Краснопёров облегчённо вздохнул и положил трубку. Звонил коллега Зиновьев Богдан и сообщил, что доктора, наконец, решили выпустить его из больничного плена. Ничего что полностью язва не исчезла, отправляют на домашний режим, куриный бульон и ежедневные обязательные уколы, но это уже свобода! Завтра после процедур с радостью вольётся в рабочий процесс. Жена, конечно против, всё-таки не «юноша бледный с взором горящим», сорок пять, надо думать о семье, детях и собственном здоровье, но больничный режим опостылел, лицо утратило румянец, глаза блеск, руки силу, а мозг прозорливость и смекалистость. Пока долечивается, нельзя рассчитывать на полную загрузку, но кое-какие дела на себя уже перетянет.
В кабинет вошёл Ивушкин, как всегда подтянутый, аккуратный, отглаженный и пахнущий одеколоном. Павел не разбирался в тонкостях мужской парфюмерии, но аромат коллеги переносил с большим трудом.
– Женя, когда твой день рождение?
– Почему спрашиваешь Павел Анатольевич?
– Хочу подарить одеколон. От этого запаха ну просто выворачивает.
– Согласен, – скривился полицейский. – Самому не нравится, но делать нечего, тёща подарила. Нос затыкаю и пользуюсь.
– Почему не сопротивляешься, не вырвешься из-под её гнёта?
– А жить с двумя детьми куда пойдём? – Евгений сел за свой стол, бросил папку и с тоской глянул в окно. – До женитьбы я курил, любил пивка выпить с друзьями и мог не бриться неделями, сейчас у нас с этим строго.
– Эх, что-то ты, брат, расклеился сегодня, обычно ты тёщу в обиду не даёшь! – Павел усмехнулся.
– Я не сетую, мать жены очень помогает, только хочется почувствовать себя хозяином, а в доме, который ты не купил, не построил или хотя бы в котором не сделал ремонт, никак не получается завести собственные порядки. Завёл разговор про ипотеку для покупки отдельного жилья, так такой вой поднялся, что сам не рад! Один выход – приобрести гараж, тогда найдётся причина сбежать из дома. Я прочитал в журнале, что каждому человеку необходимо в день побыть наедине с самим собой хотя бы двадцать минут. В нашей квартире такое невозможно, особенно, если вокруг одни женщины.
– Ладно, не грусти, всё образуется. Давай подниму настроение: завтра выходит Богдан.
– Ну, наконец-то!
– Пока не на весь рабочий день, но уже голова и руки.
– Вот пусть скатается в Малыхино. Как раз из отпуска возвращается кассирша, которая убитую девушку заприметила, да и с местной полицией поговорит. Он опытный, не упустит, что я могу не заметить.
– Ты свою работу на товарища не перекладывай, поезжай сам, а он отправиться в соседний район, где эти Анютины глазки обнаружились, может, что нароет свежим глазом, – Ивушкин скуксился. Павел заметил его реакцию. – Евгений Ильич возьми себя в руки, прекращай хандрить, нет у нас на это времени! Начальство давит со всех уровней, а у нас пока результата почти нет. Мне завтра докладывать!
Краснопёров глянул на часы, вышел из-за стола, потянулся и прислушался к хрусту застоявшихся позвонков. Время подкатывало к пяти.
– Закончишь отчёт, оставь на моём столе. Завтра с утра в отделе не появляйся, отправляйся прямиком в Малыхино, – Павел снял с вешалки лёгкую куртку.
– Уже уходишь? – с тоской спросил Евгений. Он бы и сам ринулся к свету на свежий воздух. В город пришло тепло, не хотелось сидеть в душном кабинете словно взаперти.
– Надо кое-с кем посоветоваться перед докладом у начальства.
Павел вышел на улицу, глубоко втянул в себя свежий воздух, и прищурился от вездесущих солнечных лучей. Немного поразмышляв о том, как поступить лучше – поехать к Елизавете Андреевне прямиком или позвонить и предупредить о визите, сел в машину и направился за город. Трубку Долгополова возьмёт, вряд ли, как перебралась за город на дачу, то перестала с кем-либо контактировать по телефону. Мысленно Краснопёров с ней соглашался: если собрался созерцать природу, то всякое отвлечение вроде телевизора, интернета и даже радио только вредит. Телефон всё-таки достал и прислушался к долгим гудкам. Где-то на двадцатом услышал голос:
– Внимательно слушаю.
– Елизавета Андреевна доброго здоровья. Павел Краснопёров беспокоит. Хотел бы встретиться с вами.
– О, Паша, очень кстати! Если ты едешь из города, может, прихватишь кое-каких продуктов и лекарства!
– Не вопрос! Диктуйте, я запомню.
Примерно через час он поднялся на высокое крыльцо и постучал в тяжёлую, окрашенную синей краской дверь.
– Открыто, – послышалось из глубины дома.
Павел вошёл на застеклённую веранду, залитую ярким светом. Несмотря на только-только наступившее потепление, стёкла были чисто вымыты и открывали панораму с берёзами, рекой и скамейкой во дворе. На пороге появилась невысокая женщина лет шестидесяти с коротким седым ёжиком волос. Она несла перед собой руки испачканные мукой.
– Заходи Паша, рада тебя видеть! А я вот пирогами занялась, знаю, что ты, как всегда голоден.
Краснопёров скинул туфли, занес в столовую пакет с продуктами и только потом скинул куртку. Не терпелось начать разговор, но он знал, что с Елизаветой Андреевной такой номер не пройдёт – пока не накормит, никаких бесед! Павел познакомился с женщиной во время переезда. По счастливой случайности Долгополова оказалась соседкой. Это потом он понял, что случайности бывают разными и счастливыми тоже, как говориться не приобрети квартиру, приобрети соседа! Несколько раз они сталкивались на лестничной площадке, Паша вежливо и неловко раскланивался, а как-то обратился за солью. Соседка, поняв, что новый жилец совсем растерялся в чужом городе, дала не только соли, но и несколько толковых советов – в каком магазине дешевле продукты, где приобрести бытовую технику в рассрочку, в каком здании находится паспортный стол и сообщила номер автобуса, который идёт без остановок на местный рынок. То, что Долгополова имела почти непосредственное отношение к полиции, он узнал не сразу. Как-то вечером Краснопёров, вернувшись со службы, стоял возле порога и рылся в карманах в поисках ключа. Елизавета Андреевна распахнула дверь своей квартиры и пригласила войти. Краснопёров устал, хотел есть и спать, но отказывать женщине не стал, только кивнул, прошёл в чистенькую прихожую и вопросительно посмотрел на хозяйку, а та сразу перешла к делу:
– Вы знаете, Павел, знакомых много, но, как оказалось, больше не к кому обратиться. Вы не могли бы мне помочь в одном деле?
– Помогу, если это в моих силах, – поднял удивлённо брови мужчина.
– Мне надо отлучиться на несколько дней, а за котом некому присмотреть. Забот не много, просто заглянуть утром и вечером, чтобы Василий не чувствовал себя одиноким, а заодно дать свежей воды и корм. В туалете у него два лотка, так что котейка не успеет слишком всё загадить в моё отсутствие.
– Вы не волнуйтесь, я и в туалете приберу, – Павел улыбнулся. – В родительском доме всегда жили коты, собаки, долгое время мать держала кур. Это здесь я одинокий, животные компанию любят, а я слишком занят, но за вашим пушистиком присмотрю!
– Вот и спасибо, – радостно потёрла руками женщина. – Пойдёмте, познакомлю с Васей и покажу, где что лежит.
Вася оказался вальяжным, неимоверно пушистым и крупным, он растянулся на диване почти на метр огненно оранжевой меховой горжеткой. Краснопёров окинул комнату взглядом и на стене увидел портрет хозяйки в судейской мантии. Картина, нарисованная карандашом, больше напоминала набросок, только чётко прорисованные глаза говорили о жёстком характере Долгополовой.
«По виду и не скажешь, женщина приятная, животных любит, – мелькнуло в голове Павла, – может именно такой её увидел автор рисунка?»
– Мы с вами имеем смежные профессии? – повернулся Краснопёров, – я служу в полиции.
– Знаю, сразу навела справки, как только вы заселились – профессия накладывает определённый отпечаток, – женщина развела руками. – Под старость лет хочется тишины и покоя, а вы парень молодой, не женатый.
– Называйте меня на ты, – неожиданно предложил Павел. – Ваш статус ого-го! А я простой мент!
– Никакого статуса уже нет, я отошла от дел, вот на пенсии вместе с Василием. А этот портрет, как напоминание о том, что каждый должен нести ответственность за свои поступки. Однажды я вынесла ошибочный приговор невиновному человеку. Не разобралась досконально, не отправила дело на доследование. Мужчину отправили по этапу, а на какой-то пересылке его убили, зарезали заточкой. Потом мне передали этот портрет, который нарисовал невинно осужденный, в чём я разобралась, да только было уже поздно! После этого случая, ещё протянула несколько месяцев, а потом ушла из суда. К тому времени стаж для пенсии имелся, поэтому мы с Василием в состоянии себя прокормить, – Елизавета Андреевна провела ладонью по седому ёжику волос, словно стряхивая воспоминания. – Пойдём, Паша, я тебя чаем напою с пирогами, ведь голодный после службы.
Уже потом Краснопёров узнал подробности детективной истории, которая резко сократила срок службы судьи и оборвала жизнь неординарной личности. Молодой, подающий надежды художник всячески пытался пробить выставку своих работ. Он неутомимо показывал картины галеристам, в периоды безденежья сидел на Арбате и рисовал прохожих за небольшую плату. Там и познакомился со своей музой. Её звали Галя, а он преподносил её до небес, называя именем – Гала, именно, как русскую жену Сальвадора Дали. И ведь знал, что имя Гала производное от Галатеи, а не от Галины. Именно такое имя дал Елене Дьяконовой первый муж французский поэт Поль Элюар, что от него роковая красотка кинулась в объятья великого художника Сальвадора Дали! Парень погрузился в любовь, словно в пучину, страсть мешала трезво оценить происходящее, он это осознавал и, тем не менее, с головой окунулся в чувства. Девушка неплохо разбиралась в искусстве и водила знакомства в кругах коллекционеров и ценителей прекрасного. Именно она нашла помещение для выставки. Однако платить аренду было нечем. И тут предприимчивая девушка нашла выход. Художник должен был выполнить несколько копий работ Василия Поленова, которые считались утерянными. Художник работал с фотографии, копируя самый мелкий штрих и мазок. За это он получил приличную сумму, но недостаточную, чтобы оплатить выставочные залы на долгий срок. Потом понадобились ещё копии уже других художников. Мастер словно попал в долговременную кабалу, собственная выставка отошла на второй план. В его глазах стояла лишь Гала, он ей безмерно доверял и поэтому даже не спрашивал, кому нужно столько копий и где хранятся вырученные средства. Художник оказался бесконечно удивлён, когда его арестовали. Оказывается, копии успешно проходили экспертизы, потом выдавались за подлинники и за огромные суммы продавались коллекционерам. Афера вскрылась случайно: одну из работ приобрёл швейцарский галерист Иванно Вирт. Вот он, почуяв неладное, заказал дополнительную экспертизу и выяснил, что драгоценная картина ничто иное, как превосходно выполненная копия. Больше художник никогда не видел своей музы. На следствии и суде он отказывался от того, что ему инкриминировали. Парня осудили за мошенничество в особо крупных размерах на пять лет колоний строгого режима. Долгополова легко вынесла приговор аферисту, хотя денег от продаж следствие не обнаружило, но это уже не имело значения. Имя Галина мелькало в деле, но увязать её с преступлениями никак не удавалось. Подследственный толком не знал отчества, даты рождения, а тем более места проживания. Художник умирал жутко, сначала в камере его жестоко изнасиловали, потом зарезали, как дешёвого урку. А он был просто художник, жил в другом измерении, и не мог сопротивляться страшному миру, в который попал. Может Елизавета Андреевна и продолжала находиться в уверенности, что вынесла правильный приговор, но попалась Гала. Её взяли в момент получения денег за копию картины, выполненную, к тому времени погибшим художником. С того момента Долгополова считала себя не в праве выносить кому-то приговоры. Она примеряла на себя роль судьи из детектива Агаты Кристи «Девять негритят», но кто ей назначит наказание и приведёт в исполнение? Только совесть!
Периодически Павел обращался к Долгополовой за советом. Со временем это превратилось в церемонию, сначала чайную, потом на столе раскладывались бумаги и велись долгие беседы. Сегодня всё происходило по расписанию. Василий, обнюхав старого друга, запрыгнул на колени, потёрся рыжей мордочкой о щетину полицейского, вернулся на свой матрасик у окна. Елизавета Андреевна убрала остатки еды со стола, из старинного, скрипучего буфета достала графин с наливкой, два хрустальных фужера и позвала гостя на веранду для перекура.
– Могу чем-нибудь помочь? – женщина села за круглый стол, покрытый разноцветной клеёнкой. – Так просто по доброте душевной ведь не приедешь! Давай, рассказывай! – Долгополова разлила рубиновое вино, чиркнув зажигалкой, прикурила сигарету и блаженно затянулась. – Давно ты не баловал криминальными историями, мозги застоялись.
– Думал, что разберусь сам, но время идёт, а я даже не знаю, за что зацепиться, – Павел вытащил из кармана брюк мятую пачку и бросил на стол.– Похоже, в городе объявился маньяк! Вы в вашей практике когда-нибудь сталкивались с делом маньяка?
– Скажу больше, я с ним жила! – Краснопёров округлил глаза, а судья серьёзно продолжила. – Это мой бывший муж! – Долгополова прыснула от смеха. – Кроме, как маньяком, его никак нельзя было назвать! Ревнивец, просто жуть, следил, караулил возле суда, выглядывал из-за угла, тайком фотографировал, а дома устраивал дикие концерты на пустом месте! Кое-как отвязалась от такого замужества!
– Потом ещё раз были замужем?
– Как-то не сложилось, – женщина залпом со вкусом выпила половину бокала настойки, на секунду скривилась и махнула рукой. – Речь не обо мне, давай свою историю, только с самого начала, и постарайся ничего не упустить.
– Начну с первого убийства, которое произошло в соседнем районе. Пока дела не объединили, но думаю, придётся, уж слишком много совпадений. Третьего февраля девушку обнаружил случайный мужик, которого жена отправила на погреба с утра пораньше за картошкой. Уже светало, и он увидел привязанное за шею к ограде тело. Девушка была одета в светлое нарядное платье, волосы распущены, верхней одежды нет. Коллеги долго не могли определить личность, потому что при ней не обнаружили ни сумочки с документами, ни телефона и вообще ничего. Разослали ориентировки, и в городе Малыхино кассирша на вокзале опознала девушку по татуировке на правой руке в виде ярких анютиных глазок. Тату в наше время не редкость, а вот у жертвы тату было выполнено искусно, цветными чернилами, – Павел глотнул из бокала, только чтобы промочить горло, конечно, хотелось расслабиться, дерябнуть от души, но предстояла ещё дорога в город, поэтому сдержался, немного глотнул и закурил в унисон хозяйке.