Можете обвинять меня в черствости, трусости и эгоизме, но я, увидев растрепанного Савельева, бочком, бочком добралась до двери и сломя голову кинулась прочь. Липкий ужас отпустил меня лишь после того, как я влила в себя в ближайшей забегаловке три стакана отвратительного растворимого кофе. На улице бушевало лето, народ потел от жары, а меня колотило в ознобе. Огромным усилием воли я победила дрожь и сказала себе:
– Обо всем подумаю завтра. Сейчас необходимо отвлечься, в воспаленных мозгах не возникают конструктивные мысли.
И тут затрезвонил мобильный. От неожиданности я поперхнулась пойлом, закашлялась и пролила на себя содержимое чашки. Светло-бежевое платье покрыли темные пятна, а сотовый продолжал орать, тот, кто сейчас непременно хотел со мной поговорить, был на удивление настойчив. Я достала трубку и постаралась не демонстрировать раздражения.
– Слушаю.
– Почему утку не забрала? – заорали мне в ухо.
Пару секунд я пребывала в недоумении, потом вспомнила, как начался вчерашний день, и спросила:
– Кирилл, ты?
– Кто еще тебе домашнего пришлет? – запричитал Ласкин. – Выбрал самую жирную в сарае, красавицу, сам лично ей башку свернул… И чего? Анна Сергеевна тебя час на вокзале ждала!
Я стала оправдываться:
– Я приехала к поезду заранее, но в нем не оказалось семнадцатого вагона.
– Ваще! – перебил меня Кирилл. – Я сам утку бабке вручил! Состав Момылино – Москва!
– Стой, ты мне велел встретить поезд из Мотылина, – поправила я.
– Раз я на периферии живу, значит, идиот? – вскипел Ласкин. – Момылино!
– Мотылино, – не уступала.