Лил сильный холодный дождь. К массивным железным воротам, на которых огромными буквами было выковано «Психиатрическая лечебница Святого Патриция», приближалась карета желтого цвета. Лечебница была самым старым зданием в городе Физа и находилась за ним на берегу глубокого озера Скёдж, в которое стекали промышленные отходы с фабрики по изготовлению всевозможных лаков и красок. Раскаты грома и молний вперемешку с ночными фонарями, которые висели, покачиваясь на столбах вдоль дороги, тускло освещали выложенный из брусчатки извилистый путь.
Карета остановилась у ворот, и из нее вышел небольшого роста сутулый пожилой человек в шляпе и с тростью. Он позвонил в колокол, после чего из небольшой сторожки показался охранник в черном плаще.
– Милсон, голубчик, будьте так любезны, пропустите, – мягким голосом проговорил мужчина.
– Сию минуту, сэр!
Мужчина в длинном плаще метнулся обратно к себе на сторожевой пост и нажал на рычаг.
Ворота распахнулись, и карета удалилась вверх по холму, на котором стоял старый обветшалый замок с большими высокими башнями и окнами, выполненными в готическом викторианском стиле.
Величественные каменные горгульи, словно защитники здешних мест, сидели на верхушках строений и грозно наблюдали за всеми посетителями свысока, крепко держа в руке рукоять меча.
– Пожалуйста, остановите возле парадного входа!
– С вас один золотник и три сребреника, – картаво произнёс извозчик.
– Вот, возьмите, сдачи не нужно.
Старик вышел из кареты и аккуратно захлопнул за собой дверь. Не успел он пройти и пары шагов, как на лестнице к нему приблизилась знакомая худощавая тень с зонтом в одной руке и масляным фонарем в другой.
– Добрый вечер, сэр, погодка просто ужасная, – торопливо выпалил второй охранник с пышными седеющими усами и пятном от яичницы на воротнике.
– Генри, вы случайно не слушали вчера по радиоприемнику бейсбольный матч? Не подскажете, кто лидирует на сегодняшний день в турнирной таблице? А то я уснул и пропустил чемпионат…
– Буйволы, сэр. «Красные Буйволы»!
– Вот как, хм, это уже интересно. А какой счет?
– 4:2. «Пурпурная звезда» снова проиграла, – расстроенно ответил охранник.
– Спасибо. Ну не расстраивайтесь! Я слышал, что в «Пурпурную звезду» переходит новый питчер Стенли Гарет. Так что шансы еще есть, дружище! – приятельски похлопывая охранника по плечу, произнес старик.
– Да как тут не расстроишься-то? Уже десятый матч подряд проигрывают, обезьяны безрукие! Убить их мало!
– Успокойтесь, приятель. Вот я уверен, что они еще своё возьмут.
– Это точно, сэр!
– Кстати, Генри, как там ваша грыжа? Вы показались моему коллеге, мистеру Давенфорту?
– Послезавтра назначена операция.
– Отлично! Не забывайте принимать лекарство строго по графику, так, как я вам написал, а то все лечение пойдет насмарку. И да! Скажите, сегодня все спокойно? – спросил профессор, протягивая свой слегка помятый пропускной.
– Да, сэр, все спокойно. А насчет лекарства не переживайте: за приёмом следит моя жена, а у неё не забалуешь.
– Это хорошо. Ну тогда передавайте супруге привет. Удачного вам ночного дежурства, Генри!
– Конечно! И вам, профессор Джозеф…
Войдя в здание, профессор повернул направо и скрылся за деревянной дверью, которая вела в ординаторскую. Это место всегда его немного пугало. Холодные серые стены были словно пропитаны страданиями душевнобольных за долгую историю существования лечебницы. Душераздирающие вопли и стоны доносились из-за каждой двери в длинном каменном коридоре. В комнате было тепло и уютно, огромные дубовые шкафы доверху были набиты старыми папками с личными делами пациентов. Он поставил свою трость у шкафа и молча снял мокрый плащ, не обращая никакого внимания на молодого аспиранта, который сидел на диване и, как всегда, ничего не делал. Наверное, это был единственный человек в лечебнице, которого профессор, откровенно говоря, недолюбливал.
– Доброго вечера, профессор! – быстро буркнул себе под нос аспирант.
– Доброго, Якуб. Как грызется гранит науки? – спросил профессор, сняв с плиты алюминиевый старый чайник, который как раз закипел.
– Хорошо…
Якуб, нервно почесывая голову, начал активно искать свои конспекты, которые он небрежно бросил на пол ординаторской возле большого кожаного диванчика. Глядя на это, профессор неодобрительно покачал головой и сел в свое рабочее кресло, попивая крепкий свежезаваренный чай.
– Если вы, голубчик, ищете свои потерявшиеся конспекты, то они вон там, на полу, возле правой ножки дивана, – показывая указательным пальцем правой руки, произнес старик.
– Спасибо, профессор, – снова буркнул Якуб, в спешке поднимая свои записи с пола и стыдливо пряча свое покрасневшее лицо.
– А как дела у вашего отца? Помнится, он вроде бы хотел продать свою коллекцию старинных почтовых марок? – немного задумчиво поинтересовался профессор Джозеф.
– Да вроде бы еще нет. Мы с ним почти не видимся, – недовольно ответил Якуб.
– И что, вам совершенно неинтересно, почему он их продает? – повернувшись к аспиранту, спросил профессор.
– А с чего бы это меня интересовало? Он то и дело пропадает на своей работе. А если не работает, то часами сидит у себя в кабинете, рассматривая эти чертовые марки! – срываясь в голосе, ответил Якуб, отвернувшись к окну.
– Голубчик, ну разве так можно относиться к родному отцу? Он вон весь из кожи лезет, работая на фабрике, чтобы оплатить вашу учебу, а вы берете и валяете дурака. Ваш отец хочет, чтобы вы в этой непростой жизни стали человеком и получили достойную профессию! – немного пристыдил Якуба профессор, со сладким причмокиванием продолжая попивать чай с тонкой долькой ароматного лимона.
– В том-то и дело, что это он хочет! Ему плевать на то, чего хочу я! – гневно выпалил Якуб.
– Вы еще слишком молоды и не понимаете всего того, что для вас делает ваш отец. В вас бурлят гормоны, и разум застилает высокая стена под названием юношеский максимализм. Уверен, что пройдут годы и вы совсем по-другому посмотрите на поступки вашего отца. А пока что идите переодевайтесь – нас ждет очень тяжелая ночь, – тихо произнес профессор, внимательно разбирая старые свитки.