Марьяна
На маленькой кухне двухкомнатной «хрущобной» квартирки было очень тесно. Тут старая, обшарпанная мебель натужно доживала свой век, едва уже вмещая внутрь себя многообразную, необходимую людям утварь, но все же старательно служа владельцам. Ароматы готовящейся пищи толкались, смешивались, образуя какофонию съестных запахов. На конфорках газовой плиты соседствовали кастрюли с супом и тушеным мясом. На их эмалированных боках тоже остались безжалостные отметины бессменной службы – нагары, отбитое покрытие. В духовке румянились аккуратные пирожки с капустой. На столе развалились намытые овощи – заготовки для салата. Готовилось много, сытно, словно ожидался языческий праздник чревоугодия. Колдовала всем прекрасная белокудрая нимфа. Женственно двигаясь в двух кубометрах свободного пространства и страдая от неизбежной духоты, она творила своё привычное дело. Мелкие завитки её волос курчавились еще больше от потной влаги и весело подпрыгивали в такт движениям своей хозяйки. Её звали Марьяна.
Каждый воскресный день Марьяна старалась наготовить впрок, чтоб в начале рабочей недели, вернувшись вечером, было чем быстро накормить семью. А ещё ей всегда хотелось выделить выходной день из монотонной череды будней особенным, грамотным обедом.
На кухню вплыла мать Марьяны, Жанна Ивановна. Она материализовалась у дочери за спиной. Именно спиной Марьяна ощутила, что на кухонке стало немного жарче и теснее. Жанна Ивановна томно промурлыкала, растягивая слова:
– Марьяшенька, а скоро ням-ням? Сержик хочет кушать!
Эти, в общем-то, детские слова звучали нелепо из уст отцветающей женщины, да и сообщение про Сержика отдавало бесцеремонностью, но такое уж обыкновение имела Жанна Ивановна. Марьяна невольно подумала про себя, что мать могла бы и помочь ей, хотя бы ради своего вечно голодного Сержика. Эта мысль дежурно возникала в голове Марьяны. Она даже несколько раз пыталась её озвучивать, но словесные призывы Марьяны зависали в безответной тишине, никому не интересные. Все члены этой странноватой, разношерстной, недружной, но мирной семьи с удивительным коллективным упорством избегали кухонных тягот. Пожалуй, все были едины именно в привычке вкусно и обильно питаться, не обременяя себя при этом хлопотами по хозяйству.
– Сержик читал, читал и заснул, – дополнительно сообщила Жанна Ивановна своим фирменным мурлыкающим тоном. – А теперь он проснулся и хочет ням-ням!
Марьяне очень хотелось желчно заметить, что Сержика легче убить, чем прокормить, но все же она привычно сдержалась и не стала дерзить Жанне Ивановне. Ей было по-женски немного жаль свою мать. Она мягким голосом, несколько схожим с материнским, ответила нараспев:
– Нет, мамик, ещё подождите полчасика, я вас позову. А если тебе незатруднительно, то можешь порезать салат.
Жанна Ивановна молча повертелась несколько минут, рассеянно пожевала веточку укропа и плавно удалилась в свой мирок. Мать и дочь, существуя в смежных комнатах под одной крышей, проживали разные эмоциональные жизни. Мать пребывала в состоянии пылкой, ослепляющей влюбленности, а дочь на все события смотрела вполне трезво. Объектом страсти немолодой женщины был некий Сергей Николаевич Кулик. Их неожиданный брак многие считали мезальянсом и пророчили скорый финал отношений. Казалось, в наличии все обстоятельства для такого развития сюжета. Сержик был недурен внешне и моложе жены ровно на пятнадцать лет. В свое время он закончил с отличием геологический факультет МГУ и ныне занимался некоторый научной деятельностью вкупе с руководством небольшим отделом, в котором и работала Жанна Ивановна. Супруги почти не расставались.
Жанна Ивановна была соответственно на пятнадцать лет старше своего дорогого мужа, имела весьма скромное среднетехническое образование и поблекшие внешние данные. Но проходил год, другой, третий, а у них всё царили совет да любовь. Отчасти секрет, возможно, крылся в том, что Сергей Николаевич абсолютно был беспомощен в быту, но вполне элегантно владел искусством обращения со столовыми приборами во время трапезы. Трапезничать он любил. Жена же сумела окружить его неустанной заботой, вниманием и тем уровнем комфорта, какой в принципе был возможен на её небольшой жилплощади. Впрочем, своей жилплощади у Сержика не было. До женитьбы он скромно проживал в общежитии.
Сергей Николаевич имел полную возможность читать научную, художественную и публицистическую литературу сутками. Сержик Кулик был литературный наркоман. Он выписывал десятки периодических изданий, покупал тонны книг и читал все это запоем.
В их с Жанной Ивановной комнате теснота происходила от наличия множества томов и журнальных подшивок. Собственно, кровать, книжные шкафы и подвесные полки заполняли кубатуру помещения. Это был гибрид спальни и кабинета. В выходные дни Сержик, бывало, не поднимался с постели, а, только приняв удобную позу, читал, делая пометы и записи в блокноте. Туда же, в постель, Жанна Ивановна зачастую подавала ему еду, и, млея от любви и нежности, забиралась сама ближе к Сергею Николаевичу. Он был абсолютно искренне благодарен ей и невнятными движениями, которые считал ласкающими, мял и гладил её пухленькое тело, совсем не обращая внимания на то, что оно не молодо.
Его жене, матери Марьяны, второй супруг казался щедрым подарком судьбы. Сергей Николаевич не замечал, что она не молода и не особенно симпатична, а Жанна Ивановна в ответ не заостряла внимания на том, что муж проживает в доме гостем, не имея обязанностей, да и вообще часто ведет себя странновато. После скоротечного, неудачного первого брака с отцом Марьяны она долго не верила в возможность новых законных уз с другим мужчиной. Отец Марьяны много пил и осложнял ей жизнь хамскими выходками. Конечно, от союза с ним родилась Марьяна и уже выросла в красивую, очень высокую, кудрявенькую, как херувимчик, умненькую молодую женщину. Сам муженек давно исчез из её судьбы, а замечательная дочь осталась с матерью навсегда.
Долгое время мать и дочь жили вдвоем. Их квартира в те времена была чистенькой, светлой, опрятной и не такой тесной. Им, двоим, вполне хватало места, и не требовалось множества вещей. В этих стенах часто слышался смех подруг и сестер матери, гомон студенческих вечеринок. Питались легко, жили весело и вольно. Но каждой из двух женщин втайне хотелось дополнить свою жизнь, внести в неё смысл новых, волнующих отношений. Найти свою половину. Первой влюбилась мать и усердно принялась вить свое гнездо.
Марьяна влюбилась чуть позже. Жанна Ивановна уже была полностью поглощена своей образовавшейся замужней жизнью, и не заметила, что дочь худеет, волнуется и исчезает по вечерам. Однажды, столкнувшись в молодежной компании с незнакомым молодцем из соседнего дома-близнеца, Марьяна влюбилась. Парень был высок, плечист. Он тогда только что вернулся из Афганистана, отдав интернациональный долг народу, нравы которого так и не сумел понять и уважить. Бравого парня звали Виктор Гордеев. Он с гордостью носил медаль «За отвагу», а в серых глазах его стальной молнией часто сверкала мужская, взрослая тоска уже бывалого человека.
Марьяне очень захотелось приблизить к себе героического соседа, как в детстве ребенку хочется заиметь большую красивую игрушку. В дурмане влюбленности она хорошела и совершала порывистые поступки, мало стремясь вызнать истинный внутренний мир своего избранника. Вскоре Марьяна с изумлением обнаружила, что ей удалось вызвать в молодом человеке очень сильное ответное чувство. Поначалу это привело её в упоительный восторг и возвысило, но позднее девушку стали посещать робкие сомнения. Их отношения развивались, крепли, затягивались тугим узлом, и Марьяна сама сделалась заложницей своей прихоти.
После нескольких месяцев бурных встреч с Виктором, Марьяна стала невольно подмечать, что он простоватый, нервный, ревнивый, но все же она надеялась, что всё образуется. Они молоды и красивы, и им хорошо в постели. А что ещё нужно? Они поженились.
Оказалось, что для наполненной, гармоничной жизни супругов требуется много больше. Главным образом это все чаще ощущала сама Марьяна. Её муж, Виктор, выглядел вполне счастливым и отчаянно любил её всей настрадавшейся большой своей душой. Количество их общей страсти и нежной привязанности не изменилось, а лишь рассредоточилось по-иному. У Марьяны что-то с каждым днем утекало, а у Виктора прибывало.
Как бывший воин-интернационалист и герой, Виктор Гордеев состоял в льготной очереди на отдельную квартиру. Очередь продвигалась изнуряюще медленно, хотя отмечаться бравым защитникам приходилось очень часто. У родителей Виктора жить было невозможно. Там обретался ещё и его старший брат с женой и сынишкой. В семье Гордеевых жили густо, бурно, с громкими скандалами в будни и песнями по праздникам. А при виде свекрови, похожей на хрестоматийную Кабаниху, Марьяна всегда ощущала приступы дурноты. После свадьбы Виктор переехал в соседнюю пятиэтажку к молодой жене.
Итак, мать и дочь обе вышли замуж, привели в свой дом двух совершенно чужих и далеких друг другу мужчин. Скандалов не было. Чаще зависало драматическое молчание, и запирались двери сопредельных комнат. От этого у Марьяны копилось невысказанное, а мать и мужья не желали ничего замечать.
Через некоторый срок появился ещё один мужчина – сын и внук. Димочка. Ему, конечно, были рады все, но в разной степени. Сержик недоуменно взирал на развешанное по комнатам детское белье. Жанна Ивановна малодушно дала понять всем своим поведением, что ей не под силу оторваться ради внука от совместных чтений со своим мужем. Её любовь последняя, выстраданная, более самоценная, а у молодых всё впереди. Иногда, конечно, Жанна Ивановна жалела свою дочь и устремлялась ей на помощь, но это случалось нечасто. Родившийся внук подчеркивал её статус бабушки и напоминал о возрасте, поэтому он не вызывал у Жанны Ивановны таких нежных чувств, какие возбуждал своим молчаливым видом вечно читающий, лежащий, жующий умный молодой муж.
Виктор старался больше заработать и подработать, потому часто отсутствовал даже в выходные дни. Марьяна тоже крутилась, как умела. Чаще всего, в вечном загоне и задумчивости, она обнаруживала себя то в магазине, то в детской поликлинике, то в аптеке. Дома приходилось бесконечно стирать, варить, мыть. Она даже ходила на работу, если не болел Димочка. При всем при этом она нисколько не утратила внешней привлекательности. Марьяна имела обманчивую наружность романтичной барышни-белоручки и приятные манеры. Под этой личиной давно уже существовала рациональная молодая женщина со стоическим характером, гибкой психикой и тайными желаниями в кудрявой голове.
Марьяна уже раскладывала приготовленную пищу по салатницам, менажницам и тарелочкам. Когда-то она очень любила поесть и даже порой боролась с лишним весом. Теперь она готовила много, но сама ела мало.
Опять нарисовалась мать.
– У тебя так жарко, деточка, – жалостливо сказала Жанна Ивановна. – Уже готово? Моя ты радость!
Дочь окинула взором пухленькую, сдобненькую фигуру матери в батистовой сорочке, отделанной шитьем. Престарелая эротоманка. Она усмехнулась про себя, а вслух ласково сказала:
– Кушать подано. Ты бы, мамулик, переоделась. Уже три часа дня. Скоро Витя придет.
– Хорошо, деточка, хорошо, – защебетала Жанна Ивановна, ставя тарелки на поднос. – Мы, Марьяночка, у себя в комнате пообедаем. Знаешь, дорогуша, начался потрясающий фильм по телевизору. Посмотри и ты. А ещё должна тебе сообщить, что сегодня мы с Сержиком открыли для себя прозу Леонида Бородина. Совершенно чудно излагает. Я дам тебе прочесть. А что ты в салат добавила? Брынзу? М-м, чудно! Вите отложи побольше пирожков. Ну, все, деточка. Я пошла кормить своего Сержика. Брось мне на поднос салфеточек, а то мне самой уже не дотянуться. А что Димочка? Рисует? Вот и умничка.
На маленькой кухне все было под рукой. Марьяна выдвинула ящик буфета и извлекла бумажные салфетки. Жанна Ивановна, словно японская гейша, с большим подносом в руках мелкими шажочками направилась к любимому супругу.
Жанна Ивановна часто культурно просвещала свою дочь подобным образом. Она сама стала читать много журналов и книг, умиляя этим Сергея Николаевича. Он мог обсуждать с женой прочитанное неторопливо и обстоятельно. Их роман имел литературную основу, а отношения развивались гармонично вопреки обстоятельствам и возрастной разнице.
Виктор вернулся после четырех часов дня. Он тщательно вымыл руки, обнял жену, позвал на кухню сына. Марьяна присела за стол со своими мужчинами. Вся семья редко собиралась одновременно. Виктор и Сергей старались не докучать друг другу. Они были совершенно разными людьми. Виктор позволял себе громко разговаривать, а Сержик любил тишину. Конечно, это было не самое главное их различие. Противоречий существовало гораздо больше, но их не выпячивали и не выносили для общего обсуждения. В этом не было смысла. Худой мир, несомненно, лучше бесполезной ссоры.
И все же квартирный вопрос в семье стоял очень остро. Все надеялись когда-нибудь разъехаться. Каждый из мужчин обещал своей жене разрешить эту наболевшую проблему по-своему. Имелось в виду, что Сержик в скором времени завершит какую-то важную научную книгу, и ему выделят однокомнатную квартиру, как гонорар. Виктор же был свято уверен, что Родина не забудет своих воинов-интернационалистов, которые почти мальчишками были заброшены в афганские горы. Пройдя ужасы той войны, наглотавшись пыли и песка в чужих краях, получив ранения, он был убежден в своем праве на отдельную жилплощадь.
Приходилось надеяться и терпеть. По вечерам было ещё ничего, вполне сносно. А по утрам все суетливо кружили по душному пространству между ванной и кухней. Вещи и люди находились в тесном вынужденном соседстве. Обретаясь вместе, каждый драматически ощущал свою отдельность. Даже Димочка. Каждый в душе гордился своей индивидуальностью. Кроме Виктора. Он хотел иметь нескончаемую сопричастность со своей женой Марьяной. Но, увы, он не всегда понимал её.
Веселые гости в доме стали редки. Их было попросту негде пристойно принять. Кухня едва вмещает троих. У Жанны Ивановны и Сержика все завалено книгами. В комнате молодых полно игрушек, коробок с лекарствами и даже есть трехколесный велосипед. По всей квартире там и тут расставлены банки с вареньями к зиме. Так что общение с внешним миром происходило по телефону и вне дома. Для Марьяны очень важными были её отношения с подругами. С ними она отводила душу. Самых близких у неё было две – Светлана и Анна.
Они сблизились давно, еще в подростковом возрасте. Учились девочки в разных школах, но их с ранних детских лет водили в одну танцевальную студию. С танцами лучше всего выходило у Светы, зато училась она неважно в отличие от подружек. Они вообще были мало схожи характерами, но их трепетная привязанность росла год от года. Даже среди семейных забот Марьяна помнила о подругах и, немного освободившись, обычно звонила по телефону безо всякого повода, чтоб соприкоснуться душами.
В то воскресенье Марьяна набирала номер Светланы уже два раза, но муж подруги, Олег, спокойно отвечал, что Светланы нет, и вернется она нескоро. Марьяну разбирало элементарное любопытство, и тихонечко сосала тоска. Где же проводит свой выходной Светлана? И почему сама не позвонит ей? Марьяна всегда удивлялась тому, как разнообразно и насыщенно позволяет себе жить Света. Со стороны кажется, будто ей все удается играючи. Всего, правда, Марьяна не знала, но смутно догадывалась. Подруга доброжелательна, отзывчива, но всегда окружена легкой дымкой тайны.
Виктор занимался с сыном. Молодой папа не жалел своего свободного времени на Димочку. Виктор был очень хорошим отцом, а это значит, что он умел запросто нырять в детство и органично пребывать там вместе с сыном. Они сообща уже две недели собирали точный макет крейсера. Димочка обожал мелкую, кропотливую работу. У него проявлялось недетское терпение, и даже таланты. Для дошкольника он уже хорошо рисовал, выбирая темой для картин сложные технические конструкции и прописывая их детально. Димочка хорошо лепил из пластилина под увлеченным руководством заботливого отца. Они создавали свою миниатюрную эскадрилью самолетов. Несколько пластилиновых аэропланов уже стояли в большой картонной коробке из-под зимней обуви.
Марьяна смотрела на белесую макушку своего худенького мальчика, и внутри у неё все плавилось от любви к хрупкому, болезненному умнице-сыну. Пожалуй, этот не по-детски серьёзный человечек еще крепче удерживал Марьяну подле мужа, скреплял их брак смыслом своего существования и вызывал в родителях сильные чувства.
Марьяна набрала телефонный номер Ани, второй своей подруги. Та оказалась дома. Поговорили о житейских пустяках. Обсудили скучный осенний день и себя со своими заботами в этом отрезке бытия. Обе подивились, где же пропадает Светланка.
– И Олег почему-то не знает, где она, – сообщила Марьяна Ане. – Разве такое возможно?
– Завтра вызнаем. Попытаем с пристрастием, – пошутила Анна. – Может, к матери зашла. Может, к Марине, парикмахерше. А, может, по магазинам бегает. Ты ведь знаешь её – такая непоседа! Никакая погода не удержит. Ну, до завтра?
– Магазины уже закрылись, а многие и вовсе сегодня не работали, – педантично заметила Марьяна в заключение. – До завтра.