Мне десять. Вот на этих фотографиях. К этому возрасту я перепробовал почти все: играть на пианино, кларнете, гитаре, мандолине, виолончели, но… Но рвался к чему-то более высокому. Я стоял за кулисами самодельной сцены, сколоченной в честь праздника, и смотрел, как мама готовилась к выходу.
Тут прибежал ведущий:
– Лариса Сергеевна. Проблема!!! Большая!!! Кузьмич напился!!!
Кузьмич был местным баянистом и по-совместительству аккомпанировал маме игрой на кастаньетах.
А мама моя так спокойно отреагировала:
– Да хрен с ним Кузьмичом. Мне Петя подыграет.
Или она как-то по-другому сказала, а не хрен. И не Петя. Это не так важно. Но точно не матом. Мы не ругаемся. Важно то, что день тот стал решающим. Мы выступили блестяще. Мама танцевала с огромной испанской шалью. Сильными руками она раскручивала красный «мантон», отчего была похожа на огромную птицу Феникс, возрождающуюся и вырывающуюся из пламени. Я видел радостные глаза моих зрителей на еще чёрных от угольной пыли лицах и слёзы. Они были похожи на снег в нашем городке. Снег тоже был счастлив, когда, утомлённый чернотой, начинал превращаться в ручьи. Многие из зрителей в знак одобрения стучали касками по асфальту. После выступления, запыхавшаяся мама, сказала в микрофон:
– Я благодарна вам за такую встречу. И спасибо вам за горбатый мост.
Я не знал, что это за горбатый мост. Но в городке тогда все только о нем и говорили: именно благодаря ему все получили долгожданную зарплату. Немного, как говорила мама, но это были хоть какие-то деньги. На них она и купила ту самую шаль у гостивших в городе цыган.
А я благодарен этому горбатому мосту за мой выбор. Я выбрал одну из самых древних музыкальных профессий. Известных ещё со времён древнего Египта. Я – звёздный музыкант – кастаньетчик.
Прошу извинить, отвлекусь ненадолго. Опять сообщение. Это видимо срочно. Кузнецов.