Глава 4

Теперь в дороге, немного выпив, задремал Кевин, и Дэвид сидел рядышком, придерживая его, чтобы тот не свалился с кресла. Они приехали к мызе в сумерках, и когда машина резко затормозила, Кевин проснулся и удивлённо выглянул в окно.

– Приехали, братишка! – поприветствовал его Дэвид.

– Я выспался, – потянулся Кевин и посмотрел на брата с лёгкой улыбкой, от которой Дэвиду сразу стало теплее, – пошли, погуляем. Дождя пока нет, можно на лошадях покататься.

Дэвид от этого предложения был не в восторге, но решил не отказывать Кевину. Уж лучше так, чем снова тот упьётся и будет погружаться в депрессию. Быстро переодевшись, они направились к конюшне. Лошадей им подготовили слуги, и, запрыгнув в сёдла, они сразу направились на поле, что принадлежало поместью. Там точно не было ям и больших кочек, и в темноте ни люди, ни лошади не сломают там ноги. Уже давно была ночь, но низко висевшее серое небо распыляло свет луны, делая ночь светлой. Кевин распустил волосы и быстро мчался вперёд, обгоняя, возвращаясь и снова проносясь мимо Дэвида. Омега с восторгом смотрел на брата и думал, что, начиная с осени, будет учиться держаться в седле и к следующему лету тоже станет хорошим наездником. Через пару часов Дэвид подустал, и его стало клонить в сон, а тут ещё дождик стал накрапывать, делая крупы лошадей скользкими.

– Пойдём пересидим в амбаре, – предложил Кевин, заметив, что Дэвид жмётся и замерзает.

– Я спать хочу.

– Я позвоню дворецкому, он подъедет сюда на своём гольф-каре. Привезёт тебе куртку, а ты пока спрячься, а то простынешь!

Дэвид согласно кивнул. Амбар находился рядом, и Дэвид галопом направил туда свою лошадь. Когда он соскочил с седла, дождь уже лил как из ведра, застилая обзор, Кевину же всё было нипочём, он с радостным гоготом мчался по полю, наслаждаясь свободой и дождём. Дэвид, встав под навес, с удовольствием любовался братом. Таким он его любил больше всего – сильным и жизнерадостным. И таким видел его редко, поэтому ловить мгновения, когда альфа полон радости, было для Дэвида персональным счастьем. Промокнув до нитки, Кевин направился к брату, спрятал и его, и свою лошадь под парусину, что снял с сена в амбаре, и, стряхивая с себя воду, стал быстро избавляться от мокрой одежды. Настроение у него явно было приподнятым, и Дэвид с улыбкой смотрел, как брат обнажается.

– Смотри, сам не простынь, – усмехнулся омега.

– А ты меня обогрей, – также с улыбкой ответил Кевин, и Дэвид почувствовал, что краснеет, смотря на статную фигуру альфы. Кевин по-своему понял молчание брата и, подойдя к нему, крепко обнял.

– Ты холодный и мокрый, – тихо и нерешительно заметил Дэвид.

– А ты тёплый. И так вкусно пахнешь, – Кевин опустил голову к волосам брата и осторожно прикусил тому ушко.

– Ай, – сказал омега, смущаясь сильнее. Брат вёл себя странно, словно пытался соблазнить. Но до этого сам же жаловался, что омеги надоели, и что скучает по погибшему Петру. Дэвид не понимал, что альфа от него хочет.

– Обними меня тоже, – попросил Кевин, продолжая вжиматься в омегу и осторожно поглаживать спину.

– Тебе надо позвонить домой.

– Телефон промок.

– Позвони с моего.

– Не хочу, – Кевин внезапно толкнул омегу на сено и, прижав своим телом, лёг сверху.

Дэвид изумлённо посмотрел на альфу, чувствуя, как смущение захватывает его с головой, и попытался выбраться из-под брата. Альфа удерживал его, но ничего больше не предпринимал, просто лежал на нём и осторожно поглаживал руки и бёдра, и нежно и осторожно целовал шею. Омега тяжело дышал, не понимая, что задумал брат, сначала его поступок напугал, но теперь ему казалось, что альфа просто устал от одиночества и нуждается в поддержке, и ничего другого. Но когда его холодные руки забрались под влажную рубашку, Дэвид испугался. Альфа продолжил гладить его теперь по животу и груди то неуверенно, то настойчивее, ощупывая кожу сантиметр за сантиметром, легко сжимая его в своих пальцах, пощипывая, и целовал шею и плечи. С каждой секундой губы Кевина становились горячее и безрассуднее, его руки не останавливались, требовательно и призывно прижимаясь к замерзающему телу омеги. Дэвид с трудом мог дышать, ему было страшно и очень приятно, и он не мог остановить брата, но и терпеть это тоже больше не мог.

– Отпусти меня, надо домой ехать, – попросил Дэвид, начиная отталкивать от себя альфу.

– Нет! – твёрдо отрезал Кевин и внезапно запустил ему руку в штаны.

От неожиданности Дэвид взвизгнул, мгновенно вскакивая на ноги, и бросился от альфы прочь. Быстро скинул покрывало с лошади и, запрыгнув в седло, со всей мочи дёрнул за поводья – животное рвануло в темноту. Но, не успев отъехать и на пару метров, перед ними на небе сверкнула молния, и лошадь встала на дыбы, скидывая своего наездника. Дэвид с громким криком рухнул на землю, и к нему тут же подбежал брат, который бросился вдогонку за омегой.

– Ты, что, идиот! – закричал он на Дэвида, – убиться решил?! – голос у альфы был встревоженный, отчаянный, словно он испугался, что и Дэвид захотел отправиться на тот свет.

Кевин с силой прижал омегу к грязной земле, ощупывая и проверяя его целостность. Дэвид ушибся спиной, и у него сильно болела нога. Он старался не шевелиться, позволяя альфе вновь себя трогать. От боли было тяжело дышать, и омега стал ругать себя за глупость.

– Хочу домой, отпусти меня! – он хотел встать, но от боли тихо застонал и снова лёг в грязь.

– Я чем-то обидел тебя? – Кевин помог брату подняться. – Почему ты сбежал?

– Зачем ты на меня накинулся? Пытаешься заменить Петра? – всхлипнул Дэвид, понимая, что сам точно не знает, чего испугался. Но брат для него был просто дорогим и важным человеком и никак не альфой. – Я не хочу быть просто очередным омегой в твоей жизни. Я слишком люблю тебя для такого!

– Ты не очередной, ты единственный! – Кевин, поняв, что Дэвид сейчас идти не в состоянии, поднял брата на руки и отнёс в амбар.

Достав телефон Дэвида, альфа связался с домом и попросил дворецкого приехать за ними. Дэвид дрожал, промокший и от боли в ноге, Кевин оделся в свою ледяную сырую одежду и укрыл брата попоной, надеясь, что лошади уже остыли и не простынут под дождём. Омега на брата больше не смотрел, уткнувшись носом в колени, сидел и стучал зубами. От такого поведения альфе было не по себе, он ходил кругами, всматриваясь в тёмный горизонт и ожидая слугу, изредка присаживался рядом с братом и пытался его обнять, но тот сразу сжимался и отстранялся.

Когда появился дворецкий, Дэвид уже немного согрелся и клевал носом, до дома добрались минут через пятнадцать, и омега, прихрамывая, бросился в свою комнату, ни с кем не разговаривая и собираясь отправиться спать.

Кевин не дал ему уснуть, пришёл с тёплым чаем и эластичным бинтом. Расстроено посмотрел на брата и молча стал перевязывать ему ногу. Дэвид тоже молчал, немного обиженно смотрел на альфу и шмыгал носом.

– Прости, я не хотел тебя обидеть, – наконец нарушил тишину Кевин, закончив с повязкой.

– Почему ты так со мной? Я думал, ты ценишь меня, что я для тебя больше, чем все остальные. У тебя же сотни омег, можешь выбрать любого! – Дэвид не поднимал взгляда, следя за плавающими на дне кружки чаинками.

– Откуда у тебя такое мнение обо мне?

– С детства помню. Ты всегда приезжал в компании омег. И всегда они были разные. И в этот раз привёз кого-то. Не знаю, куда дел, но лучше бы оставил, чтобы ко мне не лез.

– Я настолько тебе не мил? – Кевин удивлённо смотрел на брата, и в его глазах было не только удивление, но и безграничная боль.

– Ты мне… мил, – Дэвид вздохнул, – только…

Омега тяжело вздохнул и взглянул на Кевина. Что-то в нём изменилось, тёмные круги под глазами, тяжёлый взгляд и неровная щетина. Кевин выглядел усталым, измученным и очень печальным. Словно погрузившись в свою тоску, он забыл о себе самом и жил лишь своей болью.

– Почему Петр убил себя?

Кевин вздрогнул. Его глаза стали ещё темнее, и он сжал зубы, словно вновь погружаясь в то мгновение, когда муж Петра сообщил ему о кончине, и когда Кевин нашёл в своей почте прощальное письмо. В то мгновение он сам был готов покончить с собой. Его самый близкий и верный товарищ, партнёр и помощник, омега, которому он доверял все тайны, не скрывая своей сущности, не скрывая своего презрительного отношения к другим омегам и тайную влюблённость, о которой говорил со смущением и страстью. Петр принимал его, поддерживал, давал советы и, улыбаясь, говорил, что понимает, что разделяет его переживания и согласен, что приставания вечно текучих похотливых и безмозглых омег могут кого угодно лишить равновесия. А потом внезапно, словно и не было тех лет откровений и дружеской близости, Петр исчез навсегда.

– Петр был влюблён в меня, но я не смог ответить ему тем же, – Кевин сказал это тихо, боясь своего собственного голоса, – он покончил с собой из-за меня. Мне тяжело и больно, и мне противно, оттого что я привлекаю омег и сплю с ними, не чувствуя ничего кроме похоти. Я хочу любить и быть любимым, – альфа посмотрел на брата, – ты бы мог полюбить меня?

Дэвид вздрогнул. Он и так любил брата, но совсем не так, как хотел того Кевин.

– Я люблю тебя, мы же семья.

– По-другому! – Кевин присел на край постели и, подняв Дэвида за подбородок, нежно коснулся губ. Омега немного сжался, попытался отстраниться, но Кевин, вырвав кружку из его рук и убрав её на стол, стал целовать его более настойчиво, поглаживая языком его губы и прижимая ладони к щекам и шее. Дэвид не сопротивлялся, но и активности не проявлял, словно позволяя делать это брату, но не получая при этом удовольствия. Через некоторое время Кевин отстранился и печально посмотрел на омегу, понимая, что тот не отвечает ему взаимностью. Оставив брата одного, альфа ушёл в свою спальню.

Загрузка...