Пентти Иконен и Эро Рехардт
В этой статье мы выдвигаем точку зрения, согласно которой психоаналитическую теорию агрессии не следует ограничивать только отношением к агрессивному и деструктивному поведению и соответствующему психическому содержанию, а следует восстановить в ее исходном масштабе, чтобы объединить ее вновь с теорией влечения к смерти (Ikonen, Rechardt, 1978, 1980a, b, c, 1993; Rechardt, 1986; Rechardt, Ikonen, 1986a, b). Таким образом, влечение к смерти является упорным и постоянно активным стремлением к переживанию состояния покоя: стремлением устранить то, что переживается как нарушающее покой, или то, что поддерживает нарушение покоя. Человек представляет себе смерть как крайнюю форму состояния покоя, а разрушение есть лишь одно конкретное средство в стремлении к состоянию покоя. Центральное и доминирующее намерение влечения к смерти, его цель и задача – именно покой в той или иной форме, который нужно обрести тем или иным способом. На уровне психоанализа речь идет не о биологически наблюдаемом принципе, а о базовом психическом стремлении. Теория либидо открыла новые возможности, продемонстрировав, что целый ряд форм удовольствия является на самом деле взаимозаменямыми проявлениями одного и того же сексуального либидо. Теория влечения к смерти, со своей стороны, стремится показать, что существует широкое разнообразие психических событий, причем некоторые из них деструктивны, тогда как другие не деструктивны по своему намерению, те и другие являются альтернативными формами одного и того же стремления к состоянию покоя, т. е. стремления устранить то, что переживается как нарушающее покой.
Мы интерпретируем соображения Фрейда, лежащие в основе его второй теории влечений, в работе «За пределами принципа удовольствия» (Freud, 1920) как принадлежащие скорее к сфере натурфилософии, чем к сфере естественных наук. Тексты Фрейда были неправильно поняты как безуспешная попытка представить биологические данные в поддержку его взглядов, вместо того чтобы понимать их как попытку найти подходящую модель мышления. Его биологические спекуляции можно уподобить строительным лесам: Фрейд использовал их, чтобы построить теоретическую модель психики, и, когда строительство было закончено, их следовало убрать, чтобы они не портили вид здания. Фрейд утверждает, что биология, хотя и не поддерживает предположение об инстинкте смерти, но также и не противоречит этому предположению. Таким образом, он чувствовал себя свободным применить эту модель к области психологии и отставить биологию в сторону. После того как он нашел модель, применимую к психологии, биология была ему больше не нужна. Философия и мифология также предлагали ему плодотворные модели. Фрейд говорит о том, что психология нуждается в особом образном мышлении. Один из недостатков такого мышления в том, что его легко понять неправильно (Freud, 1920, р. 60).
«За пределами принципа удовольствия» – это пример глубокой и изящной натурфилософии. Работа содержит нечто, что можно было бы назвать биологической притчей. Мы думаем, что описание Фрейдом процесса борьбы между хрупкой жизнью и неорганической природой есть описание упорного желания покоя в психике человека.
Человеком управляет постоянное стремление устранить все, что нарушает покой. Это некоторым диффузным образом постоянно ощущаемая психическая реальность, а не какая-то абстракция или теория. Эта точка зрения является вдохновляющей. Она предлагает совершенно новые возможности интерпретации в клинической работе. Мы намерились следовать по пути мысли Фрейда о том, как на самом деле работают разнообразные и часто противоречивые формы этой жажды покоя и что на самом деле ставится на карту при нарушении покоя. Упорное стремление положить конец нарушению покоя предлагает для клинической интерпретации абсолютно свежий путь по сравнению с концепцией агрессии, целью которой является разрушение. Конечно же, разрушение – это тоже одна из форм прекращения нарушения покоя. Любой внешний объект или источник в самом я, воспринимаемый как нарушающий покой, можно успокоить, уничтожив его. Смерть и разрушение – это крайние формы изгнания нарушений покоя, но формы далеко не единственные.
Мы предлагаем расширенную интерпретацию фрейдовской теории влечения к смерти: с точки зрения психоанализа, влечение к смерти не есть тенденция, внутренне присущая всему живому, в противовес неодушевленному состоянию влечение к смерти есть упорное, постоянное, неумолимое стремление, внутренне присущее человеку, к переживанию покоя и облегчения тем или иным способом и в той или иной форме. Влечение к смерти есть название парадигмы, связанной с психическим функционированием. То, что касается биологических аспектов влечения к смерти, выходит за пределы психоанализа; для психоанализа это метафизический вопрос, который не может быть решен в рамках его метода. Что психоанализ может здесь сделать на уровне опыта, – это исследовать, как парадигма влечения к смерти работает в качестве принципа понимания и интерпретации.
Если рассматривать это таким образом, то Эрос и влечение к смерти – это психические тенденции, независимые одна от другой. Эрос стремится увеличить количество жизни: он стремится к более крупным целым и к повышению энергетического напряжения. Основное направление его психического намерения – в сторону удовольствия (но не прочь от неудовольствия, а также независимо от нарушения покоя). Влечение к смерти стремится устранить то, что повышает энергетическое напряжение, и свести его к как можно более низкому уровню (принцип нирваны), или, по крайней мере, сохранять его неизменным (принцип постоянства). Основное направление его психических устремлений – к состоянию покоя, или относительного покоя, которое предшествовало нарушившей покой стимуляции (прочь от того, что нарушает покой, не в сторону удовольствия, но в сторону переживания покоя или облегчения).
Цель влечения к смерти можно, таким образом, выразить только косвенно. Оно не удовлетворяется никаким конкретным объектом или действием, оно удовлетворяется только состоянием, которое можно определить лишь негативно, состоянием, в котором не происходит никакого нарушения покоя. Необходимо будет определить нарушение покоя ad hoc, т. е. в каждом конкретном случае, и то же самое относится к тому действию, через которое происходит стремление к свободному от нарушения покоя состоянию. Когда мы говорим о «состоянии покоя», это всего лишь позитивное наименование, приблизительно описывающее состояние, которое можно определить только негативно, как тенденцию прочь от чего-то.
Теперь мы подходим к вопросу: что такое нарушение покоя, которое возбуждает деструктивные силы влечения к смерти и другие его производные, чтобы восстановить состояние покоя? Либидо, не связанное и не имеющее цели, нарушает покой. Здесь значимы как количественные отношения, так и временной фактор или ритм. Когда количество дефектно связанного либидо превышает способность индивидуума связывать его или перерабатывать его каким-то еще образом на данный момент, например, благодаря той скорости, с которой оно прибывает, это будет переживаться как нарушение покоя. Оно мощно интенсифицирует различные производные влечения смерти. Чем более угрожающими являются хаос и беспомощность, тем более тяжко деструктивными, вероятно, будут эти производные. Нарушения покоя и бурление жизни происходят из Эроса. Несвязанное либидо проявляется в особенности в ранних фазах развития, в состояниях регрессии и в тяжелой психопатологии, но оно также постоянно производится психической динамикой.
В нашей клинической психоаналитической работе мы имеем дело с психическими констелляциями, в которых угроза несвязанного либидо является центральным вопросом. Это ситуации, в которых особой важностью обладают объектные отношения, травматические переживания, конфликты и факторы развития; иногда проблемы работы психики, вызванные чрезмерной стимуляцией или депривацией. Есть несколько типичных констелляций, в которых избыток либидо ведет к угрозе для психоэкономии.
a) Отсутствие объекта (Фрейд описывает его в работе «О нарциссизме»). Если мы, сверх того, добавим, что, как утверждают исследователи недавнего времени, создание объектных отношений требует постепенно развивающихся схем взаимодействия с заботящимся окружением (Cohen, Kinston 1984), то у нас появляется возможность дополнить знаменитое фрейдовское описание амебы, которая оставалась в состоянии избыточного нарциссизма. Мы можем далее добавить, что способность такой амебы протягивать свои псевдоподии, вероятно, повреждена. Возможно, неблагоприятное окружение препятствовало ее оптимальному развитию. Мы могли бы назвать это парадигмой объектных отношений.
б) И объектное, и нарциссическое либидо могут утратить свои объекты (например, утрата конкретного и абстрактного объекта любви, утрата психической либо физической функции или помехи в использовании такой функции). Субъект тогда оказывается вынужден преодолевать проблемы, которые представляют собой определенное количество несвязанного либидо. Это парадигма травматической реакции.
в) Внешние и внутренние факторы могут стимулировать либидо до такой степени, что возникнут трудности, как заново связать и переработать его. Такими факторами могут быть мощная или длительная сексуальная стимуляция, психические или физические стадии роста, такие как пубертат, когда стимулируется нарциссическое либидо, или даже переживание социального успеха («успех ударил в голову»). Это парадигма актуального невроза.
г) Качественно новые стимулы, например идущие от новых стадий психосексуального развития, могут создавать ситуации смятения и хаоса. Амеба, пользуясь метафорой Фрейда, которую представляет собой либидо, имеющееся у Эго, не знает, куда девать свои новые псевдоподии («Что делать с фекалиями? Что делать с фаллосом?» и т. д.). Странные, новые переживания в ходе детского развития, такие как ощущение своей отдельности, могут вызывать беды в либидоэкономии. Даже и позднее в жизни новые события и обстоятельства, расширяющие жизненную сферу, могут иметь то же значение, хотя и в меньшей степени. Это можно назвать парадигмой травмы развития.
д) Парадигма конфликта с либидоэкономической точки зрения означает, что когда конфликт актуализуется, некоторые его участники оказываются под угрозой и та или другая сторона вынуждена отдать то, что ею инвестировано. Это затем приводит к либидоэкономическим проблемам: та часть либидо, которая уже отлита в какую-то форму или связана с психическим содержанием, функциями или структурами, теряет почву под ногами и снова становится свободно движущейся и не связанной. Какая-то часть организованного Я и внешнего мира угрожает дезинтегрировать в хаос. Альтернативой будет овладение конфликтом при помощи защитных видов активности. Мы уверены, что здесь лежит метапсихологическое объяснение, почему конфликт обладает центральной важностью в психоанализе.
е) Способности к связыванию и способности к обработке могут быть нарушены в некоторых состояниях, таких как сенсорная депривация, социальная депривация, или во время сна. Травматические состояния в форме ночных страхов случаются в самых глубоких состояниях сна (Fisher et al., 1973), когда, как нам хотелось бы добавить, способность к работе со сновидением находится на минимуме. Многие стимулы, которыми в состоянии бодрствования легко овладеть и даже наслаждаться, могут во сне приходить как нарушающие покой и «плохие», из-за ограниченной способности к работе со сновидением. Здесь возникает парадигма депривации.
Теперь, когда мы предположили, что влечение к смерти стремится поддерживать или восстанавливать состояние покоя, устраняя нарушения, мы можем спросить, как выглядят основные типы его психических проявлений, через которые можно отслеживать его разновидности, или каковы его разновидности, и упомянем только несколько наиболее важных.
Первичные системы самосохранения у живого организма включают ряд функций по уходу в себя и устранению внешнего. Это относится как к нарушающим покой, стимулирующим либидо факторам во внешнем мире, так и к источникам либидо внутри себя. Итак, первичная цель – успокоить и остановить хаотичный приток избыточного либидо, который ощущается как «ипохондрическая тревога» («Во мне есть что-то плохое»). Самые крайние средства – это инфантильная апатия, анаклитическая депрессия и примитивные модусы первичного мазохизма (в них происходит ранняя психическая смерть). Функции ухода в себя и устранения внешнего также способны формировать охраняющий щит против стимулов, представляющих собой некое раннее не деструктивное производное от влечения к смерти.
Необходимость быстрее помочь либидо получить удовлетворение от объекта вызвана угрозой мучительного состояния ипохондрической тревоги. С точки зрения влечения к смерти, объектные отношения не только предлагаются благожелательно заботящимся окружением. Усилия окружения сталкиваются с внутренней компульсивной потребностью младенца, которому суждено в любом случае формировать свои собственные психические структуры и схемы взаимодействия. Если окружение не помогает ему строить хорошо функционирующие структуры, он будет активно строить свои собственные патологические нарциссические структуры.
Великим открытием Фрейда в работе «За пределами принципа удовольствия» было обнаружение повторения как базовой формы психической работы, скрытые клинические возможности которой огромны и еще не полностью используются. Демоническая сила компульсивного повторения может быть разрушительной для других видов психической активности. С другой стороны, повторение – это одна из базовых структурирующих и не деструктивных разновидностей влечения к смерти.
Изначально деструктивность Супер-Эго стремится умиротворить либидные отношения ребенка с его родителями. Стремясь внести покой в эти ключевые отношения, подверженные либидоэкономическим нарушениям покоя, влечение к смерти не знает компромиссов: моральные запреты стремятся к покою через чистое разрушение; то, что морально, плохо, не имеет права существовать.
«Утверждение – как замена объединения – принадлежит Эросу; отрицание (negation) – наследник выталкивания – принадлежит инстинкту разрушения» (Freud, 1925). Отрицание, которое, согласно Фрейду, является проявлением влечения смерти, означает, что о чем-то думают и что-то признают не как нечто реальное, а как всего лишь образ. Самый отчетливый пример этого – когда формируется образ чего-то, что в данный момент отсутствует. Самое очевидное проявление отрицания на уровне поведения – это воздержание от действия, т. е. успокоение относительно действия, а самое высшее проявление этого – успокоение на уровне аффекта, связанного с образом, или полное прекращение манипулирования им. Отрицание делает возможным покой, чтобы думать и рефлексировать.
Процессы абстрагирования и обобщения предполагают существование отрицания. Через существование символической функции открывается безграничный простор для различных проявлений влечения к смерти, которые отнюдь не агрессивны и не деструктивны, например, для различных форм креативности. Она делает возможным овладение тем, что отсутствует вообще.
Наша интерпретация предполагает, что влечение к смерти работает как устраняющая и разграничивающая сила, приводящая к полной остановке, так сказать, к коагуляции. В то самое время, когда оно разрушает, оно также укрепляет психические структуры. Эта интерпретация отличается от традиционных мнений, которые подчеркивают только деструктивную функцию влечения к смерти. Самые элементарные психические разновидности влечения к смерти можно свести к диссоциации и доведению до полной остановки, к подавлению действия. Разрушение, повторение и связывание, например, можно рассматривать как их производные.
Таким образом рождаются, по видимости, противоположные, ведущие к дезинтеграции и связывающие производные влечения к смерти. В связи с этим мы можем упомянуть точку зрения Грюнбергера, согласно которой основа любого психического разрушения – это анальность: анальность означает выталкивание, уничтожение до бесформенного состояния, делание безжизненным (Grunberger, 1971). В нашей интерпретации, хотя она отчасти сходна по форме, признается, что эти процессы более раннего происхождения, чем анальность. Более или менее хорошо заботящаяся среда составляет, по нашей интерпретации, некую литейную форму, в которой отливается либидо. Процесс связывания – это одна из центральных разновидностей влечения к смерти, но без либидо нечего было бы связывать.
Влечение к смерти стремится устранить бесполезный психический акт, направить его на эффективный путь и таким способом достичь удовлетворения. Это происходит, однако, только в благоприятных случаях. Часто влечение к смерти просто приводит к блокированию.
Ранние статьи Фрейда содержали темы, прокладывающие путь к обширному обзору с той вершины, которой явилась работа «За пределами принципа удовольствия». Особенно интересна была тема, поднятая в его статье «О нарциссизме» (Freud, 1914). Самой важной ее частью теперь представляется презентация экономии нарциссизма. Его заботил вопрос, каким образом избыточное сексуальное либидо, не включенное во взаимодействие с объектом любви, производит тревогу и проблемы при попытках справиться с этим избытком. Усилия, которые делались, чтобы переработать это избыточное либидо в психические содержания и дать им психическую форму, затем проявляются как различные невротические симптомы. В статье «О нарциссизме» есть два основных открытия: во-первых, Эго также является местонахождением либидо, и вследствие этого экономические проблемы связывания либидо возникают также и в Эго. Второе открытие – проблемы связывания, возникая в Эго, способны производить психопатологию весьма тяжелой степени.
Проблема нарциссизма может быть сведена к вопросу: какова судьба нереализованных стремлений, ищущих взаимности другого? Мы уже обсуждали этот вопрос (Ikonen, Rechardt, 1993).
Значимость проблемы связывания либидо после этого колоссально расширилась. Это расширенное рассмотрение охватывает и наблюдения травматических неврозов, и переживание в психоаналитическом лечении таинственного компульсивного повторения, и их взаимосвязанность с различными попытками уничтожать и контролировать. Все эти наблюдения затем неизбежно привели к пересмотру проблемы несвязанного либидо в целом, что и было сделано в работе «За пределами принципа удовольствия».
Для Лапланша несвязанное либидо сравнимо с неподдающейся контролю силой, которая сметает прочь существующие структуры (Laplanche, 1976, 1981). Интерпретация теории влечения к смерти, которую мы представляем, отличается от его интерперетации. Он понимает несвязанное либидо как само влечение к смерти, тогда как мы трактуем влечение к смерти как силу, противостоящую несвязанному либидо, одновременно и деструктивную, и связывающую.
Теорию Лапланша можно назвать «токсической», а нашу теорию «иммунологической». Вместо непосредственных «токсических» эффектов избыточного либидо мы акцентируем внимание на устраняющих, предотвращающих и останавливающих реакциях Танатоса, которые могут быть уместными или неуместными и непропорционально сильными, как какие-то «психические аллергии» и «психические аутоиммунные реакции».
Подобно тому как психическая сексуальность (в противовес биологической) «свободна» и не привязана к конкретным схемам высвобождения стимулов, так и психологическое влечение к смерти «свободно» и не привязано ни к каким конкретным схемам прекращения стимулов, ни внешних, ни внутренних. В своих элементарных формах это влечение проявляется как деструкция, первичный мазохизм, «черный нарциссизм», ищущий покоя в пустоте. Первичное усилие, однако, направлено на то, чтобы успокоить и заставить умолкнуть тем или иным способом. По мере того как растет набор средств, появляется возможность достигать результатов не только разрушением.
Антагонистическую констелляцию из несвязанного либидо и усилий успокоить его можно рассматривать как нарушение покоя, которое в той или иной форме присутствует почти постоянно как некое качество нашей повседневной жизни. Оно проявляется как чувство «я устал», «что толку?», «больше не могу», «не хочу», «хоть бы все это поскорее кончилось», «я слишком занят», «мне это не нравится», «этот беспорядок раздражает» и т. д. и т. п.
Аффекты можно классифицировать по тому, доминирует ли в них тенденция успокаивать или либидо. Те, в которых доминирует влечение к смерти, Танатос, как тенденция успокаивать – это, например, тревога, ярость, ненависть, отвращение, стыд, зависть, вина, апатия, пустота, скука. В нашей статье о психологии стыда (Ikonen, Rechardt, 1993) мы более пристально рассматриваем динамику аффекта стыда. В нашей модели диалектика между либидо и влечением к смерти обычно приводит к постепенной организации психики в процесс связывания. Такое встречается в психоаналитической работе в области нарциссизма и объектных отношений. Не только в ранних фазах развития, но и на протяжении всей жизни психические констелляции производят несвязанное либидо в различной степени. Психопатология, жизненные переживания, происходящие в нашем теле изменения обеспечивают нам то, что необходимость справляться с проблемами несвязанного либидо остается постоянной задачей нашей психики.
Понятие связывания в психоаналитической литературе обычно ограничено формированием одних только тонических связываний. Однако формы связывания образуют непрерывный континуум без отчетливых ступеней от абсолютно несвязанного состояния до полностью поддающихся маневрированию подвижных связываний. Последние психоаналитическая литература не включает в понятие связывания. Однако эта идея подразумевается в работах Фрейда (Gill, 1963). Она важным образом дополняет концепцию процесса связывания (Ikonen, Rechardt, 1980a).
Для целей описания мы можем изобразить типичные формы и констелляции связывания следующим образом.
1) Никакого связывания. За пределами первичного процесса. Травматические переживания, психопатологические состояния высокой степени тяжести, новые психосексуальные стадии и т. д. Воспринимается как «шум», замешательство, беспомощность, ужас, «немыслимая тревога».
2) Свободно движущееся связывание. Процессы Ид, первичные процессы, работа сновидений, процессы на низком уровне способности связывания и способности маневрирования либидо, однако на уровне, достаточном при слабых возбуждениях (как в сновидениях).
3) Тоническое связывание. Имеет высокую степень способности к связыванию. Большой диапазон психических функций, готовых к использованию фиксированным образом как в нормальных, так и в патологических решениях. Когда развивается слишком рано, то продуцирует конфликты и угрожает более поздним формациям.
4) Подвижное (мобильное, допускающее маневрирование) связывание. Нейтральные катексисы, катексисы внимания, воображение. Принятие в расчет целого, «реальности». Ощущается как автономия и свобода. Создает конфликты только в слабой до умеренной степени.
Не психическое содержание как таковое, а состояние связанности решает, патологично ли оно. Например, психотический бред, представляющий связывание по типу 1 и 2, и раскованное воображение художника, представляющее подвижные связывания, различны по своей сути. Цель процесса связывания – повысить маневренность несвязанного либидо. Это происходит, во-первых, за счет того, что ему дается некое предварительное психическое содержание в функциях, аффектах, мнемических следах, образах и т. д., затем его свободно движущийся характер делается менее свободным, сначала при помощи тонических катексисов, а затем при помощи подвижных, маневренных катексисов. Это, полагаем мы, близко к тому процессу, который Лапланш (Laplanche, 1976) называет «подпиранием (propping)». Вначале это «подпирание» является подготовительным и неуверенным, затем постепенно набирает стабильность, пока в конечном итоге либидо не окажется способным двигаться свободно от одной связи к другой, не теряя своего связанного, успокоенного состояния.
По нашему мнению, выражение «влечение к смерти» является метафорическим. Это название парадигмы, связанной с психическим функционированием, и его не следует принимать буквально или конкретно. В крайнем варианте, конечно, смерть также является частью этой темы: смерть психическая и физическая. В соответствии с представлениями, которые высказывает Эйслер (Eissler, 1972), мы можем говорить о «влечении связывания», но и это столь же односторонне, поскольку игнорируются деструктивные производные. Интерпретации понятия влечения к смерти придают слову «смерть» различные значения. Тексты Кляйн (Klein, 1948), похоже, показывают, что она имела в виду конкретно смерть и страх смерти. По Лапланшу (Laplanche, 1981), речь идет о внутренних атаках влечения на уровне первичного процесса, уничтожающих психические структуры, и о поддерживающей жизнь сексуальности.
В нашей интерпретации влечения к смерти речь идет о стремлении умиротворить несвязанное либидо. Обычно это происходит путем связывания либидо, в крайних случаях путем уничтожения объекта, который стимулирует либидо, или источника стимуляции внутри себя. Сюда входят тенденция умиротворять путем уничтожения нестабильных структур, тенденции роста, все, что не связано в достаточной мере. Влечение к смерти в этой интерпретации является и стабилизующим, и деструктивным.
Для того чтобы выстроить перспективу различных интерпретаций влечения к смерти, мы начнем с эго-психологической модели. Эта модель использует в качестве отправной точки концепцию недифференцированной энергии, которая описывается в квазифизиологических терминах. Эта исходно монистическая энергия дифференцируется в агрессивное влечение и сексуальное влечение (Hartmann et al., 1949). Следовательно, не остается места для модели влечения к смерти. Эго-психологическая модель предлагает объяснение прямой психосоматической коммуникации через трансформацию энергии в течение ранних фаз развития (Jacobson, 1954; Шур, 1955). Возможности, которые она предлагает для действия интерпретации в клинической психоаналитической работе, ограниченны.
Лапланш предлагает монистическую концепцию влечения в плоскости психологии. Согласно его интерпретации, единственное влечение в психоаналитическом смысле – это сексуальность, которая дифференцируется в связанное сексуальное влечение жизни и несвязанное сексуальное влечение к смерти.
Мелани Кляйн не объясняет, является ли для нее влечение к смерти биологическим или психологическим. Ее последователи, такие как Сигал (Segal, 1993), похоже, склонны к психологической интерпретации. И влечение жизни, и влечение к смерти активны автономно. Решающим является то, которое доминирует.
В соответствии с нашей интерпретацией, в человеческой психике существует базовый антагонизм между несвязанным либидо и влечением к смерти. Влечение к смерти нельзя концептуализировать автономно, а только по отношению к несвязанному или недостаточно связанному либидо, которое ощущается как нарушение покоя. Любое избыточное либидо нарушает покой, и с ним справляются, связывая его или устраняя его.
Фридман (Friedman, 1992a, b) недавно дал очень тщательный и элегантный анализ работы Фрейда «За пределами принципа удовольствия». Мы согласны с его взглядами. В заключении к своей статье он пишет: «Эссе Фрейда 1920 г. на самом деле является медитацией на тему „связывания“, связанной энергии и компульсивного повторения. Как таковое оно продолжает его „психологию“ 1895 г. и тем самым как бы берет в поддерживающее кольцо всю его работу в целом. Психическая система затем рассматривается как система, которая связывает внешне и внутренне базирующиеся возбуждения путем повторения; сущность психики – это комульсивное желание связать. Что касается самого принципа удовольствия, то связывание возбуждений через компульсивное повторение служит буквально тем условием, которое делает его действие возможным, в то время как сексуальные цели направлены на конкретный объект. Эта функция связывания/повторения лежит за пределами (jenseits) принципа удовольствия» (Friedman, 1992 b, р. 321).
Линд (Lind, 1991) критикует вторую теорию влечений Фрейда. Фрейд пытается втиснуть в свою теорию влечения к смерти разнородные элементы, из-за этого она становится раздерганной и непригодной для клинического использования. Отправная точка нашей интерпретации – это то, что Фрейд пытается использовать так называемое мышление по Галилею, и мы намерены прояснить и углубить его попытки. Попытки рассуждать по Галилею были характерны для Фрейда, а его последователям оказалось трудно это продолжить.
Левин (Lewin, 1987) представил следующие идеи, которым было уделено слишком мало внимания в психоанализе. В то время как физика двигалась в направлении мышления Галилея, биология и психология все еще находились в исходной позиции, и в них доминировало аристотелевское мышление, характерное для ранней фазы любой дисциплины. К тому же необходимое собирание и классификация фактов влечет за собой склонность чрезмерно переоценивать материал, ограниченный по времени и месту.
Вот некоторые характеристики мышления по Аристотелю:
1) Понятия ограничены системой ценностей и нормативны. Силы, которые воздействуют на предмет и его перемещения, разделяются, с одной стороны, на оправданные и чистые, а с другой стороны, на нарушающие порядок и случайные.
2) Класс, к которому принадлежит предмет, указывает на его характер и поведение. Характеристики дихотомические, как в парах сухой/мокрый, горячий/холодный, тяжелый/легкий.
3) Соответствие некоему закону – это то, что происходит без исключения или часто, согласно сущности данного тела. Легкие предметы часто поднимаются вверх, и пламя поднимается вверх, потому что сущность его такова же.
Вот некоторые характеристики мышления по Галилею:
1) Значение классификаций и пар противоположных понятий становится меньше. Мышлением Бруно, Кеплера и Галилея правит идея всепроникающего единства физического мира. Движение небесных тел, полет птиц и падение камней подчинены одним и тем же законам.
2) Одно и то же регулярное соответствие («закон») может в различных контекстах проявлять себя как совершенно разные явления. Гравитация может надежно удерживать тело на месте или вызывать опасные падения.
3) Конкретность. Форму проявлений в каждом случае определяет конкретная ситуация в целом, а отнюдь не характеристики тел, такие как легкое/тяжелое, небесное/земное. Очень важно принимать это в расчет в психологии.
4) Эмпиризм Галилея противоположен эмпиризму Аристотеля. Бессмысленно рассматривать, уникально или широко распространено явление. На самом деле свободное падение в соответствии с формулой s = ½ gt2 происходит достаточно редко. Закон может никогда не реализоваться как таковой или реализуется только как нечто приблизительное. Понятия Галилея в большей степени конструкты и менее основаны на опыте и статистике, чем понятия Аристотеля. Эмпиризм направлен на объяснение конкретных явлений, и тут побеждают понятийные построения Галилея.
Понятийная система психологии, по крайней мере, в некоторых определяющих аспектах является полностью аристотелевской по своему содержанию, хотя до некоторой степени отшлифована. Отделение от утилитарных концепций педагогики, медицины и этики достигнуто лишь отчасти. Фрейд сделал нечто в особенности чрезвычайно ценное, когда разрушил демаркационную линию между нормальным и патологическим, обычным и необычным. Этим он сильно продвинул гомогенизацию различных полей в психологии. Это равнозначно тому шагу в физике, который свел воедино явления небесные и земные. Такое представление о психике не требует философски абстрактного базового единства, по существу, оно учитывает конкретные различия.
Аристотелевы элементы в сочетании с галилеевскими устремлениями были распространены в период развития физики до относительно поздней стадии. В то же самое время, хотя Фрейд боролся за переход к мышлению Галилея, помимо прочего, путем отказа строить выводы на основе фенотипа психических явлений, его мышление содержало также аристотелевские элементы. Важной отправной точкой его мышления было то, что влечение стремится восстановить исходное состояние; это похоже на склонность вещи реализовывать фундаментальный для нее характер в соответствии с мышлением Аристотеля. Однако он склоняется к другому, а именно к взглядам Галилея. Вопрос об исходном состоянии, которое пытается восстановить влечение, может также пониматься как вопрос о том, что такие стремления могут быть включены во влечение или были включены «изначально», т. е. с того момента, когда уже применимо понятие «влечения». Когда «влечение» в этом смысле означает идею общих регулярных соответствий в психической динамике, которые от индивидуума не зависят, то это в то же время открывает возможности понимания чего-то заранее, на самом обобщенном уровне. Тогда мы можем позволить себе думать, что понимаем, «по крайней мере, чего именно» любой данный индивидуум в любой данной ситуации стремится достичь. Отсюда мы можем перейти к изучению средств и оснований, которыми он пользуется, и психических обстоятельств. Будет ошибочным использовать понятие влечения, чтобы объяснять психическое явление во всей его полноте как некое «явление влечения». Понятие влечения обеспечивает нас только отправной точкой в наших попытках разобраться в этом вопросе. Дуалистическая теория влечений постулирует как из опыта, так и из материала, основанного на концептуализации опыта, что существуют два базовых влечения: Эрос и Танатос. Они открывают две перспективы предпонимания на самом общем уровне; они во многих отношениях переплетены и влияют одно на другое, но не могут быть сведены одно к другому. Фридман (Friedman, 1992b) показал, что в работе «За пределами принципа удовольствия» ни базовые влечения, ни Эрос и Танатос не имеют связанного с системой ценностей конкретного содержания. Это вопрос динамики жизни, где «Todestrieb (влечение к смерти) немо, а Эрос слеп» (Friedman, 1992b, р. 320).
Все до сих пор предложенные клинические и теоретические интерпретации как сторонников, так и противников влечения к смерти, помимо осуществленной Фридманом, были аристотелевскими. Согласно нашей интерпретации, Эрос и Танатос – это два функциональных принципа, которые не являются непременно противоположными, но являются различными и независимыми друг от друга. Они встречаются бок о бок и в зависимости от конкретной ситуации формируют различные события диссоциации и связывания. Наша интерпретация проясняет галилеевские устремления в мышлении Фрейда.
Возможно, что в теории влечения к смерти Фрейд развил свою модель психических процессов до окончательных теоретических и клинических последствий, до ядерной метафизиологии, аналогичной ядерной физике или таблице элементов в химии. Будучи последним филогенетическим достижением человека, сфера психики является новообразованием, потенциал которого мы еще не до конца освоили. Созданную Фрейдом картину борьбы между хрупкими жизненными процессами и статической неорганической природой следует, собственно говоря, транспонировать, в первую очередь включив в нее упорную битву мира психики. Психическое расширяющее и развивающееся устремление, стремление к психическому освоению собственного тела, неустанно борется против сил, сдерживающих эти усилия, включая засасывание в психическую смерть. Каждое психическое содержание и функция, которые не выполняют каким-то образом своей функции связывать хаотическое, несвязанное либидо, отвергается и аннигилируется, уничтожается и декатектируется. Эти процессы декатектирования могут заходить очень далеко в психозах. Вместо того чтобы переживать психическое содержание пациент-психотик иногда живет в некоем диффузном состоянии возбуждения; он психически почти мертв. С другой стороны, однако, разновидности влечения к смерти способны придать форму энергетическому беспокойству Эроса. Они выстраивают структуры жизни и повышают маневренность либидо. Эрос и влечение к смерти образуют своеобразную бинарную систему, где одно никогда не существует и не может существовать без другого. Они вместе способны создать бесконечные формы как жизни, так и смерти.
Cohen J. & Kinston W. (1984). Repression theory: a new look at the cornerstone. Int. J. Psycho-Anal., 65: 411–422.
Eissler K. (1972). Death drive, ambivalence and narcissism. Psychoanal. Study Child, 26: 25–78.
Fisher C., Kahn E., Davis D. M. (1973). A psychophysiological study of nightmares and night terrors. J. Nerv. and Mental Disease., 157: 75–98.
Freud S. (1914). On narcissism: an introduction. S. E. 14.
Freud S. (1920). Beyond the pleasure principle. S. E. 18.
Freud S. (1923). The Ego and the Id. S. E. 19.
Freud S. (1925). Negation. S. E. 19.
Friedman J. A. (1992a). Freud’s Todestrieb: an introduction. Part 1. Int. Rev. Psycho-Anal., 19: 189–196.
Friedman J. A. (1992b). Freud’s Todestrieb. Part II. Int. Rev. Psycho-Anal., 19: 309–322.
Gill M. (1963). Topography and systems in psychoanalytical theory. Psychological Issues, vol. Ill, no. 2, New York: Int. Univ. Press.
Grunberger B. (1971). Narcissism. New York: Int. Univ. Press, 1971.
Hartmann H., Kris E. & Loewenstein R. M. (1949). Notes on the theory of aggression. Psychoanal. Study Child., 3–4: 9–36.
Ikonen P. & Rechardt E. (1978). The vicissitudes of Thanatos. On the place of aggression and destructiveness in the psychoanalytic interpretation. Scand. Psychoanal. Rev., 1: 94–114.
Ikonen P. & Rechardt E. (1980a). Binding, narcissistic psychopathology and the psychoanalytic process. Scand. Psychoanal. Rev., 3: 4–28.
Ikonen P. & Rechardt E. (1980b). Aggression, destruction et pulsion de mort dans les ecrits Freud. Les pulsions, ed.: J. Chassegue-Smirgel, pp. 157–166. Paris: Tchou.
Ikonen P. & Rechardt E. (1980c). Les vicissitudes de Thanatos. Les pulsions, ed.: J. Chassegue-Smirgel, pp. 167–186. Paris: Tchou.
Ikonen P. & Rechardt E. (1993). The origin of shame and its vicissitudes. Scand. Psychoanal. Rev., 16: 100–124.
Jacobson E. (1954). The self and the object world. Vicissitudes of their infantile cathexes and their influence on ideational and affective development. Psychoanal. Study Child., 9: 75–127.
Klein M. (1948). A contribution to the theory of anxiety and guilt. Int. J. Psycho-Anal., 29: 114–123.
Laplanche J. (1976). Life and Death in Psychoanalysis. Baltimore: John Hopkins Univ. Press.
Laplanche J. (1981). A metapsychology put to the test of anxiety. Int. J. Psycho-Anal., 62: 81–89.
Lewin K. (1987). Aristotelisesta Galilealaiseen ajattelutapaan biologiassa ja psykologiassa. Psykologia, liite. 3: 2–14 (From Aristotelian to Galilean thinking in biology and psychology. Published in J. Gener. Psychol., 5: 141–177, 1931).
Lind L. (1991). Thanatos: the drive without a name. The development of the concept of the death drive in Freud’s writings. Scand. Psychoanal. Rev., 14: 60–80.
Rechardt E. & Ikonen P. (1986a). Apropos de I’interpretation de la pulsion de mort. La pulsion de mort. pp. 61–74, Paris: Presses Universitaires de France.
Rechardt E. & Ikonen P. (1986b). Die Interpretation des Todestriebs. Psychoanalyse Heute, pp. 45–61. Wien: Orac.
Rechardt E. (1986). Les destins de la pulsion de mort. La pulsion de mort. pp. 39–48. Paris: Presses Universitaires de France.
Schur M. (1955). Comments on the metapsychology of somatization. Psychoanal. Study Child., 10: 119–164.
Segal H. (1993). On the usefulness of the concept of death instinct. Int. J. Psycho-Anal., 74: 55–61.