситься и разносить в щепки наш уютный загородный домик… который нам еще предстоит найти.
То лето оказалось самым суматошным в жизни Лиды. Но все же через два месяца им удалось обменять квартиру на Петроградской стороне на небольшой, чуточку кособокий, потерявшийся среди одичалых яблонь дом в пригороде.
Понадобились героические усилия, чтобы перебраться туда со всеми вещами и растащить их по двум этажам новой обители. Ни с одной живой душой в Питере Лида не простилась, никому не пожаловалась на трудности переезда. Некому было жаловаться.
Первую ночь на новом месте она провела почти без сна, боязливо затаившись под одеялом и слушая скрипы и стоны дома-старичка. К этим надоедливым жалобам несмело присоединялось повизгивание мебели, втиснутой в непривычно узкое пространство, и заговорщический шепот деревьев за окном. Белые ночи уже миновали, а без рекламного зарева ночного города было жутковато, словно в склепе. Заснула Лида только под утро, почему-то успев подумать напоследок: «Не слететь бы завтра спросонок с лестницы».
Она проспала почти до полудня. Вскочила, сбежала заполошно вниз, мучаясь чувством вины, а там Вера, умытая и причесанная, готовила на кухне обед, почти лежа грудью на столе и подперев себя со всех сторон табуретками.
– Мама, зачем? – возмутилась Лида. – Я сейчас сама все приготовлю, а ты возвращайся в постель. Или в кресло.
– Ничего подобного, – отозвалась Вера, победно потрясая ножом. – До начала учебного года ты будешь только гулять, смотреть город и всячески развлекаться. А Любочка пусть пока остынет от моего тела.
– А что насчет тетки?
– Те-те-чки, ты собиралась сказать? Им со Славиком удалось достать билеты только на тридцатое августа. Пока насладимся жизнью вдвоем. Но я надеюсь поменьше видеть тебя до начала сентября, усекла?
Лида усекла и сразу после обеда отправилась на первую обзорную экскурсию. Город был ей интересен, поскольку врага стоит знать в лицо. Мир вокруг пока что казался опасным и чужим, словно другая планета. Но к школе она должна освоиться. Кажется, тут есть большой парк и заповедный лес. Когда от нее в очередной раз начнут шарахаться одноклассники, эти места могут стать надежным убежищем.
За пару часов прогулки Лида честно осмотрела и парк, и озёра, и центр города. А потом, утомившись от духоты – август выдался жарким, – достигла той границы, где лишь кованая ограда отделяла парк от леса-заповедника. Местные жители уже подсуетились и проделали в ограде удобные проходы, одним из них девушка и воспользовалась. И побрела, куда глаза глядели, по утоптанной каменистой тропинке.
Здесь было прохладнее, чем в парке. Тропинка, широкая вначале, скоро начала истончаться и делиться. Лес был исхожен вдоль и поперек, совсем ручной, ничуточки не страшный. И Лида придумала от скуки себе задание – отыскать краткий путь до своего нового дома, чтобы не таскаться всякий раз в обход через железнодорожный переезд. Шум электричек стал для нее надежным ориентиром.
Земля под ногами все больше пружинила и сочилась влагой. Болото давно осушили, загнали под слой грунта, насадили деревья, но оно все еще здесь, мечтает вырваться наружу и снова собирать смертельный урожай. Чмокает под ногами, словно облизывается. Лида сама не заметила, в какой момент ощутила тревогу. Электрички больше не шумели: возможно, перерыв в расписании? Вряд ли она заблудилась, поскольку не сходила с тропы. И могла в любой момент вернуться по ней назад. Но отступать от цели девушке не хотелось, да и слишком далек был обратный путь. А силы – на исходе.
Справа в гуще деревьев то и дело раздавался странный звук, будто вдруг распахивалась огромная заржавевшая дверь. И всякий раз Лида останавливалась и всматривалась в лес, словно надеясь эту дверь увидеть.
Потом вдоль тропы, совсем узкой, потянулась стена сухой травы выше человеческого роста. И у Лиды вдруг появилось крайне неприятное ощущение: там, за гигантской травой, кто-то следовал крадучись ее курсом. Несколько раз хрустнула ветка, прошуршал выбитый из лунки камень, в просвете между травяными зарослями мелькнуло что-то темное, большое.
«Так, немедленно возвращаться».
Она с клацающими от испуга зубами выбралась из этой кошмарной травы. Немного постояла, стараясь взять себя в руки. И торопливо зашагала в обратном направлении.
На повороте Лида обнаружила молодого человека, сидящего на поваленном стволе метрах в трех от тропы. Он обеими руками растирал правую щиколотку. Его всклокоченные волосы закрывали покрасневшее от напряжения лицо, и Лида уже собиралась проскочить мимо, но хитрый темный глаз из-под челки глянул на нее в упор, а насмешливый голос произнес:
– Снова хотите не заметить попавшего в беду?
– А разве вы здесь уже сидели? – вежливо осведомилась девушка.
– Конечно. Но вы так целеустремленно шагали вперед…
– И что с вами случилось?
– Я подвернул ногу и теперь обречен на мучительную смерть в лесу – с готовностью сообщил парень. – До зимы сюда едва ли кто сунется – топкое место. Кроме кабанов, конечно. А зимой мой обглоданный скелет обнаружат лыжники.
– Зачем так мрачно? Забыли дома телефон?
– Никогда не брал его на пробежку. Ничто не должно отвлекать человека от его главного дела.
– Мне жаль, – вздохнула Лида. – Потому что я свой точно забыла. Но я могу при случае рассказать кому-нибудь о вашей участи. Может, вас еще успеют спасти.
– Это едва ли. Потому что вы тоже не дойдете. Эта тропа ведет не в сторону цивилизации.
– Как? – растерялась Лида. – Я же все время шла прямо. Специально, чтобы не заблудиться.
Парень вежливо хмыкнул:
– Вы, девушка, наверно, редко бывали в лесу. Он умеет дурачить новичков. Вот и вы попались. Если пойдете по тропе, то окажетесь у разрушенного моста. Перейти его все равно не сможете, придется или возвращаться обратно, или долго прыгать с кочки на кочку по полузатопленной местности.
– А куда идти-то? – совсем скисла девушка.
– Спасете обреченного? Поможете ему сделать первые шаги к жизни?
– Конечно, спасу, куда деваться, – вздохнула Лида и шагнула ближе.
– Хорошо. – Молодой человек, охнув, поднялся на ноги и оперся на плечо девушки. Тяжело оперся, не понарошку.
Лида поморщилась, но стерпела. Она очень хотела домой, лес-обманщик сделался ей ненавистен. Парень, хромая, сразу повел ее на боковую тропу, потом еще несколько раз свернул, так что у девушки скоро голова пошла кругом. Теперь вся надежда оставалась на травмированного, но опытного попутчика.
– Туристка? – спросил парень. – Меня, кстати, Андреем зовут.
– Что? Я Лида. И нет, мы сюда переехали. Жить. У нас дом в поселке.
– Вот как? Надо было предупредить. Это немного в другой стороне, но не бойся – отведу тебя прямо туда.
– А твоя нога? – Лида сама удивилась, как легко перешла с незнакомцем на «ты». Учитывая, что ее опыт вольных бесед с парнями равнялся нулю с несколькими жалкими десятыми после запятой.
– Она не посмеет спорить с хозяином, зная его свирепый нрав.
– Здорово. Но ты скажи, когда захочешь отдохнуть.
– Отдыхать, Лидочка, будем в травмпункте. Ты ведь меня не бросишь в этом лесу, где скоро останемся только мы с тобой?
– Почему это?
– Потому что надвигается большая гроза, и все в ужасе разбегаются по домам. А мы бежать не можем, верно?
– Ага. – Лида глянула вверх. Ох какая жуткая туча на половину неба! – Пойдем скорее! – взмолилась она. – Ты же знаешь, куда идти?
– Конечно. Слышишь крик электрички? Значит, там железная дорога, за которой ты живешь.
Лида прислушалась – нет, ни звука не слыхать. Может, оттого, что кровь пульсирует в висках, тащить на себе парня нелегко. Зато далекий удар грома саданул прямо по нервам.
– А знаешь, мы, пожалуй, спрячемся с тобой от грозы, – сказал задумчиво Андрей. – Тут есть одно дерево с такой густой кроной, что на нас ни капли не упадет. Сядем на мох и станем болтать, пока гроза не кончится.
– Мама с ума сойдет, – пробормотала Лида.
– Смотри сама. Направление знаешь, сориентируешься по шуму железной дороги. А я хочу остаться сухим.
– Да я тоже. И электричек я не слышу, – досадливо вздохнула Лида. – Ладно, куда идти-то?
– Позволь поведу тебя. – Андрей уже практически не хромал, возможно, расходился. Его пальцы так впились в кисть Лиды, что в другой ситуации девушка возмутилась бы, но сейчас было не до того.
Дождь все не начинался, хотя разбухшая туча провисла брюхом почти до земли. Андрей и Лида брели через чащу, спотыкаясь о корни. Парень больше ничего не говорил, даже не отвечал на вопросы, словно забыв о той, чью руку сжимал.
«Наверно, волнуется, что промокну», – успокаивала себя Лида. Но предчувствие чего-то куда более ужасного, чем гроза, уже проникало понемногу в ее сознание.
Впереди показался просвет, вроде как просека среди леса. И здесь снова была та противная трава, выстроилась круговым дозором вокруг дряхлого дерева с безвольно поникшими ветками.
– Ага, вот и милый дом, – пробормотал Андрей, тяжело втягивая ноздрями воздух, точно принюхиваясь.
– Все, я хочу вернуться. – Лида уперлась ногами в землю. – Мне нужно… туда… в другую сторону.
– Нет других сторон, – ухмыльнулся он, сжал ей плечо второй рукой так, что затрещали кости, и потащил дальше.
– Пусти меня! – заорала девушка, пытаясь вырваться.
– С чего бы это?
– Просто пусти!
– А я не хочу, – широко улыбнулся Андрей.
Сдаваться так просто Лида не собиралась, но парень упорно тащил ее в заросли сухой травы. Она уцепилась рукой за какой-то тонкий ствол.
– Так, быстро отпустил меня, гад! Иначе будет хуже.
– Правда? – уточнил Андрей, перехватывая ее запястье.
Лида в панике отшатнулась.
И вдруг Андрей замер, будто прислушиваясь к чему-то. Девушка разом воспрянула духом, завертела головой – сюда идут? Но, кажется, этот тип слушал что-то внутри себя. Лицо его сделалось испуганным и чуточку обиженным, узкие губы посерели, словно их припорошило пеплом.
– Что за?.. – пробормотал он. – Нехорошо мне…
И рухнул навзничь, увлекая за собой Лиду. Она едва успела вырвать руку из холодеющих пальцев и шустро отпрыгнула в сторону, еще не веря до конца в чудесное спасение. Хотела бежать без оглядки, но страх, что это может оказаться притворством и ловушкой, пересилил панику.
Лида осторожно приблизилась к Андрею, крепко сжимая в кулаке массивный ключ от ворот нового дома. Боязливо пару раз ткнула ногой в кроссовок, уже четко понимая, что парень окончательно и бесповоротно мертв. И только потом, рыдая от ужаса и облегчения, бросилась прочь.
Лес на этот раз оказался добр к ней и позволил почти сразу выбраться на опушку. Какие-то люди вывели ее в город, другие подвезли к отделению полиции. И здесь все завертелось мгновенно. Первым делом пришлось возвращаться в лес, теперь уже на полицейском «уазике», и девушка была бесконечно удивлена, когда без особого труда отыскала то страшное место. Настолько удивлена, что бесстрашно опознала труп и по возвращении в отделение согласилась немедленно ответить на вопросы следователя. Хотя имела полное право уехать прочь вместе с опекавшей ее врачебной бригадой.
– Ты можешь четко сказать, отчего он умер? – допытывался налитый нездоровой желчью полицейский чин. – Ударила ты его чем-то? Удачно толкнула? Не бойся, дочка, никто тебя за это не осудит. Наоборот, я лично тебе благодарность объявлю…
– Не била и не толкала.
– Вот так прям сам и упал, да? Схватил тебя и упал? Ох, счастливица! И что тебя в лес-то понесло, не слышала, что ли, про маньяка? Городской канал не смотрела?
– Вообще никакой не смотрела, – угрюмо ответила девушка. – Мы только переехали, не до того было.
– Ох, и дурочка ты везучая… показал бы тебе фотографии других жертв для острастки, да спать перестанешь. Ладно, успокойся и звони родителям, пусть за тобой приедут.
– Что? – переполошилась Лида. – Нет, зачем это, никуда я звонить не буду! У меня только мама, и она инвалид, ее нельзя беспокоить!
– Если о матери печешься, то не шляйся по лесам, – поддел ее полицейский и тут же схватился за оживший телефон. – Сделали вскрытие? И чего там? Точно сердечный приступ? Ну, дочка, везучая ты, в самом деле, – это он снова к Лиде обернулся, глянул вроде как с уважением.
А ее в этот момент волновало только одно:
– Вы слышите, я не стану звонить, мама все равно не сможет сюда приехать! Вы что, в самом деле, добить ее хотите? И вообще я домашний номер еще не выучила!
Через десять минут препирательств следователь сдался, подобрел и сам на личной машине доставил Лиду домой. По пути было достигнуто хрупкое соглашение: без особой нужды мать в известность ставить не будут, а если поставят, то лишь в присутствии врача. Связываться в случае необходимости станут по Лидиному мобильному. А она обязана, как штык, являться по вызову в отделение.
– Счастливая ты, – снова повторил на прощание мужчина. В тусклом сумеречном свете он выглядел совсем больным. – Только не обольщайся. Любое везение однажды сходит на нет.
Лида про себя усмехнулось: заканчиваться нечему, в первый раз только и повезло. Правда, по-крупному. А потом долго стояла у калитки дома, рассматривала свое лицо в маленькое зеркальце и гадала, нормально ли она выглядит, чтобы явиться перед материнским взором без угрозы себя выдать.
– Мама, скажи, что со мной не так? – этот вопрос она задала поздним вечером, когда убедилась, что опасность миновала и Вера ничего не заподозрила.
– А что с тобой не так? Ну, кроме того, что мать у тебя хуже мачехи, висит ярмом на твоей юной шее…
– Мам, ну хватит уже! И отшучиваться тоже хватит. Я ведь понимаю, не маленькая…
– И что такого ты там понимаешь? – заволновалась, заерзала на диване Вера.
– Ну, я раньше считала себя уродиной. Думала, в моей внешности есть что-то гадкое и это всех отталкивает. Я даже в зеркало лишний раз боялась глянуть. Но вроде ничего такого. Почему же от меня все вечно шарахаются?
– Да кто от тебя шарахается, что ты?!
– Все. Ну, почти все. И не делай вид, что не понимаешь, ты вечно напрягаешься, когда я говорю об этом. Мам, скажи мне…
– Хорошо, – вдруг сдалась Вера. – Я скажу, только, чур, не отправляй свою единственную мать в дурку. И лучше присядь.
Лида, сама напуганная материнским энтузиазмом – ведь столько раз заводила с ней подобные разговоры, и ноль результатов, – поспешно опустилась на край дивана.
– В общем, сама знаешь, когда тебе было пять лет, мы с тобой поехали на море, в Анапу, и по пути поезд сошел с рельсов. Ты что-нибудь помнишь об этом?
– Да не особо. Только больницу, и как медсестры со мной играли, а я все к тебе просилась. Я еще фильм в Интернете потом смотрела о той катастрофе. А что?
– Я говорила тебе, что ты совсем не пострадала, но это… не вполне правда. У тебя… в общем, много чего было сломано. – Тут Вера тяжело перевела дух, и Лида начала жалеть о заведенном разговоре. – Я не стала ждать, когда до нас доберется помощь, и побежала в ближайшее село. По пути встретила женщину, молила ее о помощи, а потом… отключилась, что ли. Очнулась уже в больнице на следующий день, и тебя привели ко мне целую и невредимую.
Лида вытаращилась на мать, пытаясь подловить ее на коварной улыбочке. Потом возмутилась:
– Ну, мам, опять твои шуточки! И что, после этого меня все стали бояться? Типа я в зомби превратилась?
– Ну, персонал больницы тебя просто обожал, – улыбнулась, вспоминая, Вера. – Я как-то тоже никаких страхов не ощущаю. По-моему, у кого-то просто слишком бурное воображение.
– И есть в кого, – пробормотала девушка. – Ну, а что хоть то была за женщина? Которую ты умоляла?
– Да, знаешь, такая обыкновенная старушенция, в резиновых сапогах и в куртке-косухе. Наверняка с внука сняла.
– Ой, да ну тебя, мама! – Лида рассерженно вскочила на ноги. – Никогда серьезного разговора от тебя не дождешься. Пойду лучше суп варить.
– Давай-давай, хлопотунья ты моя, – одобрила Вера. Она с самого начала рассчитывала на то, что дочка не поверит. Но все-таки пусть знает. На всякий непредвиденный случай.
Тетка объявилась на рассвете. Она за девять лет еще больше располнела и превратилась в шар на коротких ножках. Маленькая головка с прилизанными волосами тонула во многоступенчатой, как ракета-носитель, шее. К тетке жался тощий мальчик с узким хмурым личиком и крепко стиснутыми губами.
– Не встретили на станции, так могли бы хоть с постелей подняться к нашему приезду, – попеняла тетка с порога. – Полчаса во двор ломились, пока сами засов не отыскали.
Старше Веры на десять лет, она по виду годилась ей, субтильной и моложавой, в матери. И шпынять младшую привыкла с юности.
– Ох, прости, Муза, полночи из-за грозы не спали, вот и сморило под утро, – сокрушалась с постели Вера.
– Здрасте, тетя Муза, – нейтральным тоном отметилась Лида, свешиваясь с площадки второго этажа. – А тебя Славик зовут, да?
Мальчишка только хмуро на нее зыркнул.
– Ну, показывай, племяшка, где мы в этих хоромах жить будем! – распорядилась тетка Муза.
Лида показала, и это вылилось в новую волну недовольства. Оказывается, тетка рассчитывала, что у внука будет отдельная комната.
– Откуда ж ей тут взяться, Муза, – снова оправдывалась Вера. – Я, правда, как царица, целый этаж заняла, но ведь наверх мне не забраться. Я и не видела его даже, этот верхний этаж. Лидуша в мансарде. А у тебя комната огромная, можно ширмами ее разделить, а со временем так и стенку поставить.
– Славуле в мансарде очень понравилось, – подметила как бы ненароком тетка. – Может, вы с Лидой внизу разместитесь, а мы, уж так и быть, займем второй этаж? Хоть я давно и не девочка по ступенькам бегать…
– Нет, – разволновалась и нахмурилась Вера. – У Лиды должна быть своя комната, она ведь учится.
– Странно как-то получается, – тетка Муза поджала единственное, что у нее было тонким, – губы. – Делаем вам одолжение, бросаем родное жилье, а нас загоняют в какой-то собачий угол даже без извинений.
– Извини, Муза, если тут все так плохо, то удерживать тебя силой мы не станем.
Тетка сразу притихла, наверно, ее пока не тянуло обратно на север.