Не бывает домов, дурных по природе своей. Чаще всего постройку замышляют с добрыми намерениями, даже с любовью. Вначале дом на Кровавом ручье такой постройкой и был.
Сделан он был из самых обычных материалов – дерева и гвоздей, камней и раствора. Земля, на которой он стоял, никем не была проклята. Он не служил пристанищем ни ведьме, ни колдуну. Его возвел в 1859 году в Канзасе один любитель уединения – своими руками, лишь изредка прибегая к помощи друзей из ближайшего поселения, Лоуренса. Несколько славных лет в комнатах огромного особняка обитала пылкая любовь, пусть и хранимая в тайне – в двух перешептывавшихся сердцах.
Но, как это происходит почти с каждым домом, о котором ходят слухи, будто бы там обитают призраки, в особняк на Кровавом ручье пришла беда. Человек, построивший его, был убит в нескольких шагах от своей любимой. Его руки тянулись к ней, пытаясь преодолеть – о, злая шутка! – такое короткое расстояние, коснуться ее темной кожи, погладить ее волосы; его разум твердил, что, если только он сумеет заключить ее в объятия, они оба спасутся, что стоит только захотеть изо всех сил – и они смогут быть вместе.
Они не спаслись. Тело его возлюбленной разлучили с его телом и повесили на единственном дереве, что росло во дворе перед домом, – на кривом буке. Она была уже мертва, но все же ее вздернули, чтобы унизить напоследок. Тела остыли, насколько это было возможно жаркой августовской ночью, и царящая вокруг тишина накрыла их, словно саваном. Никто не трогал тела несколько недель, о них забыли: жители Лоуренса были поглощены своей собственной бедой. Когда солнце скрылось, горизонт на юго-западе замерцал оранжевыми отблесками пламени. Лоуренс горел.
Дом, обагренный кровью, не может избежать жестокого приговора молвы. Городские жители, которым случалось ехать по тихой проселочной дороге в Канзас-Сити, начали говорить об особняке так, словно он был живым существом. Они рассказывали, какую жалость будил в них бедный печальный дом, осиротевший, в точности как сотни детишек, чьи родители погибли в жестоких приграничных боях перед Гражданской войной. Никто не мог знать, что творилось в пустом здании долгими темными зимними ночами, когда ветер вырывался из лесной чащи и заставлял дребезжать оконные рамы. Просто было там нечто, вынуждавшее путешественников ускорять шаг на дороге близ Кровавого ручья.
Такой большой и роскошно выстроенный дом не мог стоять пустым вечно. Находились люди, которые пытались там обосноваться. Но никто не чувствовал себя в доме уютно, и почти все жильцы съезжали в течение года. Они не могли толком объяснить, что заставляло их покинуть особняк. Его стены словно отказывались принимать людское тепло. Даже в разгар лета стоило перешагнуть порог – и воздух резко становился холоднее.
Дом стали считать дурным местом. Его начали бояться.
В конце 1920-х годов построили Канзасское шоссе номер 10, и оно связало Канзас-Сити с Лоуренсом. К началу 1970-х скромная мощеная дорога превратилась в четырехполосную магистраль. Когда несешься на скорости пятьдесят пять миль в час, поворот к дому легко не заметить, как и знак, оповещающий о самом ручье. Жизнь мчалась вперед, на смену простым временам пришли времена суматошные, и дом на Кровавом ручье превратился в обычный сельский дом, брошенный, как и множество его собратьев, на милость прерии. Даже ручей, когда-то так жадно питавшийся водой реки Канзас, начал пересыхать, и под лучами палящего солнца его русло покрылось трещинами, точно старческая плоть.
Люди, жившие по соседству, до сих пор рассказывали истории о диковинных вещах, которые им случалось наблюдать: об огнях, загоравшихся в окнах, о стуке в дверь, о шепоте в темноте, – но дом и его кровавое прошлое уже стали не более чем сказкой из тех, какими родители потчуют детей на ночь. Большинство этим историям не верили – их рассказывали лишь для того, чтобы уберечь ребятню, предупредить об опасностях, грозящих тем, кому вздумается забраться в обветшавшее здание. Дому, вероятно, было одиноко. Страсть, давшая ему жизнь, пропала, растворилась в земле подобно утреннему туману.
В 1975 году сестры Финч, Рейчел и Ребекка, выкупили дом у округа, владевшего им с 1961-го, когда съехал последний жилец. Темное прошлое дома сестер Финч не беспокоило. Этим шестидесятивосьмилетним однояйцевым близнецам довелось видеть и испытать кое-что гораздо страшнее ночного стука, особенно прикованной к инвалидной коляске Ребекке, жертве трагического несчастного случая, о котором ни она, ни ее сестра не распространялись.
Когда сестры наняли местных работников, чтобы те помогли обновить некогда великолепный дом, многие радовались их приезду, полагая, что особняк наконец-то обеспечат уходом и заботой, как хотел первый его владелец. Газеты Lawrence Journal-World и Kansas City Star посвятили приезду сестер статьи. «Особняк на Кровавом ручье наконец-то обрел любящих хозяев», – гласила одна. «Близнецы дают новую жизнь „Проклятому дому“», – объявляла другая.
Сестры Финч не оправдали ожиданий. Они были, как прозвали их местные, «чудачками». Они практически не разговаривали с плотниками, что чинили дом, а въехав, почти не выходили наружу. Если кого-то из сестер и можно было с натяжкой назвать дружелюбной, то Рейчел. Свои длинные темные волосы она распускала и всегда платила рабочим вовремя и без обмана. Ребекка стягивала волосы в немилосердно тугой пучок и на люди старалась не показываться, коротая дни за закрытой дверью единственной спальни третьего этажа. Лифт был одним из первых нововведений в доме, он позволял прикованной к коляске Ребекке свободно передвигаться по просторному зданию. Однако долгих прогулок она не совершала и предпочитала оставаться в спальне – внешний мир она видела лишь из ее узкого окна.
Однажды сантехник, проверявший трубы, спросил Рейчел, почему ее сестра так редко спускается вниз. «Ей наверху, наверное, ужасно одиноко», – сказал он. Рейчел мгновенно повернулась к нему, изобразила на лице самое достоверное подобие улыбки, на какое была способна, и ответила: «Ей есть с кем общаться».
Два года спустя Ребекка Финч умерла. По словам коронера, ее сердце просто перестало справляться с нагрузкой. Рейчел продолжала жить в доме на Кровавом ручье, не пуская внутрь никого, даже тех, кто приходил выразить соболезнования по поводу кончины ее сестры. Почти пять лет никто, кроме Рейчел Финч, не ходил по комнатам особняка. Никто, ни одна живая душа.
Потому все были изрядно удивлены, когда в 1982 году Рейчел согласилась побеседовать со всемирно известным парапсихологом и писателем, доктором Малкольмом Адьюделом. Несмотря на то что в научных кругах его по большей части считали шарлатаном, отчаянно жаждущая чудес публика запоем читала книги Адьюдела, написанные по мотивам его приключений в мире паранормального.
Лишь Рейчел Финч и доктор Малкольм Адьюдел были свидетелями событий, произошедших в те выходные, когда он гостил в доме. Результат этого визита – книга «Фантомы прерии: подлинная история сверхъестественного кошмара» – сделал дом на Кровавом ручье знаменитым на всю страну. Критики и скептики объявили «фантомы» чистой выдумкой, но благодаря доверчивым читателям книга держалась в списке бестселлеров невероятные тридцать шесть недель. Конкретики в повествовании доктора Адьюдела было мало, зато атмосферы – с избытком, но людям, выискивающим доказательства существования призраков, этого было более чем достаточно. Дому на Кровавом ручье было официально присвоено почетное звание портала в иной мир. Этот дом являлся людям в кошмарах. И что гораздо важнее, люди снова говорили о нем.
Рейчел Финч умерла в 1998-м на девяносто втором году жизни. Тело ее, как и тело человека, когда-то построившего особняк, обнаружили лишь спустя несколько недель. Подросткам из пригорода Канзас-Сити вздумалось на спор перейти ветхий мост через сухой пыльный овраг, некогда бывший Кровавым ручьем. Не доходя ста футов до переднего крыльца, они застыли как вкопанные. Прямо перед ними на буке – на той самой ветке, что когда-то приняла на себя вес обмякшего мертвого тела запретной любви первого хозяина, – медленно покачивалась Рейчел Финч. Неумело завязанный узел врезался в растянувшуюся гниющую плоть под подбородком. Ветер чуть теребил рассыпавшиеся по плечам тонкие черные волосы. Подростки пытались осмыслить это зрелище; тут веревка скрипнула, и тело Рейчел развернулось к ним лицом. В одной из пустых дыр, ранее бывших вместилищами ее серых глаз, весело копошился жучок.
Многие тщились понять, что заставило старуху повеситься. Некоторые считали, что причиной было безумное одиночество – Рейчел не смогла смириться с потерей сестры. Другие полагали, что виноват дом – это он заставил Рейчел покончить с собой, – хотя не могли толком объяснить почему. И наконец, были люди из тех, кому ужасные, трагические истории доставляют омерзительное наслаждение. Эти люди неторопливым, уверенным шепотом сообщали, что Рейчел вовсе не убивала себя. Ее выволокли из дома и повесили на той ветке против ее воли. Кто-то или что-то сотворило это с ней. Чтобы люди помнили: дом не следует тревожить.
После смерти Рейчел имущество сестер Финч, как было оговорено в ее завещании, осталось в доме, включая, судя по всему, и содержимое спальни на третьем этаже. Никто не знал, что скрывала та комната. Вход в нее был наглухо замурован, лестница теперь упиралась в кирпичную стену, словно в доме никогда и не имелось третьего этажа.
Снова поползли слухи: что-то очень, очень нехорошее творится в доме на Кровавом ручье. Смерть Рейчел Финч стала еще одной главой его мрачной хроники. Наконец дом со всем его содержимым перешел в собственность округа Дуглас. И хотя его снова выставили на продажу, никто не отваживался поселиться в особняке с дурной славой. Он по-прежнему привлекал изрядное число любопытствующих, они были неиссякаемым источником хлопот для полицейских, патрулировавших участок. Чтобы прекратить поток непрошеных посетителей, в 2008-м территорию особняка обнесли забором из сетки-рабицы. Местные предприниматели, не пожалевшие для благого дела своего времени и оборудования, просто сказали, что будут спать спокойнее, зная, что помогли отвадить людей от этого дома. Для верности они даже пустили по верху забора колючую проволоку.
Так дом снова затих, двор его зарос цепким плющом и высокой, по колено, травой.
Дом на Кровавом ручье стоит по сей день. Пустой. Тихий. Но незабытый. Не до конца забытый. Слухи дают ему жизнь, легендами он дышит.