Хелен провела весь день в гостиной из-за нескончаемого потока гостей. Медальон, спрятанный в сумочке для рукоделия, притягивал ее внимание как магнит. Когда их последняя гостья, леди Бэк, наконец собралась уходить, а затем внезапно вспомнила очередную скандальную новость о лорде Байроне, Хелен чуть не завыла от отчаяния. В конце концов достойная леди покинула гостиную, и девушка, извинившись перед тетушкой Леонорой, отправилась вверх по лестнице, быстро перешагивая через две ступеньки и прижимая к груди шелковую сумочку.
Она закрылась в полумраке своей прохладной комнаты и прислушалась: нет ли поблизости ее горничной? Не считая привычного стука колес по дорогам, на Пикадилли и Керзон-стрит царила полная тишина. Слуги еще не зажгли свечи и камин, и в угрюмом вечернем свете проступали серые очертания кровати, стула и бюро.
– Дерби?
Никто не отозвался. Горничной рядом не было.
Прекрасно.
Хелен подошла к окну, запустила в сумочку для рукоделия облаченную в кружевную перчатку руку и обхватила пальцами гладкий, холодный овал. Выпутав медальон из сумочки, девушка раскрыла ладонь и поднесла его к окну, пропускавшему бледный свет.
Изучите его внимательнее.
Хелен нахмурилась, вспомнив командный тон лорда Карлстона. Он невыносим! Неужели ему удалось открыть кулон? От этой мысли девушка еще сильнее сдвинула брови. Она даже не была уверена, стоит ли ему доверять.
Хелен изучила боковую сторону кулона и обратила внимание на еле заметную щель: значит, половинка с портретом и половинка с прядями волос были соединены вместе. Вполне возможно, что они разделяются. Она пробежалась ногтем по месту стыка. Ничего. Ухватиться не за что. Девушка поднесла портрет к глазам и нагнула его ближе к окну. Вероятно, здесь задействован какой-то механизм и ей следует подвинуть стекло вперед или на себя. Вот только оно плотно прилегает к кулону благодаря золотой рамке. Не предлагает же граф его разбить? Хелен покачала головой, отказываясь верить, что можно поступить подобным образом. Она погладила пальцем изящную филигрань. Может, замочек спрятан где-то здесь, в золотом узоре? Невозможно. После смерти родителей она часами рассматривала кулон и наверняка заметила бы что-нибудь необычное, даже несмотря на свое горе. Тем не менее Хелен прищурилась и в очередной раз пристально изучила филигрань со всех сторон. В глаза ничего не бросалось.
«Изучите его внимательнее, не жалейте времени. Не замечая этого, вы склоняете себя к греху», – сказал он.
Казалось бы, замечание странное, потому что лорд, скорее всего, не был католиком. Тетушка обязательно упомянула бы об этой позорной детали наряду с убийством. Хелен хмыкнула, вдохновленная этой идеей. Граф все так же говорил загадками. Наверняка слова про грех и время – это подсказки.
Девушка вернулась к изучению рамки. Очевидных отсылок ко времени здесь не было: ни циферблата, ни стрелок. И уж точно ничего не намекало на грехи. Возможно, подсказка пряталась в чем-нибудь другом? Может быть, граф имел в виду угол? Склоны холмов? Или стороны света: север, юг, восток и запад? Не слишком ли замысловатое объяснение?
Хелен внимательно рассмотрела мотивы филиграни. Небольшие язычки пламени сверху, снизу и по бокам медальона ничем не отличались от других им подобных. Все же попытаться стоило. Девушка нажала подушечкой пальца один язычок пламени. Ничего не произошло. Было бы разумно пройтись по ним по часовой стрелке, раз уж лорд говорил о времени. Хелен провела пальцем по рамке к следующему язычку и надавила на него. Что-то щелкнуло.
Святые небеса, граф не соврал!
Хелен нажала на оставшиеся два язычка пламени, и за каждым нажатием следовал щелчок. Крышка медальона слегка подалась в сторону, словно двигаясь по невидимой оси.
Только тогда девушка заметила, что все это время не дышала, и глубоко вздохнула. Сколько лет она пребывала в неведении, не подозревая о том, что в в медальоне с портретом ее матери скрывается тайник!
Хелен отодвинула портрет и увидела за ним свои же глаза. Зеркало. Она пригляделась. Зеркало, покрытое каким-то стеклом. Девушка постучала по нему пальцем. Звук глухой, а значит, это что-то тяжелее стекла. Она подцепила край ногтем, но покрытие не отделялось. Больше никаких тайных отделений в медальоне не предвиделось. Однако механизм был чересчур замысловатым для простого зеркала. Насколько Хелен помнила, леди Кэтрин не увлекалась самолюбованием. Зачем тогда ей носить с собой свой портрет, да еще и с зеркальцем внутри? В чем же тогда его назначение? Шпионаж? Самый расхожий слух о матери подразумевал то, что она – шпионка Бонапарта. Шлюха Наполеона. Хелен поежилась от неприятной мысли. Однажды она спросила об этом Эндрю, решившись узнать правду, какой бы неприятной она ни была, но брат ушел от ответа. Больше девушка не поднимала этот вопрос, но в душе ее зародились сомнения. Однако доказательств предательства леди Кэтрин не существовало, да и сама королева предупредила ее, чтобы она не верила слухам, окутавшим имя ее матери.
Хелен осторожно вернула портрет на место и надавила на золотую рамку. Медальон вновь сложился в единый организм. То, что именно леди Кэтрин потребовала встроить в него механизм – лишь предположение. Возможно, это был кто-то другой. Может быть, отец? Девушка оглянулась на бюро. Не скрывается ли тайник и в его портрете?
У нее ушла всего пара мгновений на то, чтобы достать ключ и открыть бюро. Как обычно, с полки на нее смотрело красивое лицо отца. Она вернула медальон с портретом матери на место и взяла медальон лорда Хейденского. Он весил куда меньше, и на свету не просматривалось никакой щели. Гладкую золотую рамку не украшал мотив пламени, если не считать язычков на колечке. Хелен дернула за колечко, попробовала его повернуть – безуспешно. На всякий случай нажала на все стороны света: портрет не сдвинулся. Либо эта рамка открывается иным способом, либо зеркальце спрятано только в кулоне матери. Но зачем? И почему лорд Карлстон настаивал на том, чтобы Хелен его нашла?
Раздался стук в дверь. Хелен резко вытянула руку вдоль тела, зажав портрет отца в кулаке:
– Стойте. Кто это?
– Хьюго, миледи, – ответил приглушенный голос. – Уже вечер, и я пришел зажечь свечи. Со мной Тилли, она растопит камин.
– Минутку.
Хелен положила медальон обратно на полку, заперла бюро, спрятала ключ в секретное отделение и задвинула ящичек. Все на месте. В этот раз цепкий взгляд Хьюго ничего не выхватит.
– Входите, – сказала Хелен и отошла от бюро.
Тилли растопила камин как раз к тому времени, когда Дерби пришла одеть Хелен к ужину. Пламя отчасти уже согрело промерзшую от сумеречной прохлады комнату. Хьюго зажег свечи, опустил жалюзи и удалился, бросив косой взгляд на бюро.
Как только за Тилли закрылась дверь, Дерби спросила:
– Миледи, лорд Карлстон вернул вам медальон? – Ее лицо порозовело от любопытства.
– Да, – прошептала Хелен. – Очень необычным способом.
Она провела Дерби в будуар и указала пальцем на дверь в коридор: не подслушивает ли их кто? Горничная пересекла комнату, приоткрыла ее, выглянула в щелочку, заперла и кивнула: все чисто.
– Он бросил им в меня. Со всей силы.
– Бросил?
Хелен кивнула:
– Да. Мало того, я поймала кулон! За ним словно потянулась не моя рука.
– Поверить не могу, что граф бросается вещами в дам, – покачала головой Дерби. – Откуда ему было знать, что вы его поймаете?
Хелен поразил этот вопрос.
– Это невозможно. Даже я от себя такого не ожидала.
– Он объяснил, почему украл его?
– Нет. Впрочем, дал понять, что им руководили не рыцарские причины. – Хелен взяла серебряную шкатулку со шпильками и высыпала ее содержимое на туалетный столик. Шпильки, звеня, разлетелись по полированному дереву. Шкатулка крупнее медальона, однако весит примерно столько же. – Брось ее в меня, Дерби. Я хочу проверить, было ли это обычным везением.
Горничная уставилась большими глазами на предложенный ей снаряд и отшатнулась:
– Нет, миледи, как я могу?!
– Можешь. Все в порядке, я сама тебя об этом попросила. Тебе ничего не грозит.
– А если я в вас попаду?
– Так тому и быть. Будем надеяться, что я ее поймаю. Или, по крайней мере, увернусь, – улыбнулась Хелен.
Дерби забрала у нее шкатулку:
– Не нравится мне это, миледи.
– Представь, что мы изучаем законы натурфилософии, – усмехнулась Хелен.
– Разве это не грешно? – нахмурилась Дерби.
– Нет. Мы всего лишь проверим, сумею ли я поймать шкатулку таким же образом, как медальон.
Дерби взвесила шкатулку в руке:
– Она очень твердая и тяжелая. Давайте начнем с чего-нибудь мягкого? – Горничная оглядела комнату и остановила взгляд на ящиках комода. – Я могу скатать перчатки в шарик.
– Они меньше весят и будут лететь с другой скоростью, – покачала головой Хелен. – Возьмем шкатулку.
Дерби сдалась и мрачно сжала в кулаке шкатулку:
– Как пожелаете, миледи. Вы готовы?
– Нет-нет, не предупреждай меня. Просто бросай, как лорд Карлстон.
Горничная завела назад руку и высоко подбросила шкатулку. Та пролетела под потолком и лениво приземлилась на ладонь Хелен. Совсем не то что надо.
Дерби ей зааплодировала:
– Прекрасно, миледи!
– Нет, все не так. – Хелен подошла к горничной и вложила шкатулку обратно ей в руки. – Бросай со всей силы, чтобы она неслась как можно быстрее. И я не должна знать, что она в меня полетит!
– Но вы знаете, – возразила Дерби.
Это верно. Хелен вернулась к противоположной стене:
– Ладно. Я начну собираться к ужину. Брось в меня шкатулку, когда я не буду этого ожидать. Со всей силы.
Это был самый волнительный вечерний туалет в ее жизни. Первый снаряд полетел в Хелен, когда Дерби выудила из комода чистые шелковые чулки. Она все еще боялась навредить леди, но бросок застал Хелен врасплох: в тот момент девушка снимала нижнюю юбку. И все же ее рука взлетела и поймала шкатулку в воздухе. Она терпеливо объяснила горничной, что замахиваться надо еще сильнее, и следующий снаряд полетел быстрее. Он внезапно показался из-за двери бельевого шкафа. Хелен, не оглядываясь, вскочила со стула в одной сорочке и корсете и подпрыгнула. Шкатулка упала в руку, а девушка развернулась к Дерби и успешно приземлилась. Все это она проделала исключительно рефлекторно. Однако со стороны могло показаться, что Хелен всю жизнь только и занималась, что ловила летящие в нее предметы.
– Ты это видела? – спросила она.
– Да, миледи! Вы словно кошка!
Девушки засмеялись.
– Усложни задачу, – попросила Хелен.
Горничная кивнула, ее серые глаза загорелись – она приняла вызов.
– Будьте начеку, миледи! Я обещаю не щадить вас.
Дерби сдержала слово: ее броски стали жесткими и молниеносными. Она целилась Хелен в голову, в ноги, несколько раз даже в спину. Каждый раз Хелен успевала безошибочно определить, откуда летит шкатулка, подпрыгнуть и схватить ее в воздухе.
Наконец, когда вечерний туалет был завершен, Дерби запустила снаряд особенно подлым образом – в затылок Хелен, когда та разглядывала себя в зеркало. Хелен заметила размытое отражение шкатулки в стекле, дождалась нужного момента и схватила ее, даже не оборачиваясь, до того, как та успела врезаться острым краем ей в кожу.
– О, миледи, это… – Дерби запнулась.
– Необычно, – прошептала Хелен.
– Да, – энергично закивала служанка.
Хелен опустила подбородок и встретилась с отражением своих напуганных глаз в крышке зажатой в пальцах шкатулки. Как ей это удалось? Очевидно, удача тут ни при чем: Хелен ловила снаряд раз за разом, несмотря на то что в детстве не могла похвастаться особым талантом в играх, где требовалось проявить ловкость. На прошлое Рождество во время веселой игры Эндрю бросил ей конфетку, и Хелен ее выронила. Теперь такого не повторится. В голове девушки сложились два кусочка пазла – эта ее новая способность и непонятная беспокойная энергия, нарастающая в груди.
Надо поговорить с лордом Карлстоном. Что бы это ни было, похоже, ему все известно. Хелен сжала в кулаке серебряную шкатулку, стараясь унять внезапную дрожь в руке. Дерби молча приблизилась к ней и поправила выбившийся локон. Всего на мгновение она положила руку на плечо своей хозяйке, ободряя ее. Хелен встретилась глазами с отражением Дерби в зеркале. На лице горничной выступили те же эмоции, что и на ее собственном: удивление и растерянность, – но к ним примешалась еще и осмотрительность.
– Никому об этом не рассказывай, Дерби.
– Конечно, миледи.
В зеркале Хелен увидела, как Дерби перекрестилась.
Этим вечером дядюшка и тетушка Хелен вместе с племянницей ужинали у лорда и леди Хискот: их пригласили отметить Майский праздник. Вечер начался, как положено в Лондоне, в восемь и привычно затянулся, отчего стал особенно мучительным для Хелен. Ей не повезло: ее посадили между мистером Пруитом, который жаждал толкнуть речь о вреде танцев, и пожилым сэром Реджинальдом Дэнли, все внимание которого было сосредоточено исключительно на мясе. Ни один из джентльменов не мог вытащить девушку из ада размышлений. Хелен думала о медальоне, о матери, о чувстве уверенности, проснувшемся в ней, когда она потянулась за шкатулкой, подхватывая ее на лету. Все вопросы, которые девушка себе задавала: «Как мне это удалось? Отчего я так умею? Связано ли это с матерью?», – возвращали ее к необходимости переговорить с лордом Карлстоном. Она не сомневалась, что тот все знает. Но когда представится шанс снова встретиться с графом и попытаться вытянуть из него ответы – неизвестно. Хелен оставалось только сердиться.
Осмелится ли она написать лорду Карлстону и попросить о встрече? Они познакомились недавно, но все же граф – дальний родственник, и можно быть уверенным, что законы приличия позволяют им встретиться. Конечно, границы таких законов очень размыты, особенно если учесть репутацию лорда Карлстона. Хелен опустила вилку с кусочком лосося на тарелку, задумавшись над этой смелой идей. Дядюшку с тетушкой не впечатлит довод о родстве, и они не позволят письму покинуть их дом. Если уж и писать графу, то отправлять послание надо тайно, через Дерби или почтовую систему, которая требует оплаты всего в один пенни. Хелен снова поднесла вилку ко рту и прожевала изы сканно приправленную зеленью рыбу. Она сильно рискует, и вряд ли ей удастся утаить свой план от прислуги. Хелен доверяла Дерби, но и дядюшка наверняка располагал своими шпионами, которые пронюхают о письме, не успеет она дописать адрес. За такой проступок ее немедленно отправят в родовое поместье Лэнсдейл со всеми пожитками, где Хелен придется скучать в одиночестве, дожидаясь, пока дядюшка отыщет ей жениха. Девушка скривилась от этой мысли, и даже ароматный лосось стал на вкус, как пепел. Стоило искать иной выход.
Наконец слуги принесли десерт – разнообразную выпечку и сладости из кондитерской «Гюнтерс»[22]. С другого конца стола, где сидели дядюшка с тетушкой, до Хелен доносились обрывки бурного обсуждения разрушительных набегов луддитов: как выяснилось, в Ланкашире уничтожили очередную партию ткацких станков и убили владельца фабрики. На ее же стороне стола делились только впечатлениями от угощений и грязными слухами. Хелен скучала, не обращая внимания на все эти разговоры, пока леди Феллоуз не заговорила про убийства на Рэтклиффской дороге.
– До вас доходили слухи о том, что в этом гнусном происшествии участвовал еще один преступник и он все еще не пойман? – обратилась она к своему соседу мистеру Бердсли и леди Дэйл, сидевшей напротив.
Правила поведения за столом обязывали Хелен уделять внимание лишь тем, кто находился по правую и левую руку от нее, но она не могла сдержать любопытства и прислушалась к разговору, сделав вид, что чистит персик.
– Нет, – забавно, как-то по-женски ахнул мистер Бердсли. – Какой кошмар! – Он демонстративно поежился и прижал ладони к худым напудренным щекам. – Меня до сих пор преследуют кошмары после того, как я прочел эти жуткие подробности в газете!
Хелен не очаровали театральные жесты мистера Бердсли, однако она ему посочувствовала. У нее тоже не выходили из головы заметки об убийствах на Рэтклиффской дороге.
В декабре две невинные семьи – семеро несчастных – были жестоко избиты до смерти. Одна из жертв – трехмесячный младенец Тимоти Марр. Резкий удар ножом по глотке чуть не отделил его крошечную головку от шеи. Когда Хелен об этом прочла, в ее сердце поселился ледяной ужас от осознания того, что в этом мире живут чудовища, ведь лишь чудовище могло хладнокровно зарезать ребенка, да еще и с такой нечеловеческой жестокостью. Марр был торговцем; вскоре после того, как он закрыл свой магазинчик на ночь, внутрь пробрался преступник и убил мистера и миссис Марр, их молодого подручного и малыша Тимоти. В газетах сообщалось о море крови – по узким коридорам невозможно было пройти, не поскользнувшись. Двенадцать дней спустя та же судьба настигла соседей семейства Марр: мистера и миссис Уильямсон вместе со служанкой избили в их же таверне, перерезали им глотки, а мистеру Уильямсону еще и отсекли кисть руки. Газеты не раз описывали кровавые убийства, но впервые в прессе появилось нечто настолько шокирующее: беспричинная, варварская расправа над уважаемыми людьми, никак не связанными с преступным миром. Казалось, злодей замахнулся на сам дух приличий. Стало ясно, что орудует сумасшедший. Министерство внутренних дел, ответственное за безопасность общества, поручило расследование сыщикам с Боу-стрит. К счастью, подозреваемого нашли быстро. Им оказался мистер Джон Уильямс, матрос. Когда виновника изобличили, весь Лондон вздохнул с облегчением. Однако городу не удалось привлечь убийцу к суду – он повесился в своей камере.
Леди Дэйл покачала головой:
– Не верьте вы в эти истории, мой дорогой мистер Бердсли. Это дешевые газеты нас запугивают. В этой резне обвинен Джон Уильямс, и он сам доказал свою вину, совершив самоубийство. – Она подняла бровь и окинула взглядом собеседников. – Но вы не слышали о другом убийце, который вернулся в наши края? О лорде Карлстоне.
Упоминание имени графа еще сильнее привлекло внимание Хелен к беседе.
– Да-да, – оживился мистер Бердсли. – Он так красив! Séduisant![23] – На этот раз он поежился от удовольствия. – Миссис Онория Делакомб вчера подталкивала к нему свою дочь. Она была готова выложить ее на блюдечко и подать лорду! Неужели эта милая леди не знает, что он сотворил со своей бывшей женой?
– Онория Делакомб и дьяволу бы спихнула эту усыпанную веснушками девчонку в надежде, что граф сделает ей предложение, – отмахнулась леди Дэйл. – С ее точки зрения, лорд Карлстон – завидный жених, и пятнышко позора на репутации ее не беспокоит.
– Я бы и любимую собаку ему не отдала, – усмехнулась леди Феллоуз. – Хотя, – добавила она, занеся пухлую ручку над блюдом со сладостями, – многие бы согласились, что мисс Делакомб похожа на бульдога. – Она наконец остановила свой выбор на булочке с кремом.
Мистер Бердсли хихикнул:
– Все равно это гиблое дело. Леди Карлстон так и не нашли, а по закону пропавший человек объявляется мертвым лишь по прошествии семи лет. Миссис Делакомб опечалится, узнав, что его светлость еще по меньшей мере три года будет считаться женатым.
Леди Феллоуз хмыкнула:
– Ох, прошу вас, позвольте мне рассказать Онории эту радостную новость!
Леди Дэйл позволила себе сдержанно улыбнуться:
– Сомневаюсь, что мисс Делакомб хватит очарования, чтобы пленить красавчика Карлстона, неважно, допускает это закон или нет. – Она задумчиво отпила красное вино из бокала. – Так или иначе, многие девушки, включая меня, не придут в восторг от того, что граф будет появляться в светском обществе. Перед лицом закона он чист, пока тело жены не обнаружили, но мы-то знаем, что сердце у него почернело от греха. До этого происшествия я общалась с лордом Карлстоном и душкой Элизой и могу сказать, что временное пребывание на континенте совершенно его не изменило. Разве что он стал еще холоднее и порочнее. – Леди Дэйл покачала головой, и накладные локоны, обрамляющие ее узкое лицо, осуждающе всколыхнулись. – Никогда не могла понять, за что Элиза его выбрала. Такая милая девочка, и герцог Сельбурнский был в ней заинтересован. Помните? Это было еще до кончины его отца, старого герцога. Тогда он именовался виконтом Ченоветом.
Хелен давно закончила чистить персик и подняла взгляд от тарелки. Она не знала, что Сельбурн был влюблен в жену лорда Карлстона. Может, поэтому его верный друг Эндрю так ненавидел графа и даже своей сестре не поведал об их родстве?
– Помню, как герцог пришел с хлыстом вызвать лорда Карлстона на дуэль, – добавила леди Феллоуз. – Какой был скандал!
– Да, насколько я знаю, лорд Карлстон выхватил у герцога хлыст и избил его чуть ли не до потери сознания. – Мистер Бердсли вновь сладостно поежился. – Зверь, а не человек!
Хелен ахнула – неудивительно, что Эндрю не хочет иметь ничего общего с лордом Карлстоном. Ее выражение испуга привлекло внимание леди Феллоуз. Она сфокусировала на Хелен стеклянный взгляд своих маленьких глазок и нервно облизнула губы – вспомнила, что лорд Карлстон ее родственник. Леди Феллоуз, громко прокашлялась, взмахнула пухлой ручкой и сказала, ни к кому не обращаясь:
– Какой изумительный выбор фруктов! Вы так не считаете?
Ужин завершился около часа ночи, но поездка в карете тянулась дольше обычного: на северной части Бонд-стрит их задержали гуляки, которые все еще не разошлись по домам, продолжая отмечать Майский праздник. Дядюшка отправил Филиппа и Хьюго расчистить дорогу для экипажа, но, несмотря на высокий рост и красные ливреи, лакеи потратили минут двадцать на то, чтобы разогнать гуляющих.
Хелен вернулась в спальню к двум часам ночи. Дерби сидела в будуаре и штопала льняную нижнюю юбку при слабом блеске свечи. Увидев хозяйку, девушка отложила работу и склонилась в реверансе. К коричневому клетчатому платью горничной пристали белые нитки, и она машинально смахнула их, прежде чем забрать у Хелен подсвечник и поставить его на стол.
– Как прошел вечер, миледи? – спросила Дерби, снимая с плеч Хелен кремовую шаль.
Ловко сложив ее втрое, горничная убрала шаль в комод.
– Ничего особенного, – ответила та, передавая служанке свой ридикюль. – Я оказалась на скучном конце стола.
Хелен вытянула перед собой руки, чтобы Дерби сняла с них лайковые перчатки цвета лимона. Пока горничная развязывала тесьму на правой перчатке, Хелен посмотрела ей в лицо. Девушка не выглядела напуганной, но что-то ее явно беспокоило. Возможно, она передумала насчет ночной вылазки?
Дерби встретилась с ней взглядом:
– Вам понравился ужин, миледи?
Хелен кивнула. Дерби обожала расспрашивать ее о блюдах, которые подавали в гостях.
– Нас угостили свежей спаржей, приправленной миндальным маслом, хорошо прожаренным филе ягненка, – Хелен растопырила пальцы, помогая Дерби стянуть перчатку, – и десертами из кондитерской «Гюнтерс». Я съела мороженое и превосходную тарталетку с земляникой.
– Мороженое! – восторженно ахнула Дерби. – С каким вкусом?
– Малиновое.
– А ведь сейчас даже не сезон! – поразилась горничная. – И по вкусу походило на ягоду?
– Вкус был точно такой же. – Хелен проводила взглядом перчатки, исчезнувшие в верхнем ящике комода. – Скажи, Дерби, ты все еще готова пробраться со мной к сундучку Берты?
На усталом лице девушки отразилось удивление.
– Само собой, миледи. Почему вы спрашиваете?
– Мне кажется, тебя смутило мое умение ловить предметы. – Хелен скривила рот, давая понять, что и ее оно тревожит.
Дерби разгладила уже убранную в комод шаль:
– Честно говоря, я думала об этом весь вечер. Простите мои слова, но это и правда неестественный дар. Я гадала о том, откуда он у вас. Я знаю, что душа у вас добрая, а значит, здесь приложил руку Бог, а не лукавый искуситель.
Хелен уставилась на служанку. Божий дар? Ошеломляющее предположение.
– Это смелое высказывание, – улыбнулась она.
– Да, – не мигая, ответила Дерби и наклонилась, чтобы выдвинуть нижний ящик комода.
Внезапно Хелен охватил ужас. Вдруг горничная ошиблась? И на самом деле ее неожиданная ловкость – заслуга дьявола? Возможно, дядюшка был прав, и ей суждено пойти по греховному пути, проложенному матерью.
Нет, они все-таки разные. Конечно, до идеала женской добродетели в дядюшкиных глазах Хелен не дотягивала. Нелегко соединять в себе невинность, скромность и бездумную покорность. И все же неполное соответствие идеалу не превращало девушку в орудие ада. В конце концов, она каждую неделю причащалась в церкви. Дитя дьявола не приняло бы тело Христово. Омочив губы освященным вином или поднеся ко рту просвиру, она тут же растворилась бы с диким воплем в адском пламени.
Хелен обхватила себя руками. Логичное объяснение ее успокоило, и она уже представила себе забавную картину того, как священник тушит окутавший ее инфернальный огонь. Преподобный Хейли любил порядок, и такое проявление дьявольщины непременно бы его рассердило. Но даже эта фантазия не смогла отвлечь девушку от тревожной мысли, летавшей в голове, как оса в улье. Если уж кто и забыл милость Божью, став исчадием ада, то это лорд Карлстон – человек, обладавший ответами на все ее вопросы. А это не добавляло ей доверия к новым способностям.
Дерби оторвала Хелен от мрачных размышлений, вытащив из нижнего ящика комода плоский кусок металла.
– Это для сундука, миледи.
Рашпиль для обработки копыт. Умно.
– Отлично, Дерби. Он как раз подойдет.
– Я прокралась в конюшню сразу после вашего ухода и стащила его, пока конюх не видел. Теперь вы не сомневаетесь, что я хочу пойти с вами? – Горничная протянула хозяйке рашпиль, явно ожидая какой-то реакции.
Хелен поднесла напильник к глазам и заметила, что он довольно крепкий, хоть и сужается к концу.
– Ты уверена, что он протиснется между крышкой и самим сундуком? – спросила она.
Дерби вздохнула и прижала руку к груди:
– Какое счастье, миледи! Вы не одержимы.
– Прости?
– Рашпиль железный, а демоны, да и любые волшебные создания не переносят железо. Оно их обжигает. – Дерби широко улыбнулась. – Я рада, что вы не обожглись.
Хелен посмотрела на металл, приятно холодящий ладонь. Испытание железом?
– И что бы ты сделала в противном случае? – усмехнулась она.
– Об этом я не думала, – пожала плечами горничная. – Я не сомневалась, что все обойдется, миледи.
Хелен вернула ей напильник:
– Спасибо тебе за уверенность.
То, что бесы страшатся железа, всего лишь сельское предубеждение, но даже от него Хелен полегчало, хотя полностью ее сомнения не рассеялись.
Она прошлась по комнате, силясь успокоить душу и тело.
– Подождем, пока все в доме уснут, и проберемся в комнату экономки.
Так они и поступили. Дерби вернулась к штопке, а Хелен устроилась на кушетке и заставила себя отбросить мысли о том, что она орудие в руках дьявола. А может, Бога. Девушка разрабатывала план встречи с лордом Карлстоном (например, он будет ехать по Роттен-роу[24], и она как бы случайно наткнется на него во время прогулки) и прислушивалась к каждому шороху, гадая, все ли разошлись по спальням. Мягкие шаги одной из горничных, взбирающейся по лестнице на чердак. Тихие щелчки – это Барнетт проверяет затворы на дверях первого этажа и окнах. Затем все улеглось. Даже уличный шум стих. Лишь изредка тишину нарушал стук колес запоздавшей кареты.
Часы внизу пробили три, и Хелен поднялась с кушетки.
– Проверь коридор, – прошептала она служанке.
Дерби подкралась к двери, приоткрыла ее и выглянула в щелку. Никого. Девушка кивнула, на цыпочках подошла к камину и забрала с полки железный рашпиль.
Хелен подобрала юбку и незаметно ступила в полутемный коридор. Подняв взгляд, она увидела между столбиками перил дверь спальни миссис Грант. Она была слишком близко. Да, ее дверь заперта, но все же экономка может поймать их с поличным, и от этой мысли Хелен чуть было не вздрогнула. Больше всего во время своих ночных вылазок она боялась именно миссис Грант, которая готова была доложить тетушке о любой провинности. В этот раз ставка повысилась: она рисковала еще и Дерби. Уж на горничную, чересчур быстро заслужившую почетное место в доме, экономка доложит быстрее молнии. Хелен сжала в руках муслин. Может, лучше отослать Дерби?
Горничная как раз вышла из будуара и закрыла за собой дверь. Свет, сочащийся из-под двери, слабо освещал мрачный коридор и возбужденное лицо Дерби. Хелен замерла, сражаясь сама с собой. Будет несправедливо подвергать горничную риску. С другой стороны, с ней пускаться в авантюру как-то приятнее. Странно это признавать.
– Ты должна вернуться, – решила Хелен.
Дерби недовольно нахмурилась:
– Нет, миледи. Я сделаю это ради Берты.
Действительно, они тут не забавы ради. У них важная задача.
Хелен кивнула и повела служанку к лестнице.
У первой ступеньки они остановились, всматриваясь в нижние этажи, покрытые ночной тьмой. Единственным источником света была лампочка у входной двери в главном холле на первом этаже, которая располагалась снаружи дома. Ее тусклое свечение проникало в окошечко под потолком, рисуя желтый кружевной полумесяц на мраморном полу. Хелен затаила дыхание и прислушалась. Ни единого шороха. Должно быть, все уже спят. Пора спускаться.
Хелен переступила через скрипучую первую ступеньку, мягко опустилась на вторую и оглянулась. Дерби последовала за ней с улыбкой. Они преодолели три пролета и очутились в главном холле, где мягкий ковер скрывал звук их шагов. Хелен прокралась в коридор, ведущий на кухню, чтобы пройти через нее в заднюю часть дома. Она время от времени туда заглядывала и клянчила у кухарки кусочек торта. Дерби зашипела, и Хелен обернулась.
– Пойдем по лестнице мистера Барнетта, миледи. – Горничная указала на продолжение главной лестницы – узкие, не покрытые ковром ступеньки, уходившие вниз.
Хелен слабо себе представляла, как выглядит людская, но все же знала, что эта лестница обрывается в буфетной, а их цель – комната экономки – находится намного дальше, у передней части дома. К тому же в комнатушке рядом с буфетной спал Барнетт, охраняя драгоценное столовое серебро. Остается только надеяться, что у него крепкий сон.
Хелен замерла у верхней ступеньки и всмотрелась в темноту. В подвале окон было мало, а в коридоре – ни одного. Свечи они с собой не захватили, так что лучше пропустить Дерби вперед – она каждый день спускается туда по долгу службы. Хелен подавила эту мысль. Дерби не обязана идти впереди.
– Не отставай, – шепнула Хелен и с деланой уверенностью окунулась во мрак, скользя ладонью по отполированным частыми прикосновениями рук деревянным перилам.
Крутая спиральная лестница вздыхала и скрипела под ногами осторожных девушек. Дерби послушно не отходила от Хелен ни на шаг. В самом низу Хелен стала красться еще тише. Ей казалось, что плотную тьму подвала можно пощупать. Хелен даже не разглядела последние ступеньки. Наконец ее ступни ощутили прохладу каменного пола.
Влажный воздух в коридоре был наполнен ароматами вареной шерсти[25] и мясного жира. Даже на вкус он казался жирным, как будто в горло залили растительное масло. Хелен шла вперед, скользя пальцами по стене, покрытой штукатуркой, пока та не оборвалась у поворота. Лодыжки защекотал холодом сквозняк, а с ним прилетели запах отхожего места прислуги и лошадиная вонь из конюшни. Вот и выход на боковой двор. Хелен шагнула к противоположной стене и нащупала ее гладкую поверхность.
Еще несколько шагов вдоль стены, и пальцы наткнулись на дверной косяк. Буфетная. Дверь открыта. Если Барнетт их заметит, все потеряно. Дерби тяжело вздохнула – очевидно, пришла к тому же выводу. В помещении не горела свеча, но это не гарантировало того, что дворецкий спит. Под потолком виднелось узкое окошечко, которое высвечивалось в густой тьме серым прямоугольником, но его свет не достигал коридора. Хелен замерла и прислушалась. Из комнаты доносился какой-то приглушенный шум. Храп? Вот опять: хриплый, ритмичный звук. Девушка затаила дыхание и еще немного подождала. Звук повторился. Сомнений нет, это храпит дворецкий. Хелен сжала руку Дерби и прошла мимо двери; полусапожек горничной шаркнул о каменный пол, и Хелен испуганно заморгала. Услышал ли это Барнетт? Она потянула Дерби за собой, отчаянно надеясь вновь услышать храп. Наконец его гулкий звук разрезал тишину.
Хелен разглядела слабые очертания двери в конце коридора, щели сверху и снизу блестели от бледного серебристого света лампы с улицы напротив. Благодаря ему Хелен разобрала, как пройти к комнате экономки.
Дерби знала, что они уже близко, и ускорила шаг.
В отличие от буфетной дверь в эту комнату была закрыта. Хелен взялась за холодную металлическую ручку и медленно ее повернула. Тут она подумала, что они рискуют наткнуться на миссис Грант, если экономка еще не ушла в свою спальню, но эта мысль пришла в голову слишком поздно: дверь уже открылась внутрь со щелчком. Хелен остановилась на пороге и оценила обстановку. Дерби заглянула ей через плечо. Света из выходящих на улицу двух окон хватало на то, чтобы различить небольшие детали: блеск золоченых букв на корешках стоявших на столе книг, изгибы камина и красные тлеющие угольки, оставшиеся от вечернего огня, призрачно-белая сорочка на сушилке для белья, мерцающая фарфоровая посуда, заполнившая множество прибитых к стенам полок.
И, к счастью, ни одной живой души.
– Вот он, под столом, – тихо проговорила Дерби. – Я заметила его сегодня во время вечернего чая.
– Найди свечу, – попросила Хелен. – Я достану сундук.
Она еще раз оглядела черный коридор и затворила дверь.
Сундучок Берты оказался маленьким и легким, что Хелен с удивлением отметила, вытаскивая его из-под стола. Значит, в нем немного вещей. Дерби зажгла вощеный фитиль у камина, и он мягко осветил комнату. Даже при крошечном огоньке было видно, что сундук дешевый: сосновые доски не отполированы и даже не покрыты лаком, медный замок кое-как прилеплен к крышке. Хелен постучала по нему пальцем. Ненадежный – неплотно прилегает к дереву. Может, удастся открыть его и без рашпиля. Девушка зацепилась ногтями за щель между крышкой и корпусом и потянула их вверх, но упрямый сундук не спешил открываться.
Дерби встала подле Хелен на колени, держа в руке оловянный подсвечник.
– Не повредите ногти, миледи, – пробормотала она. – Давайте я попробую. Я уже так раньше делала.
– Нет, я справлюсь. – По крайней мере, если их преступление вскроется, Хелен сможет с чистой совестью признаться, что взломала сундук она. И она просунула кончик рашпиля в щель рядом с замком.
– Подвиньте его направо, а затем вверх, миледи, – посоветовала Дерби, дополняя свои слова взмахами фитиля, и огонек нарисовал в воздухе подсказку, исчезнувшую через мгновение.
Хелен крепче сжала рашпиль, дернула им вправо, а затем вверх. Видимо, слишком твердо. Что-то хрустнуло, и девушка в ужасе застыла.
– О нет, – прошептала Дерби. – Он треснул.
– Зато открылся. – Хелен вытащила напильник и осторожно подняла крышку.
Дерби была права: замок развалился надвое и расщепил доски. Девушка попыталась соединить сломанные части; разумеется, замок невозможно было починить таким способом.
– Как же быть, миледи?
– Ищем улики, – сказала Хелен, уже предчувствуя катастрофу из-за сломанного замка, но не было смысла бросать начатое. – Подержи над ним свечку.
Горничная подчинилась.
Содержимое сундука покрывала белая хлопковая шемизетка[26] со скромными оборками у шеи и кривоватыми защипами спереди.
– Ее лучшая воскресная одежда, – вздохнула Дерби.
Хелен аккуратно переложила кофточку на ковер, и на душе вдруг стало тяжело от того, что она копается в вещах несчастной девушки. Вряд ли ей самой было бы приятно, если бы в ее бюро вломились, разоблачив все ее секреты.
За шемизеткой последовал длинный отрез легкой хлопчатобумажной ткани на платье, еще никак не обработанный. Ткань была грубая, но Хелен приглянулся очаровательный узор из колокольчиков. Под ней прятались бережно уложенные в сундук сокровища: дешевое издание поэмы «Дева озера» мистера Вальтера Скотта, три старых билетика в Воксхолл-Гарденз, спрятанных в сложенном листе бумаги, отрезок зеленой тесьмы, четыре фартинга в жестяной коробочке в форме сердца и Библия.
– Писем нет, – покачала головой Хелен, изучая небольшой набор предметов. – Говоришь, ее мать живет на севере? Разве она не пишет своей дочери?
– Может, она не умеет писать, – пожала плечами Дерби.
Скорее всего. И все же обидно, что они не нашли адрес. Хелен выудила билетики в Воксхолл-Гарденз из бумажных доспехов. Им было уже несколько лет, и они покрылись грязью. Скорее всего, горничная нашла их на земле, ей понравился красивый рисунок на билетиках, и она решила забрать их себе. Хелен вздохнула и вложила их обратно в конвертик.
После стольких усилий она испытывала разочарование от того, что не обнаружила ни одной улики, которая помогла бы им отыскать Берту.
Хелен взяла в руки Библию в черной кожаной обложке. Очень стильное издание для простой горничной. Вероятно, книгу ей подарили или дали в награду, а значит, на форзаце должны быть послание и подпись дарителя. Девушка открыла книгу и разочарованно вздохнула. На листе чернело только имя Берты. Хелен прижала большой палец к золоченым краям страниц и принялась быстро их листать. В середине она остановилась, заметив, что в Библию что-то вложено: две тонкие открытки. Хелен достала их, не сразу осознав, что изображено на верхней открытке.
– Что там? – Дерби наклонилась к сундуку, осветив безобразное изображение. – Господи боже!
Там была нарисована голая женщина, лежавшая на кровати, раздвинув ноги, а на нее сквозь линзы лорнетов с любопытством смотрели мужчины. Подпись в углу показалась Хелен знакомой.
– Это Роулендсон. – Девушка уставилась на картинку, не веря своим глазам. Этот факт шокировал ее больше самого изображения. – Как он мог нарисовать подобное? Его картины висят в Королевской Академии художеств!
Изображение на другой открытке не принадлежало кисти Роулендсона и выглядело еще более скандальным. Голая женщина стояла на коленях, а над ней, как жеребец над кобылой, нависал возбужденный мужчина.
– Зачем Берте такие отвратительные вещи? – Дерби пошатнулась. – О, миледи, неужели я ошиблась и она все-таки сбежала в Ковент-Гарден?
Хелен затошнило от ужаса, но она не могла отвести глаз от картинки. Разумеется, она знала, как выглядит мужское достоинство, по греческим статуям в Британском музее, но никогда не видела его таким большим и твердым. Разве это естественно?
– Миледи, вам станет нехорошо, если вы будете глядеть на эту дрянь. Спрячьте их.
Хелен запихнула карточки обратно в Библию и занесла было ее над сундуком, как в голову ей пришла мысль, что подобной непристойности не место в святой книге; она вытащила картинки и перепрятала их в «Деву озера».
– Надо уходить, Дерби.
Горничная понимающе кивнула, сочувствуя хозяйке. Они дрожащими руками уложили вещи Берты обратно в сундук, закрыли его и задвинули под стол.
– Как поступим с замком? – спросила Дерби.
– Не знаю, – честно призналась Хелен и поднялась на ноги. Ей хотелось как можно скорее уйти из комнаты, подальше от жутких картинок.
Дерби поставила подсвечник на каминную полку, потушила фитиль и последовала за Хелен в темный коридор. Они вернулись тем же путем, и успокаивающий храп Барнетта преследовал их до самой лестницы. Выбравшись в серый мрак главного холла, Хелен оглянулась. На мгновение ей почудилось, что в закутке, ведущем во двор, виднеется человеческая фигура, сотканная из плотной тьмы. Она моргнула, и тень исчезла.