Экономическая наука зародилась довольно давно (еще у Александра Сергеевича Пушкина в «Евгении Онегине» есть пассаж «как государство богатеет, и чем живет, и почему не нужно золота ему, когда простой продукт имеет») и прошла несколько этапов: сначала это было чем-то сродни философии, наблюдения и рассуждения. После Второй мировой войны более явной стала математическая составляющая, потребовавшая максимального упрощения реальности для описания математическим языком.
В результате экономисты перестали описывать поведение реального человека, покупающего три тюбика зубной пасты по цене одного, хотя у него уже нет зубов. Персонажем классической экономической теории стал сверхчеловек, который рассчитывает в уме отдачу от вложений на десятилетия вперед.
Расхождение между реальностью и экономической теорией стало столь явным, что где-то с 1970-х годов экономисты и психологи начали их подмечать, описывать научным языком, выступать на конференциях, проводить летние школы (при поддержке фонда Russel Sage Foundation; они проходят до сих пор). Так постепенно стала развиваться поведенческая экономика и меняться научная парадигма.
Поведенческая экономика – это сегодня уже мейнстрим? Да, вполне. Ведь за нее дали несколько Нобелевских премий (Талер, Канеман, можно добавить сюда еще Джорджа Акерлофа (г. р. 1940, Нобелевская премия 2001) и Роберта Шиллера (г. р. 1946, Нобелевская премия 2013), хотя с другими формулировками и за другие их работы).
Исследования в этой области публикуются в топовых научных журналах. Но в саммари для простоты понимания сохранено разграничение на «классическую экономическую теорию» и «поведенческую экономику».