Раньше мне казалось, что темные нью-йоркские ночи неотличимы одна от другой, особенно в зимние месяцы. Однако, встретившись с Лукасом на ступеньках Оружейной палаты, я с удовлетворением почувствовала, что эта ночь – особенная. Слегка приобняв, он поцеловал меня в щеку и спросил о поездке – дежурные, ничего не значащие фразы. Но как блестели при этом его глаза! А рука оставалась на моей талии, пока мы не вошли в дверь. Сойдя с поезда, я успела забросить сумки в гостиницу и переодеться в приличное платье и полуботинки.
Антикварная ярмарка в Оружейной палате ничем не отличалась от остальных – и в то же время была совершенно другой. Самая дорогая книга на недавней манхэттенской ярмарке стоила сто пятьдесят тысяч долларов. Здесь же цены могли доходить до полутора миллионов. Именно столько просили за итальянский манускрипт семнадцатого века об астрологии с вращающимися съемными элементами, – и продавал его не кто иной, как Синглтон.
В историческом здании на Парк-авеню когда-то и в самом деле размещалась оружейная палата; сейчас же оно превратилось в некий элитный клуб, где представители высшего общества проводили различные мероприятия, вроде книжных распродаж, выставок орхидей и женских собраний. Интерьеры этого шедевра архитектуры конца девятнадцатого столетия украшали высокие потолки, витражные окна и отделанные красным деревом стены, подоконники и лестницы. Здесь книги были разложены не на шатких столиках, а на суперсовременных стендах. За десять минут я увидела рукопись Уильяма Блейка, руководство по экзорцизму 1555 года и первое издание «Улисса». Настоящий клондайк для библиофилов!
Я сразу узнала Лео Синглтона в высоком худощавом мужчине около сорока с коротко стриженными волосами. На нем был элегантный серый костюм с белоснежной рубашкой и темным галстуком. Лео разговаривал с одним из потенциальных покупателей – пухлым лысым коротышкой в черных брюках до щиколоток, черных ботинках и объемной шелковой футболке того же цвета. На носу у него красовались аккуратные очки в круглой красной оправе. Я не слышала, о чем они говорят, но на оживленном лице продавца сияла довольная улыбка, словно он по секрету сообщал собеседнику что-то очень приятное.
Заметив нас, Лео поднял палец – подождите, мол. Мы кивнули. Оба его помощника тоже не стояли без дела. Судя по размерам и выигрышному расположению, это был самый дорогой стенд на ярмарке.
Ожидая, пока Синглтон закончит беседовать с человеком в красных очках, мы разглядывали выставленные на продажу книги. Большинству обывателей и за две жизни не увидеть такой роскоши. Китайская «И-цзин», более известная как «Книга перемен», издания 1400 года. Свиток с алхимическими текстами семнадцатого века. Сборник рецептов приготовления различных блюд и снадобий – в особенности колдовских – конца шестнадцатого столетия.
– Считается, что он принадлежал Елизавете Батори.
Я обернулась: позади стоял Синглтон, с загадочной улыбкой глядя на кулинарную книгу.
– Доказательств я не нашел и не смог включить ее в каталог. Однако у меня есть все основания полагать, что это правда.
– Не самый веский довод, – заметила я.
– Лили Альбрехт – Лео Синглтон, – представил нас Лукас. – Полагаю, вы давно знакомы заочно.
Синглтон улыбнулся и пожал мне руку.
– Слышал, вы не фанатка рукопожатий. Но я ваш преданный поклонник и счастлив наконец познакомиться лично.
В подобных ситуациях я всегда испытывала неловкость, и решила, как обычно, сменить тему.
– А я всегда восхищалась вами! Ни у кого нет такой потрясающей коллекции.
– Надеюсь, – сказал Синглтон. – Иначе меня это расстроило бы… Хочу вам кое-что показать.
Он подвел нас к стеклянному шкафу на другой стороне стенда и взял с полки книгу в кожаном переплете, чуть крупнее современного книжного формата и с виду очень старую. По моим прикидкам, она была издана в начале девятнадцатого века в Америке. Почему я так решила? У любого человека, который посвящает столько времени книгам – как и любому другому предмету, – развивается интуиция. Иными словами – нюх, чутье. Начинаешь моментально замечать интересный экземпляр и угадывать его происхождение.
Синглтон раскрыл томик, который оказался рукописным дневником 1845 года. Почерк был неразборчивый, так что больше я ничего не поняла.
– Очень подробный дневник одной либертинки[13] из Бостона, – пояснил Синглтон. – Она придерживалась крайне нестандартных взглядов, поскольку выросла в коммуне у подножия Беркширских гор, проповедующей свободную любовь и вольнодумие. Единственный экземпляр! Правда, я сделал себе копию.
Меня всегда интересовали утопические общины: «Онейда», «Лили Дейл», «Брукфарм». Мы с Эйбелом даже хотели написать о них книгу. У нас было много идей для соавторства: «Тайная история утопических сообществ Америки», «Эстетика Лас-Вегаса», «Полная и всеобъемлющая история американской поп-музыки»…
– Что-то среднее между Фанни Хилл[14] и Молль Флэндерс[15], – продолжал Синглтон. – Потрясающая женщина. Чем-то напоминает вас.
Я сдержанно улыбнулась. Прежнюю меня.
– Давайте уже пойдем, – вмешался Лукас. – Нас ждут прекрасный ужин и увлекательная история от Лео.
Ресторан находился в четырех кварталах. Мы отправились туда пешком по слякотным улицам. Лукас и Синглтон обменивались последними новостями из мира сверхдорогих книг, их продавцов и покупателей. Свернув с Пятой авеню на тихую улочку, мы оказались перед коричневым каменным зданием. Внутри царил полумрак, в отделке помещения преобладало темное дерево, на белых скатертях горели свечи. Девушка-администратор улыбнулась моим спутникам – когда-то меня тоже всюду встречали такой улыбкой – и проводила нас к столику.
Я взглянула на меню с астрономическими ценами, судорожно подсчитывая, в какую сумму может вылиться ужин в подобном заведении. Филе цыпленка, выращенного по особой технологии на экоферме, – шестьдесят долларов. Сибас – сорок пять. Словно прочитав мои мысли, Синглтон заказал двухсотдолларовую бутылку шампанского.
– Не беспокойтесь, я угощаю, – великодушно заявил он. – Вино – моя слабость.
– По-моему, сейчас моя очередь, – возразил Лукас.
Можно было расслабиться: пусть хоть до утра спорят из-за счета. Я заказала салат за двадцать четыре доллара из консервированных персиков с сыром рикотта и мятой, а на горячее – сибаса. Интересно, как там Эйбел? Аве, наверное, давно накормил его питательной смесью или пюре из курицы и брокколи. Сейчас они, скорее всего, сидят перед телевизором, накрывшись пледом, и смотрят какой-нибудь спортивный матч или детективный сериал. По крайней мере, Аве смотрит, а Эйбел следит взглядом за мелькающими на экране картинками.
– Итак, «Книга о бесценной субстанции»: что вам удалось о ней узнать? – спросил Синглтон, возвращая меня в реальность. Беседа его определенно забавляла. Вскоре мы поняли почему.
– Практически ничего, – ответила я. – Видите ли, у меня есть клиент, который хочет потратить кучу денег, а я как раз не прочь их получить, так что меня очень интересует эта книга.
Моя откровенность развеселила Синглтона.
– Полагаю, ваш клиент либо чернокнижник, либо извращенец, – он усмехнулся. – Не в обиду будь сказано.
Мы засмеялись. Выяснить бы еще, кто этот загадочный тип…
– Он предпочитает не называть свое имя, – не моргнув глазом, соврала я. – Но, по-моему, оба определения – в точку.
– В таком случае, расскажу все, что знаю, – пообещал Синглтон.
Принесли закуски. Мой салат выглядел, как художественное произведение: на простой белой тарелке были красиво выложены очищенные от кожуры половинки сладких персиков с нежнейшей рикоттой и свежесорванными листочками мяты, сбрызнутые медом и оливковым маслом. Лукас заказал карпаччо из говядины, а Лео – салат из тончайших ломтиков сырой свеклы с зеленью, заправленный оливковым маслом, лимонным соком и морской солью.
– Насколько я знаю, существует три абсолютно идентичные рукописи, изготовленные в Голландии в тысяча шестьсот двадцатом году, – начал Синглтон свой рассказ. – Мне довелось держать в руках экземпляр, известный как «Франкфуртская копия». Именно во Франкфурте я его и увидел. Изначально существовало пять копий, но две из них не дожили до наших дней: одна сгорела при пожаре в Лондоне в девятнадцатом веке, другую уничтожили монахи в Мехико в восемнадцатом. Так что остались только «Франкфуртская копия», которая теперь хранится в Амстердаме; «Рокфеллерова копия» – по слухам, она когда-то принадлежала родоначальнику династии, однако сейчас ее местонахождение неизвестно; я бы ставил на Париж, но это не точно. И та, что в Лос-Анджелесе – ее иногда называют «Хантингтонским изданием», поскольку в тридцатых годах она довольно долго числилась в фондах Хантингтонской библиотеки в Пасадене. Все три копии находятся в частных коллекциях. Очень частных.
– Вы знаете имена владельцев?
– Да, – отрезал Синглтон, давая понять, что не собирается делиться этой информацией.
Вылив остатки шампанского в мой бокал, он заказал еще одну бутылку и продолжил рассказ:
– Вернемся в тысяча шестьсот двадцатый год. Жил тогда в Амстердаме человек по имени Иероним Зилл. Небольшое отступление: вы же в курсе, кто такой Алистер Кроули[16]?
Мы с Лукасом кивнули с умным видом. Каждый букинист знал, что за первое издание любого из творений Кроули можно получить сумму, равную среднемесячному доходу. Вот и все, что мне было известно об авторе, помимо того, что его считали колдуном, чернокнижником, магом – или как там еще называют тех, кто накладывает заклятья и говорит с призраками.
– Кроули был признанным авторитетом в области секс-магии. По слухам, все свои знания он почерпнул как раз из «Книги о бесценной субстанции».
– Интересно, – сказала я.
– Что еще за секс-магия? – спросил Лукас.
– По сути, это искусство использования секса для творения магии, а именно, по определению Кроули, – «для изменения реальности в соответствии с волей мастера». Что-то вроде того. Выделяют различные магические течения. Например, согласно Тантре, мужчина укрепляет свою власть, задерживая семяизвержение. Теория западного оккультизма предполагает визуализацию желаний в момент оргазма. Также есть целый ряд магических обрядов с привлечением демонов или неких божественных сущностей. Я в этом мало разбираюсь. Сатанисты практикуют совокупление на алтаре. Виккане[17] используют секс, чтобы соединить мужское и женское начало. Перечислять можно бесконечно.
– С ума сойти… – Лукас присвистнул. – Я, конечно, слышал о чем-то подобном…
Мне тоже было кое-что известно, но Синглтон переплюнул нас обоих. Я читала пару оккультных книг и пробовала гадать на картах Таро в подростковом возрасте, хотя и не углублялась в тему. Эйбел в свое время очень интересовался темными искусствами – с целью разоблачить мнимых «магов» и вывести мошенников на чистую воду. Он считал это полной ерундой. А вот я не была так категорична – редкий случай, когда мы расходились во мнениях. В моей жизни порой происходили мистические совпадения, не поддающиеся логике. Я никогда ни во что не верила. Однако допускала, что существует нечто за гранью человеческого понимания.
– На чем мы остановились?.. Итак, «Книга о бесценной субстанции», – продолжил Синглтон. – Предполагается, что написал ее житель Амстердама по имени Иероним Зилл. Он был химиком и алхимиком. Его имя получило известность благодаря философу и искусному граверу Роберту Фладду, увлекавшемуся алхимией. Фладд считал Зилла другом и оставил о нем подробные воспоминания. Существует версия, что именно утерянная книга голландца вдохновила Фладда на создание знаменитой розы, ставшей эмблемой ордена розенкрейцеров[18].
Я вспомнила известную гравюру с изображением розы: семь рядов лепестков символизируют семь тел человека – от духовного до физического. Или семь планов бытия – от рая до ада.
Пришел черед основных блюд. Сибас был приправлен травами и фундуком. Лукас заказал утку с лесными грибами. Синглтону принесли три крошечные бараньи отбивные с кровью, на «подушке» из картофельного пюре.
– Некоторые современники упоминали Зилла в письмах и дневниках. Например, Ханс Хансон, алхимик из Амстердама, найденный мертвым в собственном доме в возрасте тридцати трех лет. У него на столе обнаружили недописанное письмо Зиллу, где тот именовался не иначе как «насквозь прогнивший мерзавец с сердцем свиньи». Один священник – не помню его имени – писал о нем так: «Иероним Зилл – самый умный и самый отвратительный из жителей Амстердама». Чем объясняется подобная репутация? Во-первых, достоверно известно, что он практиковал черную магию. Во-вторых, не гнушался дурить обывателей, продавая поддельные минералы и сомнительные снадобья. В те времена и то, и другое было в порядке вещей. Впрочем, как и сейчас. Так или иначе, основываясь на многочисленных, пусть и не бесспорных, источниках можно предполагать, что именно Зилл написал «Бесценную субстанцию».
– Почему же о ней почти нет информации? – удивился Лукас.
– А вот это интересный вопрос! Все пять копий практически никогда не переходили из рук в руки: по каким-то неведомым причинам владельцы не желали их обнародовать. Насколько я знаю, книгу даже не пытались издавать; созданные Зиллом пять экземпляров – единственные в своем роде. Чтобы прочесть книгу, придется раздобыть одну из оригинальных копий, при этом неплохо бы еще владеть латынью. Что касается «Франкфуртской копии»… Давайте-ка я лучше расскажу все по порядку.
– С удовольствием послушаем! – вставил Лукас.
– Меня всегда интересовала магия. Начал я, как водится, с трудов Кроули. Затем отправился в Оксфорд, где вступил в одно сообщество – нечто вроде магического ордена. Как и большинство подобных организаций, они заявляли, что существуют испокон веков. Думаю, это вранье: всего лишь кучка богатеньких юнцов, которые пытаются «вызывать» демонов и «общаться» с ангелами.
– И как, успешно? – спросила я.
– Я всего лишь букинист. Однако могу сказать, что мне довелось лицезреть поразительные вещи. Никогда бы не поверил, если б сам не был их свидетелем. Какое-то время я работал с этой оксфордской группой. Они практиковали весьма сомнительные ритуалы. Теперь некоторые из членов сообщества мелькают на страницах газет, управляют компаниями и заседают в парламенте. Забавно… У меня тоже имеется небольшой опыт, поэтому я всегда специализировался на оккультных книгах. Моя самая интересная сделка – хотя и не самая прибыльная – связана с колодой карт Таро ручной работы, изготовленных в семнадцатом веке. Я нашел их случайно на старом чердаке в Лионе и продал одной состоятельной даме почти за миллион долларов. Это позволило мне купить домик в Хэмптонсе. Конечно, перед тем как продать, я внимательно их изучил. Прекрасное изделие с весьма необычными иллюстрациями.
К этому моменту все мы слегка захмелели.
– Вы умеете гадать? – спросила я.
– Плохо. Очевидно, не из ложной скромности, а из равнодушия к конкуренции.
– И что же поведали карты?
– Скажем так: они помогли мне принять очень важное решение. Полагаю, я сделал тогда правильный выбор. Как вы знаете, Кроули опубликовал почти все свои труды еще при жизни. Впрочем, большинство оккультистов уважают печатные тексты… Извините, шампанское немного ударило в голову. Вот почему эта область всегда привлекала продавцов и коллекционеров.
Но мы отвлеклись… Итак, Франкфурт. Прихожу я в гостиничный номер к клиенту – как же его звали?.. Не помню. Больше десяти лет прошло. Ему принадлежал весь верхний этаж шикарного отеля. Позвольте сделать еще одно отступление: во Франкфурте я оказался совсем по другому делу. Директор крупной компании поручил мне выкупить редкий гримуар, только что появившийся на рынке. Впоследствии я разорвал с тем клиентом все связи, после того как он попросил раздобыть кое-какие нацистские реликвии – для меня это неприемлемо. Пока не вскрылись его пристрастия, я ему симпатизировал. Гримуар представлял собой рукописный сборник заклинаний одного чернокнижника семнадцатого века. Я приехал во Франкфурт, заполучил книгу, и тут мне позвонил другой клиент. Музыкант. Понятия не имею, откуда он узнал, что я в городе. Эти типы варятся в своем тесном мирке – возможно, услышал от продавца магического сборника.
Официант принес еще одну бутылку вина и десерт: мороженое из фисташек и розовых лепестков, ванильно-апельсиновые меренги и тарелку миниатюрных конфет из черного и белого шоколада с необычными вкусами – фиалка, пекан и цветы лимона.
– «Эти типы»?.. – переспросила я.
– Люди, готовые тратить миллионы долларов на оккультные книги, – пояснил Синглтон. – Их не больше десятка, и они вечно гоняются за одними и теми же изданиями. Да еще и регулярно применяют друг против друга черную магию. Это кажется грязным и нелепым – пока не вспомнишь, что речь идет о самых богатых и влиятельных людях планеты…
И вот звонит тот музыкант и начинает ныть, что ему позарез нужен переводчик с латыни. Которой я, по его сведениям, неплохо владею. Поскольку в прошлом году он купил книг на полмиллиона долларов, причем большую часть – через меня, я согласился помочь. К тому же он мне нравился. Да и сейчас нравится.
Прихожу я, значит, к нему в гостиничный номер и вижу… Думаю, вы и сами можете представить, что именно – достаточно продолжить ассоциативный ряд: «музыкант», «пентхаус»… Пустые бутылки из-под шампанского, упаковки из-под лекарств, груды тарелок с объедками, разбросанные повсюду вещи и гитары. Восхитительный беспорядок! Парень жил там уже несколько недель. Помимо музыки он серьезно изучает оккультные науки: не как дилетант, интересующийся сатанинскими обрядами и жертвоприношениями, а как настоящий ученый. И применяет полученные знания на практике. Считает, что обязан своим успехом некой темной сущности. По всему номеру валяются книги – вперемешку старые и новые, совсем древние в кожаных переплетах и дешевые в бумажных обложках.
Мы сидим в гостиной. Ему удалось где-то раздобыть экземпляр «Книги о бесценной субстанции» с примерным переводом – вот только это не дало никаких результатов. Поэтому он и просил меня сделать новый перевод. Я согласился – и сразу нашел ошибку.
– Погоди-ка, – прервал его Лукас. – Какую ошибку? Какие результаты? О чем вообще речь?
Синглтон улыбнулся и поднял бутылку – она вновь оказалась пустой.
– Бренди? – предложил он.
– Если только чуть-чуть, – согласился Лукас. – Совсем капельку. Выбери по своему вкусу.
– Хорошо, но тогда оплачивать счет точно буду я, потому что выберу самый лучший и дорогой.
Поспорив еще немного по поводу оплаты, они сделали заказ, официант принес напитки, и Синглтон продолжил:
– Эта книга – самый действенный и подробный гримуар, основанный на сексе. Читателю предлагается совершить пять ритуалов, каждому из которых соответствует одна из пяти жидкостей человеческого тела, а также особый символ и слово. Чернокнижники – мастера выражать свои мысли на письме. Хобби у них такое. Наряду с лицедейством… Но вернемся в гостиничный номер…
– Подождите, – перебила я. – Давайте лучше вернемся к книге: в чем именно заключаются ритуалы?
– Я успел прочесть только первые три главы. Дело в том, что… стоит оказаться рядом с книгой, как начинают происходить странные вещи. Не удивлюсь, если даже мысли о ней способны вызывать определенные события.
– Например, какие?
– Разные, – уклончиво ответил Синглтон. – Итак, первая глава – о поте. Чтобы привести в действие заклинание, требуются мужчина и женщина, а также выделяемые их телами жидкости. Обоим участникам процесса нужно сосредоточиться на своем заветном желании. Затем произнести магическое слово для первого этапа – вслух или про себя – и отчетливо представить желаемое. Их тела, «разгоряченные от неудовлетворенной страсти» должны выработать пот. После чего каждый из двоих должен втереть заряженный сексуальной энергией пот в особый символ, нарисованный в книге, и произнести заклинание. Вот в чем суть первого ритуала. Требуется продолжать практику, пока «не откроются врата».
– Что это значит? – спросила я. – Какие еще «врата»?
На лице Синглтона появилась сальная улыбочка.
– Сами поймете. Когда будете готовы к следующему этапу: «Влага женского возбуждения».
Только по прошествии времени я осознала, что Лео тогда обращался именно ко мне. Но в тот момент, в ресторане, мне казалось, что это всего лишь общие слова, которые могут относиться к кому угодно. Однако теперь я уверена: он имел в виду именно меня. Как будто заранее знал, что мы с Лукасом найдем рукопись и выполним магические ритуалы. Словно все уже было вписано в книгу судеб и Синглтон лишь зачитывал ее вслух.
– Что конкретно нужно делать с жидкостями? – не понял Лукас.
– Скрепить печать.
– Скрепить печать? – переспросила я.
– Я это так называю, за неимением более точного определения. У вас есть слово, жидкость и изображенный символ – «печать». Иными словами, нужно «увлажнить печать».
Под тарелками на скатерти лежали листы бумаги, усыпанные крошками и покрытые винными пятнами. Лео достал из кармана ручку и нарисовал странный, незамысловатый на вид символ. Сколько я ни вглядывалась, мне никак не удавалось его разобрать. Что-то вроде звезды, которая таинственным образом постоянно двигалась, из-за чего я так и не смогла сосчитать число лучей. Возможно, алкоголь затуманил мне сознание. Под рисунком Синглтон написал слово. С ним тоже творилось что-то неладное: стоило отвести взгляд – и оно тут же вылетало из головы. Язык выглядел необычно – подозреваю, такого и вовсе не существовало, – однако написать и произнести слово не составляло труда. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. Правда, мой мозг упорно отказывался работать – это я тоже списала на действие алкоголя.
– Забавно, – произнес Лео. – Проведя столько дней с книгой, я больше ничего не могу вспомнить. Она умеет ускользать.
– В каком смысле? – удивился Лукас.
– Сам увидишь. – Синглтон не стал вдаваться в подробности. – В общем, чтобы скрепить печать, вы оба должны нанести на нее каплю жидкости. Таким образом вы ее будто «кормите». Наделяете властью. Книга не только дает власть, но и забирает. Активируя печати, вы получаете возможность пользоваться их могуществом, однако они, в свою очередь, питаются вашими силами.
– А что идет после пота? – спросила я.
Лео Синглтон улыбнулся.
– «Нектар женщины» и «живительное семя мужчины». Потом наступает черед жидкости, о которой не каждому известно. Зилл назвал ее «бесценная субстанция». Лишь один мужчина из тысячи способен помочь женщине ее выработать. И только одна женщина из ста тысяч может ее произвести.
– Что это за жидкость?
– Насколько я помню, в книге она описывается так: «Когда наслаждение женщины достигнет пика, из тела ее извергнется волна, мощная и неудержимая, и в то же время сладостная».
Я слышала о таком явлении и о способах, помогающих его вызвать. Хотя мне не доводилось испытывать ничего подобного. Когда-то у нас с Эйбелом был потрясающий секс – лучшего и желать невозможно, – однако меня ни разу не накрывала «мощная и неудержимая волна».
– Кстати, моя бывшая жена… – Лукас замялся. – В общем, у меня есть некоторый опыт.
– Уважаю! – Синглтон хмыкнул. – Но вернемся к нашей истории. Я провел в гостиничном пентхаусе весь день и сделал подстрочник двух первых глав. На это у меня ушло часов десять. Мой латинский небезупречен: основы я помнил, а за деталями обращался к онлайн-словарям – благо ноутбук был со мной. И вот я перевожу, между делом мы заказываем в номер еду и ведем беседы о магии. Музыкант в нетерпении меряет шагами комнату. Часа через три из спальни выходит прекраснейшая женщина в футболке и крошечных трусиках. Поначалу она даже не удостоила меня взглядом, пока не поняла, что я перевожу ту самую книгу. Потом мы с ней долго обсуждали кареццу[19] – еще одну форму секс-магии. Красотка оказалась очень знающей и начитанной собеседницей – по-моему, она тогда училась в аспирантуре.
Через десять часов я иду домой спать, а наутро возвращаюсь в гостиницу. Очевидно, за ночь парочка успела выполнить два первых задания. Причем каждый преследовал свою цель – извините, раскрывать подробности я не вправе. Могу лишь сказать, что он хотел получить кое-что материальное, а ее желание было глубоко личным. Вряд ли у них получилось бы дойти до конца: все-таки магия работает гораздо лучше, когда партнеров объединяет общее намерение… Я перевел еще одну главу, они с успехом проделали всё на практике в ту же ночь. А потом дошли до четвертого этапа – «бесценной субстанции». Не хочу хвастаться, но у меня почти всегда получалось привести женщин в нужное состояние. Некоторые из них достигали этого гораздо легче, чем другие. Хотя, по большому счету, ничего сложного здесь нет.
В воображении тут же промелькнули эротичные картинки с Синглтоном, «работающим» над четвертой главой.
– Однако у этих двоих не вышло, – продолжал он рассказ. – Три дня коту под хвост! Они бесконечно ссорились и пробовали найти решение, но так и не добились нужного результата. От отчаяния клиент даже обратился за помощью ко мне. Партнерша не возражала.
– Вы согласились? – спросила я.
– К сожалению, мне нужно было возвращаться в Лондон. Совместные занятия магией неизбежно рождают привязанность. Вступать с ним в более тесную связь я не особо хотел. А вот с ней… Увы, не сложилось.
Синглтон моргнул; на его лице застыло мечтательное выражение. Уверена, что он не стал бы хвастаться своими талантами, если б и в самом деле не был так хорош.
– И как? Сработало?
– Нет. Четвертый этап остался незавершенным. Возможно, они получили бы желаемое, если б им удалось добыть «бесценную субстанцию». Как знать… Это вопрос веры – а я не теолог, а всего лишь букинист с необычными увлечениями. Говорят, сейчас «Франкфуртская копия» принадлежит какому-то европейскому медиамагнату. Мой клиент продал ему книгу вскоре после нашей встречи.
Просидев за столом три часа, мы порядком утомились. Синглтон ухитрился незаметно для нас оплатить счет, и Лукас пообещал угостить его в следующий раз.
Холодный воздух приятно освежал разгоряченное лицо. Благодаря изысканным блюдам, алкоголю и компании двух умных привлекательных мужчин город стал будто дружелюбнее, огни – ярче, а грязная слякоть под ногами казалась белым снегом. Это был лучший ужин за долгие годы, и я искренне поблагодарила Синглтона за угощение.
– Всегда рад, – сказал он, пожимая мне руку. – Теперь я знаю, что вы не только невероятно талантливый писатель, но и прекрасный человек. Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь – сделаю все, что смогу.
Мне вдруг захотелось обнять его на прощание. Он обхватил мою талию теплой рукой и слегка прижался к щеке. В мозгу вновь промелькнула эротичная картинка: игриво улыбаясь, Лео «добывает» бесценную субстанцию.
Наконец, еще раз поблагодарив Синглтона и пожелав ему спокойной ночи, мы расстались. Он пошел налево. А мы с Лукасом собирались было пойти направо, как вдруг Лео обернулся и сказал:
– Да. Это работает!
– Что? – не понял Лукас.
– Магия. Отвечаю на ваш недавний вопрос. Извините, я немного пьян… Правда, загвоздка в том, что она никогда не работает так, как тебе хочется. Многие думают, что с помощью темных сил можно завоевать любовь и жить потом долго и счастливо. А вот и нет! Мы не хозяева своей судьбы и зависим от воли бога, провидения, слепой удачи. Да, магия работает, но может сыграть с нами злую шутку – иногда смертельно опасную. Будьте осторожны!
Ссутулившись и подняв воротник, Лео зашагал прочь нетвердой походкой. Я смотрела ему вслед, пока он не завернул за угол.
Мы с Лукасом переглянулись. Лицо его выражало любопытство, энтузиазм и что-то еще – о чем я так давно не вспоминала, что не сразу смогла распознать.
– Пойдем, – сказал он. – Провожу тебя до гостиницы.
Мы брели по холодным нью-йоркским улицам, то и дело сталкиваясь и будто невзначай задевая друг друга локтями. От каждого прикосновения по телу разливалось тепло.
Я чувствовала, что ступаю на опасную почву. Нужно было остановиться. Я хотела остановиться. И в то же время знала, что не сделаю этого. Словно после многолетнего голодания увидела перед собой спелое, сочное яблоко – только руку протяни.
– Что думаешь? – спросил Лукас.
– Думаю, мы сможем ее найти.
Он остановился, крепко взял меня за руку и развернул к себе. На его лице снова появилось то самое выражение.
– Я не об этом. Что ты думаешь о нас?
Затем он притянул меня ближе, нежно и решительно взял в ладони мое лицо и поцеловал. Я так давно не чувствовала прикосновение чьих-то губ, будто и не целовалась никогда: ощущение казалось совершенно незнакомым, странным и волнующим.